Ева

Джеймс Хэдли Чейз, 1945

Имя Джеймса Хэдли Чейза известно ценителям детективного жанра во всем мире. На его счету около сотни произведений, больше половины из которых было экранизировано. В книге представлен роман «Ева». Как и во многих произведениях писателя, действие романа разворачивается в Америке. Голливуд, Калифорния, райское побережье, горы. Сказочный мир кинозвезд и денежных воротил, на яркие огни которого слетаются, как мотыльки, все те, кто мечтает согреться в лучах славы и богатства или просто поживиться за чужой счет: подающие надежды писатели и безработные сценаристы, молоденькие актрисы без гроша в кармане, а также мошенники всех сортов, темные дельцы и пройдохи, нешуточные головорезы и порочные красотки… Для английского писателя все они – неистощимый источник вдохновения и захватывающих историй, по сей день не утративших для читателя своей притягательности.

Глава четвертая

Правда заключается в том, что большинство людей ведут двойную жизнь — явную и тайную. Общество, разумеется, может судить о характере человека лишь по открытой стороне его жизни. Если же он совершает ошибку и его скрытая жизнь предается огласке, о нем начинают судить по его тайным порокам и чаще всего клеймят позором и изгоняют из общества. Однако он остается тем же человеком, которому недавно рукоплескали. Да, он все тот же, но кое-что изменилось: его вывели на чистую воду.

Скорее всего, сейчас, из-за моей полной откровенности, вы считаете меня весьма неприятным типом. Вы, вероятно, даже решили, что я аморальное, бесчестное, тщеславное ничтожество. И это суждение вовсе не свидетельство вашей догадливости или проницательности, поскольку целиком зиждется на моей откровенности.

Если бы вы встретили меня в обществе, если бы стали моим другом, то нашли бы меня ничуть не хуже прочих ваших приятелей, поскольку я прилагал бы усилия, чтобы в вашей компании показать себя с наилучшей стороны.

Я бы не стал останавливаться на столь банальных вещах, если бы не хотел объяснить, почему Кэрол все же любила меня. Даже теперь я вспоминаю ее с глубокой нежностью. Она была человеком большой искренности и прямоты, и мне не хочется, чтобы о ней судили превратно только из-за ее чувств ко мне.

Кэрол была известна лишь та часть моей натуры, которую я позволял ей видеть. В конце наших отношений, когда обстоятельства вышли из-под контроля, она все-таки обнаружила мои пороки. Но до этого момента я дурачил ее так же успешно, как вы дурачите тех, кто вас любит.

Именно потому, что на сочувствие Кэрол всегда можно было рассчитывать, через два дня после знаменательной встречи с Евой я отправился в Голливуд, чтобы повидаться со старой подругой.

На сервисной станции в Сан-Бернардино привели в порядок мою машину. Как я выяснил, им пришлось ремонтировать и «паккард». На холмистой дороге к Большому Медвежьему озеру я встретил рабочих, разбиравших завал. Они почти расчистили дорогу, но у меня все же возникли некоторые трудности с проездом. Я был знаком с начальником бригады, так что он велел положить на землю доски, по которым рабочие почти перенесли «крайслер» через топкую грязь.

Я добрался до квартиры Кэрол на Сансет-Стрип около семи часов. Фрэнсис, ее горничная, сказала, что хозяйка только что вернулась из студии и переодевается.

— Входите же, мистер Торстон, — приветливо улыбнулась она. — Хозяйка выйдет через несколько минут.

Я прошел за ней в гостиную. Это была милая гостиная, современная, тихая, с мягким приглушенным светом, идеальным для отдыха. Я уселся на диван, дожидаясь, пока Фрэнсис принесет мне виски с содовой. Стоило мне появиться у них, и Фрэнсис начинала хлопотать вокруг меня. Кэрол однажды со смехом призналась, что девушка считает меня самым важным гостем.

Я с удовольствием огляделся по сторонам. Гостиная была обставлена просто, но со вкусом. Обтянутые серой замшей диван и кресла в сочетании с портьерами винного оттенка придавали ей подчеркнуто элегантный вид.

— Чем чаще я бываю в этой комнате, — сказал я Фрэнсис, принимая из ее рук напиток, — тем больше она мне нравится. Надо попросить мисс Рэ заняться дизайном и моего дома.

В комнату вошла Кэрол. На ней было легкое домашнее платье, перехваченное на талии красным поясом, а волосы свободно спадали по плечам мягкими волнами.

