Я сам похороню своих мертвецов

Джеймс Хэдли Чейз, 1953

За полвека писательской деятельности британский автор детективов Рене Брабазон Реймонд (1906–1985) опубликовал около девяноста криминальных романов и сменил несколько творческих псевдонимов. Самый прославленный из них – Джеймс Хэдли Чейз. «Я, как ищейка, беру след и чую, чего хочет читатель. И что он купит» – так мэтр объяснял успех своих романов, охотно раскрывая золотоносный секрет: читателей привлекают «действие и ритм». Герой романа «Я сам похороню своих мертвецов» (1953) Ник Инглиш полон амбиций и уверенно идет к своим целям. Уже сейчас его по праву можно назвать одним из влиятельнейших людей в городе. Но внезапное подозрительное самоубийство брата, и при жизни доставлявшего немало проблем, ставит под угрозу успех большой игры, которую ведет Инглиш. За дело берется полиция, но Ник не привык доверять решение частных дел посторонним…

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Я сам похороню своих мертвецов предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава вторая →

James Hadley Chase

I’LL BURY MY DEAD

Перевод с английского Елены Королевой

Глава первая

Гарри Винс вошел в приемную и поспешно закрыл за собой дверь, отрезав раскаты сиплого хохота, шарканье многочисленных ног и гул мужских голосов, каждый из которых явно пытался заглушить остальные.

— Гвалт как в зоопарке, правда? Да и запахи не лучше — тьфу! — сплюнул он, маневрируя через всю приемную между пустыми столами к телефонному коммутатору, за которым сидела Лоис Маршалл. На ближайший стол Гарри аккуратно поставил принесенную с собой бутылку шампанского и два бокала. — Ты не представляешь, какое это везение — сидеть в приемной. В кабинете хоть топор вешай. — Он утер лицо носовым платком. — Мистер Инглиш сказал, что ты должна выпить шампанского. И вот оно здесь.

— Да что-то мне не хочется, спасибо, — улыбнувшись ему, ответила Лоис. Элегантная миловидная брюнетка лет двадцати шести или двадцати семи, лицо, почти не тронутое косметикой, спокойный взгляд карих глаз из-под сурово сдвинутых бровей. — Я не особенно люблю шампанское, а ты?

— Только когда за него платит кто-то другой, — отозвался Винс, привычным жестом раскручивая проволоку и обхватывая пробку. — Кроме того, имеется повод! Ведь не каждый божий день наш боксер в полутяжелом весе выигрывает чемпионат!

Пробка, звучно хлопнув, пролетела через приемную, и Винс торопливо подставил бокал под вспенившееся вино.

— Слава богу, не каждый, — сказала Лоис. — Как думаешь, долго они еще будут здесь топтаться?

— Пока их не выгонят взашей. Они даже виски еще не допили. — Он протянул ей бокал. — Ну, за Джои Рутлина, новоявленного чемпиона. Чтоб он и дальше укладывал своих противников так же, как сегодня вечером.

Винс налил шампанского во второй бокал.

— За мистера Инглиша, — негромко поправила Лоис, поднимая свой бокал.

Винс широко усмехнулся:

— Ладно. За мистера Инглиша.

Они отпили по глотку, и Винс поморщился.

— Наверное, ты права. Вот неразбавленный скотч я готов пить хоть каждый день. — Он поставил свой бокал. — Почему ты не посадила за коммутатор Трикси? Это ведь ее обязанность.

Лоис пожала изящными плечами:

— Представь только, в какой компании она бы оказалась. Ко мне-то они приставать не осмеливаются, а вот к Трикси…

— Трикси бы это понравилось. Она любит, когда ее время от времени шлепают по заднице. Считает, что это доказывает ее привлекательность. В любом случае эти бабуины более-менее безобидны. Трикси сумела бы с ними справиться, если бы ты предоставила ей такую возможность.

— Вероятно, сумела бы, однако она совсем еще ребенок. Не следует ей засиживаться в офисе после полуночи.

— Ты рассуждаешь, словно ее бабушка, — усмехнулся Винс. — Если кому-то нужно задержаться на работе допоздна, это вечно оказываешься ты.

Лоис снова пожала плечами:

— Так я и не против.

Винс внимательно посмотрел на нее:

— А твой дружок тоже не против?

— Обязательно тебе нести чушь, Гарри?

Ее внимательные карие глаза внезапно сделались ледяными.

Уловив сигнал опасности, Винс сменил тему:

— Ты ведь уже работала на мистера Инглиша, когда он затеял нынешнюю авантюру?

— Да. У нас тогда имелся только один малюсенький офис и печатная машинка, взятая напрокат, а за немногочисленную мебель еще не было заплачено. Зато теперь в нашем распоряжении тринадцать офисов и штат из сорока человек. Недурной результат за пять лет работы, верно?

— Думаю, да. — Винс закурил сигарету. — У него точно легкая рука. Ему как будто все равно, чем заниматься. Он просто обязан преуспеть в любом деле. На этой неделе провел бой, на прошлой устроил спектакль, а неделей раньше — музыкальное шоу. За что он примется в следующий раз?

Лоис рассмеялась:

— Он что-нибудь придумает. — Она подняла взгляд на Винса: широкоплечий, среднего роста, лет тридцати трех, стриженный по-армейски коротко; хорошо очерченные рот и подбородок, прямой узкий нос, но в светло-карих глазах тревога и неуверенность. — Ты и сам добился немалого успеха, Гарри.

Он кивнул:

— Благодаря мистеру Инглишу. Я на свой счет иллюзий не строю. Если бы он не дал мне шанса, я бы и дальше просиживал штаны над бухгалтерскими книгами без всякой перспективы карьерного роста. Знаешь, иногда самому не верится, что я его генеральный менеджер. Не понимаю, с чего вдруг он дал мне эту работу.

— У него чутье на таланты, Гарри, — пояснила Лоис. — Он не дал бы тебе работу за одни только красивые глаза. Ты честно отрабатываешь свои деньги.

— Наверное, так и есть, — согласился Винс, проводя ладонью по коротко стриженным волосам. — Взять хотя бы сегодняшний кошмарный вечер. — Он бросил взгляд на наручные часы. Одиннадцать пятнадцать. — Эта попойка затянется по меньшей мере до двух. — Он допил свое шампанское, помахал Лоис бутылкой. — Хочешь еще?

Она покачала головой:

— Нет, спасибо. Как по-твоему, ему самому там нравится?

— Ну, ты же его знаешь. Будет весь вечер слоняться по кабинету, наблюдая, как пьют другие. Время от времени вставлять слово в разговор. Он ведет себя словно случайный гость на чужой вечеринке. Весь последний час Эйб Мендельсон пытался припереть его к стенке, чтобы поговорить, но удача ему так и не улыбнулась.

Лоис засмеялась:

— Он хочет, чтобы мистер Инглиш финансировал женские бои.

— А неплохая идея, — обрадовался Винс. — Я видел некоторых из этих крошек. И был бы не прочь стать их тренером. Показал бы им пару захватов.

— Так поговори с мистером Инглишем. Может, он даст тебе эту работу.

Прожужжал телефонный звонок.

Лоис вставила штекер в гнездо и надела наушники, лежавшие на столе.

— «Инглиш промоушн», — произнесла она. — Добрый вечер.

Пока она слушала, Винс наблюдал за ней. Увидел, как темная бровь изумленно приподнялась.

— Я позову его к телефону, лейтенант, — сказала она и сняла наушники. — Гарри, передай, пожалуйста, мистеру Инглишу, что его спрашивает лейтенант Морилли из отдела по расследованию убийств. Хочет поговорить лично.

— Ох уж эти копы! — сморщился Винс. — Могу поспорить, собирается просить об одолжении. Два билета на бокс или бесплатные места на шоу. И ты хочешь, чтобы я беспокоил мистера Инглиша из-за этого пройдохи?

Она кивнула, и глаза ее были серьезны.

— Пожалуйста, скажи ему, что дело срочное, Гарри.

Он кинул на нее быстрый взгляд и соскользнул со стола, на который успел присесть.

— Ладно.

Винс прошел через просторную комнату и толкнул дверь, за которой находился кабинет самого Ника Инглиша. Когда он вошел, его оглушил рев голосов.

Лоис произнесла в телефонную трубку:

— Мистер Инглиш сейчас подойдет.

Морилли на другом конце провода что-то буркнул.

— Советую вам подготовить его машину, мисс Маршалл, — сказал он. — Когда он услышит то, что я ему скажу, то захочет выехать немедленно.

