Флориан Бэйтс и похищенные шедевры

Джеймс Понти, 2016

Кто придумал Теорию мелочей и с ее помощью распутывает самые головоломные загадки? За кем гоняется мафиози из международного преступного синдиката? Кто замечает то, что упускают другие, и с одного взгляда способен вывести любого на чистую воду? Познакомьтесь с Флорианом Бэйтсом – единственным семиклассником на службе у ФБР! Из Национальной галереи украдены бесценные картины. Но как? Похоже, только Флориан с верной подругой Маргарет способны раскрыть хитроумное преступление! Но, пока Юный Шерлок охотится за похитителем, на него самого открывают охоту…

Глава вторая. Как быть в ТЕМЕ

Тремя месяцами ранее

Обещаю, я объясню, как тату Ника Ножа изменила все. Но для этого сперва придется объяснить, о каком таком «все» идет речь. Из чего следует, что мне нужно вернуться на пять месяцев назад, в день, когда я впервые прибыл в Вашингтон. В те времена никаким «негласным» я еще не был. Просто парень, чья семья много переезжает. И мозги преступных операций меня ничуть не интересовали. В конкретный момент времени меня занимал вопрос, куда подевалось мое белье.

— Мам! — проорал я сверху в лестничный пролет. — Не могу найти свои «боксеры»!

Можно было бы предположить, что четыре переезда за семь лет научат меня получше паковать и распаковывать свое барахло. Однако, вывалив три коробки со шмотками на кровать, я обнаружил множество свитеров, пиджаков и перчаток (весьма полезно, учитывая, что стояло лето в самом его разгаре). И ни одних трусов (не считая старых белых, в обтяжку, которые были малы на добрых два размера). Дошло до того, что после душа мне пришлось надеть купальные плавки.

— Мам! — опять воззвал я.

По-прежнему никакого ответа. Пришлось спускаться самому. Я прошел половину лестницы и как раз начал снова:

— Ты не знаешь, где мои «боксе…»

Остаток фразы повис в воздухе: я увидел маму у открытой входной двери, разговаривающую с девочкой. А последнее, что мне хотелось бы обсуждать при каких-то посторонних девочках, — мое нижнее белье, так что я постарался вывернуться.

— Боксерские перчатки, — выпалил я с фальшивым покашливанием. — Не знаешь, где мои боксерские перчатки?

Судя по улыбке девочки, мне удалось обвести вокруг пальца целых ноль человек.

— Флориан, познакомься с нашей новой соседкой, — сказала мама. — Это Маргарет.

Первое, что вы замечаете, знакомясь с Маргарет, — не ее афроамериканскую внешность и даже не то, что она минимум на семь сантиметров выше меня ростом, а улыбку. Белоснежные зубы с серебристыми брекетами на нижней челюсти. В этом зрелище есть что-то невероятно бесхитростное и дружелюбное — всегда хотел уметь так улыбаться. Моя-то улыбка на фото выглядит так, словно меня напугало какое-то существо, притаившееся за камерой. Улыбка Маргарет же излучает уверенность.

— Добро пожаловать в наш район, — сказала она, протягивая маме тарелку с печеньем.

— Спасибо, — ответил я. — А я тут как раз разыскиваю… свои…

— Боксерские перчатки, — подсказала она.

— Ага, их.

В неловкой паузе мама пришла на выручку:

— Давай-ка я их поищу, а вы пока поешьте печенья. Идите на кухню, там не такой беспорядок.

Маргарет и я пробрались через хаос нераспакованных вещей в гостиной.

— Молока? — предложил я.

— Да, пожалуйста.

Вместо того чтобы сесть за стол, она исследовала кучи барахла на кухонной стойке — больше из любопытства, чем из желания сунуть нос в чужие дела.

— Так откуда вы?

— Из Рима, — сказал я. Она подняла глаза:

— Того, что в Италии?

— А что, есть другой?

— Кажется, в штате Джорджия есть один, — заметила она.

— Мы точно не из того, что в штате Джорджия, — отозвался я. — Мы из того, где Колизей, вокруг которого гоняет на скутерах уйма итальянцев.

— Вы всегда там жили?

— Нет. До того мы были в Бостоне, Лондоне и Париже, — сказал я. — Мы много ездим. Родители работают в музеях.

— Звучит круто. Мои — юристы, — сказала она, плюхаясь за кухонный стол. — Скучные юристы, не те, что с убийствами работают. Кстати, симпатичный дом.