Я подумал, что она сегодня прекрасно выглядит. Она не была красавицей — по крайней мере, не была скроена по голливудскому лекалу. Когда она вошла, мне подумалось, что она похожа на Одри Хепбёрн. Она была так же изящно сложена, и все в ее теле было пропорциональным. Алые губы оттеняли бледность лица, на котором не было ни единой морщинки. Но самым примечательным в ее внешности были глаза, огромные, умные и живые.

— Привет, Клайв, — весело сказала она, спеша ко мне через комнату. В руке она держала сигарету в восемнадцатидюймовом мундштуке. Длинный мундштук был единственным намеком на манерность, и весьма удачным, поскольку подчеркивал красоту рук и запястий. — Где ты пропадал эти три дня? — Она прервалась на полуслове и вопросительно посмотрела на синяк, украшавший мой лоб. — Чем ты занимался?

Я взял ее за руки и улыбнулся:

— Сражался с дикаркой.

— Мне следовало догадаться, — вздохнула она, глядя на костяшки моих пальцев, все еще покрытые ссадинами после взбучки, которую я задал Барроу. — Она, должно быть, и впрямь дикарка.

— Да, она такая, — ответил я, увлекая ее на диван. — Самая свирепая женщина в Калифорнии. Я приехал сюда из Три-Пойнта, чтобы рассказать тебе о ней.

Кэрол устроилась в уголке дивана, поджав под себя ноги.

— Думаю, я выпила бы виски со льдом, — сказала она Фрэнсис. Радость в ее глазах слегка померкла. — Подозреваю, мистер Торстон намерен меня шокировать.

— Чепуха, — ответил я. — Я надеюсь тебя развлечь, только и всего. Это я был шокирован. — Я придвинулся к ней ближе и взял за руку. — Ты сегодня много работала? У тебя под глазами тени. Тебе это даже идет, но что они означают: ты плакала, устала или, наконец, стала распутницей?

Кэрол вздохнула:

— Работала, ни на что другое времени не было. К тому же я уверена, что распутница из меня никудышная. Никогда не могла преуспеть в том, что мне неинтересно. — Она взяла стакан из рук Фрэнсис и с улыбкой поблагодарила.

Фрэнсис ушла.

— А теперь расскажи мне о своей дикарке. Ты влюбился?

Я сурово посмотрел на нее:

— Почему ты считаешь, что я должен влюбляться в каждую встречную? Я влюблен в тебя.

— Конечно. — Она погладила меня по руке. — Мне не стоит об этом забывать. Но после твоего трехдневного отсутствия я стала бояться, что ты меня бросил. Так, значит, ты в нее не влюбился?

— Не занудствуй, Кэрол, — попросил я. Мне не нравилось ее настроение. — Я нисколечко в нее не влюблен. — И, откинувшись на подушки, я рассказал ей о ненастье, Барроу и Еве. Правда, опустив некоторые подробности.

— Продолжай же, — сказала она, когда я замолчал, потирая синяк на лбу. — Что она сделала после своего удачного удара? Начала приводить тебя в чувство, поливая водой, или сбежала с твоим бумажником?

— Она сбежала, но без бумажника. Она ничего не стащила… она не того типа. Не суди о ней предвзято, Кэрол, она не обычная уличная проститутка.

— Все они необычные, — пробормотала Кэрол с улыбкой.

Я проигнорировал это замечание.

— Пока я был без сознания, она оделась, собрала чемодан и ушла, несмотря на непогоду. Довольно отважный поступок… Дождь и ветер были устрашающими.

Кэрол испытующе смотрела на меня.

— В конце-то концов, Клайв, даже у проститутки есть гордость. Ты был с ней довольно груб. В каком-то смысле я восхищаюсь тем, что она съездила по твоей кичливой башке. А кем был мужчина, как ты думаешь?

— Барроу? Понятия не имею. Выглядел как коммивояжер. Типичное ничтожество, как раз из тех, кто пользуется услугами продажных женщин.

Я не стал рассказывать Кэрол о том, что дал Барроу сто десять долларов, — вряд ли она оценила бы эту часть истории.

— Полагаю, тебе хотелось избавиться от него, чтобы по душам побеседовать с этой леди?

Внезапно меня охватило раздражение: слишком уж быстро она смекнула, в чем суть.

— Право, Кэрол, — сказал я резко, — женщины такого типа меня не интересуют. Не говори ерунды.

