S-T-I-K-S. Вальтер

Денис Владимиров, 2018

Вальтер, занимающийся продажей оружия в африканские страны, неожиданно для себя оказывается в сибирском городе-миллионнике Зеленоминске, в нашей реальности не существующем. Там он встречает рейдера по кличке Цемент, который доходчиво объясняет ему, что тот находится в мире S-T-I-K-Sа. При этом новый знакомый обещает Вальтеру помочь с адаптацией в новых условиях, если тот окажет ему помощь. К счастью для себя, Вальтер быстро выясняет, кто такой Цемент на самом деле…

Глава 2

Крысы

Обычный город даже ночью издает множество звуков, но по сравнению с дневной свистопляской для обывателя кажется, что опускается тишина. Что ему шум редких автомобилей, когда при свете солнца их гул становится вездесущим? Еще абсолютная, непроглядная темнота для большого города — явление редкое. Даже в заулках и закоулках она не имеет безграничной власти, ее попирает вездесущее уличное освещение, рекламные баннеры, вывески сотен и сотен магазинов и бутиков, фары снующих всю ночь машин, светящиеся окна тысяч и тысяч квартир.

— Ты просто с центральных улиц никуда не сворачивал! — заявит старожил с видом знатока.

Я сравниваю с девственной природой, с глухой тайгой или дикими уголками, точнее, углами Африки. Вот там темнота и несет тот первобытный глубинный ужас, когда за границами круга, освещаемого костром или фонарем, кажется, что нет не только жизни, но сама Ойкумена сузилась до этих пределов. Любой человек ночью в городе может совершить пешком путешествие из одного конца в другой, не имея фонаря и других осветительных приборов. То есть пройти порядка пятнадцати-двадцати километров. Выкинем из уравнения встречу с уличной шпаной как маловероятную. Ну и скептикам, говорящим, «вот наша тьма самая темнотатая в мире, проделайте тот же путь, особенно в безлунную ночь по лесу, пусть и не девственному». Все, нет больше задора? Поэтому сейчас, когда освещалось лишь одно пятиэтажное здание напротив, оказавшееся УФСБ по Зеленоминской области, казалось, что вновь произошло возвращение к временам каменного топора. Сегодня большинство людей забилось в свои пещеры и ждало солнца с той же надеждой, как многие тысячелетия назад. А хищники вновь вышли на охоту, если Цемент не соврал.

В невероятной для города тишине резкие звуки, отражаясь от домов, разносились очень далеко. Вот где-то звякнуло разбитое стекло, а далеко, на пределе слышимости, раздалась заполошная автоматная очередь, сначала одна, потом присоединилось еще несколько стрелков… Совсем близко гулко грохнул выстрел из ружья, второй, третий… А затем раздался истошный, настолько ужасный вопль, как могут кричать только перед смертью. У меня зашевелились волосы на затылке. Громкий звук сминаемой огромной консервной банки под непрекращающийся вой сигнализации, потом к какофонии присоединилось еще не менее десятка автомобилей. С каждой минутой, пока прислушивался к ночному городу, убеждался в правоте слов Цемента. Это не чрезвычайная ситуация, это полный и беспросветный звездец.

Шипящая и неожиданно резко разрождающаяся звуками рация убитых полицейских только добавляла весомости крепнущего ощущения конца привычной жизни: «Нападение на патрульную машину», «Ограбление на углу…», «Пропал со связи…», «Есть жертвы среди сотрудников…», «ДТП на улице…», «Пожар в жилом доме…». Впрочем, продолжалось это от силы часа три, затем рация разрядилась окончательно.

Я обдумывал слова Цемента. Соотносил их с реальностью. Сумбур в мыслях возникал в первую очередь от недостатка информации. Еще постоянно волнами накатывала какая-то слабость, голова кружилась, однако после пары глотков мерзкого пойла из пластиковой бутылки становилось легче. Неужели действительно я умру и перерожусь в какого-то мертвяка? Гнал эту мысль, но она настойчиво ввинчивалась, возникала вдруг неожиданно, нападая, будто дешевый гопник из-за угла.

Хотелось спать настолько — в глаза хоть спички вставляй, стоило их только прикрыть, как сразу проваливался в странную полудрему. Приходилось встряхивать головой, вставать со стула, ходить, кипятить воду в ванной на горелке, заваривать мерзкий растворимый кофе, которого выпил уже литра два. В сигаретах, хоть и запрета не было, тоже старался себя ограничивать. Так как убойная доза никотина на такую же кофеина вызывала не столько бодрость, сколько кидала в слабопохмельную дурнину от алкогольного лекарства Цемента.