Лоис поблагодарила полицейского, подключилась к другой линии и попросила дежурного по гаражу, ответившего на звонок, подать машину мистера Инглиша к главному входу. Не успела она вынуть штекер, как в приемную в сопровождении Винса вышел Ник Инглиш.

Инглиш был рослый — шесть футов и три дюйма^[1] — и широкоплечий мужчина, он выглядел гигантом, но при этом у него не было ни грамма лишнего веса. В его почти сорок коротко остриженные вьющиеся волосы оставались угольно-черными. Лишь на висках сквозила седина, смягчавшая в целом суровое и неумолимое лицо. У него был широкий лоб, короткий тупой нос, тонкогубый рот и квадратный подбородок с ямочкой. Глаза, бледно-голубые и пронзительные, широко расставлены. Хотя Инглиш не был красавцем, он неизменно притягивал к себе взгляды окружающих, и от него веяло надежностью гранитной скалы.

Лоис отодвинулась от коммутатора, указав на телефонный аппарат на ближайшем столе.

— Лейтенант Морилли на этой линии, мистер Инглиш.

Инглиш снял трубку:

— Что там у вас, лейтенант?

Лоис быстро подошла к Винсу:

— Гарри, вытащи-ка оттуда Чака. Думаю, он понадобится.

Винс кивнул и вернулся в кабинет шефа.

Лоис услышала, как Инглиш произносит в трубку:

— Когда это произошло?

Она с тревогой поглядела на великана, когда он склонился над столом, хмуря брови куда-то в пустоту и барабаня длинными пальцами по бювару. Лоис была знакома с Ником Инглишем уже пять лет. Они случайно встретились в то время, когда он бросил работу инженера в Южной Америке и открыл небольшую контору в Чикаго, собираясь продвигать маркшейдерский гирокомпас, который он предлагал использовать при бурении нефтяных скважин. Он нанял Лоис, чтобы она сидела в конторе, пока сам он носился по городу в поисках необходимой суммы для производства гирокомпаса.

Трудности были, однако Лоис быстро уяснила, что трудности и разочарования лишь заставляют Инглиша работать еще больше. Она обнаружила, что он обладает несгибаемым духом. Бывали времена, когда она оставалась без жалованья, а он обходился без еды. Его оптимизм и целеустремленность оказались заразительными. Лоис не сомневалась, что он обязательно добьется успеха. Когда человек работает так упорно, он просто обречен на успех. За год, полный разочарований, когда они трудились без вознаграждения, между ними возникла душевная близость, о которой Лоис никогда не забывала, хотя и спрашивала себя время от времени, не забыл ли он. В итоге производство гирокомпаса профинансировали, и он имел успех. Инглиш продал свое изобретение за двести тысяч долларов плюс процент с последующих продаж, который до сих пор составлял приличную долю его дохода.

Тогда Инглиш начал подыскивать другие изобретения, которые можно выгодно перепродать, и за следующие три года приобрел репутацию человека, способного выжать деньги из камня. Благодаря своему только что сколоченному капиталу он расширил сферу деятельности, переключившись на индустрию развлечений. Он готовил и продавал небольшие шоу-программы для ночных клубов и кабаре, и постепенно его шоу становились все масштабнее и амбициознее.

Потекли деньги, и он основал несколько компаний. Деньги потекли еще быстрее, и тогда он арендовал два театра и дюжину ночных клубов. Позже, когда деньги, уже почти неприличные, лились рекой, он ступил на политическую арену. Именно благодаря его финансовой поддержке сенатор Генри Бомонт пришел к власти, а затем сумел удержать ее в руках.

Глядя на Инглиша сейчас, Лоис, осознавая, как далеко вперед он ушел и какое влияние приобрел, сожалела о том, что он поднялся на такую высоту, где она уже не может быть полезной ему по-настоящему, а сделалась всего лишь одной из множества его служащих.

Винс вернулся из кабинета шефа в обществе Чака Игана, который водил автомобиль Инглиша и исполнял все поручения Инглиша, не возражая и не задавая вопросов. Маленькому, похожему по комплекции на жокея, Чаку было далеко за тридцать. У него были волосы цвета соломы, красное веснушчатое лицо и холодные глаза. Двигался он стремительно, но плавно. В данный момент Чак выглядел хуже обычного — смокинг ему явно не шел.

— Что за срочность? — поинтересовался он одним только уголком рта, приближаясь к Лоис. — Я там от души веселился.

Она слегка покачала головой, демонстрируя, что не знает.

Инглиш произнес в телефонную трубку:

— Буду прямо сейчас. Оставьте все как есть, пока я не приеду. Это займет меньше десяти минут.

Чак подавил стон.

— Где машина? — спросил он, поглядев на Лоис.

— Ждет у дверей, — ответила она.

Инглиш положил трубку. Когда он повернулся, трое его служащих, сосредоточив взгляды на нем и замерев в молчании, ожидали инструкций. Его невозмутимое загорелое лицо было непроницаемо, однако голубые глаза сделались жесткими, когда он произнес:

— Пригони машину, Чак. Я хочу ехать немедленно.

— Машина уже ждет, босс, — повторил Чак. — Встречу вас внизу. — и он вышел из приемной.

— Дождись, пока эти шакалы прикончат ящик виски, а затем избавься от них, — велел Инглиш Винсу. — Скажешь, что меня срочно вызвали по делу.

— Да, мистер Инглиш, — отозвался Винс и направился к кабинету. Когда он открыл дверь, громкие голоса и смех хлынули в тихую приемную с такой силой, что Инглиш нахмурился.

— Побудь здесь немного, ладно? — обратился он к Лоис. — Возможно, ты еще понадобишься мне сегодня. Если не позвоню в течение часа, ступай домой.

— Хорошо. — Она вопросительно взглянула на него. — Что-то случилось, мистер Инглиш?

Он посмотрел на нее, затем придвинулся ближе, положил руку ей на бедро и улыбнулся.

— Ты когда-нибудь видела моего брата Роя?

Она выразила изумление, покачав головой.

— Ты ничего не потеряла. — Он легонько похлопал ее по бедру. — Он только что застрелился.

Она ахнула:

— О, мои соболезнования.

— Не стоит, — сказал он, направляясь к двери. — Он не заслуживает твоего сочувствия, а моего и сам бы не захотел. Дело будет хлопотное. Посиди здесь еще часок. Если газетчики что-то пронюхают, собьешь их со следа. Скажешь им, что ты понятия не имеешь, где я.

Он взял из шкафа шляпу и пальто.

— Гарри угостил тебя шампанским? — спросил он, нахлобучивая на голову шляпу и нервно дергая ее за поля.

— Да, мистер Инглиш.

— Хорошо. Что ж, пока что до свиданья. Возможно, я еще позвоню.

Он перебросил пальто через руку и вышел, закрыв за собой дверь.

Чак Иган направил большой сверкающий «кадиллак» в одну из боковых улиц делового квартала и сбавил скорость.

По правой стороне у высокого здания стояли два патрульных автомобиля. Здание было погружено в темноту, если не считать двух освещенных окон на седьмом этаже.

Чак припарковался позади полицейских машин; к тому моменту, как он заглушил мотор и вышел, Ник Инглиш уже открыл заднюю дверцу и шагнул своими длинными ногами на тротуар.

Чак вопросительно поглядел на него:

— Мне подняться с вами, босс?

— Почему бы нет. Только не высовывайся и держи рот на замке.

Инглиш пересек тротуар, направляясь к двум патрульным, стоявшим по бокам от входа в здание. Оба они тут же узнали его и взяли под козырек.

— Лейтенант ждет вас, мистер Инглиш, — сказал один из полицейских. — Поднимайтесь на лифте. Седьмой этаж.

Инглиш кивнул и вошел в тускло освещенный холл с полом, выложенным каменной плиткой. Внутри пахло мусором и неисправной канализацией, кисло воняло застарелым потом. Напротив входной двери находился древний лифт, в который с трудом могли бы поместиться четыре человека.

Чак отодвинул решетку и, пропустив Инглиша, вошел вслед за ним в лифт, нажал кнопку, и клеть, подергиваясь, поползла вверх.

Пальто Инглиш оставил в машине. Он стоял, перенеся вес тела на мыски ног и сунув руки в карманы смокинга, в зубах дымилась сигара, глаза были задумчивы и холодны.

Чак бросил на него быстрый взгляд и тут же отвел глаза.

В конце концов лифт дернулся, остановившись на седьмом этаже, и Чак отодвинул решетку.

