Проклятые души: кровь, мозги и рок-н-ролл

Денис Владимирович Марчук

Благодаря этой книге вы сможете узнать один малоизвестный факт – некоторые зомби умеют неплохо заваривать чай. Вряд ли эта информация хоть как-то повлияет на вашу жизнь, но вас никто не заставляет запоминать её. А ещё в этой книге присутствуют вампир, оборотень, орден охотников на нечисть, взрывы, один человек с широкой костью, вооруженные огнестрельным оружием «монахини», парочка сюжетных поворотов, 161 страница текста в формате А4 и один весьма нахальный кассир в магазине. И немного крови.

Глава 1

Для разогрева аппетита

Часы показывали девятнадцать сорок, и Дэниел Моллой уже начинал волноваться. «Ну и где же его черти носят?» — выругался он про себя. Моллой никогда не отличался терпением и уж тем более осторожностью в вопросе своих журналистских расследований. Собственно, именно эти недостатки его характера и являлись причиной того, что он сейчас находился в небольшом городке под названием Спрингвуд и занимался весьма сомнительной в своей ценности и правдоподобности историей. Если бы он был хоть немного осторожнее в своих попытках разоблачить очередную знаменитость, то возможно история его жизни протекала бы в совсем другом направлении и упоминание его имени в кругу профессиональных журналистов не вызывало бы столь открытое презрение.

Былые деньки, когда пресса называла Дэниела Моллоя «Разрушителем Колосов» уже остались позади, как собственно и баснословные гонорары, которые редакторы различных журналов с радость выплачивали ему за любую «грязную» подробность о жизни какой-нибудь новоявленной актрисы или певицы. Как считал сам Моллой, главной обязанностью великого журналиста было донести правду до народа, до простых людей. Но по какому-то совершенно необъяснимому, и самое главное стабильному, стечению обстоятельств, правда, которую приносил редактору Дэниел Моллой, была всегда связана с информацией о том, кто из знаменитостей с кем спит, кто изменяет своей второй половинке, кто кому каким родственником приходится, кто уже давненько не захаживал в церковь, кто является любителем запрещенных препаратов и поклонником спиртных напитков и всё прочее в таком же духе. Справедливости ради, нужно отметить, что у Моллоя действительно был талант доставать нужную ему информацию практически из ниоткуда. Решив сделать военную карьеру, он вполне вероятно был бы превосходным шпионом, но солдатский образ жизни никогда не казался ему заманчивым или же интересным. Ремесло же журналиста напротив, казалось ему единственным путем в его жизни, пойдя по которому он может достичь величия. Однако к величию этот путь его не привел, напротив, из-за своих бестактных выходок и вмешательств в личную жизнь многих знаменитостей, Моллой постоянно получал нескончаемые повестки в суд.

Суд, как известно, дело не самое приятное, и тот факт, что Моллой всегда выступал исключительно в роли ответчика, совсем не красил его репутацию. С течением времени количество повесток и исков росло, однако Дэниел Моллой считал, что рано или поздно все эти звёзды-однодневки и те, кому уже давно пора стоило бы покинуть сцену, попросту сдадутся перед ним и покорно продолжат снабжать его столь необходимыми ему сенсациями. Но, как и большинство вещей в этом мире, все эти судебные разбирательства требовали весьма нескромных денежных инвестиций, немалую часть которых получали многочисленные адвокаты Моллоя, так как нередко ему было предъявлено сразу несколько исков от людей, чью честь, как они считали, он опорочил. Иногда даже доходило до смешного: на Моллоя подвали в суд люди, которых он никогда в жизни не видел, и чья личная жизнь, даже если она и стала бы достоянием общественности, никому не была бы интересна. И, тем не менее, с течением времени его финансовое состояние лишь ухудшалось вследствие того, что даже его адвокаты не могли найти законного оправдания его вызывающим поступкам. В какой-то очень неприятный для него момент, Моллой обнаружил, что на его банковском счету не осталось ни единого цента, а это означало, что отныне он не сможет оплачивать свору своих адвокатов и не сможет выплачивать денежные компенсации тем личностям, которым посчастливилось выиграть дело в суде.