Часа в три ночи в здании ФСБ началась суета. Вооруженные люди в камуфляже и масках забегали по территории. Затем из боксов показался восемьдесят второй БТР с тридцатимиллиметровой пушкой, подъехал к воротам. Сразу за ним пристроился «Тигр», потом очередь настала двух «Тайфунов», следом выехала странная, футуристического вида машина, замкнул колонну тоже новенький БТР, но вооруженный «КПВТ». Часть бойцов привычно и без суеты заняли места на броне, один из них дал отмашку, и ворота открылись. Колонна, рыкая двигателями и воняя густым солярным выхлопом, таким мощным, что даже я, находясь на четвертом этаже «сталинки», смог в полной мере им насладиться, по центральному проспекту умчалась куда-то. Ворота закрылись, и вновь окружающее погрузилось в привычную тишину. Ну, или ее подобие.

Последний и добивающий меня аргумент в правдивости слов Цемента случился с первыми лучами солнца. Сначала я услышал мерный топот, на который не обратил особого внимания. А затем руки сами стали искать сигареты, потому что та огромная тварь, которая бежала с огромной скоростью по проспекту, могла быть только порождением безумных кошмаров. Огромное, около трех — трех с половиной метров существо, напоминающее гориллу-переростка, но только силуэтом. Все ее тело покрывали костяные щиты и щитки, голова тоже не избежала этой защиты. Вдоль позвоночника от здоровенной башки, посаженной сразу на плечи, шли в три ряда костяные шипы. Это все я рассмотрел мельком, потому что тварь, ловко передвигаясь на четырех конечностях, разогналась, наверное, километров до шестидесяти в час.

И более или менее мне удалось ее рассмотреть, потому что она, руководствуясь каким-то своим чувством прекрасного, принялась отшвыривать с обочины некоторые автомобили. Легко, просто, будто это не механизмы весом за тонну, а детские мячи. Звон, лязганье, вновь визжание сигнализаций. А ведь всего час назад последняя близкая заткнулась. Внезапно, после того как чудовище правой лапой отправило в полет маленький «Фольксваген Гольф», подняла вверх морду. У меня сразу же от позвоночника пронеслась холодная волна, зашевелились короткие волосы на затылке. Пасть даже не крокодилья, акулья! Зубы в несколько рядов, и внушительные зубы, если я смог их разглядеть с такой высоты. Та же, словно ухмыляясь, растянула безобразную пасть, а затем устремилась дальше, перебежав на другую сторону дороги и здесь походя врезав кулаком по тайотовскому пикапу. Тот оторвался от земли, перевернулся в воздухе и снес стеклянную витрину магазина женской одежды, судя по покатившимся по тротуару манекенам в женской одежде. Нервяк наложился на название бутика «Элефант»^[8], заставил нервно хохотнуть.

— Молодой, дурь девать некуда, вот и резвится, потом матереют, бесшумно передвигаются, а вначале — чисто дети, да и этот, когда ему надо, куда там кошке. — Я даже вздрогнул, когда голос Цемента раздался прямо над ухом. Надо же, не заметил, как он вошел. Тот усмехнулся: — Вот это и есть элита. Пусть и мелкая. Как? Впечатляет?

Я только кивнул:

— Вот это тварь, до сих пор волосы на голове шевелятся и дыбом.

— Ты ж почти лысый, так да, волосы дыбом у многих, особенно первый раз, менее выдержанные и в штаны не стесняются накидать. На то он и жемчужник — абсолютное оружие против человека. Но ты странный какой-то се… — В конце фразы захлебнулся он кашлем, после спросил: — Как себя чувствуешь?

— Да вроде бы нормально. Только иной раз голова кружиться начинает. Твоя вонючая дрянь помогает.

— Это нормально, — односложно, но явно обрадовавшись, заявил Цемент. — Пойду кофе соображу и расскажу, для чего мы здесь сидим.

— Мне тоже плесни.

Тот кивнул и вышел из комнаты. Вернулся с двумя кружками, поставил на подоконник, а сам сходил за стулом и устроился рядом. Достал сигареты, закурил.

— Теперь расскажу мой план. Это здание ФСБ по Зеленоминску и Зеленоминской области. Разглядел уже, наверное? Одни они тут светились всю ночь. — Дождался кивка, сделал затяжку и отхлебнул кофе, затем продолжил: — Хочу, когда фаталити для всех придет, БТР новый оттуда отжать с пушкой, ну или «Тайфун» на крайняк. Броня у нас в Улье в цене любая. А дальше от Пекла, она вообще на вес споранов. Если вирус тебя не убьет, возьму в долю. Потому что там еще одно дело надо будет сделать. Но об этом скажу, когда придет время. Так как сам не знаю точно, выгорит оно или нет. Именно там основная помощь будет и нужна. А так на погрузке поможешь. Барахла кучу надо будет загрузить.

— Опоздал, — сказал я, — они в три ночи примерно куда-то выдвинулись. Сказал бы точнее, если бы до этого сообщил, за чем наблюдать.

— Вернутся скоро, так что не переживай. Все учтено давным-давно. Не первый раз замужем, — ничуть не расстроился Цемент и весело хохотнул.

