Соседская девочка (сборник)

Денис Драгунский, 2019

В новом сборнике Дениса Драгунского ироничные, едкие, порой полные грусти и ностальгии рассказы, заметки о литературе, причудливые сны и наброски сценариев складываются в сложный пазл, в котором невзначай можно узнать соседскую девочку, первую любовь, лучшего друга, начальника или даже самого себя.

явка с повинной

V.S.O.P.

— Константин Павлович? — вдруг обратилась Марина к охраннику. Дело было в супермаркете; он взял у нее пустую тележку, чтоб поставить на место.

— А? — откликнулся он, искоса на нее взглянул и тоже узнал.

Побледнел, отвернулся и побежал прочь, в другой конец торгового зала, таща за собой тележку. Марина бросилась за ним.

— Константин Павлович! — крикнула она, почти догнав его.

Протянула руку. Он загородился тележкой:

— Уйди. Уйди. Уйди от меня.

Маринин муж догнал ее.

— В чем дело? — строго спросил он.

— Миша, прости, нам с Константином Павловичем надо поговорить…

— Полиция! — вдруг закричал охранник. — Помогите! Ненормальная! Психованная! Пристает! — и убежал в дверь с надписью «служебный вход».

Марина дернулась бежать за ним.

— Марина! — муж схватил ее за руку. — Что происходит?

— Прости, — сказала она. — Ничего. Потом скажу.

Дома они долго молча ужинали. Потом она разговаривала с дочерями по скайпу — они были со своими классами на каникулах, старшая в Италии, а младшая в Германии. Муж тем временем сидел в гостиной напротив выключенного телеэкрана. Что-то читал на планшете.

— Что ж ты у меня ничего не спрашиваешь? — сказала она, войдя в комнату.

— Из уважения к твоей частной жизни и личному пространству, — осклабился Миша.

— Я все равно расскажу.

— Как хочешь, — Миша был явно обижен. — Я не настаиваю.

— Это я настаиваю! — сказала она, садясь на диван рядом с ним. — Давай прямо сразу резко. Я погубила этого человека. Сломала ему жизнь, прости за пафос. Но это так и есть. Двадцать один год назад.

Миша помолчал, помотал головой, посчитал в уме и спросил:

— В пятнадцать лет? — потом усмехнулся и добавил: — Типа рассказ Бунина «Легкое дыхание»? Правда, там ее какой-то мужик застрелил в конце.

— Типа гораздо хуже, — сказала Марина. — Я жива, как видишь. А он охранник в магазине. Отсидел. А был главный инженер в московском филиале английской фирмы. Это мой отчим. Женился на маме, когда мне было тринадцать. Я в него через пару лет влюбилась. Пыталась соблазнить. Он меня послал подальше. Он же порядочный человек. А я сказала маме, что он меня изнасиловал. Мама как раз была в командировке. Работала на выборах Ельцина. А мы с ним дома, одни, целую неделю. Я мимо него хожу по-всякому, он никак. Мне жутко обидно, я же красивая. Правда я красивая? Нет, ты скажи?

— Правда, — сказал Миша. — А ты его до сих пор любишь? Только честно. Я не обижусь. Я знаю, так бывает. Ничего.

— Что ты, что ты, — торопливо сказала Марина. — Честно, нет. Я люблю тебя, Дашу и Алису и память о покойной маме. Мне хватает. Так вот, значит. А в предпоследний день я к нему в комнату пришла, с бутылкой коньяка «Мартель», и спросила, что такое означают эти буквы на этикетке: V.S.O.P.

— Я знал, но забыл, — сказал Миша. — Типа возраст, как у нас звездочки.

— Да, — сказала Марина. — А я тогда честно не знала. А он засмеялся и говорит: «Виноградный сок особого приготовления». Я ему: «Раз сок, давайте выпьем?» Он мне: «Нет, это же коньяк, ты что». Ну, я стала к нему прислоняться. А он так строго на меня посмотрел и сказал: «Прекрати немедленно. Ты ненормальная? Психованная? Еще раз рыпнешься — маме скажу. Иди отсюда». Ну я и пошла, на дискотеку. Морду кошечкой накрасила, и вперед. В сто двенадцатую школу. Как раз были майские праздники. Ну и там прямо на верхней лестнице, у дверцы на чердак, дала Мишке Зайцеву.

