Пепел Вавилона

Джеймс С. А. Кори, 2016

Межзвездные порталы, которые должны были стать вратами в новое будущее человечества, на деле оказываются для него смертельной ловушкой. Едва Земля, Марс и другие планеты справились с атакой инопланетной протомолекулы, как в мирах Пояса началась революция, которая назревала не один десяток лет. Радикальная группа астеров, составляющих основу Свободного флота – нанесла огромный ущерб Земле и теперь ведет пиратскую войну против планет Солнечной системы. Отправляющиеся покорять новые миры колонисты, становятся для них легкой добычей, а хорошо вооруженных и мощных кораблей, способных их защитить, практически не осталось. Джеймс Холден и его команда лучше других знают о сильных и слабых местах Свободного флота, и получают, казалось бы, невыполнимое задание – достичь станции Медина, расположенной в самом сердце колец-врат. Но тут раскрывается истинное намерение противника – человечество оказывается всего лишь игрушкой в войне межгалактических держав…

Глава 7. Кларисса

На втором году заключения Кларисса согласилась прослушать курс поэзии, который вел тюремный капеллан. Она не слишком надеялась, что из этого что-нибудь выйдет, зато полчаса в неделю можно было посидеть в серо-зеленой комнате с привинченными к полу стальными стульями и вместе с полудюжиной других сидельцев заняться чем-то, кроме допущенных администрацией развлекательных программ и сна.

Все с самого начала пошло вкривь и вкось. Из собиравшихся раз в неделю мужчин и женщин в университете побывали только она да капеллан. Две женщины приходили, до того накачанные антипсихотическими средствами, что их можно было считать отсутствующими. Один из мужчин — серийный насильник, который мучил падчериц химическим шокером, пока они не перестали дышать, — так увлекся «Опытом о человеке» Поупа, что посвятил ему многочасовой эпос из плохо рифмованных куплетов. Излюбленной его темой была несправедливость законов, подавляющих личность и сексуальное влечение. Еще приходил круглолицый паренек, на вид слишком молодой, чтобы заслужить пожизненное в яме: он сочинял сонеты о садах и солнечном свете, и это было самым мучительным, хотя по-другому, чем остальное.

Кларисса поначалу ограничивалась минимальным участием. Она попробовала писать верлибром о возможности искупления, но в свое время куратор литературного курса заставил ее почитать Карлоса Пиннани, Аннеке Свайнхарт и Хильду Дулитл, так что девушка знала, чего стоят ее вирши. Хуже того, она знала, почему они плохи. Она сама не верила в главный тезис. Раз-другой пыталась сменить тему: написать об отцовстве, о раскаянии, о горе — там ей не давался катарсис, это больше походило на сухой репортаж. Жизнь ее оскудела, и сказать ей, хоть пентаметром, хоть прозой, было нечего.

Бросила она это дело из-за кошмаров. О них Кларисса ни с кем не говорила, хотя медики знали. Содержание сновидений можно было оставить при себе, но монитор регистрировал частоту сердцебиения и активность различных участков мозга. Поэзия сделала сновидения ярче и чаще. Обычно снилось что-нибудь мерзкое — дерьмо или падаль, в которых она рылась, пытаясь откопать погребенных под завалом, пока те не задохнулись. Когда она бросила курс, кошмары снова выцвели. И снились опять раз в неделю, а не каждую ночь.

Но это не значит, что курс не дал плодов. Через три недели после того, как сказала капеллану, что больше не хочет участвовать в его кружке, Кларисса проснулась среди ночи совершенно отдохнувшей, свежей и спокойной. В голове явственно, как услышанные, звучали слова: «Я убивала, но я не убийца, потому что убийца — чудовище, а чудовища страха не знают». Вслух она этого никогда не произносила. И не записывала. Для нее это стало словом силы, личной молитвой, слишком священной, чтобы выпускать вовне. Она возвращалась к этим словам, когда нуждалась в них.

Я убивала, но я не убийца…

— Мы уже шлюзуемся, — выговорила она сухими, слипающимися губами. Сердце дергалось в груди.

…потому что убийца — чудовище…

— Пожелайте нам удачи.

…а чудовища страха не знают. Она отключила передачу, перехватила поудобнее безоткатную винтовку и кивнула Амосу. Тот по-мальчишески уверенно улыбнулся из шлема. Наружная дверь люка беззвучно открылась в звездную бездну. Амос ухватился за край люка, подтянулся и тут же нырнул обратно, остерегаясь стрелка. Никто не стрелял, так что он ухватился за скобу и, всем телом махнув через люк, перевернулся, примагнитив подошвы к обшивке. Кларисса повторила его действия с меньшим изяществом. И с меньшей уверенностью в себе.