— И какова моя доля? — решил прояснить выгоды от предстоящей операции. Вообще, считал ее бредом, там спецназ ФСБ, матерые ребята, которые прошли не одну и не две горячих точки, тренированные до жути. Они отдадут нам боевую технику за красивые глаза? Ага-ага. Скорее уж именно они сделают всем «фаталити», как говорил Цемент, чем умрут сами.

Но решил со своим скепсисом не лезть, все-таки мало я еще знаю окружающую действительность, опять же, вирус инопланетный. Может, помогает лекарство моего визави, а может, дело в другом. В чем? Например, нет никакой болезни. Зачем выдумывать ее? Тоже не могу сказать точно, но знаю одно: ночью те же фээсбэшники признаков недомогания не высказывали, на броню, опять же, залетели резво, профессионально.

— Не обижу. Процентов тридцать-сорок дам, как себя проявишь. Понимаю, что много, но я никогда не жадничаю, когда речь идет о таких вещах, тем более если выживешь — ты новичок, а новичкам в Улье почет, уважение, слава и куча всего. Обидишь — Улей накажет. Это один из нерушимых законов Стикса.

— А как же менты, которых ты грохнул? — вспомнил я вчерашний инцидент, вот не вязался он у меня с благородством и честностью. Сам же боролся всю ночь с желанием Цемента завалить. Не раз и не два уже готов был, но любопытство пересилило.

— Да что ты привязался сегодня с этими ментами, хрен бы с ними. Запомни — за муров ответки нет. Даже за свежих. Уж лучше пусть так.

— Муры — это менты?

— Почти что. Муры — это бандиты, отморозь хуже всех тварей, которых земля носит. Сегодня он с тобой с одного горла хлебает, завтра уже в ошейнике продавать тащит, — обозлился усатый. — И завязывай на мозги капать ими. Менты, менты…

— Да не вопрос. Уточняю же, — осклабился я, решил перевести тему на другое: — Можешь рассказать еще о вашей жизни?

— Ты не спешишь? В чем смысл моих рассказов, если ты часов через пять будешь желать только сожрать ближнего своего?

— Зато потом, если что, лишний раз языком чесать не придется. Или нам уже выходить?

Тот взглянул на часы, потом задумался, пошевелил губами, будто что-то подсчитывая, и ответил:

— Часа три еще есть. Что хотел узнать?

— Итак. Я в Улье или Стиксе, — решил сначала изложить то, что обдумывал и раскладывал по полочкам ночью. — Первое название по аналогии с пчелами, так как все проваливающиеся сюда куски реальности будто соты — лепятся одно к другому. Второе название — ради красного словца? Типа, любит публика такое — Стикс, Харон, Фобос, Некрос и прочая латиница, завязанная на древнегреческую, скандинавскую или христианскую мифологию. Джаханнам, заккум не так впечатляет, да и непонятно для многих. Массмедиа не это рекламирует. А тут прямо из школы фундамент закладывается: Геракл, горгона Медуза, Персей, Тесей и прочее. То есть любой, даже последний имбецил примерно имеет представление. Так?

— Ну, примерно.

— И все же возвращаясь ко второму названию. Почему именно Стикс? Что под этим имеется в виду: река в Аиде, о которой почти всем известно, или же первобытный ужас и мрак, из которого стали зарождаться первые живые существа?

— Честно — хрен его знает, даже не задумывался. Название и название, но если так… Если взять главную черту этого мира, то скорее да, ужас и мрак, из которого рождаются новые существа… Надо же… Откуда только ты это знаешь?

— Где нас только не носило, — уклончиво ответил я.

Тот только изумленно поцокал языком. Мол, ни фига себе, морда ошеломленная, будто неожиданно с ним предмет мебели заговорил. Многие так ошибались. До двух метров я всего лишь двух сантиметров и недотягиваю, вес сто десять кэгэ, а точнее, масса. Жира — ноль целых ноль десятых. Всегда очень коротко стрижен, ножевой шрам через всю щеку. Можно без ретуши ставить мой портрет в «Их разыскивает полиция», между тем кандидат в доктора наук по политологии, и не купил, а сам диссертацию написал и защитил. На ней уже много кто паразитирует, особенно когда тема касается Франкофонии и «мягкой силы» Франции.

— Далее, — я сделал большой глоток противного растворимого кофе из кружки, — кластера есть двух видов — которые перезагружаются и которые не перезагружаются никогда. — Тот пытался опять что-то вставить, но я не дал: — Вторые называются стабами и там сосредоточена вся жизнь. Так?

— Да, так, только делить их на две категории неверно. Есть кластера, где перезагрузка за перезагрузкой идет — заклинившие; есть, где раз в неделю случается, а есть, где…

— Давай о деталях потом поговорим. О’кей? Тем более сам толковал, что месяц надо, чтобы в курс ввести. Что за дрянь, которую я вынужден пить и ты к ней прикладываешься? Живец. Зачем он?