Инглиш ступил в тускло освещенный коридор. Почти напротив была открытая дверь, откуда на грязное резиновое покрытие пола падал яркий квадрат света. Чуть дальше по коридору, слева, была еще одна дверь, сквозь матовое стекло которой тоже лился свет. Справа, в самом конце коридора виднелась дверь без стекла, из щели под ней просачивалась полоска света.

Из открытой двери вышел лейтенант Морилли — мужчина лет под пятьдесят, плотного телосложения, с худощавым бледным лицом с крупными чертами, на котором маленькие усики казались особенно черными по сравнению с белой кожей.

— Простите, что прервал вечеринку, мистер Инглиш. Но я подумал, вы захотите приехать, — почтительно и негромко произнес он низким голосом: так похоронный агент беседует с богатым клиентом. — Весьма печальное дело.

Инглиш хмыкнул.

— Кто его обнаружил?

— Консьерж. Проверял, все ли офисы заперты. Он позвонил мне, а я позвонил вам. Я и сам здесь не дольше двадцати минут.

Инглиш подал знак Чаку, чтобы тот оставался на месте, а сам шагнул на порог обшарпанной комнатки, служившей приемной. По матовому стеклу двери вилась надпись:

АГЕНТСТВО БЫСТРОГО РЕАГИРОВАНИЯ

Старший следователь

РОЙ ИНГЛИШ

В комнате имелись письменный стол, кресло для машинистки, пишущая машинка, накрытая чехлом, шкаф с папками и ковровая дорожка на полу. На стене висели покрытые пылью наручники и выцветшие благодарственные письма в узких черных рамках, некоторые из них датировались еще 1927 годом.

— Он в кабинете, — сказал Морилли, пропуская Инглиша дальше в приемную.

В тесной комнате неловко топтались два детектива в штатском. Оба проговорили нестройным дуэтом:

— Добрый вечер, мистер Инглиш, — и один из них коснулся пальцем шляпы.

Инглиш кивнул им, прошел через приемную и остановился у двери, ведущей в кабинет шефа. Он был чуть просторнее. У стены напротив окна стояли два больших шкафа с папками. На полу лежал вытертый и пропыленный ковер. Львиную долю пространства занимал большой письменный стол. Рядом со столом было обшарпанное кресло для клиентов. Взгляд Инглиша стремительно прошелся по всем этим деталям, и он поморщился, отмечая убожество обстановки.

Его брат умер, сидя за письменным столом. Затем мертвое тело повалилось вперед: голова лежала на бюваре, одна рука безжизненно свисала, касаясь пальцами ковра, другая осталась на столешнице. Лицо покоилось в луже крови, которая расползлась по всему столу и весьма удачно стекала струйкой в металлическую мусорную корзину на полу.

Инглиш несколько секунд смотрел на брата мрачным взглядом, но безо всякого выражения на лице.

Морилли наблюдал за ним от двери.

Инглиш подошел к столу и наклонился, чтобы лучше рассмотреть мертвое лицо. Его ботинок задел что-то твердое, и он опустил глаза. Полицейский револьвер 38-го калибра лежал в нескольких дюймах от пальцев покойника.

Инглиш отступил назад.

— Давно он уже мертв? — спросил он отрывисто.

— Навскидку пару часов, — ответил Морилли. — Выстрела никто не слышал. Дальше по коридору находится информационное агентство, в это время там работали телетайпы, и их шум заглушил выстрел.

— Это его пистолет?

Морилли пожал плечами:

— Возможно. У него имелось разрешение на оружие. Я проверю номер. — Он пристально посмотрел на Инглиша. — Мне кажется, тут не в чем сомневаться, мистер Инглиш, это самоубийство.

Инглиш прошелся по комнате, все еще не вынимая рук из карманов. При каждом шаге от него веяло ароматным дымом сигары.

— Почему вы так уверены?

Морилли помялся, затем, переступив наконец порог и войдя в кабинет, закрыл за собой дверь.

— До меня доходили кое-какие слухи. Он был на мели.

Инглиш перестал расхаживать по комнате и впился в Морилли холодными, жесткими глазами.

— Лейтенант, не буду дольше вас задерживать. Вы ведь хотели проводить следственные действия.

— Я подумал, что лучше дождусь вас, — сконфуженно проговорил Морилли.

— Я ценю это. Но я уже увидел все, что хотел. Подожду в машине. Когда закончите, дайте мне знать. Я хочу осмотреть здесь все и заглянуть в бумаги брата.

— Возможно, наша работа займет целый час, мистер Инглиш. Неужели вы будете ждать так долго?

Инглиш нахмурился.

— А вы уже сообщили его жене? — спросил он, мотнув головой в сторону мертвого тела.

— Я никому не сообщал, кроме вас, мистер Инглиш. Хотите, чтобы я позаботился о его жене? Я могу послать полицейского.

Инглиш покачал головой:

— Лучше я сам ее навещу. — Он явно колебался, хмурясь все сильнее. — Наверное, вам это неизвестно, но мы с Роем в последнее время не особенно ладили. Я даже его домашнего адреса не знаю.

— У меня есть кое-что, — невозмутимо отозвался Морилли. Он взял бумажник, лежавший на столе. — Я проверил его карманы, как полагается по протоколу. — Он протянул Инглишу визитную карточку. — Знаете, где это?

Инглиш прочитал адрес.

— Чак знает. — Он постучал по карточке ногтем. — При нем были какие-нибудь деньги?

— Четыре бакса, — ответил Морилли.

Инглиш взял бумажник из рук полицейского, заглянул в него, затем положил себе в карман.

— Я навещу его жену. Кто-нибудь из ваших людей сможет здесь прибрать? Вероятно, я отправлю своего человека проверить его папки.

— Я все устрою, мистер Инглиш.

— Значит, вы слышали, что он на мели, — продолжал Инглиш. — Каким образом до вас дошли эти слухи, лейтенант?

Морилли поскреб щеку, и в его темных глазах отразилась тревога.

— Об этом упоминал наш комиссар. Он знал, что мы знакомы, и попросил меня поговорить с Роем. Я собирался зайти к нему завтра.

Инглиш вынул изо рта сигару и стряхнул пепел на пол.

— Поговорить о чем?

Морилли отвел взгляд:

— Из-за денег он докучал людям.

Инглиш сверлил его взглядом:

— Каким людям?

— Двум-трем клиентам, на которых он работал в последний год. Они пожаловались комиссару. Мне неприятно вам об этом говорить, мистер Инглиш, но ваш брат наверняка лишился бы лицензии.

Инглиш кивнул. Глаза его сузились.

— Значит, комиссар просил вас поговорить с ним. Но почему вас, а не меня, лейтенант?

— Я предлагал ему это, — сказал Морилли, и слабый румянец залил его шею, переходя на бледное лицо. — Но он не из тех, кого легко убедить.

Инглиш неожиданно улыбнулся, и его улыбка не предвещала ничего хорошего.

— Я тоже.

— Все, что я рассказал вам, мистер Инглиш, не для протокола, — поспешно вставил Морилли. — Комиссар с меня шкуру спустит, если узнает, что…

— Все нормально, забудьте, — прервал его Инглиш. Он поглядел на тело. — Это ведь его не оживит, правда?

— Совершенно верно, — произнес Морилли, немного успокаиваясь. — И кое-что еще, тоже не для протокола: лицензию у него собирались отобрать в конце недели.

— За попытку вытрясти деньги из бывших клиентов? — резко спросил Инглиш.

— Насколько я понимаю, он отчаянно нуждался в деньгах. Он угрожал одной особе. Она не стала выдвигать обвинение, однако это был едва ли не шантаж.

Внезапно на скулах Инглиша проступили желваки.

— Лучше поговорим об этом в другой раз, не хочу вас задерживать. Увидимся утром.

— Да, мистер Инглиш, — согласился Морилли.

Когда Инглиш пошел к двери, Морилли добавил:

— Слышал, ваш парень выиграл бой. Мои поздравления.

Инглиш остановился.

— Верно. Кстати, я велел Винсу поставить за вас. С одной сотни вы заработали три. Завтра утром, когда зайдете ко мне, найдите Винса, он отдаст вам наличными. — Инглиш посмотрел Морилли прямо в глаза. — Идет?

Морилли зарделся.

— О, как любезно с вашей стороны, мистер Инглиш. Я правда собирался сделать ставку.

— Да, только у вас не было времени. Знаю, каково это, и о вас не забыл. Люблю заботиться о своих друзьях. Рад, что вы выиграли.

Инглиш вышел в приемную, оттуда в коридор и, кивком подозвав Чака, вошел в лифт.