И словно этого было мало, количество исков против Моллоя резко возросло после того как новость о его внезапном, но совершенно закономерном банкротстве, стала самой обсуждаемой темой в светских кругах. Как будто бы издеваясь над банкротом, многие знаменитости которым он успел в своё время насолить, выдвигали против него иски на столь малые для них же самих суммы, что они даже не заметили, если бы подобные суммы неожиданно пропали бы из их кармана. Подобные иски были своего рода насмешкой над поверженным противником и Моллой прекрасно это понимал. Так же он понимал и то, что даже столь ничтожные суммы являются для него неподъемной ношей и в ближайшем будущем его статьи будут интересовать разве что представителей жёлтой прессы, чьи заголовки звучат примерно как «Она изменила ему с инопланетянином, который оказался братом его сестры», или «Мой муж — призрак, и оставляет за собой немытую посуду и эктоплазму». Для него подобная перспектива была сродни личному оскорблению и являлась первым тревожным звоночком о том, что, по всей видимости, где-то на пути к величию он свернул не туда.

Моллой начал копаться в карманах своего пиджака, пытаясь отыскать пачку сигарет. Вдыхая и выдыхая сигаретный дым, он смотрел на выцветшую фотографию, которую уже довольно продолжительное время таскал с собой. На пожелтевшей, и явно более старой, чем сам Моллой фотографии были изображены три человека на сцене, а позади них — многотысячная толпа, которая вскинула руки, и которой не было видно конца. Эти трое, стоящие на сцене, глядели в объектив фотоаппарата и улыбались. Но, несмотря на их явное добродушие, выглядели они весьма жутковато. Одному из них на вид было не больше двадцати лет, его короткие волосы были аккуратно зализаны набок, он был высок и очень бледен, что было заметно даже на столь сильно потрепанной временем фотографии. Второй же, который выглядел гораздо старше, был обычного роста, телосложения атлета и обладал пышной, кудрявой шевелюрой и не менее пышной бородой. Третий парень выглядел так, как будто бы ему была необходима срочная медицинская помощь. На нём был патлатый парик, кожа его выглядела полностью обезвоженной, в улыбке не хватало пары зубов, а у глаз отсутствовали зрачки. Да и вообще, этот парень, казалось, вот-вот развалится на части. Конечно, возможно это просто фотография так сильно испортилась, и на самом деле ребята выглядели гораздо лучше на момент снимка.

Моллой перевернул фотографию и на обратной стороне прочёл надпись, выведенную каллиграфическим почерком и которую он читал уже множество раз: «Моей дорогой Энн. Я скоро вернусь. С любовью, Саймон». Перекинув сигарету из одного уголка рта в другой, Моллой взглянул на пустующую улицу. Однако улица уже не пустовала, по ней шёл, а точнее неспешно ковылял, достаточно странного вида человек. Странность его заключалась не только в походке, но и во внешнем виде этого человека. Казалось, что в его коже не осталось и капли влаги, а его челюсть была неестественно вывихнута вбок. На его голове не было ни единого волоска, но по причине ужасающей сухости кожи, лысина этого человека не выглядело гладким как куриное яйцо, а скорее напоминала какой-то фрукт, кожица которого съежилась из-за того, что он не был съеден вовремя. Ну и довершением всей этой нелицеприятной картины было то, что у хромавшего человека отсутствовали зрачки в глазах. Передвигалась эта угрюмого вида фигура в сторону того самого дома, напротив которого стоял кадиллак «Эльдорадо», с сидящим внутри Дэниелом Моллоем. Взобравшись по прогнившим ступенькам на крыльцо дома, весьма жуткого вида человек открыл входную дверь и медленным шагом зашел внутрь.

Моллой поспешно потушил сигарету, выбросил её в окно, спрятал фотографию во внутренний карман пиджака и быстро обдумал план своих действий. Подбодрив самого себя пару раз, Моллой вышел из машины и направился к дому под номером 666 на улице Бахмана. Дом этот ничем от остальных домов на этой улице, да и во всём городе, не отличался. Ну, разве что следили за ним похуже. Взобравшись на крыльцо и не найдя звонка, Моллой не сильно, но весьма настойчиво постучал в дверь. Казалось, что в доме никак не отреагировали на его стук, но как только он решил постучать ещё раз, да как можно более настойчивее, дверь в дом распахнулась.

Человеку на пороге было лет двадцать, он был высок, невероятно бледен и улыбался белоснежной улыбкой. И судя по одежде, мода последних ста лет прошла как-то мимо него.

— Добрый вечер, — голос парня можно было бы описать как пустой и холодный, словно эхо, которое отскакивает от металлических стен большого зала и никак не найдёт себе место.

— Добрый, добрый, — небрежно бросил Моллой. — Вы позволите зайти?

— Что простите?

— Я спрашиваю, могу ли я зайти? Ну так как?

— Вы вообще кто такой? — С лица парня уже успела исчезнуть доброжелательная улыбка вследствие весьма наглого поведения его собеседника. — И что вам нужно?

— Ладно. Тогда начнём заново. Меня зовут Дэниел Моллой. А вы, как я полагаю, Саймон Бельмонт?