— Это живец, живун, живчик, живая вода, топливо, горючка, бенз, соляра и еще не одна сотня названий. Без него иммунному долго не протянуть, начинаешь слабеть, потом наступает ломка, вроде наркоманской, только хуже раз в сто, ну и дохнешь. То есть этот живчик для нас теперь та же ценность, как вода и еда. Если не важнее. Название же, раз ты любишь так докапываться до них, значит одно — без этой дряни нам не жить.

— А как его делают?

— Берешь граммов пятьдесят спирта и вот такую штучку, — покопавшись в уже виденном кисете, он достал сине-зеленую горошину. — Растворяешь в спирте, образуется осадок. Избавиться от него довольно просто — фильтруешь через двойную марлю, бинт или просто ткань. Полученный чистый раствор разбавляешь на пол-литра любой жидкости. Все, живец готов. Как принимать? Просто и сложно одновременно. Частота и количество зависят от индивидуальных показателей и множества факторов. Например, сидишь в стабе, не напрягаешься, то полторашки на неделю железно хватит. В рейде чаще и больше, ну, а если ранение, то там вообще он летит.

— Откуда вы берете эти горошины?

— Нет, ты ошибаешься, это не горох, это споран, а горох вот, — вытащил он окатыш, напоминающий спрессованный кусок сахара. — А берем мы их… Приготовься, чтобы не сблевать. — И гнусно усмехнулся: — Готов?

Что за любовь к театру? Вообще ничего не может сказать просто и внятно, надо обязательно сто лишних слов. Не люблю таких товарищей. А этот еще из самой поганой их братии: вроде говорит много, часто, а на деле, начинаешь разбираться, ничего особого и не сказал. Такие болтуны любого шпиона с ума сведут.

— Готов. Не из трупов же вы их достаете? — усмехнулся я.

Цемент заржал, да заливисто так, хлопая себя по бокам и не переставая вздрагивать всем телом. Затем вытер тыльной стороной ладони выступившие слезы и сказал:

— Парень, ты угодил прямо в точку! Чисто пальцем сразу в дырку! Мы их добываем из зараженных! И добыть их можно только из них!

Вот тут меня повело, как представил, чуть обратно все не полезло, хорошо хоть опыт общения с каннибалами был. Первые разы вообще тяжело: он тебе блестит зубами, а ты смотришь на его черную рожу, как подумаешь, что вот этот дрищ, которого соплей можно перешибить, — людоед! Человечину жрет! Рука сама к пистолету тянется. Рефлекс, который, похоже, вырабатывался в человечестве не одно тысячелетие. Ведь вроде со стороны физиологии — человек тоже животное, мясо, кости. А рука тянется и тянется к кобуре, аж в дрожь кидает от этой борьбы со своей сущностью. И дело делать надо, потому что этот чертов ублюдок — местный вождь, который действует в русле наших кураторов, и он просто достоин очередной партии военного хлама, который здесь и не хлам вовсе. Тем более платит алмазами и золотом. Поэтому сейчас я мужественно сжал зубы, так бы вряд ли содержимое желудка на месте осталось.

— И по-другому нельзя! — жестко и серьезно добавил он. — Это не блажь и не эстетство! Хочешь жить, будешь и спороны потреблять, и горох. Если повезет. В общем, у каждого зараженного на затылке начинает расти такая хрень, мы ее называем «споровый мешок». К твоему спокойствию скажу: чем только ни проверяли и кто только ни проверял, именно там все стерильно, роддом отдыхает. Отсюда и классификация зараженных. На первом этапе — пустыши, то есть их споровый мешок абсолютно пуст. На втором — бегуны, это уже подъевшие зараженные, у которых при удаче можно обнаружить один-два спорона, третьи — топтуны, у них роговеют пятки, поэтому они топают сильно, — тоже только спороны. Дальше идут лотерейщики, вот в них можно обнаружить горох, спороны всегда, но горох пятьдесят на пятьдесят, то есть как повезет. Отсюда и название. Дальше руберы, в них и горох, и спороны, редко-редко… впрочем, пока рано. Ну и элита. При этом эти названия касаются только содержимого споровых мешков, выглядеть же они могут совершенно по-разному.

— У животных так же?

— Ага, точь-в-точь, только не хотел бы я с их элитой встречаться. Например, медведя или еще кого крупного, а зоопарков тут тьму приносит, города все же. Львы, пантеры, белые медведи, тигры и прочее, прочее, прочее. Короче, каждой твари по паре!

— А птицы не перерождаются?

— Минимальный вес подверженных заражению — четырнадцать килограммов. Где ты таких птиц видел-то?

— Африканский ушастый грифон, например, или черный гриф, страус, казуар, альбатрос. Менее экзотические — дрофа, лебедь. И это только те, чья масса укладывается в достижимые средние пятнадцать кг. Без рекордов. А тех же страусиных ферм в России много.

— Нет, о такой экзотике даже не слышал. Может, где-то и встречается.

— Ясно. Твой стаб где? Или это тайна?