— Прости, — сказала она и подошла к окну. И после паузы продолжила: — Ко мне собирался заскочить Питер Теннет. Поужинаешь с нами?

Я уже жалел, что рассказал ей о Еве.

— Не сегодня, — ответил я. — У меня дела. Он должен заехать за тобой?

Никаких дел у меня не было, но где-то на задворках сознания свербела одна мыслишка, и я хотел ее обдумать.

— Да, но ты же знаешь Питера… он вечно опаздывает.

Питера Теннета я знал прекрасно. Он был единственным из друзей Кэрол, способным вызвать у меня чувство неполноценности. Тем не менее он мне нравился. Отличный парень. Мы прекрасно ладили, но на мой вкус он был слишком уж разносторонне одарен. Продюсер, режиссер, сценарист и консультант по техническим вопросам в одном лице — это уж как-то чересчур. До сих пор все его начинания оказывались удачными. У него был настоящий нюх на успех, и на киностудии он считался везунчиком. Не хотелось даже думать, сколько он зарабатывает в год.

— Ты правда не сможешь пойти с нами? — спросила Кэрол, слегка расстроившись. — Тебе следовало бы чаще видеться с Питером. Он может быть тебе полезен.

В последнее время Кэрол то и дело пыталась свести меня с нужными людьми, и это действовало на нервы. Мне не нравилось, что она считает меня беспомощным.

— Полезен? — повторил я, делано рассмеявшись. — И как же, по-твоему? Кэрол, у меня все прекрасно… мне не нужна ничья помощь.

— Прости еще раз, — сказала Кэрол, глядя в окно. — Кажется, я сегодня все время говорю невпопад, верно?

— Дело вовсе не в тебе, — ответил я, подходя к ней. — У меня все еще болит голова, и я злой как черт.

Она обернулась:

— А что ты делаешь, Клайв?

— Делаю? Собираюсь поужинать. С моим… моим издателем…

— Я не это имею в виду. Над чем ты сейчас работаешь? Ты провел в Три-Пойнте уже два месяца. Так чем ты занимаешься?

Эта была именно та тема, которую мне не хотелось обсуждать с Кэрол.

— Думаю над романом, — беззаботно ответил я. — Как раз набрасываю план. На следующей неделе всерьез преступлю к работе. Не волнуйся за меня. — И я попытался ободряюще улыбнуться.

Обманывать Кэрол было невероятно сложно.

— Приятно слышать, что ты пишешь роман, — сказала она, но взгляд ее помрачнел. — Хотя лучше бы это была пьеса. За роман ведь много не получишь?

Я вскинул бровь:

— Не знаю… права на экранизацию… на создание сериала… может, «Кольерс» его возьмет. Они заплатили Имграму пятьдесят тысяч долларов за право снять сериал.

— Имграм написал чертовски хорошую книгу.

— И я собираюсь написать чертовски хорошую книгу, — отрезал я, сознавая, что прозвучало это не очень убедительно. — Я возьмусь и за пьесу тоже. Но у меня возник замысел романа, не хочется, чтобы он перегорел.

Я с досадой подумал, что Кэрол сейчас начнет расспрашивать, про что будет книга, и мне придется вертеться, как ужу на сковородке. Так бы оно и случилось, но в этот момент появился Питер, и я вздохнул с облегчением.

Питер был одним из немногих англичан, добившихся успеха в Голливуде. Он по-прежнему покупал одежду в Лондоне, и костюмы с Саквилл-стрит замечательно сидели на его типично английской фигуре, широкой в плечах и сужающейся к бедрам.

Его хмурое лицо просветлело при виде Кэрол.

— Ты еще не одета? — спросил он, пожимая ей руку. — Однако выглядишь восхитительно. Ты уверена, что не слишком устала, чтобы пойти куда-нибудь?

— Абсолютно, — ответила Кэрол с улыбкой.

Он перевел взгляд на меня:

— Как дела, дружище? — (Мы обменялись рукопожатием.) — Не правда ли, она чудесно выглядит?

Я с энтузиазмом закивал головой и заметил, что он с удивлением посматривает на мой синяк.

— Налей ему выпить, Клайв, пока я буду одеваться, — попросила Кэрол. — Я быстро. — Она взглянула на Питера. — Он занят… и не будет с нами ужинать.

— О, как же… но ведь такой повод, Кэрол?