Ужасно бледный парень по имени Саймон и по фамилии Бельмонт утвердительно кивнул.

— У меня для вас весточка от старого друга, — продолжил Моллой.

Парень стоял на месте и, по всей видимости, не собирался пускать журналиста в дом, а также собирался закончить их разговор в самое ближайшее время. Но Моллой никогда не получил бы свою известность если бы не знал за какие верёвочки человеческой души необходимо дёргать чтобы добиться своего.

— Это по поводу Энн, — произнёс он вполголоса. — Если вы конечно ещё помните её.

Ход этот был сделан вслепую и Моллой мог лишь надеяться, что он сработает, хотя как он и сам понимал, шансов на это было немного. Бледное лицо человека в дверях абсолютно ничего не выражало, но немного погодя сказало:

— Что ж, тогда проходите.

Прямо в яблочко. Именно то чего добивался Моллой. В принципе теперь все его теории подтвердились и у него оставался лишь один вопрос ко всей этой истории, которую он так жадно принялся расследовать. Но время этого вопроса ещё не подошло и потому он молча следовал за парнем. Когда они оказались в гостиной, Моллой присел на диван, закинул ноги на журнальный столик и выжидающе посмотрел на бледного парня.

— Так что там насчёт Энн? — спросил Саймон Бельмонт.

— Боюсь, что об Энн я мало что могу вам рассказать. Да и нахожусь я здесь по совсем другой причине. И кстати, то о чём я хотел бы с вами поговорить касается и ваших друзей тоже.

Моллой достал из одного кармана своего пиджака небольшую записную книжку и очки.

— Если я не ошибаюсь… — сказал он, раскрывая книжку и надевая очки, — Уилл Рэндал и Роберт… — здесь он немного замялся, так как к собственному удивлению не смог разобрать свой же почерк. — Прошу прощения, не могу разобрать. Джомби? Гомби? Извиняюсь, но думаю, вы поняли кого я имею ввиду. Вы не могли бы позвать их? Мне кажется им этот разговор покажется очень интересным.

Парень негромко крикнул:

— Роб, старина, подойди сюда, пожалуйста.

Спустя какое-то время из кухни, что была рядом с гостиной, послышалось шарканье, и через минуту в комнату вошёл тот самый человек, которого Моллой видел на улице буквально десять минут назад. Вблизи он выглядел ещё более жутко и было видно, что у него совершенно точно имеются проблемы с кожей.

— Роб, — произнёс бледный, — этот человек хочет с нами поговорить насчёт чего-то очень важного.

Человек по имени Роб не произнёс ни слова и сел в кресло напротив дивана. Моллой заметил, что челюсть этого самого Роба теперь была на том самом месте, на котором ей и полагалось быть, а не причудливо торчала вбок.

— Я полагаю, не хватает еще одного человека…

— Мистер Рэндал сейчас занят, — резко перебил журналиста бледный. — Можете начинать рассказывать. Уверен, он присоединится к нам позже.

— Как скажете мой друг, как скажете, — такая резкость возмутила Моллоя. — То о чём я хотел бы вам рассказать, произошло в 1969 году на фестивале Вудсток. А точнее семнадцатого августа того года. А если быть ещё точнее, то это событие произошло между тремя тридцатью и шестью тридцатью ночи, между выступлениями Джо Кокера и «Кантри Джо и Рыба».

Моллой достал пачку сигарет и вопросительно взглянул на парня по имени Саймон.

— Вы позволите?

— В этом доме не курят, — спокойно ответил бледный.

— Я настаиваю, — с наглой ухмылкой сказал Моллой.

Закурив сигарету и выдохнув сигаретный дым в потолок, он продолжил свой рассказ:

— Наверное, я должен пояснить вам, что такое Вудсток, а то как я погляжу вы слишком молодо выглядите чтобы иметь представление о том, что это такое. Да что там, я сам родился только через десять лет после этого события. Вудсток — это, наверное, крупнейший музыкальный фестиваль в истории. Там было примерно полмиллиона человек и огромное количество знаменитых исполнителей. Играли там в основном…

— Мы знаем, что такое Вудсток, — вновь перебил бледный.

— Что ж, это многое облегчает, — усмехнулся Моллой. — Тогда перейдём к самому интересному. В тот период времени, о котором я упомянул ранее, а именно как раз после того как Джо Кокер закончил своё выступление, началась небольшая гроза. Так как никто из приглашённых музыкантов выступать под проливным дождём не собирался, организаторы мероприятия решили устроить небольшой перерыв на время грозы. Да и толпа, которая начала медленно расходиться, ясно давала понять, что не испытывает сильного желания стоять и мокнуть под открытым небом. Казалось бы, ничем не примечательное событие, не правда ли?