— Никакой тайны. На северо-восток около трехсот километров. Мы почти у границы Пекла, пусть и не самая жуть, но уже и не прогулка на свежем воздухе. Видел же сам, элитки носится туда-сюда. Наш стаб называется Острог, кто-то называет его Княжеством, так как заправляет у нас всем Князь. Это ближайший к Пеклу стаб, по крайней мере, в ближайшей тысяче километров. Говоря про стаб, я имею в виду цивилизованный, где нормальные люди живут. Есть еще Дикие стабы. Но это скорее перевалочные базы, хутора — что угодно, а не место для нормальной человеческой жизни. Исчезают от любого чиха. Налет тварей, муров и прочее.

— Поясни про Пекло. Что это такое?

— Пекло — это Пекло.

— А сало — это сало, — схохмил в тон я, но, увидев, что мой проводник в этом мире задумался, решил промолчать.

— Это скопление кластеров, которые приносят сюда большие, густонаселенные города. Или их части. В итоге здесь Ад. Тварей тьма, и самых опасных. Ведь постоянно им жратву Улей подкидывает. Вот и плодятся. Потом поймешь, если выживешь. — Тут он посмотрел на часы. — Скажи, ты фильмы ужасов любишь?

— Не очень.

— А смотреть придется. Минут через пять. Мощный ужасный экшен, замешанный на крови, а не на кетчупе! — и довольно заржал. Все же у него с головой беда. Нет, я не добрый самаритянин и не думаю, как облагодетельствовать человечество, не рыдаю от того, что в мире существует несправедливость, не побежден голод и многое другое, что относится к базовым человеческим потребностям по Маслоу. Но у меня точно так же не вызывают эти факты радости, злорадства, тем более когда все происходит прямо на твоих глазах или рядом.

— Скоро, совсем скоро, — пропел Цемент, но сразу посерьезнел и даже разозлился: — Твою ж мать, теперь ясно, чего тут этот элитник носился… Как бы не остаться с голой жопой, если их отряд сюда явится… В прошлый раз подранок ушел, да ушел…

Я не понял, что имел в виду этот псих, но переспрашивать не стал, а прислушался. Где-то в отдалении послышалось гудение мощных двигателей. Виденная мной ночью колонна возвращалась в том же порядке, как и выехала. Однако сразу бросилось в глаза то, что на броне не было ни одного человека. Головной БТР достиг ворот, крутанувшись на месте, встал, перегораживая дорогу и направив ствол пушки на проспект, рядом с ним пристроился «Тигр» с «АГСом» на станке, а бронированные «Тайфуны», еще один «Тигр» и непонятная машина скрылись за зданием ФСБ.

— Это что за монстр? — ткнул пальцем на вызвавшую ночью изумление технику.

— «ЗИЛ» «Каратель», — односложно ответил Цемент, немного отвлекшись от наблюдения. — Такие они и есть — каратели, мать их.

В это время последний БТР дополз до ворот и повернул «КПВТ» в сторону проспекта, но в противоположную сторону относительно пушки первого.

— А зачем вернулись? — Вопрос действительно меня интересовал. Вроде бы уехали, выбрались нормально, надо из города когти рвать, а они обратно.

— Так и планировали. Здание тут нормальное, нижние три этажа еще до революции возводили, толщина наружных стен — полтора метра. Их из арты фиг раскатаешь. Окна, сам видишь, на высоте третьего этажа только нормальные начинаются, есть еще и обширный подвал. Катакомбы. Там у них своя тюрьма и камеры предварительного содержания. Вокруг территории трехметровый забор, есть гаражи и боксы, куда можно добраться под землей. Матбаза, арсенал неплохой. Тут еще часть имущества Росгвардии находится на хранении. Для нее здание выделили на Комсомольском, но, как обычно, там еще конь не валялся. Далее, выше на четыре улицы, начинается территория всяких складов, жрачка там и прочее. А эти за семьями ездили. Сейчас сколько смогли, собрали. Ну тут и будут обживаться. Точнее, надеются пересидеть кипеж, а потом уже осмотреться и принимать решения. В обычных же домах совсем небезопасно, ночью уже до всех дошло, что ни железные двери, ни высота этажей для тварей не преграда. Вот их командиры и решили на такой финт. — Подумал и добавил: — Ушами.

— Разве плохо придумали?

— Да нет, хорошо. Все просто отлично и бесполезно, — явно саркастично сказал Цемент, неожиданно ощерился зло, почти прошипел: — Знаешь, меня радует, что все эти суки в конечном итоге сдохнут!

— Это почему? — неподдельно изумился я.

— Кто это? Это специально обученные люди, которые должны защищать население от всякого дерьма, за что им выплачивается зарплата из бюджета, за что им дается множество разных ништяков как в мирное, так и в военное время! Бюджет формируется из наших налоговых отчислений. ФСБ, МВД, армия, наконец, созданы для защиты на-се-ле-ния! Не, млять, каких-то своих семей, не семей своих генералов, но всех, мать его так, россиян. Что мы видим здесь?

