Поверив этому, поверишь чему угодно

Джеймс Хэдли Чейз (1975)

Рене Реймонд, известный всему миру под псевдонимом Джеймс Хэдли Чейз, вышел из семьи отставного британского офицера, и отец прочил Рене карьеру ученого. Но в 18 лет будущий писатель оставил учебу и навсегда покинул родительский дом. Он испробовал немало профессий, прежде чем стал агентом по распространению книг и основательно изучил книжный бизнес изнутри. Впоследствии Чейз вспоминал: «…Мне пришлось постучать в сто тысяч дверей, и за каждой из них я мог встретить любого из персонажей своих будущих романов…» В течение почти полувековой писательской деятельности Чейз создал порядка девяноста романов, которые пользовались неизменным успехом у читателей разных стран, и около пятидесяти из них были экранизированы. Курортный городок Парадиз-Сити неподалеку от Майами — подлинный рай для тех, кто мечтает найти себе тепленькое местечко. В преуспевающих фирмах местных воротил бизнеса, а также в их роскошных особняках для предприимчивого парня всегда найдется работа. Но как удержаться от искушения и как не пойти на риск, когда на одной чаше весов достойный заработок и доверие босса, а на другой — любовь прекрасной женщины?

Глава третья

В аэропорту Илопанго меня встретил коренастый смуглый индеец, представившийся Роберто Риверой. Ему было за сорок, усы как у Чарли Чена^[1], вороватые глаза и лукавая улыбка латиноамериканца в его худшем варианте. С первого взгляда я невзлюбил его.

— Добро пожаловать, сеньор Бёрден, — сказал он, пожимая мне руку и приподнимая свое соломенное сомбреро. — Все очень хорошо. Я встречать сеньор Видаль и сеньора, как было положено. Нет проблем. Я в вашем распоряжении. Вы хотите поехать в отель?

— Да, пожалуйста. Это далеко?

— Нет расстояния: возможно, короткий путь. Вот прекрасный автомобиль, полный кондиционер, все удобства, большие расходы.

Он отвел меня к пыльному черному «Мерседесу-200», припаркованному на солнце, и открыл дверцу, снова приподняв свое сомбреро.

Я был рад оказаться в прохладном салоне автомобиля. В тени, вероятно, было девяносто шесть градусов по Фаренгейту^[2].

Он скользнул за руль.

— Извините мой английский, сеньор Бёрден. Говорю очень хорошо по-американски, но английский труднее.

Я сказал, что понял его.

Он выехал из аэропорта и покатил по пыльной дороге, переполненной крестьянами-индейцами. Почти все они несли на голове или на плечах большие металлические сосуды.

— Что они несут? — спросил я.

— Воду, сеньор Бёрден. С водой здесь трудно. Каждый несет воду. Это образ жизни. — Он принимался сигналить, когда индейцы бездумно пересекали дорогу. — Очень глупые люди. Солнце делает их глупыми. — Он рассмеялся, показав полный рот золотых зубов. — У меня для вас прекрасный график. Сеньора Видаль будет очень довольна. — Он лукаво посмотрел на меня. — Сеньор Видаль очень богат, да?

— Ему хватает, — отрезал я.

— Здесь живет много бедных людей. — Он печально покачал головой. — Много-много. Богатые тоже есть. Бедных больше, чем богатых, но богатые очень богаты.

Мы проехали через маленькую индейскую деревню. Большинство из них были в мятых сомбреро, белых рубахах и темных бесформенных штанах. На женщинах поверх легких хлопчатобумажных платьев были надеты разноцветные фартуки.

Главная улица деревни была завалена мусором — грязными клочками бумаги, кожурой фруктов, окурками и прочей дрянью. Вид этого убожества меня потряс.

Нам потребовалось более получаса, чтобы добраться до Сан-Сальвадора, столицы Сальвадора. Город также был заполонен индейцами, среди которых выделялись хорошо одетые, дородные мужчины и женщины, очевидно богатые горожане.

