Объединение (часть 1)

Дарья Чапыгина, 2013

Заскучавшая богиня решает развлечься и насылает на простого юношу божественную энергию. Отныне на Эвионе концентрируются приключения, большинство из которых грозят ему смертью: он находит браслет, который нельзя снять без невыносимой боли, за ним открывает охоту жестокий граф, сгубивший не один город… Среди череды бед Эви понимает, что граф оказывается не злодеем, а страдальцем, желающим восстановить честь семьи. Но можно ли верить чему-то в этом мире, если даже боги смотрят на людей, как на марионеток?..

Глава пятая

Голос в тишине

Как всегда наше сознание, основываясь на чувствах, диктует свои правила жизни. Но зачастую оно уходит в тень при опасности, забирая нас с собой в небытие.

Мягкие, холодные прикосновения блуждали по лицу Эвиона, словно говорили «проснись». Открывать глаза не хотелось — с закрытыми гораздо приятнее прощаться с жизнью, чем глядеть ей в лицо. Зачем? Почему он не умер тогда, в переулке? Или в автобусной катастрофе? Всё шло именно к его смерти, так почему же он так яро отвергает её интерес к его скромной персоне, когда та дышит ему в спину, протягивает страшную и в то же время такую необходимую руку — избавление от всех проблем. Или может быть, не смерть вовсе его преследует, а жизнь? Может, это её испытание? Она проверяет его, готовя сюрприз. Поэтому надо выжить, забрать этот долгожданный подарок, доказать, что он его достоин. И ничего, что нет руки, что деньги и желание идти вперёд на исходе. Интерес, как всегда, у Эвиона превыше всего. Однако самым интригующим остаётся то, почему он, хоть и лежит под снегом, может свободно дышать. Лавина должна была закопать его, а он не чувствует гнёта снега, зато ощущает на лице снежинки, крупные и мокрые.

Он открыл глаза. Холодные клочья звёзд смотрели на Эвиона сверху. Слева и справа от него были снежные стены. Двухметровая белая могила, в которой он лежал, была не закопана. У парня появилась мысль, что талисман сам откопал его из-под снега, только вот наверное зря — он не особо стремился выбираться. Да и куда ему идти? Нет, он должен лежать здесь. Только из-за него сошла лавина, и Эви должен разделить участь тех, кого не спас талисман, невинных людей и животных, беззаботный смех которых слышался утром. Ещё недавно тут бегали детишки, рассматривая витрины, гуляли влюблённые, веселились друзья… А он всё испортил.

Но если он умрёт, то истинный виновник получит талисман, присутствие которого Эвион ощущал подогретым запястьем и мокрым, подтаявшим снегом. Чего добивается граф Спеода, так безбожно позволяя себе вершить суд над невиновными? И если он, Эвион, жив, то это для чего-то нужно. Нужно, чтобы он не допустил победы графа.

Отключив поток мыслей, Эви прислушался к ночной тишине. Вдох-выдох… Холодный мокрый воздух… Стук сердца… Скрежет сжимаемого рукой снега… И тишина… Звёзды поют безмолвную песню, смеясь из темноты белым свечением. Их шёпот Эвиону был сейчас очень нужен, но он его не слышал, даже если бы звёзды кричали ему. Пять лун выглянули из-за полупрозрачного длинного облака и снова спрятались за него, огорчённые неинтересным зрелищем окончившейся трагедии.

Снова потемнело. Юноша попытался приподняться, но слишком ослаб.

Тишина поглощала, разъедала изнутри, словно едкая кислота. Долго в ней находиться равно смерти. Но если умерев, ты входишь во врата Другого Мира под приветствие стражей, то в тишине ты остаёшься сам с собой, со своими мыслями. Осознание безысходности разбивает тебе сердце, ты понимаешь свою никчёмность, слабость в сравнении с миром и сходишь с ума. А звёзды смеются тебе в лицо, и ты тихим шёпотом скрашиваешь последние сознательные минуты, часы, дни… И шёпот становится бредом…

— Вечерний свет прощального луча озарил небесные просторы… — севшим голосом запел Эвион и сам ужаснулся одиночеству своего голоса. Он снова прислушался к биению сердца, но оно затихло. Юноша просто не слышал его, но расценил это как смерть и, замерев взглядом на прикрытом снегом рукаве, задержал дыхание.