Морилли с двумя детективами стояли у двери, наблюдая, как лифт отправился вниз.

— Похоже, что ему все это до лампочки, — заметил один из детективов, входя обратно в кабинет.

— А чего ты от него ожидал? — холодно поинтересовался Морилли. — Что он зальется слезами?

III

Жену Роя Инглиш видел всего раз, случайно столкнувшись на коктейльной вечеринке больше года назад. Он заранее был о ней невысокого мнения, хотя и признавал, что судит предвзято. Тогда эта девушка, лет девятнадцати-двадцати, с кукольным личиком, неприятно поразила его пронзительным голосом и отвратительной манерой называть всех подряд лапочками. Но у него не было ни малейших сомнений, что в то время она была по уши влюблена в Роя, и сейчас, сидя сгорбившись в своем «кадиллаке», он задавался вопросом, жива ли еще эта любовь.

Таков был характер Инглиша: он не позволил Морилли сообщить жене брата о его смерти, поскольку никогда не позволял себе отлынивать от неприятных обязанностей. Было бы куда проще предоставить полицейскому навестить ее первым, а уж потом зайти самому, однако он не желал снимать с себя ответственность. Рой был его братом, и жена Роя достойна услышать скорбную весть от него, а не от кого-то постороннего.

Инглиш поглядел в окно.

Чак свернул с главной дороги и теперь уверенно вел машину вдоль авеню, застроенной по обеим сторонам небольшими симпатичными одноэтажными домиками. У Чака было блистательно развито чувство направления: он как будто интуитивно знал, на север ехать или на восток, словно у него в мозгу имелся встроенный компас. Кажется, он никогда не сверялся с картой, и Инглиш ни разу не слышал, чтобы он спрашивал у кого-то дорогу.

— Вот это место, босс, — вдруг произнес Чак. — Белый дом под фонарем.

Он сбросил скорость, прижался к бордюру и остановился у небольшого белого дома.

В одном из задернутых занавесками окон горел свет. Инглиш вышел из машины, съежив широкие плечи от холодного ветра. Шляпу и пальто он оставил в «кадиллаке», окурок сигары швырнул в сточную канаву. Несколько секунд он изучал дом, ощущая удивление и раздражение. Для человека, отчаянно нуждавшегося в деньгах, Рой выбрал роскошное жилье. В этом весь Рой, с тоской подумал Инглиш, никакого чувства долга. Если ему чего-то хотелось, он это получал, а заботился об оплате уже потом — если вообще заботился.

Инглиш открыл калитку и прошел по дорожке к парадной двери. По обеим сторонам дорожки возвышались пока еще голые штамбовые розы. Аккуратные клумбы пестрели желтыми и белыми нарциссами. Он нажал на кнопку звонка и, услышав за дверью громкие переливы колокольчиков, поморщился. Подобного рода изыски его раздражали. Последовала пауза. Инглиш в ожидании стоял на крыльце, чувствуя, что Чак с любопытством наблюдает за ним из машины. Затем он услышал приближающиеся шаги, и дверь, удерживаемая цепочкой, приоткрылась на несколько дюймов.

— Кто там? — произнес пронзительный женский голос.

— Ник Инглиш, — ответил он.

— Кто?

Он уловил в ее голосе тревожную нотку.

— Брат Роя, — произнес он, ощутив, как его окатило волной раздражения из-за необходимости признавать это родство.

Цепочка соскользнула, дверь открылась, вспыхнул верхний свет. С их прошлой встречи Коррин Инглиш не изменилась ни капли. Глядя на нее, Инглиш подумал, что примерно так же она будет выглядеть и лет через тридцать. Очень светлая блондинка, миниатюрная, но при этом с приятными округлостями и аппетитными изгибами. Поверх черной шикарной пижамы был наброшен нежно-розовый шелковый пеньюар. Заметив, что он рассматривает ее, она поспешно вскинула руки к золотистым локонам и немного взбила их, все это время не сводя с него изумленных, но в остальном совершенно пустых голубых глаз, напомнивших ему глаза напуганного ребенка.

— Привет, Коррин, — произнес он. — Могу я войти?

— Ну, даже не знаю, — ответила она. — Рой пока еще не вернулся. Я одна. Ты хочешь его видеть?

Он с трудом сдержал раздражение.

— Думаю, мне лучше войти, — произнес он как можно мягче. — Ты простудишься, если и дальше будешь здесь стоять. Боюсь, у меня плохие новости.

— О? — Ее глаза немного расширились. — Но разве тебе не лучше увидеться с Роем? Сомневаюсь, что мне хочется выслушивать плохие новости, да и Рой не любит меня расстраивать.

Он подумал, что это весьма в ее духе. Она живет в этом симпатичном домике, одевается как голливудская старлетка, пока Рой, судя по всему, отчаянно пытается раздобыть денег, и при этом без зазрения совести заявляет, что муж «не любит ее расстраивать».

— Ты простудишься, — повторил Инглиш и шагнул вперед, вынуждая Коррин отступить в маленькую прихожую. Он закрыл дверь. — Боюсь, мои плохие новости касаются тебя, и только тебя. — Он увидел, как ее лицо внезапно застыло от страха, но не успела она заговорить, как он продолжил: — Здесь у вас гостиная? — и он шагнул к ближайшей двери.

— Это зал, — сказала она и, возмущенно поправляя его, уже не помнила, что секунду назад чувствовала испуг: очень ей нужна какая-то гостиная, у нее — зал.

Он открыл дверь.

— Давай войдем и присядем на минутку, — предложил он, пропуская ее вперед.

Коррин прошла в вытянутую комнату с низким потолком. Современная мебель выглядела дешево, но явно была куплена недавно и пока храбро держала марку. Инглиш подумал: «Интересно, как эта мебель будет выглядеть года через два-три. Наверное, развалится к тому времени. Люди вроде Роя и Коррин не ценят постоянство».

В камине догорал огонь, Инглиш подошел и пошевелил угли кочергой, затем подкинул полено, а Коррин тем временем остановилась рядом с ним. В ярком свете торшера он заметил, что ворот и обшлага нежно-розового пеньюара немного засалены.

— Мне кажется, нам надо дождаться Роя, — произнесла она, сплетая и расплетая маленькие пухлые пальчики. Он видел, что она всеми силами старается увильнуть от любой ответственности или необходимости принимать решение.

— Именно по поводу Роя я и пришел, — начал он негромко, развернувшись, чтобы видеть ее. — Сядь, пожалуйста. Я бы очень хотел избавить тебя от этого, но рано или поздно ты все равно узнаешь.

— О!

Она резко села, как будто у нее подкосились ноги, и лицо ее побелело под старательно нанесенным макияжем.

— Он… он попал в беду? — спросила она.

Ник покачал головой:

— Нет. Все гораздо хуже.

Инглиш хотел проявить твердость и сразу сказать ей, что Рой мертв, однако, глядя на это кукольное личико, читая ужас в этих младенчески-голубых глазах, наблюдая, как по-детски подрагивают ее губы и рефлекторно сжимаются кулачки, он смог лишь намекнуть на то, что случилось.

— Он ранен? — Она посмотрела ему в глаза и отшатнулась, словно он замахнулся, чтобы ударить ее. — Но он ведь… он не умер?

— Да, он умер, — произнес Инглиш. — Мне жаль, Коррин. Хотел бы я избавить тебя от этого. Если я могу что-нибудь для тебя сделать…

— Умер?.. — повторила она. — Но он не мог умереть!

— Увы, — произнес Инглиш.

— Но он не мог умереть! — повторила она, и ее голос задрожал. — Ты… это говоришь, чтобы меня напугать! Ты всегда меня недолюбливал! И не делай вид, что это не так. Как он мог умереть?

— Он застрелился, — негромко сообщил Инглиш.

Коррин уставилась на него. И он сразу понял, что в это она поверила. Ее кукольное личико словно разбилось вдребезги. Она упала на козетку, закрывая руками глаза. Белая шея Коррин судорожно пульсировала, пока она пыталась совладать со слезами.

Инглиш оглядел комнату, затем подошел к стене, у которой стоял изысканный бар. Он открыл его и обнаружил внутри шеренгу бокалов и бутылок с лаконичными этикетками цвета слоновой кости. Он налил в стакан немного бренди и подал ей.

— Выпей.

Ему пришлось поднести стакан к самым ее губам, но, сделав небольшой глоток, она оттолкнула его руку.

— Он застрелился? Сам? — спросила она, подняв на него взгляд.

Инглиш кивнул.