— Ну, это обычное дело. Человек сначала защищает свою семью, потом уже остальных. Что не так?

— У них, мать его, присяга! Хочешь заботиться о семье, вали куда угодно, но не в армию и прочие силовые структуры! Туда тебе ход заказан! Все! Точка! А это крысы! Реальные крысы, паразиты на теле общества, которые, и когда все нормально было, рвали наши деньги, при этом сам народ-богоносец в хрен не ставя. Люди по разным углам ютятся, работы нет, а эти по Москве шествие на «геликах» устраивают. То есть срут на тех, кто их кормит, поит, одевает. И сейчас, когда от них требуется защита, поступают так же, по-крысиному. Это здание может вместить не одну тысячу человек! Ты где-то видишь сотни автобусов и машин?! Нет? Вот и я не вижу, — неожиданно взял себя в руки в конце спича он, зло сплюнул на пол и вдавил прямо в пластик подоконника сигаретный бычок. Завоняло жженой пластмассой.

— Но это же, сам говоришь, бесполезно.

— Они об этом пока не знают, — категорично заявил тот.

— А чего зависли, не заезжают?

— За ними тварь, похоже, увязалась, оторвались немного. — А потом ткнул пальцем в «Тигр». — Вот зачем они «АГС» тут поставили, идиоты?!

— Что тебе не нравится?

— «АГС» — говно, — сказал как отрезал Цемент.

— Это еще почему? — искренне изумился я: ценился он у негров, и даже очень.

— Потому! — веско заявил он, а потом добавил: — Против человека — не спорю, действенная штука, но против зараженных не котируется. Во-первых, какой у него боеприпас? То-то, «ВОГ»! Осколки легкие, взрыв слабый. Они даже если рядом с пустышами будут ложиться, тем хоть бы хны. Уязвимых точек мало: головной и спинной мозг! На остальное тварям плевать, шоку не подвержены. Того же лотерейщика даже не поцарапает, если только прямо в него гранатой угодят, даже в таком случае эффекта ноль. Сча его обязательно зацепят! Вот увидишь! Товар неплохой, специфичный. Можно было и его прихватить. Но он против человека нацелен, против тварей миномет не всякий хорошо работает. Сейчас увидишь, кто из нас прав. Пойдем только на лоджию, обзор там — зашибись.

Действительно, рассматривать с огромной лоджии — не у всех бюджетников такие комнаты в квартирах бывают — проспект было гораздо лучше. Хоть и не триста шестьдесят и даже не сто восемьдесят, но многое можно было увидеть.

— Наблюдай! Только сильно не высовывайся.

Ждали мы недолго, минут пять от силы.

На проспект с боковой улицы, со стороны бэтээра с пушкой, выскочило огромное чудовище, за ним, чуть отставая, неслись еще двое, но поменьше. Люди внизу посыпались из боевой машины, заученно вставали на одно колено, брали на прицел тварей. И сразу грохнула пушка, хорошо долбанула, так и посыпались в близлежащих домах стекла. Первый снаряд ушел правее главной элиты. Попав по двухсотому «Лендкрузеру», отчего тот рванул, пусть не как в фильмах, но все равно нехило. А пушка продолжала обстрел вместе с пулеметом «ПКТ». К ней присоединился и «АГС» «Тигра». Хлопки «ВОГов» не нанесли тварям никакого урона, прав оказался Цемент. Зато пару гранатометчик положил прямо в окна первого этажа жилого дома. Даже показалось, что вместе с дымно-пыльным облаком, вырвавшимся из окна, мелькнули и кровавые брызги.

Автоматчики без всякого результата поливали огнем приближавшихся чудовищ. Все же стрелок из пушки смог влепить в голову и грудь первой элите несколько снарядов. Она будто в стену врезалась сначала, но мощные конечности все равно швырнули вперед на несколько метров уже мертвую машину смерти. После чего, грохнувшись на асфальт, здоровенная туша проехала метра полтора юзом.

— Есть! — заорал от избытка чувств Цемент. — Ты смотри, матерую элиту завалили! Это очень и очень круто, майн френд! Молодцы, ребята, я вас почти люблю!

Надо же, а я думал, это скотина бездушная, а тут переживает, болеет за наших. Вторую здоровенную тварь тоже успел приложить БТР, а вот третья, не сбавляя скорости, врезалась грудью в острый нос боевой машины. Отчего он задрался вверх, тяжеленный бронетранспортер встал градусов на семьдесят пять и, чуть заваливаясь, развернулся на задних колесах, высекая искры из асфальта отчего-то открытым десантным люком.

Чудовище же взмахнуло лапой, и трое бойцов с автоматами покатились в разные стороны. По элите вел огонь спецназ без всякого результата. Тварь попросту не обращала на обстрел никакого внимания, а технично занималась делом — выводила из строя боевую технику. Как-то нелепо, уперевшись в асфальт передними лапами, задними лягнула «Тигр» с «АГС», тот даром что семь тонн весом, только покатился, переворачиваясь через крышу.