— Спасибо, — я вручил ей стакан молока. — По-моему, твой тоже классный. Мама бешено завидует цветам в вашем палисаднике.

Заметив ее реакцию, я мигом осознал свою ошибку и страстно захотел отмотать разговор назад и начать по новой.

— Ты в курсе, где я живу?

С секунду я таращился на свое печенье, а затем кивнул:

— В четырех домах от нашего, через улицу. Желтый дом с кирпичной трубой и пианино у большого окна в гостиной.

Она склонила голову набок и спросила:

— Откуда ты знаешь?

Я мог бы просто наплести, что видел ее у дверей или что-то в этом роде, но не хотел начинать знакомство с вранья. Так что сказал правду:

— Ну, я видел тот дом. А сейчас вижу тебя. И точно могу сказать, что ты живешь там.

— Можешь сказать? То есть я выгляжу так, словно живу в желтом доме? С трубой и пианино?

— Нет, конечно, — ответил я. — Просто сегодня утром я выходил прогуляться и…

— И увидел меня? — предположила Маргарет.

— Нет. Ты наверняка еще спала.

— В котором часу это было?

— В пять.

— Точно спала. А ты всегда ходишь гулять так рано?

— Не всегда. Но мы всего два дня как переехали, и мое тело все еще живет по итальянскому времени. Просыпаюсь и больше не засыпаю. Вот и подумал, что это хорошая возможность познакомиться с соседями.

Она рассмеялась:

— Ну и много соседей ты встретил в пять утра?

— Ни одного, — отозвался я. — Но для того, чтобы с ними познакомиться, мне и не нужно их встречать. Можно очень многое сказать о человеке, просто посмотрев на то, что видно с тротуара.

— И теперь ты можешь сказать обо мне, что я живу в желтом доме с кирпичной трубой и пианино?

Я кивнул.

— Почему?

Прошлый опыт научил меня, что конкретно это мое умение отталкивает людей. Но я уже зашел слишком далеко, чтобы теперь останавливаться.

— Там во дворе, сбоку у дома, стоит велосипед с женской рамой, — объяснил я. — Сиденье поднято достаточно высоко: для кого-то твоего роста.

— Только то, что у велосипеда женская рама, еще не…

— Я не закончил, — перебил я. — На тебе футболка Университета Мичиган, а на окне серебряного универсала, что на подъездной дорожке у дома, — наклейка юридической школы этого университета. Еще на бампере у этого мини-вэна — стикер «ОК^[5] Динамо». И точно такой же — на бампере зеленого седана, припаркованного на улице.

— И что?

— Твои футбольные шорты, — я ткнул в них пальцем. — На них надпись: «ОК Д». Полагаю, ты играешь за «Динамо».

Она надкусила печенье, задумавшись над сказанным:

— Еще что-нибудь?

— Ну, глядя, как ты окунаешь печенье в молоко, я бы сказал, что ты левша. Вот как-то так.

С минутку Маргарет сидела приоткрыв рот.

— Потрясающе. Не знаю пока, потрясающе ненормально или потрясающе здорово. Но определенно потрясающе, — проговорила она наконец.

— Обычно люди думают, что это странно, и никогда больше со мной не заговаривают, — заметил я. — Но было бы классно, если бы ты решила, что это круто. В двух других домах дети слишком маленькие, так что ты — моя лучшая кандидатура на место друга.

— Серьезно? — спросила Маргарет. — То есть ты это проделывал со всеми домами в районе?

Я утвердительно мотнул головой.

Тут Маргарет осенила идея: я буквально увидел, как шестеренки у нее в мозгу поворачиваются. Подавшись вперед, она спросила:

— В каком доме живет сумасшедший, который начинает орать, едва ты хоть носком ботинка ступишь на его газон?

— Легче легкого, — откликнулся я. — Третий дом слева от моего, синий, с живой изгородью, выстриженной до безумия идеально.

— Кто вешает слишком много рождественских украшений?

— Серый дом прямо напротив твоего.

Она покосилась на меня:

— Как ты, вообще, можешь…

— Под скатом крыши видны гвозди, на которые вешают гирлянды, — объяснил я.

— Ладно, тогда кое-что, что с улицы не разглядеть, — она просияла злодейской улыбочкой: — У кого до смешного огромная коллекция комиксов?

Я поиграл с ней минутку: пусть думает, что поставила меня в тупик. А потом сообщил:

— Зеленый дом на углу с двойными решетками на окнах цокольного этажа. И с автомобилем, у которого на рамке под номерной знак изображена Фантастическая Четверка.