— Кто-нибудь из твоих друзей сможет сегодня переночевать у тебя? — спросил он. Ему совершенно не нравилось выражение потрясения и ужаса в ее глазах. — Тебе пока нельзя оставаться одной.

— Но ведь теперь я одна, — проговорила Коррин, и слезы покатились по щекам, смывая косметику. — О, Рой! Рой! Как же ты мог? Как ты мог оставить меня одну? — Это был крик испуганного ребенка, и он встревожил Инглиша. Он мягко опустил руку ей на плечо, но Коррин сбросила ее с такой яростью, что он даже отступил назад, ошеломленный.

— Почему он застрелился? — с нажимом спросила она, глядя прямо на него.

— Постарайся хотя бы сегодня выбросить эту мысль из головы, — успокаивающим тоном предложил он. — Хочешь, я пришлю к тебе кого-нибудь? Мою секретаршу?

— Не нужна мне твоя секретарша! — Она неуверенно поднялась на ноги. — И ты мне не нужен! Это ты убил Роя! Был бы ты ему настоящим братом, он бы никогда не поступил так!

Инглиш был настолько изумлен внезапной атакой, что так и застыл на месте, глядя на нее.

— Все ты и твои деньги! — продолжала она пронзительно. — Только о них ты и печешься! Тебе было плевать, что творится с Роем. Ты не удосуживался узнать, как он вообще живет! А когда он пришел к тебе за помощью, ты его вышвырнул! И после этого он себя убил. Что ж, надеюсь, теперь ты доволен! Надеюсь, ты счастлив, что сберег свои грязные доллары! Убирайся отсюда! И не приходи больше никогда. Ненавижу тебя!

— Зачем ты так говоришь? — ровно произнес Инглиш. — Это совершенная неправда. Если бы я знал, что Рой в стесненном положении, я обязательно помог бы ему. Но я не знал.

— Тебе просто было наплевать, бессердечный человек! — визгливо выкрикнула она. — Вы с ним полгода не разговаривали. Когда он попросил тебя одолжить ему денег, ты сказал, что не дашь ему ни доллара. «Помог бы ему»! Это ты называешь помощью?

— Я помогал Рою с тех пор, как он окончил колледж, — возразил Инглиш, и голос его посуровел. — Мне казалось, ему уже пора самому становиться на ноги. Или он ждал, что я буду содержать его всю жизнь?

— Убирайся! — Нетвердой походкой Коррин дошла до двери и распахнула ее. — Убирайся и больше не приходи! И не пытайся предлагать мне свои грязные деньги, потому что я их не возьму! А теперь — вон!

Инглиш растерянно пожал широкими плечами. Ему хотелось схватить эту куклу и встряхнуть, чтобы вернуть ей немного здравого смысла, но он понимал, что Коррин в шоке и ее терзает осознание того, что мужа больше нет в живых в том числе и из-за ее прихотей. Это потрясение заставляет ее яростно вопить, выплескивая на него свое горе, усиленное угрызениями совести. Он догадывался, что, как только он уйдет, она рухнет без сил, и ему очень не хотелось оставлять ее в одиночестве.

— Кто-нибудь из твоих друзей… — снова начал он, но она перебила его пронзительными воплями:

— Убирайся! Убирайся! Не хочу я твоей поганой помощи и твоего сострадания! Ты хуже убийцы. Убирайся!

Инглиш понял, что не сможет ничем ей помочь, и прошел мимо нее в прихожую. Собираясь открыть входную дверь, он услышал ее рыдания и обернулся. Коррин бросилась на козетку лицом вниз, обхватив голову руками. Он покачал головой, помедлил еще немного, а затем вышел из дома и направился к машине.

Когда Инглиш вошел в маленький кабинет лейтенанта Морилли, тот поднялся с места. Детектив в штатском, который тоже находился там, вышел, и Морилли развернул кресло и подвинул его посетителю.

— Рад, что вы заглянули, мистер Инглиш, — произнес он. — Присаживайтесь, пожалуйста.

— Могу я воспользоваться вашим телефоном, лейтенант?

— Конечно, пожалуйста. Я вернусь через пять минут. Хочу принести вам результаты баллистической экспертизы.

Инглиш спросил:

— Ваши люди прибрали там в конторе?

— Да, порядок, — ответил Морилли, направляясь к двери.

— Благодарю.

Когда Морилли закрыл за собой дверь, Инглиш позвонил в свою контору. На звонок ответила Лоис Маршалл.

— Я хочу, чтобы ты отправилась в офис моего брата и все там осмотрела, — сказал Инглиш. — Возьми с собой Гарри. Или уже слишком поздно, чтобы ехать прямо сейчас? — Он бросил взгляд на наручные часы. Они показывали четверть первого ночи. — Но это не займет много времени. Пусть Гарри отвезет тебя оттуда домой.

— Все в порядке, мистер Инглиш, — заверила Лоис. — Что именно вы хотите найти?

— Просмотри папки. Выясни, вел ли он какие-нибудь записи, и если да, принеси их завтра с собой на работу. Оцени в целом атмосферу его рабочего места. Атмосфера даже важнее всего остального. Когда я купил для него детективное агентство, предполагалось, что это долгоиграющее предприятие с хорошей клиентурой. А он угробил его меньше чем за год. Я хочу выяснить, что пошло не так.

— Я обо всем позабочусь, мистер Инглиш.

— Хорошая девочка. Прости, что заставляю тебя трудиться в такой поздний час, но дело срочное.

— Все в порядке, мистер Инглиш.

— Обязательно возьми с собой Гарри. Не хочу, чтобы ты сидела там одна.

Вошел Морилли.

— Подожди минутку, — сказал Инглиш в трубку и спросил у Морилли: — Вы заперли офис, когда уезжали?

Морилли покачал головой:

— Я оставил там дежурного полицейского. Ключи в верхнем ящике письменного стола слева.

Инглиш повторил все услышанное Лоис.

— Дом номер тысяча триста пятьдесят шесть на Седьмой авеню. Контора на седьмом этаже. Называется «Агентство быстрого реагирования».

Лоис сказала, что выезжает немедленно, и положила трубку.

Инглиш вынул портсигар и протянул Морилли. Когда оба раскурили сигары, Инглиш спросил:

— Это его револьвер?

Морилли кивнул:

— Я переговорил с доктором. Док сказал, он стрелял сам. На оружии отпечатки вашего брата. А на виске следы пороха.

Инглиш задумчиво кивнул в ответ.

— Я удовлетворен этой версией, если удовлетворены вы, мистер Инглиш, — произнес Морилли после короткого молчания.

Инглиш снова кивнул:

— Звучит убедительно. Коронерское расследование будет?

— Завтра утром в половине двенадцатого. У вашего брата была секретарша?

Инглиш пожал плечами:

— Понятия не имею. Вполне вероятно. Его жена сможет ответить вам на этот вопрос, но пока что я бы ее не трогал. Она не в себе.

Морилли теребил бювар на столе, двигая его взад-вперед.

— Коронер потребует доказательств сложного финансового положения. Мистер Инглиш, я не хотел бы давать показания, если только комиссар не настоит. Нет необходимости сообщать коронеру, что ваш брат был готов на нехороший поступок.

Инглиш кивнул, рот его сжался.

— Комиссар не станет настаивать. Я поговорю с ним завтра утром. Думаю, к миссис Инглиш лучше отправить Сэма Крейла. И нет нужды сообщать всем на свете, что у Роя были проблемы с деньгами. Он вполне мог страдать от переутомления.

Морилли ничего не ответил.

Инглиш подался вперед, снял телефонную трубку и набрал номер. Нахмурившись, он ждал ответа.

После некоторой задержки Сэм Крейл, его поверенный, ответил на звонок.

— Сэм? Это Ник, — произнес Инглиш. — У меня для тебя работа.

— Надеюсь, не сегодня ночью, — с тревогой в голосе отозвался Крейл. — Я уже ложусь спать.

— Именно сегодня ночью. Ты же вел дела Роя?

— Вроде того, — без энтузиазма откликнулся Крейл. — Он уже много месяцев ко мне не обращался. Что он там задумал?

— Пару часов назад он застрелился, — сдержанно произнес Инглиш.

— Боже мой! Из-за чего?

— Похоже, он был на мели и пытался шантажировать кого-то из прежних клиентов. У него собирались отобрать лицензию, поэтому он предпочел решительно разобраться с этой проблемой, — пояснил Инглиш. — По крайней мере, пока версия такая. Я сообщил Коррин о его смерти, но не называл причины. Она вне себя. Не хочу оставлять ее на ночь одну. Можешь попросить свою жену поехать к ней и остаться до утра?