А монстр уже прыгнул с места вперед и вверх. Видимо, пытаясь оседлать второй БТР, который лупил короткими очередями в другую сторону. Что происходило на другой стороне проспекта, было не видно, а высовываться… Нет уж.

Тварюга была еще в воздухе, как от КПП рядом с открытыми воротами рванул к ней дымный росчерк. Рвануло неплохо, отбросив в сторону монстра, тот забился в агонии.

— Ни фига себе! Не, ты это видел, а?! — восхищенно прошипел Цемент. — Вот ведь, мля, Голливуд отдыхает! Не, ну дела-а!.. Вот это гранатометчик! Да-а, за такого самородка любой командир стронгов многое бы отдал! Надо же, в полете залепил! Элите! В полете! Вот сука!

После чего он уж совсем в лучших русских традициях выразил восхищение работой гранатометчика. Бой между тем и не думал заканчиваться. Наоборот, усилился. Автоматы оставшихся в живых бойцов спецназа не затихали ни на секунду. Короткими гулкими очередями долбил «КПВТ», пушка больше не стреляла, зато «ПКТ» теперь почти захлебывался. Казалось, тварей не остановить, складывалось такое ощущение. Элита закончилась, но за ней держалась целая стая других зараженных.

— Вон видишь, это четыре матерых рубера, вон два средних, лотерейщиков не меньше десятка, семь топтунов и двенадцать бегунов. Это кого я насчитал. Матерая элита — вожак их своих подопечных в последний и решительный бросил, перед тем как сдохнуть, теперь или они, или ФСБ.

Показанные руберы двигались с невероятной скоростью, петляли, прижимались к домам и даже совершали дикие прыжки, отталкиваясь от оконных проемов первых этажей. Защитники здания ФСБ стреляли и стреляли по ним. БТР с «КПВТ», видимо закончив со своей стороной, прыгнул вперед с густым солярным выхлопом, толкнул какую-то иномарку и встал так, чтобы другая боевая техника не перекрывала ему сектор обстрела, при этом еще при рывке разворачивая башню в нужную сторону.

И сразу: ду-ду… ду-ду-ду… ду-ду.

— Мля, одни профи, таких бы муров резать — цены не было, — опять высказал свои ощущения Цемент.

Но стрелок попал только в одного. При этом сколько пуль, хотя с калибром 14,5 правильнее, наверное, будет снарядов, ушло в городские квартиры… Опять хорошо выступил гранатометчик, уже перебежавший к БТР с пушкой, противотанковая ракета разорвала напополам одного рубера, третьего достали из «ПКТ», а вот четвертый ворвался в ряды бойцов, которых осталось человек семь.

Меньше секунды он творил что-то, было не разобрать, но в итоге в разные стороны полетели человеческие руки, ноги, головы. Миг! И остатки подразделения спецназа перестали существовать. Это было страшно. Профессиональные, тренированные, обстрелянные и прошедшие не через один ад бойцы не успели ничего предпринять. Что говорить о простом человеке? Да, я держал себя в форме, да, где-то занимался, но надо четко отдавать себе отчет в том, что по сравнению с ними и спортсмены просто увальни.

В это время через ворота вылетел «ЗИЛ» «Каратель». Водитель с визгом покрышек почти на месте развернул тяжелую машину параллельно твари. Боевой автомобиль еще не остановился, а из открытых бойниц принялись садить дружно автоматы. С рубером было покончено. Остальные зараженные, по словам Цемента, особой опасности не представляли, поэтому их положили на подступах точным огнем. После чего оставшиеся в живых быстро закидали своих убитых и раненых во чрева бэтээров, затем боевая техника скрылась в воротах, которые потом закрылись.

— Ну, как тебе боевичок? — спросил Цемент, подкуривая сигарету. — Хана «АГС»… Дебилы, мля.

— Впечатлил. А чего твари ни с того ни с сего вдруг ломанулись сюда? До этого же тихо было, или они за ними пришли?

— У многих матерых зараженных есть свои умения, как и у нас. Так, некоторые из них могут чувствовать скопление живых людей. Зачем по одному-два из квартир выколупывать, когда можно сразу до кучи еды добраться? Тут же человек сто. Плюс в прошлый раз суперэлита еле ушла отсюда живой, вот решила отомстить. А может, и нет, как их по рожам различишь? Как себя чувствуешь? Мутит?

Я кивнул, тот посмотрел на часы, пошевелил губами, кивнул сам себе, а мне сказал:

— Надо еще тебе лекарства выпить, а то можешь до часа Х не дожить. Сейчас все сделаю, потом порубаем, чем Улей послал, и вперед, за орденами. Нехило нам стригли капусты бойцы ФСБ, хоть какая-то польза для честного рейдера.