— Кому? — муж ее Миша вскочил с места. — Кому-кому?

— Мишке Зайцеву из десятого «Б» сто двенадцатой школы, — захохотала она. — Где тебе помнить! У тебя таких было по три в день! Тем более что у меня была морда кошечкой накрашена. Потом уже поймала тебя в «Трансгазе».

— Погоди, — Миша никак не мог поверить. — Правда, что ли?

— Ну, чем тебе поклясться? Здоровьем Даши и Алисы? Памятью мамы?

— Не надо! — сказал суеверный Миша. — Верю, верю, верю. А почему молчала?

— Да так. Зачем болтать. Ты хоть рад, что ты мой первый мужчина? Чего молчишь? Хочешь спросить, кто был второй, третий и так далее? Да никто! Ни-кто! Потому что меня тошнит от всего этого.

— А зачем тогда я?

— А ты — моя судьба. Первый мужчина, я же говорю… Ну, прости. Прости. Я тебя люблю, правда. Вот, — она замолчала, глядя в окно.

— А дальше? — спросил Миша.

— Ага! — засмеялась она. — Интересно стало? То-то же! Ладно. А дальше все как по нотам. По статьям в газетах и журналах. Пришла домой, сунула в машинку свои трусы, и простынку, и пододеяльник. Специально, чтоб следователю сказать, что я со страху все застирала. А утром Константин Павлович на работу ушел, а через час мама из командировки. Я к ней со слезами: он меня изнасиловал! Его прямо с работы в СИЗО повезли. У мамы были связи, она же в штабе Ельцина. Закатали на десять лет, кажется. Меня на суде не было, чтоб не травмировать мою хрупкую детскую психику. Но следователю я рассказала про коньяк. Что он меня спаивал. И говорил, что это «виноградный сок особого приготовления, видишь, девочка, написано — V.S.O.P». Убедительно, правда?

— Правда, — сказал Миша. — Ну и что теперь?

— Он все потерял. Мама с ним развелась, понятно. Так одна и доживала, ты знаешь.

— Почему одна? — возразил Миша. — Мы ее любили! У нее были внучки!

— Да, да, — отмахнулась Марина. — Я, честно, думала, что он вообще пропал. Или что его блатные убили. На зоне педофилов не любят. А он вот как. Ужасно. Все потерял. И все из-за меня. Из-за тупой и злобной мести — а за что? Ни за что. Горе какое. Миша! Ты меня любишь?

— Да, — сказал Миша и обнял ее. — Да, люблю тебя, люблю, ты ни в чем не виновата, ты была глупая, маленькая, глупый подросток, забудь!

— Надо что-то для него сделать. Иначе я просто сдохну. Я не могу вернуть ему двадцать один год. Но что-то надо.

— Хочешь, твоей мамы квартиру на него перепишем? Вот эту, двушку на улице Волгина?

— Хочу.

— А не жалко? Мы ж ее для Дашки держали.

— И еще пенсию пятьдесят тысяч в месяц, — сказала Марина.

— А это еще зачем?

— А затем, — Марина выпрямилась, — что иначе я пойду в прокуратуру и расскажу, как было дело. Типа явка с повинной.

— Срок давности, — криво улыбнулся Миша.

— Тогда в Фейсбуке расскажу. Попрошу расшарить. Представляешь, в каком говнище мы все будем, включая детей?

Константина Павловича уговорили переехать в двушку на улице Волгина. Миша принес ему конверт с пятьюдесятью тысячами и обещал, что так будет каждый месяц.

Когда Миша ушел, Константин Павлович спустился в магазин напротив, купил две бутылки коньяка «Мартель» V.S.O.P., выпил их и умер от инсульта.

Осенью Марина с Мишей поехали во Францию.

Марина убежала от него, несколько лет маялась, пока получила гражданство, потом перешла в католичество и постриглась в монахини ордена Святой Клары и теперь живет в строгом затворе под духовным руководством известной аббатисы Юлианы, которая изредка пишет ей письма.

Но это я пошутил, конечно!

Осенью Марина с Мишей продали всю свою недвижимость и купили в Риге хорошую квартиру вместе с видом на жительство.

У них всё более или менее неплохо. Можно даже сказать — относительно хорошо.