Четыре лампочки

Денис Курбанов, 2023

О славных космонавтах и злобных пришельцах.Рассказ написан специально для конкурса "Проект особого значения".

Выборгский оптово-розничный торговый терминал был обустроен достаточно утилитарно. Минимум наружной рекламы, ноль развлечений и склады до горизонта с зонами погрузки-разгрузки. В этом товарообменном царстве притулилось несколько столовых и кафе, и в одном из этих кафе некий гражданин развлекал стайку местных товарообменных девчонок байками. У девчонок был обед, а гражданин, так уж вышло, прибыл за час до назначенной ему встречи.

Был он уже не юн, не особо атлетичен или красив, но уникомбез, ценимый пустотниками, с нашивками старшего механика и бойкие речи легко компенсировали отсутствие иных достоинств. Девицы хихикали и восхищались, механик млел от их внимания, и в каждой следующей истории баланс между правдоподобием и эпичностью всё более стремился в сказку.

Идиллия была нарушена новым действующим лицом: мужчина, на первый взгляд совершенно не похожий на млеющего механика, подошёл к их столику. Хотя, некоторое сходство всё же можно было усмотреть: у обоих короткие стрижки, возраст — где-то за тридцать, но ещё не пятьдесят, немного землистый нездоровый цвет лица. Последнее, впрочем, было чем-то вроде отличительной особенности всех пустотников. Одет пришелец был в обычные брюки и водолазку с ветровкой.

— А вот и капитан Сомов, гроза космических морей! — гроза морей на это хмыкнул и неопределённо поболтал ладонью в воздухе, — Простите, девушки…

Механик извинялся и прощался, девушки всё понимали — у них самих перерыв уже окончился. Собрались в щебечущее свежее облако и упорхнули подальше от скучных дел людей с нездоровым цветом лица.

— Затыкать пробоину в корпусе картофелиной? Ты серьёзно?.. Нет-нет, не надо не отвечай, — названный капитаном Сомовым покачал головой, отрицая картофельную реальность, и занял стул напротив, — Но откуда клубень на борту взялся, ты как объяснил?

— Уважаемый Валентин, романтик в вас умер столь давно, что его труп даже уже и не пахнет. Примерно в то же время умер в вас и ценитель изящной метафоричной словесности.

— Куда уж мне уж… Самооценку повышаешь?

— Ага.

Механика звали Артёмом, был он и правда механиком и пустотником. Или космонавтом, если использовать не такой модный термин. Артём развернул проекцию браслета, секунд пять полюбовался аватаркой девушки из упорхнувшего облака, что решила перебросить ему свой контакт, и без сожалений удалил его. Он был давно и счастливо женат, и знакомился только ради самого факта знакомства. Убедиться, что ещё может нравиться не только собственной, видавшей его во всех видах, жене.

— Вот сам суди, если без развесистой картошки, о чём мне им рассказывать? — механик свернул браслет, — Что с моей работой справится обезьяна со справочником? Пробовал — скучнеют и разбегаются… Рутина, Валя, дурная рутина. Пока ты там героически в приборы пялишься, я не менее героически пялюсь в лампочки на панелях. Погасла лампочка — меняю блок. Нет запасного блока, сижу и надеюсь, что и так сойдёт. Долетим как-нибудь на дубль-системе.

— Ты упрощаешь…

— И ничего не упрощаю! Сам же знаешь, там такого наверчено, что ремонт только заводской не потому что я криворук, а потому что такую мастерскую на борт не втиснуть. Пассатижи, паяльник и легенды о синей изоленте… Ха! Изолентой я могу только себя к потолку примотать, чтобы на месте крушения группе разбора было интереснее… И знаешь, что больше всего бесит?

— Знаю. Но ты всё равно рассказывай.

Несовершенство работы корабельного механика было для Артёма темой неисчерпаемой, он умел свести к ней практически любой разговор. И отдавал себя этой теме со всем пылом, вне зависимости от того, новый это слушатель или человек присутствует при излияниях в дцатый раз. Артём очень много учился, экзаменовался и снова учился, чтобы получить допуски в космос и уже там выяснить, что из всех имеющихся знаний и умений механикам там преимущественно требуется только навык сбора конструктора по инструкции. Очень его это открытие огорчило, и своё огорчение он бережно пронёс через годы, и всегда готов был поведать о нём кому попало.

