Шут и его жена

Дарья Ратникова, 2023

Мик – шут на службе у князя. Но даже шуту не всегда сходят с рук дерзости. Вот и Мик договорился, и теперь князь Литар в наказание женит его на строптивой пленнице, а брачную ночь приказывает провести в Ледяном Дворце посреди зимы. И вроде выхода нет, но шут выкрутится из любой передряги. Вот бы ещё пленница была не так красива. Ведь она совсем ему не ровня.

Глава 5

Перстень так и сиял, так и переливался. Так что Мику даже больно стало от такой красоты. Не глазам больно, а как будто в душе.

— Красота какая! — Восхищенно выдохнул он. — Но лучше тебе пока спрятать его. А то и прирежут за него, не дорого возьмут.

Нири вздрогнула и торопливо спрятала перстень.

— И что же мне делать? — Она беспомощно посмотрела на него, да так, что снова защемило сердце.

— Давай-ка спать, вот что! Утром будет видно, — Мик улыбнулся ей.

— А… — Она осмотрелась вокруг беспомощно. Кровать была всего одна. А за окном уже темнело. Короткий зимний день подходил к концу. Конечно, было не так уж и поздно, чтобы ложиться. Тем более в княжьем замке он, иной раз, засыпал намного позже полуночи, когда князь и вусмерть упившиеся гости наконец-то дозволяли ему удалиться. Но сейчас вымотанный бессонной ночью, он сам едва держался на ногах, а про девушку и подумать то страшно.

— Не беда, — Мик бросил одеяло, которым накрывался на пол возле печки. — Ты спи на кровати, а я уж тут на полу. Мне не впервой, а здесь тепло. — Жаль только печка не настолько большая, чтобы на ней можно было спать. — Спокойной ночи, Нири.

Он с наслаждением растянулся возле печки. От тепла быстро сморило, и Мик даже не услышал, ответила ему Нири, или нет. А проснулся от холода. Дрова в печи прогорели и в избушке с непривычки зуб на зуб не попадал. За окном было темно. Да так, что хоть глаз выколи, а ещё надрывно завывал ветер.

Мик наощупь сложил дрова в печь, и когда пламя привычно лизнуло поленья, шагнул к окну, накрепко закрытому ставнями, и осторожно заглянул через небольшую щель. На улице бушевала вьюга. Ветер поднимал снег и пригоршнями бросал в окно. Метель — это хорошо. Теперь то уж точно никто не разглядит их следы. Но и они тут застряли, пока непогода не кончится. А крупы то тут не сказать, чтобы много. Охотники не стремились пополнять запасы в избушке, а может и не заходили сюда много лет, кто его знает.

Спать он больше не мог, поэтому присел возле печи. Каша ещё оставалась в горшке. Он поставил её подогреваться. Эх, воды бы вскипятить попить. Но выходить на улицу в такую метель — это значит выстудить их маленькое жилище, поэтому Мик просто сидел и смотрел на огонь. Он создавал причудливые отблески на стенах, освещая избушку.

Жаль, у него нет ни одной книги. Сейчас бы было чем заняться. Но невольно все его мысли возвращались к Нири, красавице, с которой он волей Создателей оказался связан. Скажи ему кто об этом ещё месяцом ранее, он бы решил, что это насмешка судьбы. Но, сейчас, так уж вышло, что он отвечает за неё. Да и идти ему по большому счёту некуда. Он поможет ей добраться до дяди, а там уж видно будет. Мик не любил загадывать так далеко. Говорят, что загад не бывает богат. И это истинно так. Так что вот доберутся они до её родины и тогда решат, что будут делать дальше. Ну точнее, он решит, сам. Ведь шуту не место рядом с красавицей, будь она хоть трижды добра к нему.

Мик вздохнул, поправил кочергой дрова в печи и подошёл к Нири. Сам не знает зачем. Посмотреть на неё лишний раз. И нахмурился. В свете занимающегося дня было видно, что она дрожит. И дышит хрипло и прерывисто. Мик дотронулся до лба. Тот обжигал огнём. Вот тебе раз! Он попытался вспомнить, чем сбивать жар, и по всему выходило, что нужны специальные травы, а ещё гусиный жир бы не помешал. В ближайшей деревне есть лекарь?

— Нири! — Он попытался её разбудить, дотронулся, но тщетно. Она только застонала и повернулась на другой бок. Совсем дело плохо! И медлить нельзя.