Крейл подавил негодующее ворчанье.

— Попросить могу, она добрая душа. Жена наверняка согласится, но какого черта? Она ведь уже в постели!

— Если не поедет она, придется поехать тебе, — отрывисто бросил Инглиш. — Не хочу оставлять Коррин в одиночестве. Наверное, даже лучше будет поехать тебе, Сэм. Коррин обвиняет меня в смерти Роя. Конечно, это всего лишь истерика, однако Коррин может все усложнить. Она считает, он должен был получать от меня больше денег. Постарайся переубедить ее. Если придется давать показания перед коронером, я скажу, что Рой переутомился на работе. Постарайся донести это до нее, хорошо?

— Хорошо, — устало произнес Крейл. — Даже не знаю, какого черта я работаю на тебя, Ник. Я возьму с собой Хелен.

— Сэм, не подпускай к Коррин репортеров. Не хочу большой шумихи. Лучше приезжай ко мне в офис завтра к половине одиннадцатого, и мы обсудим план действий.

— Ладно, — буркнул Крейл.

— Быстрее отправляйся туда, — велел Инглиш и положил трубку.

Во время этого разговора Морилли пытался сделать вид, что его нет в кабинете: он отошел к окну и смотрел на темную улицу внизу. Когда Инглиш повесил трубку, он обернулся.

— Если Крейл выяснит, где найти секретаршу вашего брата — при условии, что таковая существует, — мы сможем получить нужную нам информацию, не беспокоя миссис Инглиш.

— И какая же информация вам нужна? — невозмутимым тоном поинтересовался Инглиш.

— Только подтверждение, что у него имелись финансовые проблемы или иная причина, чтобы убить себя, — сконфуженно пояснил Морилли.

— Можете не беспокоиться насчет секретарши, — сказал Инглиш. — Я пришлю Крейла на коронерское расследование. Он сообщит коронеру всю необходимую информацию.

Морилли поколебался, затем кивнул:

— Как скажете, мистер Инглиш.

Мчась по Риверсайд-драйв, Чак Иган беззвучно насвистывал сквозь зубы. Он сознавал, что едва держится на ногах после ночной работы, и мечтал уже упасть в кровать. День выдался долгий и полный волнений. Он в первый раз в жизни сидел на боях чемпионата в первом ряду, в первый раз в жизни выиграл тысячу долларов, сделав беспроигрышную, как он знал, ставку.

Чак поглядел на светящийся циферблат часов в приборной панели и покачал головой: 12:40. В постель он попадет не раньше четверти второго, но беда в том, что шеф будет ждать его утром не позже половины десятого — через каких-то восемь часов.

Чак свернул на подъездную дорожку, огибавшую внушительный многоквартирный дом на берегу реки, и притормозил у главного входа. Затем он вышел и открыл пассажирскую дверцу.

— Выясни, была ли у моего брата секретарша или какой-нибудь помощник в агентстве, — велел Инглиш, выбираясь из машины. — Завтра первым делом поезжай в его офис и расспроси консьержа. Мне нужен адрес секретарши. За мной приедешь не позже половины десятого. Прежде чем ехать на работу, навестим эту девушку.

— Да, босс, — с готовностью отозвался Чак. — Я все сделаю. Чем еще я могу вам помочь?

Инглиш коротко улыбнулся ему:

— Ничем. Отправляйся спать и не опаздывай завтра.

Он подошел ко входу в здание, толкнул вращающуюся дверь, кивнул ночному портье, который при виде Инглиша вытянулся в струнку, и двинулся к лифту. Нажав кнопку под табличкой «Пентхаус», он привалился к стенке, пока автоматический лифт стремительно и плавно возносил его через пятнадцать этажей к апартаментам в верхнем этаже, которые он снял для Джули. Он прошел по коридору, отделанному панелями из полированного ореха, и остановился перед дверью, которая тоже была сделана из полированного ореха и украшена сверкающими хромом металлическими деталями. Пока он выуживал из кармана ключи, его взгляд остановился на табличке в хромированной рамке, привинченной к двери. На ней была всего одна аккуратно отпечатанная строка: Мисс Джули Клэр.

Инглиш вставил ключ в американский замок, открыл дверь и вошел в небольшую, залитую светом прихожую. Когда он бросил шляпу и пальто на стул, дверь перед ним отворилась, и в дверном проеме возникла рослая и широкоплечая девушка с узкими бедрами и длинными ногами. Шелковистые медно-рыжие волосы были собраны на аккуратной головке в высокий пучок. Большие миндалевидные глаза цвета морской синевы искрились радостью. Она была одета в роскошную оливково-зеленую пижаму, отделанную красным кантом, на маленьких ножках красовались красные же домашние туфли на каблуке.

Глядя на нее, Инглиш подумал, до чего же она отличается от Коррин. Какой характер читается на ее лице! Лицо Джули казалось Инглишу более прекрасным, чем лица всех остальных женщин из числа его знакомых. Ее макияж, даже в столь поздний час, решил он, просто верх искусства маскировки. Он знал, что она накрашена, но ни за что не смог бы определить, где косметика есть, а где ее нет.

— Ты поздно, Ник, — произнесла она, улыбаясь ему. — Я уже начала сомневаться, придешь ли вообще.

— Извини, Джули, — ответил он, — просто меня задержали.

Он подошел к ней, положил руки на ее бедра и поцеловал в щеку.

— Значит, Джои выиграл бой, — продолжала она, глядя на него снизу вверх. — Должно быть, ты доволен.

— Неужели ты слушала трансляцию по радио? — удивился он, увлекая ее за собой в красиво обставленную гостиную. Там ярко пылал большой угольный камин, а лампы под абажурами создавали интимную и уютную атмосферу.

— Нет, я узнала из выпуска новостей.

— Вы с Гарри — два сапога пара, — сказал он, опускаясь в большое пышное кресло и усаживая ее к себе на колени. Она свернулась клубочком, обхватив его за шею и приблизив к нему свое лицо. — Просто не верится, что он почти все организовал в одиночку, несколько недель пахал как проклятый, а потом не пошел на бой. Такой же чувствительный, как и ты.

— Мне кажется, эти бои — чудовищный бизнес, — ответила она, сморщив нос. — Не могу винить Гарри за то, что не пошел туда.

Инглиш пристально глядел на яркое пламя, лизавшее угли, и рассеянно поглаживал прикрытое шелковой тканью бедро Джули.

— Возможно, ты права, но этот бизнес приносит много денег. А твое выступление прошло на ура?

Она безразлично пожала плечами:

— Вроде бы. Публике, кажется, понравилось. Я спела не особенно хорошо, но никто, похоже, не заметил.

— Наверное, тебе нужен отдых. Скорее всего, я смогу поехать куда-нибудь в следующем месяце. Можем отправиться во Флориду.

— Поживем — увидим.

Он пристально взглянул на нее:

— Я думал, тебе понравится такая идея, Джули.

— Даже не знаю. Пока что мне не хочется бросать клуб. Расскажи, как прошел бой, Ник.

— Я собираюсь рассказать тебе кое-что другое. Помнишь Роя?

Он ощутил, как она напряглась.

— Помню, конечно. А почему ты спрашиваешь?

— Этот дурак застрелился сегодня вечером.

Она попыталась отстраниться, но он снова привлек ее к себе.

— Останься так, Джули.

— То есть он умер? — спросила она, впиваясь пальцами в его руку.

— Да, он умер. Единственное дело, которое ему удалось успешно довести до конца.

Она задрожала.

— Не говори так, Ник. Какой ужас! Когда это случилось?

— Около половины десятого. Морилли позвонил мне в разгар вечеринки. Какой шанс для него! Из всей кучи народу, что работает в отделе по расследованию убийств, именно ему выпало обнаружить тело Роя. И он всеми силами старался продемонстрировать, какую любезность мне оказывает.

— Не люблю этого типа, — сказала Джули. — Есть в нем что-то такое…

— Да просто коп, который цепляется за любую возможность срубить деньжат. Вот и все, что в нем есть.

— Но почему же Рой это сделал?

— Да, вот это для меня загадка. Не возражаешь, если я прогуляюсь по комнате? А то ты отвлекаешь меня от мыслей. — Он подхватил ее на руки и поднялся, осторожно усадил в кресло, а затем подошел к камину. — Что-то ты побледнела, Джули.

— Наверное, от потрясения. Я не ожидала услышать ничего подобного. И я не понимаю, огорчен ли ты, Ник, но если да, я сочувствую.