Утвердившись подошвами на теле «Росинанта», она оглянулась на дюзовый конус. Корпус был твердым и гладким, на нем выступали шишки орудий точечной обороны, устья маневровых, черные дальнозоркие глаза приемных антенн. Винтовку она держала наготове, пальцем у курка, но не на курке — так учила ее марсианка-десантница. Она это называла дисциплиной курка. Лучше бы Бобби Драпер сейчас была здесь, а Кларисса бы вместо нее застряла в шлюзе!

— Двигаемся, Персик. Посматривай на шесть часов.

— Поняла, — ответила она и медленно стала отступать задом наперед, цепляясь подошвами за корабль и переступая не прежде, чем одна нога надежно закреплялась.

Казалось, сам корабль держит ее, не давая закувыркаться среди звезд. Враг не показывался. Продвинувшись за изгиб корпуса, они увидели тушу «Лазурного дракона» — как всплывающего из глубины кита. «Дракон» подошел так близко к «Роси», что, отключив магниты, можно было на него перепрыгнуть. Бившие снизу лучи солнца отбрасывали на корпус резкие тени, выделяя шрамы и отшелушившееся кое-где покрытие: долгие годы под жесткой радиацией местами спекли его в хрупкое белое стекло. В сравнении с ним «Роси» выглядел новехоньким, крепким. Что-то полыхнуло сзади, выбросив вперед их с Амосом тени. Кларисса медленно, прерывисто вздохнула. Пока никто их не атакует.

Атаковали они.

— Вот дерьмо, — бросил Амос, и тотчас по общему каналу отозвалась Наоми:

— Что видишь, Амос?

В уголке шлема перед Клариссой открылось окошко, на нем нарисовался участок корпуса за спиной. Там в туче искр виднелись три желтых паука-меха. Двое, закрепившись на корпусе, готовились отрывать пласты стали и керамики, а третий резал.

— Вижу, — сообщила Наоми. — Вот-вот проберутся между обшивками.

— Не проберутся, если мы с Персиком не позволим. Верно, Персик?

— Верно. — Кларисса развернулась, чтобы видеть врага собственными глазами. Шлем, спасая ей зрение, затемнил стекло от вспышек сварочной горелки. Как будто три меха остались как были, а все звезды вокруг них померкли. Осталась только темнота, и в ней — люди, желавшие зла ей и Амосу.

— Готова? — спросил Амос.

— А это важно?

— Не слишком. Посмотрим, что можно сделать, пока те не заметили.

Кларисса припала к корпусу, подняла винтовку, навела. Включив увеличение, она различила в люльке меха человеческую фигурку: руки, ноги, голову в почти таком же, как у нее, шлеме. Она уронила на шлем яркую красную точку прицела, опустила палец на курок и нажала. Шлем мотнулся назад, будто почуяв, а два оставшихся меха развернулись, протянув к ним остроконечные стальные лапы.

— Шевелись! — крикнул Амос, срываясь в небо. Кларисса отключила магнитные крепления и прыгнула следом, едва не опоздав. На месте, где она стояла, по корпусу протянулись белые линии — пуля ударила раньше, чем скафандр предупредил о ее приближении. Маневровые скафандра заработали, непредсказуемым образом бросая ее из стороны в сторону, уводя из-под пуль, которые она видела только линиями в окошке экрана.

— Отвлеки их, Персик, — попросил Амос. — Я сейчас вернусь.

Он унесся прочь, заворачивая вокруг корпуса «Лазурного дракона». Кларисса позволила скафандру увести себя в другую сторону, укрывшись за горизонтом «Росинанта». Сердце тиканьем часов билось в ушах, все тело трясло. Красная точка отыскала сварочный мех, и она спустила курок, промахнувшись с первого выстрела. Второй попал в цель, мех качнулся от неожиданного выброса летучего газа. Ее костюм выдал тревожное предупреждение; Кларисса думала, что это ошибка системы, пока не взглянула на свое бедро и не увидела на нем кровь. В нее попали. Это было как проиграть очко в интеллектуальной игре.

— Доклады! — крикнула Наоми.

Кларисса хотела отоз ваться, но мехи уже спешили по корпусу в ее сторону, и ей стало не до того: надо было отступать и отстреливаться.

— У меня здесь абордажная группа готовится к выходу, — доложил Амос.

— Сколько? — рявкнула Наоми.

— Пятеро… — Чуть помедлив, Амос продолжил: — А теперь четверо. А вот и трое.

Звезды снова загорелись, хоть и не так ярко, как было. Корпус сверкал под солнцем, расположенным теперь почти точно над головой. Мехи ползли к ней, ускоряясь как в кошмаре. Один шмыгнул мимо бочонка ОТО и пропал.