«Я не хочу умирать. Только не так». — мысли почти не слушались его, но последние пожелания он хотел донести хотя бы до талисмана. — «Пожалуйста, кто-нибудь!… Сделайте, скажите хоть что-нибудь… Я… я… я не хочу так умирать… Холодно…»

Беззвучные мысли — беззвучная тишина. Ветер не соизволил дунуть своим глухим голосом. Мороз, окрещённый скрипучим, сейчас молчал. Вокруг было только белое полотно, из-под которого кое-где торчали доски или крыши, или перевёрнутые машины, и раскопанная могила, чей пленник перестал сопротивляться.

И всё же боги были благосклонны к Эвиону. Если он без сил, не способен бороться за свою жизнь, его на это подтолкнёт голос истины, а точнее — ребёнка.

Гнетущую тишину разорвал слабый, но звонкий крик:

— Альма! Фисари! Лиам! Отзовитесь! Альма! Кто-нибудь, вы меня слышите?!

Голосок, выкрикивающий имена, словно революционные призывы, затих, а Эвион, резко втянув в пустые лёгкие холодный воздух, медленно встал и обмёрзшей рукой ухватился за край ямы. Невдалеке металась невысокая человеческая фигурка, периодически проваливаясь в снег. Ребёнок, видимо, совсем охрип, поэтому так необходимых сейчас слов Эви больше не слышал, зато получил отличный толчок и решил во что бы то ни стало жить дальше. Больше он не один.

Эвион еле выполз из снежной дыры, упав на спину и, глядя на чёрное полотно, расшитое белыми искрами, перевёл дыхание. Ему казалось, что он постарел лет на сорок: замёрзшее тело то не слушалось, то вовсе не ощущалось. Перевернувшись на живот, он пополз к фигурке, тоже уставшей.

«Жить… Я хочу жить! Только бы не умереть… Надо встать и идти! Чего бы это ни стоило — надо встать! Я смогу!»

Вконец собравшись с силами, он поднялся на ноги и, завязая в снежных сугробах, пошёл вперёд. Подул ветер, добавляя хрусту снега под ногами свой аккомпанемент.

Подросток, получив удар ветра в спину, упал лицом в белизну, перестав бороться со стихиями.

— Эй, ты живой там? — подошёл к нему Эвион.

Подросток резко поднял голову со снега и повернулся. Это был мальчик лет четырнадцати, со спутанными, поблескивающими рыжеватым оттенком в лунном свете волосами. Он был весь в снегу — снег на куртке, на ресницах, на шевелюре. По большим испуганным карим глазам Эвион догадался, что мальчик не до конца понял произошедшее. Его худенькая фигурка в покрытой снегом одежде готова была снова поддаться ветру и упасть обратно в сугроб. Мальчик некоторое время смотрел на Эви. Постепенно взгляд обречённого на смерть сменился на заинтересованный. Участившееся дыхание стало ровнее.

— Ты как? — Эви одной рукой помог подняться ему на ноги, в то время как подросток отметил взглядом безжизненный рукав, развевающийся на ветру.

— Гораздо лучше, спасибо… — мальчик отряхнул с себя снег и бешеным взглядом оглядел местность:

— Кто-нибудь ещё выжил?

— Пока не знаю… Я — Эвион, а ты?

— Тео. — ответил мальчик и снова рухнул в углубление в снегу.

— Ты чего?! — не понял этого жеста юноша.

— Не справедливо всё это! — озвучил мысли Эвиона Тео. — Почему они… Я должен быть вместе с ними, почему я выжил? — Тео смотрел куда-то в пространство, вперёд, на бескрайнюю снежную пустыню. Ему было страшно и единственным выходом он видел мысли о смерти.

— Знаешь, на самом деле умереть должен был я… — с досадой произнёс Эвион и сел рядом. — Из-за меня сошла эта лавина. Из-за меня погибло столько людей, но я почему-то выжил. — Эвион уже думал попросить Тео забрать браслет и уйти как можно дальше, чтобы он мог умереть от головной боли, но тогда охота начнётся за ребёнком, и Эви опять будет виноват. Нет, с этой минуты из-за него больше не умрёт ни одна невинная душа, а если кому-то и суждено пасть от его руки, а точнее — браслета, то это будет граф Спеода.