Мне вдруг резко поплохело, перед глазами плыло, по стенке медленно-медленно зашел в квартиру и сел на диван. Похоже, сдохну… И тут же родилась в душе злоба: не дамся!

Вернулся мой товарищ минут через десять. С литровой банкой с какой-то резко отдающей уксусом жидкостью.

— Давай ее принимай, — сунул мне в руку иссиня-черный кругляш. — Вот этим запивай, потом еще живца не больше трех глотков.

От живота вверх сразу поползла волна тепла, объяла все тело, после же уксусной банки едва не вывернуло, а уж когда запил все живцом, пришлось прикладывать немало усилий, чтобы все не выплюнуть обратно. Вместе с последним глотком накатила такая дурнота, что едва не свалился, если бы вновь не уцепился за стену.

— Сейчас, потерпи немного, все в порядок придет, максимум минут пять-десять, — заявил Цемент.

Пока я выпал из реальности, он успел разогреть две банки тушенки с двумя же банками перловой каши. Разделил все по двум фарфоровым тарелкам с зеркальным дном и, показывая пример, закинул в пасть первую ложку. Я уже достаточно пришел в себя, чтобы почувствовать зверский голод, поэтому ел так, чуть руками не помогал. Минута или две — на меня смотрело мое отражение в пустой тарелке. Думал, чего бы еще перекусить, однако после пищи, от того что не спал уже третьи сутки, потянуло в дремоту. На душе сделалось хорошо-хорошо, будто бы и нет за окном никакого конца всего старого мира, старого света… и дивного нового.

— Не спи — замерзнешь! — потряс меня за плечо Цемент. — Все, глянул я, переродились товарищи красные комиссары! Выдвигаемся, но осторожно. Следуй за мной, без команды ни во что не пали! Ясно? А лучше вообще ничего не делай. — Я кивнул. — Раз ясно, тогда двигаем. Должен уже в себя прийти, почти полтора часа в отключке проболтался.

Перед выходом он навернул на «ярыгина» длинную и толстую трубку глушителя. В две минуты прикрепил ЛЦУ и фонарь, которые достал из сухарки за спиной.

— Можно и холодняком обойтись, но надо спешить, — сказал мой партнер. — Могли пустыши на лестничную площадку повылазить, ну или из низших кто.

Я повесил «АКСУ» за плечо, в руки тоже взял пистолет. Привычней. Хотя какой стрелять, нет-нет и бросало в дурноту, терялась картинка. Деньги оставил в квартире туриста. Миллион долларов — плата за постой. Кому скажи?

Цемент спускался быстро, но при этом ни на секунду не выпуская из зоны видимости ничего. Глядя на его плавные, четкие движения, приходило понимание, что подготовка у него на высоте, как бы не круче, чем у давших бой тварям спецназовцев. В подъезде нам никто не встретился. Лишь во дворе метрах в пятидесяти перетаптывались на месте четверо зараженных, но на них напарник не обратил ни малейшего внимания.

— Далеко, хрен бы с ними, а к элите все равно не сунутся, ссат они ее, пусть она и дохлая, но всех пугает, — пояснил он мне.

Короткими перебежками, затаиваясь и укрываясь за всевозможными укрытиями, мы добрались до места боя. Я думал, что Цемент сразу бросится к воротам, подспудно ожидая «приветственной» очереди от выживших, но он добрался до последних зараженных, которых убили фээсбэшники.

— Ты смотри вокруг, потрошить буду. Споран горошину бережет. — Я вертел головой по сторонам, но и за партнером наблюдать не забывал. Вот он воткнул нож в огромный нарост на затылке у лотерейщика, если не ошибался я в их классификации, разрезал споровый мешок, напоминающий чеснок, по долькам. Достал оттуда какую-то темную массу, быстро перебрал ее, четыре сине-зеленых горошины обернул в вату и убрал в тонкий пластиковый контейнер, который извлек из разгрузки.

— Не повезло, пока только спороны, и то как с козла молока, — прокомментировал он добычу.

Так и стали продвигаться к туше элиты. А мне становилось все хуже. Пришлось сделать несколько глотков живца из пол-литровой пластиковой бутылки.

— Охренеть! Дайте две! — радостно прошипел Цемент, когда вскрыл и перебрал споровый мешок элитного монстра. — Тут есть все! Прикинь! Восемь жемчужин, три черные, пять красных, — потряс у меня перед лицом теми самыми красными и черными кругляшами, которые до этого мне же и скормил. — Я тебе скажу так: сорок процентов рейдеров в глаза жемчуг не видели и даже за черный готовы хоть мать продать! Янтаря до жопы! Двадцать две горошины, споронов почти четыре десятка. Матерая, матерая тварина, давно, видимо, воздух коптила! Ты просто не представляяяяяяшь. — Последнее послышалось мне как зажеванная магнитофонная пленка. Был раньше такой девайс, в моем юношестве ценимый. А затем все утонуло в радужных пятнах и в темном мареве.

Примечания

8

Слон (фр.).