Он снял с неё шубу, укрыв единственным одеялом, взял шапку и сапоги. На улице едва-едва рассвело. А ещё мело так, что можно потеряться в двух шагах, если не знать, куда идти.

— Нири! — Снова попытался он разбудить её. И она наконец-то открыла глаза.

— Мне плохо, — прошептала тихо.

— Ты заболела. Нужен лекарь. Я схожу за ним. У тебя есть, что ещё продать, кроме перстня? — Он бы всё отдал, лишь бы она выздоровела, но у него самого, к сожалению, ровным счётом ничего не было. Разве что чудесный камешек, да разве он нужен кому-то?

— Кинжал, — тихо ответила Нири. Потом с трудом достала его и отдала ему. И, казалось, на этом её силы закончились. Она снова впала в забытьё.

— Я скоро приду, — прошептал ей Мик. — Только дождись.

И шагнул за дверь.

Нири

Было плохо, да так, что она едва сознавала, где она и что с ней. Пожалуй, давно она так не болела. Да, что там давно! Никогда она не болела так сильно. Она то проваливалась во тьму, то снова выплывала на свет. И тогда ей становилось страшно и хотелось снова уплыть в блаженное забытьё. Потому что она была одна. Догорали дрова в печи, за окном выла вьюга, занимался рассвет, а у неё не было сил даже сесть на постели.

Интересно, вернётся Мик за ней, или бросит её, продав дорогой кинжал? Может быть, он уже далеко отсюда, от этой неё и от этой избушки в глуши леса. Ей то казалось, что он только что ушёл, а то — что прошло уже много часов, а то и дней. От слабости болела голова и глаза горели огнём. Кажется, она бредила, потому что словно наяву видела отца. Который говорил с ней и гладил по голове, утешал и жалел. А потом вдруг на короткий миг открывала глаза — и никого вокруг не было.

Дышать было тяжело, а ещё до невозможности хотелось пить, Нири казалось, что она сгорает от жара. Но никого не было рядом, а встать самой у неё не было никаких сил.

Наверное, Мик не придёт, и она умрёт в этой избушке от жара и голода. Всё-таки он шут и раб, он привык быть рабом и вряд ли знает, что такое верность и честь. Все эти мысли словно плавали в голове вместе с жаром и бредом. А она сама словно смотрела со стороны не в силах ничего изменить.

В очередной раз, выплыв из забытья, она почувствовала будто что-то изменилось. Словно стало легче дышать. На голове лежало что-то холодное.

— На выпей! — Произнёс знакомый голос. Нири хотела открыть глаза, чтобы посмотреть, кто это. Голова гудела, сознание уплывало, временами ей казалось, что она ничего уже не помнит и не знает, кто она. Но всё-таки она покорно выпила какой-то горькой жидкости и услышала перед тем, как снова впасть в забытьё:

— Вот и молодец, красавица!

Следующие то ли часы, то ли дни, слились для неё во что-то одно, неимоверно тягучее. Как только она приходила в себя или начинала шевелиться, её будил знакомый голос и просил выпить какую-то жидкость. А потом она снова проваливалась в сон. Она не помнила, когда это всё кончилось, но явно поняла, что кажется ей лучше.

Открыла глаза и с трудом повернула голову. Комната вокруг словно пустилась вскачь. Когда голова перестала кружиться, она разглядела странную скрюченную фигуру у своей кровати. Присмотрелась. Это был Мик, в простой рубашке явно с чужого плеча, он дремал привалившись к топчану, на котором лежала она, в немыслимой позе. Руки лежали на коленях, голова запрокинута назад. Глаза прикрыты. И Нири сейчас, после болезни, вдруг остро почувствовала, насколько она привыкла к нему. Нечто странное установилось между ними. Дружба? Она не знала, как это назвать.

Но глядя на его почти белые волосы, что в беспорядке свисали на лицо, на тени, что залегли под глазами, на всю его неудобную позу, её вдруг пронзило какое-то острое чувство. Она не знала, как его назвать и была слишком слаба, чтобы разбираться, но, пожалуй, радовалась, что он рядом с ней. Ничего сейчас в этом человеке не напоминало ей шута, которого она в первый раз увидела в замке князя Литара, и, увидев, сразу, пожалуй, возненавидела. А ещё презирала, да. Чувство, недостойное дочери своего отца, но она не стыдилась его, потому что презрение сменилось благодарностью и даже пожалуй, радостью. Хотя, Мик, ведь шут.