— Одного снял, — сказал Алекс, и Кларисса расхохоталась. Но смех ее отвлек. Она слишком далеко оторвалась от корпуса. Надо бы вернуться в укрытие. Она нырнула к «Роси» — слишком поспешно. Ударилась подошвами, хотела перекатиться, смягчая толчок, как училась девчонкой на курсах самозащиты. Ощущение верха и низа поплыло, и Кларисса стала падать в звезды.

— Как дела, Персик? — спросил Амос, но она уже двигалась.

Шарахнулась от последнего меха. Убивший их друга выстрел ОТО насторожил уцелевших, заставил осторожничать. Кларисса отступила дальше за изгиб корпуса, задержалась, чтобы опустить ствол, и стала ждать, пока враг выйдет под выстрел. Ждать было трудно. Солнце теперь било в глаза, шлем, борясь с ним, слепил и ее. Нога ныла, но не болела. Она задумалась, нормально ли это. Мех рывком выдвинулся в поле зрения, и она выстрелила, отогнав его обратно. Сколько потрачено патронов? Это отражалось где-то на экране, но она не помнила где. Сделала еще один выстрел и заметила, как маленькая зеленая шестерка сменилась пятеркой. Так, осталось пять выстрелов. Она ждала, как охотник в засаде. Она справится. Красное пятнышко дергалось, съезжало. Кларисса возвращала его на место. Она справится.

— Персик! — орал Амос. — На шесть от тебя!

Кларисса развернулась. «Лазурный дракон» нависал над ней, солнце стояло над головой. Она так долго отступала, что замкнула круг. А над вражеским кораблем двигались по дуге две блестящие фигурки. Команде «Дракона» уже не пробиться в «Росинант», но маленькая месть им оставалась. Клариссе негде было укрыться. Оставалось лишь стоять лицом к лицу с остатками абордажной группы — или бежать под пушки последнего меха.

— Амос? — сказала она.

— К шлюзу! Прячься внутри!

Она прицелилась в одну из приближающихся фигур. Выстрелила, но они ушли с траектории пули. Ее скафандр доложил о быстро движущихся объектах. Пора было уходить. Кларисса повернулась к дюзам. До них оказалось дальше, чем она ожидала. Включились маневровые, и она поплыла в метре над корпусом, как птица над озерной гладью. Что-то взорвалось в плече, ее закрутило. В сообщении скафандра не было нужды — она знала сама. Еще одно ранение. Скафандр уже пережал ей плечо, в меру возможного останавливая кровотечение. Желтая вспышка слева. Мех на выхлопе своих маневровых приближался. Она выронила винтовку, та улетела назад. Все равно одной рукой не прицелишься, а меньше массы — больше скор ости.

Вот и все. Вот как она умрет. Эта мысль почему-то утешила. Здесь ей конец, под мириадами звезд. Бесконечный, свободный свет солнца, бой за друзей. Яркая смерть, геройская. Не холодное увядание на жесткой серой койке в тюремной больнице. Странное дело, она чувствовала себя победительницей. Время словно замедлилось, и Кларисса подумала, не запустила ли нечаянно импланты. Глупо вышло бы. Какой смысл разгонять нервные реакции, когда скорость ей обеспечивают только сопла маневровых? Нет. Это просто сказались страх и уверенность, что ее несет к смерти.

Наоми с Алексом что-то орали ей в уши. И Амос тоже. Она не понимала ни слова. Как со стороны, пришла мысль, что Амос о ней пожалеет. Надо было сказать ему, как она благодарна за каждый день вне ямы. Шлем выдал предупреждение: надо тормозить, чтобы не пронесло через корабль. Она заглушила маневровые и перевернулась, больше по обязанности, чем в надежде выжить. Из двух абордажников один уплывал в сторону Солнца, беспомощно болтая руками и ногами. Другой был прямо над ней, но к ней спиной, а лицом к быстро приближающемуся скафандру — конечно, Амосу. Мех мигнул, надвигаясь. Как только Кларисса начала тормозить, он словно рванулся на нее — иллюзия, порожденная относительным изменением скорости. Но в этой иллюзии было достаточно реальности, чтобы ее прикончить.

А потом водитель меха почему-то обвис в люльке сбруи. Оставшийся без управления мех заболтал лапами. Одна свесилась вниз, задела корпус и толкнула большую желтую машину от «Росинанта», кувырком к звездам. Кларисса смотрела, не понимая, пока чья-то рука не обхватила ее за здоровое плечо, а другая не обняла за пояс. На ярком солнце щиток второго скафандра выглядел матовым. Она узнала, только услышав по рации голос.