— Я не огорчен, — сказал Инглиш, вынимая портсигар. — Возможно, причиной этому шок, но не могу сказать, что я особенно расстроен. Рой был сущим наказанием с момента своего рождения. Наверное, он уже родился бездельником. Вечно влипал в разные истории. В точности как наш папаша. Я когда-нибудь рассказывал тебе о нашем старике, Джули?

Она покачала головой. Откинувшись на спинку кресла, она смотрела в огонь, барабаня пальцами по колену.

— Он был скверным, так же как и Рой. Если бы мать не пошла работать, когда мы были детьми, мы бы просто умерли с голоду. Видела бы ты нашу квартиру, Джули. Три клетушки в подвальном этаже. Зимой там по стенам сочилась вода, а летом стояла нестерпимая вонь.

Джули наклонилась, чтобы подбросить в огонь полено, и Инглиш ласково провел рукой по ее шее.

— Впрочем, все это уже в прошлом, — продолжал он. — Но я не понимаю, с чего Рой застрелился. Морилли утверждает, он был на мели и пытался разжиться деньгами, угрожая кому-то из бывших клиентов. В конце недели его собирались лишить лицензии. Но я бы с уверенностью поставил на то, что из-за подобной мелочи Рой не стал бы стреляться. Не верю, что у него хватило бы духу убить себя, даже окажись он в куда худшем положении. Все это чертовски странно. Морилли говорит, его устраивает версия самоубийства, но я все же не верю.

Джули бросила на него быстрый взгляд:

— Но, Ник, если так считает полиция…

— Да, понимаю, но меня это ставит в тупик. Почему он не пришел ко мне, если его так приперло? Да, в прошлый раз я вышвырнул его, но когда его останавливала такая ерунда? Я тысячу раз вышвыривал его, а он постоянно возвращался.

— Может, в нем взыграла гордость, — негромко предположила Джули.

— Гордость? У Роя? Милая моя, ты не знала Роя. У него шкура как у носорога. Он был готов сносить любые оскорбления, лишь бы получить деньги. — Инглиш раскурил сигару и принялся медленно вышагивать по комнате. — Почему же его бизнес так вот рухнул? Когда он пришел ко мне с предложением купить для него это дело, я взял на себя труд все тщательно проверить. На тот момент агентство приносило хороший доход. Это был отлично налаженный бизнес. Не мог Рой так быстро все разбазарить, разве что сделал это нарочно. — Инглиш нетерпеливо махнул рукой. — Я был дурак, что согласился. Должен был догадаться, что работать он не станет. Представить только Роя частным детективом. Да это же курам на смех. Я свалял дурака, дав ему денег.

Джули наблюдала, как он мечется по комнате. В ее глазах застыли настороженность и тревога, но Инглиш ничего не замечал.

— Я отправил Лоис осмотреть его контору, — продолжал Инглиш. — У нее на подобные дела нюх. Она сумеет понять, что пошло не так.

— Ты отправил туда Лоис посреди ночи? — резко спросила Джули.

— Мне хотелось, чтобы она взглянула на это место, пока Коррин не сунула туда свой нос.

— Ты серьезно? Лоис в самом деле сейчас там?

Инглиш перестал метаться по комнате и посмотрел на нее, удивленный резкостью ее тона.

— Ну да. С ней там Гарри. Она не возражает против сверхурочной работы. А ты как будто удивлена.

— Но ведь сейчас же почти половина второго ночи. Неужели все это не могло подождать до утра?

— Туда может нагрянуть Коррин, — пояснил Инглиш, хмурясь. Он не любил, когда его решения ставили под сомнение. — А я хочу знать, чем занимался Рой.

— Сдается мне, она в тебя влюблена, — заметила Джули, поворачиваясь к нему спиной.

— Влюблена? — озадаченно переспросил Инглиш. — Кто? Коррин?

— Лоис. Она ведет себя так, словно она твоя рабыня. Девушка станет выкладываться настолько, Ник, только если влюблена.

Инглиш засмеялся:

— Чепуха. Я хорошо ей за это плачу. Кроме того, она не из тех девушек, которые влюбляются.

— Нет на свете такой девушки, которая не влюбляется, было бы в кого, — негромко проговорила Джули. — Я-то думала, ты более проницателен, Ник, а ты говоришь такое.

— Оставим Лоис в покое, — предложил Инглиш с некоторым раздражением в голосе. — Мы сейчас говорим о Рое. Вечером я навестил Коррин.

— Это ты правильно сделал. Я ни разу ее не видела. Какая она, Ник?

— Пухлая тупоголовая блондинка, — отрезал Инглиш, подходя, чтобы сесть на подлокотник кресла. — Она мне заявила, что это я виноват в смерти Роя, и выставила меня за дверь.

— Ник! — Джули быстро взглянула на него, но успокоилась, увидев, что он улыбается.

— Подозреваю, это была истерика, однако я на всякий случай вытащил Сэма из постели и отправил ее успокаивать. Приходится проявлять осторожность, чтобы это дело не переросло в скандал, Джули. В данный момент у меня на кону крупная ставка. — Его загорелая рука скользнула ей на плечо, пальцы нежно провели по шее. — Через несколько недель сенатор объявит, что это я профинансировал строительство новой больницы. Комитет, разумеется, и так знает, а вот пресса — пока нет. Есть мысль назвать больницу в мою честь.

— Назвать в твою честь? — с недоумением повторила Джули. — Но зачем, скажи на милость?

Инглиш улыбнулся чуть сконфуженно:

— Звучит безумно, да? Но я хочу этого, Джули. Я хочу этого больше всего на свете. — Он встал и снова заметался по комнате. — Я добился в жизни неплохого успеха, Джули. Я начинал без гроша в кармане, а теперь я не хуже любого другого богача, если мерить в деньгах, но деньги не самое главное. Джули, если я умру прямо сейчас, через неделю меня все забудут. Самое главное, что оставляет по себе человек, — это имя. Если больницу назовут в мою честь, что ж, наверное, тогда меня забудут не так быстро. Но есть еще один момент, даже более важный. Я обещал матери, что стану знаменитым, и она верила мне. Она не дожила до того момента, когда мои дела пошли в гору. Когда она умерла, я все еще болтался по городу со своим гирокомпасом без гроша в кармане, но я обещал ей, что добьюсь успеха, я обещал ей, что пробьюсь наверх, и она верила мне. Она была бы вне себя от счастья, если бы узнала, что в мою честь назовут больницу, а я, дурак такой, до сих пор думаю, что, может, и будет еще — там, где она сейчас.

Джули слушала в зачарованном молчании. Она и не подозревала, что Инглиш может думать и рассуждать подобным образом. Ее разбирал смех, но она инстинктивно понимала, что он придет в ярость, если она засмеется. Мечтать, чтобы в твою честь назвали больницу! И такие сантименты из-за матери! Невероятно и совершенно не согласуется с его характером. Она не без тревоги подумала, что знает его совсем не так хорошо, как ей казалось. Она-то всегда считала его бессердечным дельцом, который молится на деньги. И новая сторона его характера напугала ее.

— Давай смейся, если хочешь, — предложил Инглиш, улыбаясь. — Я понимаю, что это смешно. Я и сам иногда смеюсь над собой, но я действительно этого хочу и собираюсь заполучить. «Больница имени Ника Инглиша»! Звучит очень недурно, а?

Джули положила ладонь ему на предплечье:

— Ник, если ты этого хочешь, то я тоже хочу.

— Мне это кажется правильным, — сказал он неожиданно задумчиво. — Только вот самоубийство Роя может все испортить.

— Но почему?

— Хочешь верь, хочешь не верь, Джули, но у меня ушла прорва времени, чтобы убедить комитет позволить мне финансировать строительство больницы. В такое трудно поверить, правда?

— Что за комитет?

— Комитет городского планирования, — терпеливо пояснил он. — Ты не представляешь, что это за сборище прыщей на ровном месте. Все, само собой, из лучших семейств города, хотя ни один из них в жизни не заработал и десяти центов. Они получили свои капиталы по наследству. А как они над ними трясутся! Могу поспорить, у каждого полно скелетов в шкафу, но зато внешне это просто когорта ангелов во плоти, какой свет не видывал. Меня они не одобрили. Двое из них даже заявили, будто я гангстер. Сенатору пришлось весьма резко поговорить с ними, чтобы они соизволили принять мои деньги. В то время еще и речи не шло, что больницу назовут в мою честь. А если станет известно, что Рой был в трудном положении, что он действительно шантажировал своих бывших клиентов, то моя мечта станет недостижимой, как снега Эвереста. Морилли это понимает. И полицейский комиссар тоже понимает. Они получат вознаграждение, если дело будет замято. Но вот с Коррин могут возникнуть трудности. Она в лепешку расшибется, чтобы мне напакостить. Если она начнет трубить на всех углах, что я не давал Рою денег, что Рою пришлось зарабатывать шантажом, меня спишут со счетов. Комитет будет рвать и метать. — Он швырнул сигару в камин и продолжил неожиданно севшим голосом: — Ну почему этот паршивец не мог застрелиться в следующем месяце, когда дело было бы уже в шляпе?