В этот миг даже себе самому я казался фри-ком. Но Маргарет лишь улыбнулась и покачала головой.

— Хочу такую же, — сказала она. — Я. Хочу. Такую.

— Коллекцию комиксов или рамку под номерной знак?

— Нет, такую же способность. Научишь меня это делать?

Раньше мне никогда не приходило в голову, что мои умения представляют собой нечто, чем можно с кем-то поделиться.

— Ты хочешь, чтобы я научил тебя ТЕМЕ?

— Теме? — переспросила Маргарет. — Теме чего?

— ТЕМЕ — это сокращение от «Теории мелочей». С ее помощью я узнаю подробности о разных людях и местах. Идея в том, что, когда набираешь достаточно мелких деталей, это открывает тебе глаза на нечто большее.

— А где ты узнал об этой теории? Брал уроки философии? Или в шпионской школе?

— Я… придумал ее… наверное.

Маргарет это насмешило:

— Ты изобрел ТЕМЕ?

— В основу легли кое-какие вещи, которые я узнал от родителей, — сказал я. — Но собрал все вместе и придумал название я. Так что — да, получается, я ее изобрел.

— Ты сказал, твои родители работают в музеях, так?

— Отец проектирует охранные системы. Он как-то объяснял, что самое главное в его деле — находить крошечные нестыковки, которыми могут воспользоваться плохие парни.

— Как в утверждении: «Прочность цепи равна прочности самого слабого звена»?

— В точности, — подтвердил я. — А моя мама работает реставратором. Она восстанавливает старые полотна и говорит, что лучший способ понять картину — это обнаружить ту самую малейшую деталь, которая расскажет тебе всю историю. Как улыбка Моны Лизы.

— И это подвело тебя к ТЕМЕ?

Я кивнул.

— У моих родителей совсем разные профессии, но они оба берут за основу идею, что мелочи очень важны. Однажды я даже использовал ТЕМЕ, чтобы помочь отцу поймать преступника.

— Эту историю я точно должна услышать, — заявила Маргарет, хватая очередное печенье и радостно им хрумкая. — Как ты это сделал?

— Один музей в Испании грабили трижды за год. Вещи, которые крали, были малюсенькими, но жутко ценными. И никто не мог сообразить, как ворам это удается. Музей нанял моего отца, и он проверил там все на свете, но точно так же ничего не выяснил.

Но в один прекрасный день он оставил на столе кипу отчетов, и я начал их рассматривать. По большей части там была типичная писанина, непонятная мне, но я заметил, что во всех ограблениях встречаются два общих момента.

— Какие? — нетерпеливо спросила Маргарет.

— Музей грабили по субботам и только в дождливую погоду.

С минуту она переваривала это сообщение.

— И, узнав о субботе и дожде, ты раскрыл дело?

— Нет, — сказал я. — Я просто обратил на это внимание отца, благодаря чему он сумел помочь следствию. Видишь ли, по выходным охрану в музее обычно удваивают.

— В этом есть смысл.

— И, когда столько народу да еще идет дождь, все плащи и дождевики не вмещаются в гардероб. Приходится открывать дополнительное помещение, чтобы вешать их туда. Отпирая это помещение, они отключали часть сигнализации, иначе она вопила бы весь день.

— Блестяще, — признала Маргарет.

— Отец у меня сообразительный, — отозвался я.

— И ты научишь меня своей теории?

— Конечно, — сказал я. — Но в другой раз.

— Почему?

— Потому что прямо сейчас, как мне кажется, ты должна куда-то идти.

— А который час? — внезапно всполошилась Маргарет. — У меня же футбольная тренировка!

Она вскочила, но затормозила на полпути и обернулась на меня.

— А это ты как узнал? — требовательно спросила она: — Опять проТЕМил меня, да?

Я рассмеялся:

— Слово ТЕМЕ — это же не глагол. И — нет, я не ТЕМил. Просто из окна мне видно подъездную дорожку, и там только что встала ваша машина. Предполагаю, что женщина, которая идет к нашему дому, — твоя мама.

В тот же миг затрезвонил дверной звонок.

— Увидимся, — бросила Маргарет и вылетела из кухни. У входной двери она опять обернулась и добавила: — Кстати, на случай, если тебе интересно, считаю ли я тебя крутым или придурковатым…

Я нервно вздохнул. Маргарет послала мне сияющую улыбку:

— Очень, очень крутым.

Примечания

5

В данном случае — сокращение от «округ Колумбия».