Человечество шло в космос долго и не всегда уверенной походкой. Разбрасывая горстями спутники, изредка запускало кого-нибудь за пределы атмосферы, чтобы просто посмотреть — насколько паршиво ему там будет, ну и собирало крупинки инопланетного песка для музеев. В общем, ковыляло себе человечество, пока не накопилась критическая масса научных и технических открытий, и космос стал как-то вдруг экономически оправданным. Да ещё не когда-нибудь в далёком будущем, а с краткосрочной окупаемостью инвестиций. И началось: добыча, орбитальное высокоточное производство, Страна Багровых Туч… Романтика! Космос стал досягаем, и тысячи ринулись туда — открывать, постигать, рисковать и созидать. И зарабатывать, конечно же. Ну а страны с новыми силами принялись делить орбиту, Луну и вообще всё, что есть в пространстве, уже лет тридцать с начала той романтики прошло, а всё делят и остановиться не могут.

Артёму очень повезло и очень не повезло одновременно: пока он, выросший в мечтах о космосе, окончив учёбу, проходил предполётные стажировки, мир изменился ещё раз. Появился реактор холодного синтеза, и оказался он чудо как хорош. Новый реактор значительно опередил своё время, и остальная наука вприпрыжку побежала догонять; всё самое прорывное, передовое и надёжное отправлялось опять же в космос. Конструкторы не знали, что делать с такой прорвой энергии, технологии устаревали стремительней, чем рушились акции топливных кампаний, устоявшиеся профессии уходили в прошлое, а бортмеханики в итоге этой интеллектуальной вакханалии неожиданно для себя превратились в сборщиков конструктора.

Артём реактор холодного синтеза не любил.

–…Потому что это чёрт знает, что такое, а не реактор! Торчит у тебя посреди корабля дура трёхметровая — капсула с розеткой и четырьмя лампочками в ряд: в розетку ты втыкаешь весь корабль, а на лампочки смотришь внимательно! Когда гаснут две, надо вызвать реакторное обслуживание. Обслуживание!! Амбалы в скафандрах с оружием выгоняют тебя, Валя, из твоего собственного корабля, глушат всю электронику на сто метров вокруг и физико-техническим неведомым шаманством побуждают погасшие лампочки снова гореть. Это что такое вообще?!

— Не знаю. Никто не знает, — Сомов бесцельно гонял пальцем строки меню на столешнице. Заказывать он ничего не собирался и отвечал автоматически. По опыту, проще было подождать несколько минут, пока его друг и сотрудник в общих чертах выговорится, чем пытаться его прервать и затягивать таким образом бодягу на час.

— Вот именно, что никто! И вот, что интересно: я много с кем общаюсь, с Майком Уорреном с «Оклахомы», Джамалом с «Де Голля», много с кем. Так вот, у них, в других странах — те же скафандры и глушилки, что и у нас. Мы что мировое правительство проспали, я не понимаю? — тема была богатая, но политика и теории заговора Артёма не увлекали, — Холодный синтез… Знать бы, чего там за синтез: ничем не фонит, не гудит, не греется… Столько болтовни развели, столько версий, а толку?

— Никакого, — палец капитана остановился на разделе с лимонадами, помедлил и вернулся в начало меню.

— Никакого… Внутрь бы залезть, но нельзя…

— Рванёт.

–…рванёт, — механик подозрительно вгляделся в безмятежное лицо собеседника, заподозрив того в несерьёзном отношении к коварству капсулы реактора, — Издеваешься?

— Разве что самую малость. Если ты закончил, хочешь шутку про фотонный двигатель расскажу?

— Вот уж не надо. Я их все знаю, там либо глупо, либо пошло и вторично, — Артём сухо хрустнул пальцами сперва правой, потом левой руки, — Давай и правда к делу. Что у тебя стряслось, что обязательно нужно было лично встречаться, да ещё и в этом месте? Мне из Нижнего три часа пилить, знаешь ли, но ты позвал, и я примчался. Цени!

— Ценю, а как же… Даже в рейс зову. До вылета от четырёх до шести дней, зависит от бюрократии, — Сомов напряжённо уставился собеседнику в переносицу.