Кэрол сокрушенно покачала головой:

— Он ужинает со своими издателями. Я в это не верю, но, думаю, тактичнее притвориться. Посмотри на его синяк… он сражался с дикаркой. — Она засмеялась, обращаясь ко мне: — Расскажи Питеру, Клайв… ему, наверное, понравится эта история.

Питер, опередив меня, открыл перед ней дверь.

— Не торопись, — сказал он. — Сегодня мне совсем не хочется спешить.

— Но я голодная, — возразила Кэрол. — Не будем задерживаться. — Она улыбнулась и выпорхнула из комнаты.

Питер подошел к небольшому бару, где я смешивал себе очередную порцию виски.

— Так, значит, ты подрался? — спросил он. — Ну и синяк!

— Не обращай внимания, — ответил я. — Что будешь пить?

— Наверное, немного виски. — Он прислонился к бару и достал сигарету из тяжелого золотого портсигара. — Кэрол сообщила тебе новость?

Я протянул ему бурбон и воду:

— Нет… что за новость?

Питер вскинул брови:

— Странная девочка… интересно, почему… — Он зажег сигарету.

Внутри у меня что-то оборвалось.

— Что за новость? — повторил я, внимательно глядя на него.

— Ей поручили написать сценарий по роману года. Все решилось сегодня утром… роман Имграма.

Моя рука дрогнула, и виски из стакана выплеснулся на полированную барную стойку. Это была горькая пилюля. Конечно, я понимал, что мне с романом Имграма не справиться. Для меня он слишком объемен. Но услышать, что его доверили малышке Кэрол, было настоящим ударом.

— Это же замечательно! — воскликнул я, притворившись, что вне себя от радости. — Я читал его в Кольеровском еженедельнике. Грандиозная вещь. Продюсер — ты?

Он кивнул:

— Многоплановая вещь. Именно то, что я искал. Конечно, я хотел, чтобы сценарий написала Кэрол, хотя и не думал, что Голд на это пойдет. Но пока я раздумывал, как его убедить, он сам вызвал меня и сообщил, что поручил ей работу над сценарием.

Со стаканом в руке я направился к дивану. Мне было необходимо сесть.

— Что ей это даст?

Питер пожал плечами:

— Ну конечно же, контракт… больше денег… имя в титрах… и перспективы, если она справится. — Он пригубил виски. — А она, безусловно, справится. Ведь она чертовски талантлива.

Мне стало казаться, что здесь чертовски талантливы все, кроме меня.

Питер пересек комнату и плюхнулся в кресло. Кажется, он понял, что новость стала для меня потрясением.

— А над чем ты сейчас работаешь?

Я уже устал от столь пристального внимания к своему творчеству.

— Над романом, — ответил я коротко. — Ничего интересного для тебя.

— Жаль. Я бы хотел снять фильм по какой-нибудь из твоих книг. — Он вытянул длинные ноги. — Я давно собирался с тобой поговорить. Ты не думал поработать на Голда? Я мог бы вас познакомить.

Я немедленно заподозрил, что это Кэрол его обработала.

— Какой смысл, Питер? Ты меня знаешь: я не могу ни на кого работать. Да и судя по тому, что рассказывает мне Кэрол, работать на твою киностудию — сущий ад.

— Но и большие деньги, — заметил Питер, взяв у меня стакан с виски. — Подумай над этим, но не тяни слишком долго. У публики короткая память, а у Голливуда и того короче.

Он смотрел в сторону, и у меня возникло чувство, что это отнюдь не случайный разговор. Скорее предостережение.

Я прикурил сигарету и задумался. Есть одна вещь, о которой вы не будете откровенничать с другими писателями или продюсерами в Голливуде. Вы никогда не признаетесь, что у вас закончились идеи. Они и сами узнают об этом очень быстро.

Я понимал, что стоит мне вернуться в Три-Пойнт, мои мысли будут заняты тем же, чем и в прошедшие два дня. Я буду думать о Еве. Я не переставал думать о ней с тех самых пор, как пришел в себя, лежа на полу в опустевшем коттедже и щурясь от пробивающихся сквозь занавески солнечных лучей. Я старался выкинуть ее из головы, но не мог. Она была здесь, в моей спальне, сидела со мной на веранде, смотрела на меня с чистого листа бумаги, заправленного в пишущую машинку.

В конце концов это стало настолько невыносимым, что мне просто необходимо было с кем-то поговорить. Вот почему я приехал в Голливуд к Кэрол. Но стоило начать говорить, как я понял, что не могу выложить ей то, что в действительности меня волнует. И Питеру я не мог этого рассказать. Я не мог описать им своих чувств. Они решили бы, что я сошел с ума.