— Я тебя не понимаю. — еле слышно прошептал Тео. — Ты при чём?

Сейчас ни в коем случае нельзя молчать — тишина не должна длиться дольше секунды. Боль за других, вина перед ними и груз талисмана, кровавого бремени, сильно давили на сердце Эвиона, которое вот-вот разобьётся на мельчайшие осколки, а они, в свою очередь, вопьются в грудь острыми углами, выпадут снаружи сквозь проделанные раны, оставив Эви совсем без сердца. Хоть кому-то надо довериться, хоть кто-то должен его понять, простить. А какое место подойдёт лучше для исповеди, чем белая ночная пустошь?

Заставив себя идти, товарищи по несчастью поплелись вперёд, к горному хребту, откуда должны были вылететь спасательные вертолёты Эсии — граничащей с Квиром страны.

Снег перестал сыпаться с небес, прикрывая деяние лавины, и видимость улучшилась. Эвион пересказывал Тео ситуацию, в которую он ненарочно попал, а его молчаливый собеседник только кивал головой, справляясь с атакой ощущений от рассказа о талисмане и воспоминаний о друзьях. Для ребёнка было лучше сейчас отвлечься, и такой попутчик, как Эвион, был как раз кстати. Тео не успокаивало то, что кто-то ещё тут столь же несчастен. Его потеря буквально выжигала жизнь изнутри, однако он был не один.

— Теперь понимаешь, почему я виноват в этом? — спросил Эвион, ожидая тяжёлой осуждающей речи.

— Глупости говоришь. Не ты взорвал гору.

— Это произошло из-за меня.

— Уверен, скажи тебе тот подрывник, что случится, если ты не отдашь талисман, ты бы отдал… — Тео говорил не совсем осмысленно, но в его словах Эвион уловил так необходимые ему поддержку, участие и сочувствие. — Да я на твоём месте тоже не отдал бы талисман.

— Я просто не хочу, чтобы граф загадал желание, и люди пострадали от этого. Но они и так страдают. Может, стоило отдать?

— Ещё чего! Он бросается своими людьми и жизнями! Куда ему ещё и власть такую?! Найду — убью! — Тео поднял обмороженное лицо к небу, чтобы слёзы не покатились по и без того замёрзшим щекам.

— Ты отдыхал тут с… семьёй? — осторожно спросил Эвион, чувствуя укол совести.

— Нет, у меня нет семьи. Я из детдома. Мы выехали сюда на недельку. — ответил Тео. — Знаешь, тебе даже повезло, ты один тут был…

Эвион улыбнулся:

— Мне незаслуженно везёт. Скорей бы меня убили.

— И зачем тогда ты до сих пор так упорно сопротивляешься смерти? — победно посмотрел на него Тео. — Ты правда так хочешь умереть?

— Вру, не хочу. — буркнул Эви. — Ладно, разберусь с графом и тогда умру.

— А о родителях ты подумал? Я бы всё отдал за то, чтобы у меня был хотя бы один член семьи! А ты ею так пренебрегаешь.

— Вы в детдоме все такие умные? — дрожащими губами улыбнулся Эви, на секунду забыв о плачевном состоянии своей души.

— Приходится. — ответил ему такой же улыбкой Тео.

Новый порыв ветра взъерошил им волосы, и Эви впервые заметил, что резинки на растрёпанных волосах у него больше нет. Он собрал рукой пряди и «любимая», словно по сигналу, заменила ему ленточку, закрепившись на хвостике. То, что талисман не только оберегает юношу от неприятностей, но и помогает во всяких бытовых мелочах, было приятно и необычно.

Эвион и Тео шли вперёд, к хребту, гадая, когда прилетят вертолёты и прилетят ли вообще. Они рассматривали снежный покров, выискивая ещё выживших.

— Эй вы там! Эй!!! Парни, ау! — голос явно только очнувшегося человека прозвучал слева от Эвиона и Тео. — Не поможете, а то застрял! Пожалуйста!