От слишком сложных сейчас мыслей разболелась голова. Нири слишком резко повернулась и застонала. Казалось, болело, всё тело. А Мик у её кровати тут же вскочил. Увидел её и улыбнулся.

— Очнулась, наконец-то! — И было в его улыбке что-то такое. Она даже смутилась и отвернулась.

— Сколько… — голос слушался с трудом. — Сколько я болела?

— Три дня.

— Сколько?! — В голове не укладывалось. Три! Дня! И всё это время Мик ухаживал за ней?

— Я вернулся к обеду, а ты вся горишь и уже не приходишь в себя. Я думал, что не смогу уже тебя вытащить, но в этой деревне нет лекарей. Только бабка-травница, старая и глухая, которая даже и не помнит, как её зовут. — Мик говорил весело, но в глазах его застыла тревога и что-то похожее на боль. — Хорошо, что она продала мне нужные травы, а настойку то я сам уже сделал. А теперь тебе надо поесть. Я сделал немного супа. Самая нужная пища сейчас. — И Мик закончил разговор, шагнув к печи. А Нири просто наблюдала за его ловкими движениями и чувствовала себя почему-то невероятно спокойно.

Мик

Наконец-то она пришла в себя! Пожалуй, Мик чувствовал облегчение и радость. Слишком, пожалуй сильную. Но он привык жить сегодняшним днём. А сегодня было то, что Нири наконец-то удалось вырвать из лап болезни. Она больше не бредила и не звала покойного отца, а ещё не билась в чьих-то руках и не кричала: «Отпусти!». А значит всё было хорошо и пора подумать о том, что делать дальше.

Метель замела их следы, и продолжала идти, хоть и не такая сильная, как в тот день. А значит, князь, даже если и желает, не отыщет их. А пока он спохватится, они будут уже далеко. По крайней мере Мик надеялся на это.

В деревне остановился на постой купеческий обоз, не иначе как волей Творца. И кинжал Нири им очень понравился. Они стали торговаться, каждый предлагал свою сумму. А Мик, по правде говоря, устал и замёрз. Да и понимал, что надумай они его убить за такую красивую вещицу, он от них никак не отобьётся. Но всё-таки купцы — это не воры. Поэтому он надеялся на лучшее. И пока купцы наперебой торговались, кто предложит больше, кто-то дёрнул его за рукав шубы А Мик уже порядком промёрз.

— Пойдём со мной, — Мик обернулся. Возле него стоял такой неприметный с виду тощий как палка человек с хитрыми раскосыми глазами в странной явно неместной шапке. Но что-то в нём было такое, родственное шуту.

— А пойдём, — кивнул ему Мик. И направился вслед за незнакомцем. Тот привёл его в избу, где остановился на постой. В ней было жарко натоплено, да так что почти сразу начало смаривать.

— Зармин, — представился купец.

— Мик, — в тон ему ответил Мик. И впервые, наверное шутить не хотелось. Слишком тревожно было, казалось, что он теряет драгоценные минуты. И всё-таки не зря он здесь. Недаром купцы замолчали, увидев Зармина рядом с ним, словно признавая его власть.

— Что у тебя стряслось? — Вот так без проволочек лоб в лоб спросил купец.

— Беда, — не стал юлить Мик, но и не сказал всей правды.

— Вижу что беда. Чего ты хочешь?

— Продать кинжал.

— Зачем?

— Одежды купить, кое-какой еды и лекарских всяких снадобий, — в тон ему ответил Мик.

А Зармин вдруг усмехнулся.

— Вижу, ты непростой человек, — он хмыкнул. — Но, как у нас говорят — не лезь в чужую жизнь, разберись сначала со своей. Продай мне кинжал. Я дам достойную цену. Это хорошая работа известного северного мастера. Не буду спрашивать, где ты его нашёл, но раз продаёшь, я куплю.

И он действительно дал достойную цену. Таких денег Мик отродясь в руках не держал. А ещё продал подешевле из своих тюков пару тёплых женских платьев. Одежду себе Мик покупал уже у жителей села. Жаль только, что у купцов своего лекаря не было, и они ничем помочь не смогли. И всё-таки как странно на него смотрел Зармин и усмехался чему-то в жидкую бородёнку.

Вот так и получилось, что он купил и одежду и еду и самое главное — травы для Нири и ещё осталось прилично денег. А вот про место в обозе не спросил.