— Прекрасный город, — сказал Ривера. — Вам нравится, сеньор Бёрден?

— Да, конечно.

— Зовите меня Роберто. Все меня зовут Роберто. Я очень известный гид здесь. Многие богатые американцы приглашают меня.

— Это хорошо.

— Мы почти на месте. — Он подъехал к крутому холму, повернул налево и покатил по кривой к входу. — Прекрасный отель, сеньор Бёрден, самый лучший. Все очень довольны.

Швейцар открыл дверь машины, и я вышел. Носильщик взял мою сумку.

— Вам лучше войти со мной, Роберто, — сказал я. — Посмотрим наше расписание. Я должен сообщить его мистеру Видалю.

Роберто обнажил в улыбке все свои золотые зубы.

— Не торопитесь, сеньор Бёрден. Сеньор Видаль и сеньора с друзьями на ланче. Хосе — он работает со мной — отвез их в Эль-Куко. Очень красивое место у моря. Они посещают сеньор Гузман, у него много кофейных плантаций, очень богатых: красивый-красивый дом, цена два миллиона долларов. Они не могут вернуться сюда до семи вечера. Достаточно времени.

Я посмотрел на часы. Был только полдень.

— О’кей, Роберто. Я пообедаю здесь. Предположим, мы встретимся около трех часов дня.

— Тогда я еду домой. — Он выглядел счастливым. — Добрый дом: бедный, но добрый. Мои дети мало меня видят. Для них это будет сюрприз.

Он приподнял сомбреро, пожал мне руку и залез в «мерседес».

Зарегистрировавшись и осмотрев свой вполне приятный номер с кондиционером, я принял душ, переоделся в рубашку с открытым воротом и слаксы и пошел в кафе, где отведал закуску из креветок с чесночным соусом, вкусней которой еще ничего не пробовал.

Взяв кофе, я сел на террасе с видом на большой бассейн. Сальвадорские дети плавали, как рыбки, и от них было много шума. Их солидные родители сидели под зонтами от солнца, ели мороженое или пили пиво. Около трех часов дня я вошел в зал, чтобы найти Риверу, который уже ждал меня.

— Отличная еда, сеньор Бёрден. Все устраивает? Номер прекрасный?

— Все в порядке. Давайте посмотрим расписание.

Мы вместе прошлись по нему. Я мало что понял, не зная страны, но Ривера заверил меня, что ничего интересного он не пропустил.

— Очень жарко после обеда. Я предлагаю утренние прогулки, сеньор Бёрден. И может, что-то в конец дня, когда прохладнее. После ланча хорошо бы делать маленькая сиеста. — И он с надеждой посмотрел на меня.

— Это будет зависеть от того, чего хочет миссис Видаль. Возможно, она не захочет сиесту.

Его лицо вытянулось.

— Вы объясните ей, сеньор Бёрден. Днем очень жарко и утомительно.

— Посмотрим, что она скажет. Вам лучше быть здесь в восемь тридцать завтра утром. Я хочу, чтобы машина была вымыта и вычищена, Роберто. Это ВИП. Этот автомобиль выглядит не очень.

— Это лучшая, что здесь есть, сеньор Бёрден, но я почищу ее. — Он еще больше погрустнел и, вставая, сказал: — Тогда до завтра?

Когда он уехал, я купил в киоске карту Сальвадора, а затем пошел в свой номер, надел плавки и спустился к бассейну. После купания я сидел в тени и изучал график поездок и карту. Завтра мы должны были посетить вулкан Исалько и вернуться в отель на ланч. Во второй половине дня ничего не предлагалось. Я сказал себе, что надо будет обсудить вечернее время с миссис Видаль.

Около шести часов вечера, еще раз окунувшись, я вернулся в свой номер, побрился, надел рубашку, галстук и легкий костюм и спустился в бар.

