Долгий путь к вершине или Исповедь лентяя

Денис Крылов, 2023

Все мы ищем смысл жизни, но порой не знаем какими инструментами воспользоваться, даже наши родители не знают, а потому мы идём путём проб и ошибок.Многие говорят: "Учись на чужих ошибках", при этом сами они учатся на своих.Можно ли пройти свой жизненный путь верно?Я не знаю. Я совершил столько ошибок в своей жизни, что никаких пальцев не хватит.Как не допускать ошибок? Учиться на чужих…Как найти своё предназначение? У каждого формула своя.Данная книга философский трактат. Что случилось со мной в этой жизни?Много странных и непонятных, а также много вполне понятных вещей.Как я искал свой путь? Трудно и долго. И не уверен на все "сто", что нашёл.Я, как личность, не претендую на "Истину в последней инстанции"?Просто у меня есть интересная история для вас. Философский трактат с элементами мистики, эзотерики, элементами необъяснимого и интригой, и развязкой.В моей жизни всё однажды изменилось.Почему и как? Почему не знаю, а вот как… Об этом вы прочтете в моей книге.

Глава 11. Первые шаги на ТВ: большие планы и амбиции, а истина оказалась проста.

Переезд из города в город… Сегодня, имея за плечами не один большой переезд, могу небезосновательно сказать: хуже пожара, но в девяностые мы этого не боялись. Наверное, потому что было чего и похуже бояться. Времена были жёсткие. Много чего плохого происходило в стране.

Однако, я пишу не об этом.

Переезд состоялся. Потом нужно было обустроится и, конечно, устраиваться на работу. Новая родня была уверена, что я пойду в нефтянку, но я решил, что в одну реку два раза не входят и имел другой план. Вкусив телевизионной кухни и поняв, что именно это меня влечёт в данный конкретный момент, для себя решил, что продолжу, а вернее начну телевизионную карьеру. Понял, что это моё, как говорится. Было только одно «но». Проведя много недель в творческом угаре. Выдав «на-гора» немало телевизионного контента (кое-что, кстати, было вполне себе сносного качества), я не получил за свой труд хоть какого-то, а если сказать верно — никакого вознаграждения. И самым ярким моментом, отпечатавшимся в моей памяти, стали слова «о поиске», то есть мне было сказано, что я могу искать интересный материал и делать. Чтобы было понятней — конкретного задания не было, а следовательно, не было конкретного вознаграждения. Поэтому моими первыми словами в разговоре с директором были именно требования конкретной постановки целей и обсуждение зарплаты. И закрутилось…

Я стал ведущим новостей и новостным корреспондентом, параллельно учился монтажу и работе с камерой, тому, чего нельзя было в предыдущей компании. Оборудование отличалось. Если в первой работали на BetaCam, то здесь в ходу был обычный VHS и монтажный пульт был попроще. Жизнь кипела ключом, и я практически ничего не замечал. Горел работой. Директор это увидел, и я стал специальным корреспондентом, а моей работой стали самые злачные места города, начиная с неблагополучным семей, заканчивая наркоманами, коих становилось всё больше. Я был бескомпромиссным в своих репортажах (вспоминаю сейчас и мне немного не по себе), все кто нарушал этические нормы, нормы морали и человеческие законы были для меня ниже моего достоинства (не до конца использованный юношеский максимализм продолжал жить во мне), больше всего доставалось, почему-то, алкоголикам, которые плевать хотели на своих детей. До сих пор помню, как это меня бесило. Они вдвоем сидят и бухают, а ребенку пожрать нечего. Сука, как же закипало внутри, удерживало присутствие рядом милиции и представителей комиссии по делам несовершеннолетних, иначе планка могла упасть и случиться непоправимое. Именно тогда, после десятка походов по таким вот семьям, я понял, я узнал о безусловной детской любви. Дети переживали и защищали своих родителей-алкоголиков, они готовы были на что угодно, лишь бы родителей не забрали, лишь бы они продолжали оставаться рядом, несмотря ни на что. Они любили своих родителей и плевать им было на остальное. Это, собственно, и предрешило мою дальнейшую телевизионную судьбу. В один прекрасный день я понял, что не хочу больше делать это — учить, взрослых, в принципе людей, жизни, рассказывать им «Что плохо, а что хорошо», пытаться устроить им и их детям судьбу, пытаться за них что-то решить. Всяк сам куёт свой удел (это древнее выражение я узнал позже, но осознал именно тогда). Карьера спецкорра была закончена. Наступил девяносто шестой. Новогодний корпоратив я пропустил. В семейном кругу было достаточно весело.

Тем временем главный редактор стал предъявлять ко мне необоснованные требования. А между тем, чеченская кампания была в самом разгаре, и местная диаспора почему-то пришла ко мне. Хотя, впрочем, почему я удивляюсь. Сам себе создал громкое имя. Просьба чеченцев выглядела просто — нужно рассказать о войне (которая с экранов звучало как контртеррористическая операция, а официально называлась операция по восстановлению конституционного строя), чтобы её остановить. В ту пору я был молод и в политике разбирался плохо. Информационный фон был довольно слабым (мы всегда были слабы в информационной войне, мы сильно на поле боя, нет слов) и я дал предварительное согласие. Поговорил с директором и от него тоже получил предварительное согласие на командировку в Чечню. Однако, всё изменилось, когда один из чеченцев принёс мне видеоматериал, снятый во время боевых действий. Кассета была отснята в стиле домашнего видео. Фрагменты сменяли друг друга в хаотичном порядке, но увиденного на ней мне хватило, чтобы включился мой критический ум, который, надо заметить, вообще редко проявлял себя в те годы. Да, я был наивным и доверчивым, шёл вперёд с открытом забралом и горячим сердцем. Но в тот момент во мне что-то изменилось. Смерть, кровь, пленные русские парни, над которыми издеваются. Сбитый самолет и его догорающие обломки, на которых пляшут дикие люди, выкрикивая что-то безумно-невнятное. В том момент я вспомнил немногочисленные разговоры с дедом. Он пытался всячески оградить меня от ужаса войны, через которую он прошёл, но всё-таки кое-что мне рассказывал. И вот ужасы войны я увидел своими глазами и не абстрактные, представляемые мною, ужасы или то, что увидел в кино. А настоящая, ничем не прикрытая, грязная правда войны. Позже я узнал, что мой однополчанин (ныне покойный), подписав контракт, участвовал в той кампании. И его рассказы рисовали совсем другую картину. Похоже он совсем не хотел вспоминать о грязных моментах.

Ту кассету я даже не смог досмотреть до конца. Три часа смотреть такое не каждому под силу. Все планы пошли насмарку, однако, не по этой причине. Я всё равно продумывал план подготовки съемок. Но неожиданно в понедельник меня вызвал директор и сходу заявил, что всё отменяется. Никаких материалов про Чечню. И вот тут было как обухом по голове. Комментариев я не получил, но поскольку телевидение было муниципальным, то стало ясно откуда ветер дует. Чуть позже пришло понимание, что независимого телевидения не существует и тяга к информационно-аналитическому жанру исчезла. Но моё перерождение было ещё впереди.