— Погоди-погоди… — брови механика от удивления взяли неплохую высоту, — Вылет? На «Академике»?? Мы же только месяц как вернулись, у тебя ещё два месяца очереди на ТО, плюс само ТО… Я дочке на Алтай обещал… Шутишь что ли?

«Академик Сомов» — так назывался средний толкач, который с немалыми сложностями, приключениями и долгами несколько лет назад приобрёл Валентин. Ещё это название служило ему постоянным напоминанием о том, что пить надо в меру, даже в кругу друзей. История в том, что корабль был назван отнюдь не в честь его отца, деда или иного высоконаучного родственника, вовсе нет. Просто во время учёбы в университете самому Валентину Сомову повезло оказаться в команде по академической гребле… Во время «обмывания дюз» это показалось очень остроумным и оригинальным, а вот в пору похмельного раскаяния — уже не очень. Но документы на смену регистрационных данных уже ушли, а повторная смена идентификатора космического корабля стоила обидно много денег, которых у новоиспечённого судовладельца и так не было. А потом уже и привык.

Что до предложенного внепланового рейса, то всё было предельно серьёзно.

— Открытый контракт от наших родных корпоратов. «Заслону» внезапно и срочно понадобилось огромное количество металлов. Как я понял, они уже выбрали всё доступное с рынка, напрягли переработку и теперь им нужны астероиды из пояса, чтобы эту переработку загрузить.

— «Заслон»… это же военпром. «Мирное небо — наша работа», «Всегда на страже»… Мы что, воевать с кем-то собрались? Добром это не кончится…

Артём скрестил руки на груди и ссутулился. На заре карьеры он нарочно по случаю пересыпал свою речь изречениями механика Зелёного, со временем это неоригинальное развлечение наскучило, а изречения стали всплывать уже сами собой.

— Ааатставить паникёрство. Расширяются они, давно к этому шло. Жевали-жевали конкурентов и дожевали: были МиГи, были Камовы, были БАРСы, теперь будут только Заслоны. Всё, что стреляет и летает выше ста метров, теперь они производить и обслуживать будут. Отсюда ещё один нюанс по нашему контракту: он как бы испытательный. Если не запорем, то по завершении вместе с кораблём минимум на пять лет идём на постоянку в «Заслон» в космологистику. Новый отдел у них будет, такие большие ребята стали, что без собственной космологистики уже неприлично. Вы с Костиком отказаться сможете, я уже нет, штраф за это тоже — космический.

— Были времена, покупали баре землю с крестьянами. Ныне времена не те, ныне корабли с экипажами покупают… — Артём произнёс это немного распевно, вроде как: «жили-были…», но потом посерьёзнел, — Валь, может ну его, тебе что ли начальства в жизни не хватает? Денег и нормальными рейсами заработать можно, а тут вопросы одни. Что с ТО, сколько мы подходящую эмку искать будем, крюки нужны новые — из потока эту эмку вынимать… И это только по самому контракту. А на Алтае хорошо…

«Эмка» — это астероид М-класса, упрощая, эти астероиды можно назвать металлическими. А «крюками» в просторечье называли ракетные управляемые дроны, с помощью которых можно менять положение космических тел.

— ТО вне очереди, камень на месте найдут, нарубят и на блюдце подадут. В точке встречи китайский лазер болтается, он и отрежет нам кусочек поднебесный. От нас требуется только зацепить и довести до приёмника на ближней орбите, — капитан демонстрировал предельную собранность и серьёзность, — Оплата не поражает: полторы обычные ставки, но есть очень важный момент — в счёт аванса нам по себестоимости дают автодок своего производства. И, пока ты не начал крутить пальцем у виска, читай.

Сомов развернул проекцию своего браслета, выбрал нужный файл и щелбаном запустил его в сторону Артёма. Тот принял и открыл документ.

— Так… «Всем внеатмосферным судам любой принадлежности… предписывается… запрет на покидание стояночных пунктов…», — полистал, бегло выхватывая глазами куски текста, и свернул, — Так, я понял, что звёздные мальчики из Роскосмоса решили сделать нашу жизнь ещё интереснее. Больше ничего не понял, но проникся. Можешь коротко рассказать, что это за дичь, чтобы всё сейчас не читать?

Конец ознакомительного фрагмента.