Пепел с сигареты упал прямо на ворсистый белый ковер, лежавший на полу гостиной. Моллой уставился на кучку пепла и совершенно спокойным тоном произнёс:

— Прошу прощения, вы не могли бы принести пепельницу, а не то боюсь…

Договорить он не смог, потому, как только он повернул голову в сторону своих слушателей, то увидел, что на журнальном столике, мирно покоилась самая обыкновенная и столь необходимая в тот самый момент пепельница. Конечно, в этом нет ничего удивительного, ведь журнальные столики для того и были созданы чтобы на них раскладывали различные вещицы. Но в данном случае удивительным было то, что в момент рассказа Моллоя о Вудстоке, никакой пепельницы на столике не было. Можно решить, что журналист просто не заметил её, но Моллой был абсолютно уверен в том, что буквально минуту назад этой злосчастной пепельницы не было и в помине.

— Я попросил бы оставлять пепел в пепельнице, — сказал пустым голосом бледный.

— Конечно, вы правы, — журналистская жилка вновь взяла верх и отогнала все сомнения насчёт пепельницы. — Собственно, когда люди хотели уже бежать и искать укрытие от непогоды, они услышали как кто-то начал играть на сцене. Троица выступавших называла себя «Проклятые Души». Никто не знал, что это были за люди и откуда они взялись. Даже сами организаторы понятия не имели кем были эти так называемых «Проклятые Души» и о том, как они пробрались на сцену. Но толпа слушала их, словно заворожённая и всем внезапно стало наплевать на дождь и холод. Концерт этих выскочек длился почти три часа. Три часа неконтролируемого безумия. Дальше же наша история пошла по закономерному пути — «Проклятые Души» стали звёздами первой величины и уже буквально через год они выпустили свою первую пластинку, которая сделала их известными на весь наш грешный мир. Студии желали заключить контракт с ними, именитые гитаристы выстраивались в очередь, чтобы играть в группе на правах сессионных участников, билеты на концерты распродавались в течение суток, фанаты были готовы разбивать друг другу лица ради их автографа. Эти парни взлетели на вершину музыкального олимпа. И тем удивительнее, что группа исчезла уже в семьдесят третьем году. Заметьте, я сказал исчезла, а не распалась или ушла на покой. «Проклятые Души» именно что исчезли, испарились. Никто не мог их найти, не было никаких зацепок и никакой информации о том, откуда они вообще взялись. Ещё несколько лет журналисты и фанаты строили невероятные теории о похищении группы правительством, членами тайного ордена, инопланетянами в конце концов. Никто не знает куда исчезли «Проклятые Души».

Моллой затушил сигарету в пепельнице, достал из внутреннего кармана пиджака старую фотографию, адресованную некой Энн, и бросил её на столик. Надо сказать, что благодаря своему многолетнему опыту, фотографии он бросал на столы весьма эффектно.

— И вот спустя почти полвека, я нашёл их.

Парень с больной кожей вопросительно посмотрел на бледного, который вообще никак не отреагировал на последние слова журналиста, и начал рассматривать фотографию. Моллой же терпеливо выжидал хоть какой-нибудь реакции. Он прекрасно знал, что реакция должна была последовать. И он не ошибся.

— Мне кажется это какое-то недоразумение… — начал было бледный, но Моллой не дал ему договорить.

— Не надо скармливать мне это дерьмо с недоразумениями, я о них столько в своей жизни наслышался. Я прекрасно знаю, что на фотографии те самые «Проклятые Души». И нужно быть слепым, чтобы не заметить ваше сходство с ними. А на зрение я пока что не жалуюсь. Я не просто уверен — я знаю, что вы и есть «Проклятые Души». Думали, вас никто не найдёт? Ну так чёрта с два! Мне вот только одно интересно — какую такую дрянь вы себе колите, что практически не изменились?

Такая откровенная наглость и храбрость Моллоя против двух, а в его теории трёх, мужчин объяснялась не только чертами его характера, но и наличием кольта с четырёхдюймовым стволом, который ожидал своего часа в надетой на лодыжку кобуре.

— Я думаю, нам всё же необходим мистер Рэндал, так как нам предстоит очень долгое и подробно объясняющее ваше исчезновение интервью.

— Вы правы, — без колебаний ответил парень по фамилии Бельмонт.

Эта была победа, полная и безоговорочная.

«Поздравляю Моллой. Ты смог схватить за яйца этих засранцев» — преждевременно обрадовался Дэниел Моллой.