Час спустя, когда я пил вторую порцию скотча, пытаясь выудить интересные новости из «Нью-Йорк трибьюн», к стойке бара подскочил Генри Видаль.

Хотя я был подготовлен Биллом Олсоном к тому, чего ожидать, я понял, когда Видаль завертелся передо мной, что никакое его описание никогда не будет адекватным.

Как сказал Олсон, Видаль был росточком едва ли в четыре фута десять дюймов. У него были массивные плечи борца, толстые короткие ноги, а ступни маленькие. На нем была алая льняная рубашка с открытым воротом, черные брюки, настолько тесные, что они, казалось, были нарисованы на нем, а на толстом животе — широкий белый пояс с золотой пряжкой.

У него были длинные седые волосы, спадающие на воротник, и абсолютно лысая макушка — залысины только еще больше подчеркивали его массивный лоб. Борода, также седая, была жесткой и густой, но прежде всего обращали на себя внимание его маленькие сверкающие глаза. Как сказал Олсон, они были гипнотическими — пронзительные бледно-голубые, в них читались высокомерие, уверенность и сила.

Когда он оказался рядом, я слез с барного стула.

— Вы Клей Бёрден? Конечно, это вы.

Голос у него был высокий, почти визгливый. Он с силой костолома пожал мне руку и тут же как бы избавился от нее.

Бармен был уже рядом.

— Фруктовый пунш, — сказал Видаль. — Поаккуратней с гранатовым сиропом. Прошлым вечером было густовато. — Он повернулся ко мне. — Садитесь. — И занял стул напротив. — Что пьете? Скотч? — Он наморщил толстый нос. — Я не прикасаюсь к алкоголю. Никогда не пробовал. Пить и курить — только мозги портить, а они нужны для бизнеса. Вам нравится ваша работа? Вы человек слова, иначе не взялись бы. Мне говорят, что на вас можно положиться. Это хорошо. Я настаиваю на том, чтобы вокруг меня были надежные люди. — Он как из пулемета бил своим визгливым голосом по моим ушам. — Дайер взял вас развлекать мою жену, пока я занят. Я уверен, у вас получится. Ей пришлось поехать со мной. Я предупреждал, что ее ждет, но женщины так упрямы, если они что-то для себя решили. — Он хохотнул, как пролаял. — Сан-Сальвадор — грязная дыра: плохо работают, никакого порядка. Индейцы однажды восстанут. Вы видели грязь и нищету по дороге из аэропорта? Конечно видели. Отвратительный образ жизни.

Бармен поставил стакан объемом с пинту, наполненный фруктовым соком с кубиками льда, и Видаль одним глотком отхлебнул половину.

— Лучше. Все еще слишком много гранатового сока. — Он повернулся ко мне. — Миссис Видаль легла спать. Говорит, что устала. Я не понимаю ее. Я никогда не устаю. Я не понимаю значения этого слова. У женщин всегда или головные боли, или они устали. Вы женаты? Вижу, что да. Вы выглядите ответственным. У меня нет времени на людей безответственных. Я уверен, ваша жена тоже устает. Все устают. Это их оправдание.

Он снова засмеялся и прикончил свой напиток.

— Мне надо переодеться. У меня деловой ужин. — Он соскочил со стула. Когда я встал, слегка ошеломленный, он продолжил: — Не беспокойтесь. Вы знаете, что делать завтра? Уверен, что да. В этой дыре не так уж много интересного, но это на ее взгляд. Ей пришлось поехать со мной. Приложите все усилия.

Он снова стиснул мою руку и выскочил из бара.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Чарли Чен — вымышленный полицейский детектив китайского происхождения, житель Гонолулу — персонаж романов писателя Эрла Дерра Биггерса и снятых по ним кинофильмов. (Здесь и далее примеч. перев.)

2

Примерно 36 градусов по Цельсию.