— Все хорошо, — сказал ей Холден. — Я тебя держу.

* * *

Ее разбудил Амос. Его широкое лицо и лысая макушка показались ей сновидением. Но скорее это лекарства сдвинули восприятие.

Регенерационный коктейль странно воздействовал на чувства, даже если на них не влияли обезболивающие. Кларисса, встав перед выбором, — онемелость и тупость или ясное сознание с болью, — выбрала боль. Широкие эластичные ремни прижимали ее к койке в медотсеке. Автодок качал в тело все необходимое и лишь иногда выдавал ошибку, сбитый с толку утечкой из ее модифицированных желез. Разбитая плечевая кость срасталась. Первая пуля, проделав в мякоти бедра десятисантиметровую борозду, ушибла, но не сломала кость.

— В порядке, Персик? Я тебе поесть принес и как раз хотел уходить, но ты… вид у тебя… Он махнул рукой.

— Все хорошо, — сказала она. — То есть я ранена, но все хорошо.

Амос подсел к ней на край кровати, и Кларисса сообразила, что они под тягой. Запах искусственного персикового концентрата одновременно манил и нагонял тошноту. Она отстегнула ремни и села, опершись на здоровый локоть.

— Мы победили?

— Еще бы, черт возьми! Двое пленных. Ядро с данными «Дракона». Они пытались стереть, но Наоми вдвоем с «Роси» восстановят. Бобби писает в штаны, что пропустила потеху.

— Может, в следующий раз, — отвечала Кларисса, когда в комнату вошел Холден.

Они с Амосом кивнули друг другу, и здоровяк вышел.

— Нам давно надо было поговорить, — начал Холден.

Капитан «Роси» стоял над койкой, словно не знал, куда деваться. Может, дело было в лекарствах, только Кларисса с удивлением отметила, что он не такой, каким ей представлялся. В ее мысленном образе скулы у него были круче, подбородок массивнее. Голубые глаза холоднее. А этот человек выглядел… нет, не старше. Просто другим. Волосы взъерошены. У глаз и в углах рта намечаются морщины. Их еще нет, но на подходе. Виски тронуты сединой. Но по-другому он выглядел не от этого. Джеймс Холден и ее личной мифологии всегда был уверен в себе, а этот места себе не находил.

— Понятно, — отозвалась она, не зная, что еще сказать.

Холден переплел руки на груди.

— Я… м-м-м, да. Я вообще-то не ожидал, что ты попадешь на этот корабль. Мне это неудобно.

— Знаю, — сказала она. — Извините.

Он отмахнулся.

— Потому я и пропустил этот разговор, а не должен был. Это моя вина, договорились? Я знаю, вы с Амосом после падения камней прошагали пешком чуть не всю Северную Америку, и знаю, что ты хорошо держалась.

И корабельный опыт у тебя есть.

«Опыт террористки и убийцы». Этого он не сказал.

— Штука в том, — продолжал Холден, — что к таким делам ты не подготовлена. Выход в космос с оружием — совсем не то, что на грунте. Или работа техника на корабле. Импланты имплантами, но прибегнув к ним, ты под конец утонешь в собственной рвоте, так?

— Скорей всего, — признала она.

— Так что больше тебе нельзя выходить. Амос тебя взял, потому что… хотел показать, что ты своя.

— Но я не своя, — закончила она за него. — Вы об этом.

— Не всюду, где бывает Амос, — уточнил Холден. И впервые посмотрел ей в глаза. Выглядел он, пожалуй, грустным. Она не знала отчего. — Но пока ты на моем корабле, ты в команде. И моя работа — тебя защищать. А я не справился. Ты больше не участвуешь в боях в вакуумном скафандре. По крайней мере, пока не пройдешь подготовку. Это приказ. Ясно?

— Ясно, — откликнулась она и, пробуя слова на вкус, добавила: — Так точно, сэр.

Он был ее присяжным врагом. Символом ее поражения. Каким-то образом он даже стал символом той жизни, которую она могла бы прожить, сделав другой выбор. Он был всего лишь не слишком молодой человек, почти незнакомый, хотя кое-какие общие знакомые у них имелись. Он с трудом улыбнулся, и она ответила на улыбку. Такая малость. Но уже кое-что.

Когда Холден ушел, она догрызла концентрат, закрыла усталые глаза и не знала, что спит, пока не увидела сон.

Она копала склизкую черную кучу дерьма, пробиваясь к кому-то, погребенному под ней. Надо было спешить — у человека кончался воздух. Во сне она чувствовала, как холодеют от страха пальцы, как подкатывает к горлу омерзение. И страх. И опустошающее чувство потери от сознания, что она не успевает.