После еды Нири уснула. Она была ещё очень слаба. А Мик смотрел на волосы, разметавшиеся по плечам и чувствовал, как необычно тепло на сердце в этой дырявой избушке посреди холодного зимнего леса. Она выздоровеет, теперь уже точно. А всё остальное — неважно.

Ближе к вечеру, Нири проснулась и уже была в состоянии долго разговаривать. Мик рассказал ей всё.

— Кинжал твой не из простых, да я думаю, ты знаешь, — Ему было интересно, кто Нири в своём королевстве. Явно, не простая девушка. Может быть, тоже княгиня. Но как бы ему не хотелось это узнать, спросить он почему-то боялся. А ещё говорят, что у шутов язык без костей. Врут. Точно.

— Да… — Замялась Нири. Видно, ей тоже не очень хотелось об этом говорить. И он её понимал. Бог знает, что она тут себе надумала, пока его не было. То, что Мик слышал в бреду, хотелось забыть. Она говорила о нём так, словно он бросил её, обокрал и оставил умирать. Ясно дело, что она это не специально. Но, как говорят, слова из песни не выкинешь.

— Смотри, вот тут ещё прилично монет осталось с продажи кинжала. Держи. Они твои. — Мик с лёгкостью протянул ей мешочек с золотыми.

— А… — Нири растерянно смотрела на него. И что-то было в её взгляде, что-то больше, чем просто удивление. Но Мик тут же опустил глаза. Негоже шуту читать в сердцах людей. Да и не его это дело. — А как же ты?

— А что я? — Он всё-таки поднял на неё глаза.

— Ну ты же помог мне.

— И что? — Она что предлагает ему плату за то, что помог? Он никогда ни с одного странника не брал денег. Да и в мысли бы такое не пришло. Ну как так можно?! Разве он наёмный работник, а она хозяйка?

— Возьми себе немного, — она совсем смутилась, видимо, под его взглядом и эти слова уже прошептала.

— Я не беру денег за помощь, — сказал он, наверное, громче, чем следовало, так что Нири вздрогнула. А потом уже спокойнее добавил. — Считай, если хочешь, что я взял и купил себе одежду.

И положил мешочек с деньгами ей на кровать. Нири молчала. Ему тоже стало неловко, и Мик отошёл к печи, чтобы пересчитать запасы ещё раз. При желании (и если болезнь Нири затянулась бы надолго — а он ведь не знал, закупаясь, сколько она будет болеть) они могут здесь отсидеться ещё пару недель.

Круп, муки, соли, вяленого мяса, лука и мёда он взял с запасом. И даже крынку молока прикупил. Но пока болела, Нири молоко не пила, так что оно скисло. Ну ничего, он живо сделает творог. А не пора ли, кстати, этим заняться?

И Мик преувеличенно бодро занялся приготовлением еды. Лишь бы не думать о своей жене. Хм. Мик даже усмехнулся привычной усмешкой. Жена, надо же. За всю свою жизнь, он никогда не думал о свадьбе. Кто же пойдёт замуж за шута? Да и не хотелось ему ни одну девушку делать несчастной. А хуже доли и придумать нельзя. Замуж за раба. Да у него ни гроша за душой. И князь словно насмеялся. Хорошо, что за границами его земель эти законы не действуют. Для Нири, наверное, хорошо. Была бы она попроще, возможно бы он предложил ей скопить на домик где-нибудь южнее и… Всё хватит! Нири это Нири.

Когда он приготовил нехитрую похлёбку и повернулся к девушке, она уже снова спала. Пусть набирается сил. Ей это сейчас нужно. А сам он пока присел возле печи, хорошо обтерев руки и открыл книгу. Он немного схитрил. Он ещё кое — что купил себе. То, что, на самом деле, важнее одежды — книгу. У купца лежал сборник легенд, которые Мик ещё не читал. А Зармин, видя его интерес, отдал ему этот сборник почти задаром. И вот сейчас так уютно, и можно никуда не торопиться и не ждать окрика от князя или его слуг, вскакивая и роняя книгу. Нет, сейчас можно сесть и по-настоящему почитать.

По-правде говоря такое время выдавалось редко. Мик прислонился к стене печки, положил раскрытую книгу на колени и забыл обо всём.

В себя пришёл, только когда услышал голос:

— Ты читаешь?!

И столько в нём было удивления, что Мик невольно расхохотался.