Может, я и был сумасшедшим. Я мог выбирать любую из двух десятков умных, очаровательных женщин. У меня была Кэрол, которая любила меня и много для меня значила. Но этого оказалось мало. Мне понадобилось увлечься проституткой.

Наверное, «увлечься» — неподходящее слово. Вчера вечером я сидел на веранде с бутылкой виски и пытался рассуждать здраво. Ева задела мою гордость. Ее холодное равнодушие я воспринял как вызов. Словно бы она жила в каменной крепости, и мне не терпелось взять эту крепость штурмом, разрушить стены до основания.

Я был уже порядком пьян, когда пришел к такому выводу, но мое решение было бесповоротно: я должен ее завоевать. Все женщины, с которыми я имел дело до сих пор, оказывались слишком доступными. Мне нужен был крепкий орешек, и Ева стала бы достойной соперницей. Это была трудная задачка, и она волновала воображение. Это будет бой без правил. Ева не молоденькая невинная барышня, которую ничего не стоит обвести вокруг пальца. Сама того не сознавая, она бросила мне вызов, и я собирался его принять. Результат у меня сомнений не вызывал. Не думал я и о том, что будет, когда я ее завоюю. Со временем все устроится.

Я очнулся от мыслей, когда вошла Кэрол. Она переоделась в светло-голубое вечернее платье, поверх которого накинула горностаевое манто.

— Почему ты мне не сказала? — спросил я, вскочив на ноги. — Я ужасно рад и так горжусь тобой, Кэрол.

Она испытующе посмотрела на меня:

— Здорово, правда, Клайв? Может, теперь согласишься… надо же отпраздновать.

Я хотел к ним присоединиться, но мне нужно было сделать кое-что более важное. Если бы мы были вдвоем, я составил бы ей компанию, но с Питером это было уже не то.

— Я присоединюсь к вам позже, если смогу, — пообещал я. — Где вы ужинаете?

— В «Браун-Дерби» на Вайн-стрит, — ответил Питер. — Ты долго будешь занят?

— Смотря по обстоятельствам. — Я пожал плечами. — Если не появлюсь, то буду ждать вас обоих здесь после ужина… ладно?

Клэр подала мне руку.

— Приходи обязательно, — сказала она. — Ты ведь постараешься?

Питер поднялся:

— Что ж, нам пора. Ты с нами?

— Я договорился встретиться с издателем в восемь, — объяснил я. Было только половина восьмого. — Кэрол, ты не возражаешь, если я немного побуду здесь? Я бы хотел допить виски и сделать несколько звонков.

— Оставайся… а мы пойдем, Питер, не будем ему мешать. — Кэрол помахала мне рукой. — Значит, еще увидимся? Ты собираешься вернуться в Три-Пойнт сегодня?

— Наверное, но, если совсем припозднюсь, переночую в пентхаусе, хотя хотелось бы завтра приступить к работе.

Когда они ушли, я налил себе еще виски и взял телефонный справочник. Там оказалось довольно много Марлоу. Когда я увидел ее имя, у меня от волнения пересохло в горле. Она жила в доме на Лорел-Каньон-драйв, и я понятия не имел, где это.

После недолгого колебания я поднял трубку и набрал ее номер. Послышались длинные гудки, затем щелчок, и кровь в моих жилах побежала быстрее, словно у потенциального съемщика, осматривающего дом.

Незнакомый женский голос произнес:

— Слушаю.

— Мисс Марлоу?

— Кто звонит? — Голос был настороженным.

Я усмехнулся:

— Она не знает моего имени.

После паузы женщина на том конце провода изрекла:

— Мисс Марлоу хочет знать, что вам нужно.

— Скажите мисс Марлоу, что лучше ей вести себя скромнее. Мне посоветовали ей позвонить.

Вновь последовала пауза, затем в трубке раздался голос Евы.

— Привет, — сказала она.

— Можно с тобой увидеться? — Я старался говорить низким голосом, чтобы она меня не узнала.

— Прямо сейчас?

— Через полчаса.

— Думаю, да. — В ее голосе звучало сомнение. — Я вас знаю?

«Ну и разговор», — подумал я и рассмеялся.

— Скоро узнаешь.

Она тоже рассмеялась. Ее смех по телефону казался очень приятным.

— Что ж, заезжайте, — согласилась она и повесила трубку.

Вот так, все получилось легко и просто.