Они разглядели на снегу чёрную фигуру, часть которой придавило куском деревянного навеса, припорошённого снегом. Под этим завалом находился светловолосый юноша и выглядел весьма весёлым в отличие от двух друзей по несчастью. Когда они приблизились к нему, он улыбнулся им лучезарной улыбкой и помахал рукой. Двое приподняли деревянный навес, и блондин спешно вылез из-под его тисков.

Редко кто оставался бы жизнерадостным в такой ситуации, как этот курносый паренёк с кругловатым лицом и пухлыми раскрасневшимися щеками…

— Вот спасибо! — встал, отряхиваясь, он. Его яркие зелёные глаза удивляли искрами жизни посреди смерти. — Я даже сперва и не понял, что произошло! Вот сижу в баре и тут раз! Очнулся посреди улицы.

— С нами то же самое. — тут Эвиона осенило. — У кого-нибудь есть деньги на мобильном?

— Ты лучше спроси, есть ли у кого-нибудь мобильный вообще? — блондин покопался в карманах куртки. — Кажись, свой оставил на столике в баре… А жаль! Столько номеров красоток на нём! Кстати, — он протянул Эвиону, а потом и Тео, руку:

— Рад встрече, Гавэйн Най. Для друзей просто Гави!

— Для друзей просто Эви. — скопировал его Эвион. Пожав руку блондину, он заметил, как сильно того трясло.

— Я — Тео.

— Вы тут долго гуляете? Спасатели прилетали? — Гави поглядел по сторонам. — Видимо, нет… — паренёк из последних сил держался весёлым, но потрёпанный вид его напоминал долго не спавшего человека, старающегося это скрыть. Гави оглядел Эвиона и нахмурился:

— Дружище… Одет ты явно не по погоде.

Эвион пожал плечами и ответил:

— У нас в Сои зимы теплее. Ну, что будем делать?

— Может, пойдём к подножию гор? Там через расщелину пройдём сквозь хребет и окажемся в Эсии. — ответил Тео.

— Не думаю, что без еды мы сможем пересечь твою расщелину. А вы уверены, что она там вообще есть? — задумался Гави.

— Естественно! Это же одна из достопримечательностей. Нас к ней на экскурсию водили. — Тео снова вспомнил о друзьях и, бросив короткий прощальный взгляд на поле позади, замолчал.

— Свет! Смотрите, там свет! — закричал охрипшим голосом Эви. — Или мне кажется…?

— Нет, там и правда что-то есть… — ясные глаза Гави уловили огонёк нетронутой сторожки сбоку горы.

Кому-то феноменально повезло: лавина сошла с правой части склона, совсем не затронув левую, и домик стоял целый, предвещая троице тёплый приём ярким светом. Они, подобно мотылькам, летели на него.

А снег тем временем снова срывался вниз и кружился в безветрии. Свежий и обжигающий воздух замораживал лёгкие при каждом вдохе, превращаясь в белый дым при выдохе. Снежинки были отчётливо видны на синеющем небе, ненавязчиво напоминающем о новом рассвете.

Ветер, чьё отсутствие только облегчало путь троице, сейчас подслушивал в небесах диалог главных созидателей процесса, утомлённых белой пустыней, но не хотевших с нею расставаться хотя бы потому, что от природной стихии можно ожидать разных поворотов события.

***

Тсэй только вернулся с новой порцией амброзии для дам.

— Что я упустил?

— Да так! Лавина на Бефи сошла. — махнула рукой с балкона Узура и потянулась за угощением.

— Как?… — Тсэй выронил поднос и кинулся к балкону. — Этого не может быть… Я же…

— Успокойся, на всё воля Судьбы. — холодно ответила Сев, смиренно отнесясь к лавине. — Теперь уже ничем не помочь. К тому же, многие получили по заслугам, а чистые сердца выжили и продолжат счастливую жизнь. Как Справедливость, я чувствую это.

— Тогда… А подрывник жив или нет? — спросил Тсэй, успокоенный словами верховного судьи — Сев.

— Мы что, экстрасенсы? — возмутилась Узура. — Не мешай смотреть.

— Ставлю 50 синаплас на жизнь подрывника. — внесла свой вклад в разговор Сев.

— Ставка принята! — рассмеялась Узура. — Кстати, Тсэй… Ещё амброзии…

— Я никуда не уйду больше! — улыбнулся бог в ответ.