Джули поднялась с кресла.

— Пойдем в постель, Ник, — предложила она, скользнув рукой по его руке. — Давай сегодня не будем больше об этом думать.

Он с вожделением погладил ее по попке.

— У тебя полно отличных идей, Джули, — сказал он. — Идем в постель.

Позади скромного дома без лифта, расположенного на Ист-плейс под номером 45, вдоль переулка тянулся запущенный садик, ограниченный по бокам шестифутовыми кирпичными стенами. В летние месяцы этот переулок был популярен у влюбленных парочек, потому что здесь не было фонарей, и темными вечерами прохожие предпочитали держаться отсюда подальше.

Последние два часа в переулке дежурил какой-то мужчина, не сводивший глаз с освещенного окна на четвертом этаже дома. Мужчина был среднего роста, с широкими и мускулистыми плечами. На голове у него была широкополая мягкая шляпа коричневого цвета, сдвинутая на глаза, и в слабом свете луны можно было разглядеть только тонкогубый рот и квадратный подбородок. Остальное скрывалось в тени, которую отбрасывали широкие поля шляпы.

Одет он был дорого. Коричневая пиджачная пара, белая шелковая рубашка и крапчатый галстук-бабочка придавали ему вид преуспевающего денди, а когда он вскинул руку, чтобы посмотреть на золотые часы, то продемонстрировал не только два дюйма белоснежной манжеты, но еще и краешек шелкового носового платка, засунутого в рукав.

Он стоял неподвижно, дожидаясь чего-то, и жевал резинку, ритмично и безостановочно двигая челюстями. Все два часа своего бдения он был терпелив, словно кот, поджидающий мышь. Сразу после полуночи свет в окне четвертого этажа вдруг погас, и весь многоквартирный дом погрузился в темноту.

Мужчина в коричневом костюме остался неподвижен. Он прислонился широкими плечами к кирпичной стене, сунув руки в карманы брюк, и выждал еще с полчаса. Затем, сверившись со своими часами, он протянул руку куда-то в темноту и поднял моток тонкой веревки, лежавший у его ног. К одному концу веревки был прикреплен обтянутый резиной крюк.

Он перемахнул через стену, после чего беззвучно и стремительно прошел по гаревой дорожке, которая вела через запущенный садик к задней стене дома.

В свете луны железная пожарная лестница особенно четко вырисовывалась на фоне белой оштукатуренной стены.

Мужчина в коричневом костюме остановился под выдвижным концом лестницы, который находился на расстоянии пяти футов от его вытянутой руки. Он размотал веревку и метнул крюк в небо. Крюк зацепился за перекладину пожарной лестницы. Мужчина покрепче взялся за веревку и потянул. Конец лестницы медленно и беззвучно соскользнул вниз и уперся в землю.

Мужчина в коричневом костюме снял крюк, смотал веревку и повесил на нижнюю перекладину лестницы, чтобы забрать на обратном пути.

Он начал подниматься по лестнице, шагая через перекладину, двигаясь решительно и ни разу не оглянувшись, чтобы узнать, не наблюдает ли кто за ним. Он добрался до окна четвертого этажа, за которым следил последние два часа, и с удовлетворением отметил, что окно приоткрыто снизу на несколько дюймов. Также он отметил, что шторы на окне задернуты. Опустившись перед окном на колени, мужчина приблизил ухо к щели между рамой и подоконником и прислушался. В такой позе он застыл на несколько минут, затем подсунул пальцы под раму окна и аккуратно потянул. Окно, дюйм за дюймом, поехало вверх, не издавая ни звука.

Открыв окно полностью, мужчина в коричневом костюме обернулся через плечо, посмотрел вниз на темный сад и еще более темный переулок. Вокруг не было заметно ни движения, не раздавалось ни звука, если не считать его собственного размеренного дыхания.

Шторы висели достаточно далеко от окна, и он соскользнул в комнату, не всколыхнув их. Осторожно повернувшись, он принялся закрывать окно, снова сдвигая его дюйм за дюймом без малейшего звука. Когда окно вернулось в первоначальное положение, он распрямился, развернулся и на дюйм отодвинул одну штору, всматриваясь в темноту комнаты. Приторный запах пудры, выдохшихся духов и косметики подсказал ему, что он попал туда, куда планировал. Он прислушался и спустя пару мгновений уловил звук быстрого легкого дыхания где-то неподалеку от своего укрытия. Мужчина достал фонарик, тонкий, как карандаш, и включил его, прикрыв лампочку пальцами. В этом слабом свете он разглядел кровать, стул с наброшенной на него одеждой, и ночной столик у кровати, на котором была небольшая лампа под абажуром, часы и книжка.

Кровать стояла изголовьем к окну. Он разглядел очертания тела под одеялом. На столбике кровати висел шелковый халат. Старательно отворачивая фонарик от спящей женщины, мужчина в коричневом костюме наклонился и аккуратно потянул из шлевок халата шелковый пояс, пока полностью не выдернул его. Проверив пояс на прочность, он, довольный результатом, протянул руку и взял с ночного столика книгу.

Зажав пояс халата и фонарик в левой руке, книгу — в правой, он отступил обратно за шторы, где выключил фонарик, сунул его в карман, а затем, все еще скрываясь за шторами, отвел одну из них левой рукой, а правой швырнул вверх и в сторону от себя книгу. Книга с громким хлопком приземлилась плашмя на лакированный пол, и звук показался по-настоящему оглушительным в тишине квартиры.

Мужчина в коричневом костюме отпустил штору и принялся ждать, размеренно пережевывая резинку. Он услышал, как скрипнула кровать, а потом женский голос отрывисто спросил:

— Кто здесь?

Он ждал, замерев, дышал ровно и прислушивался, чуть склонив голову набок.

Зажглась лампа на прикроватном столике, и мягкий свет просочился сквозь шторы. Он немного раздвинул их, чтобы видеть комнату.

На кровати сидела темноволосая стройная девушка в голубой ночной сорочке из нейлона. Она смотрела в сторону двери, стискивая кулачками край одеяла, он слышал ее сбивчивое, тревожное дыхание.

Мужчина беззвучно взял один конец пояса в правую руку, другой — в левую. Развернулся, чтобы удобно было раздвинуть шторы плечом. Но пока он только наблюдал за девушкой, выжидая.

Она заметила на полу книгу, кинула быстрый взгляд на ночной столик, потом снова посмотрела на книгу и сделала ровно то, на что он надеялся. Она откинула одеяло и спустила ноги на пол, протягивая руку к халату. Затем поднялась и начала просовывать руки в рукава халата, повернувшись в этот момент к окну спиной. Мужчина в коричневом костюме раздвинул шторы плечом и беззвучно шагнул в комнату. Неуловимо быстрым движением он перекинул пояс от халата через голову девушки, перекрестил концы и стянул на горле. Вскинув колено, он уперся ей в область талии, заставив упасть на четвереньки, сам же насел сверху, вжимая ее в пол. Пояс от халата врезался ей в горло, превратив неистовый крик в тоненький, едва различимый писк. Мужчина в коричневом костюме уперся коленями в плечи девушки, обеими руками затягивая пояс на ее шее.

Он замер в таком положении, размеренно жуя резинку и наблюдая за конвульсиями ее тела и слабыми движениями рук, скребущих по ковру. Он проявил осмотрительность, не применяя чрезмерной силы, и натягивал пояс ровно настолько, чтобы кровь перестала поступать к мозгу, а воздух — к легким. Он удерживал девушку без малейшего труда, глядя с отстраненным интересом, как судороги становятся все слабее, переходя в агонию только лишь с рефлекторными сокращениями мышц.

Он прижимал тело девушки коленями, туго стянув пояс, еще минуты три или четыре, затем, убедившись, что она больше не шевелится, аккуратно снял пояс с шеи и перевернул тело на спину.

Заметив, что из одной ноздри вытекла струйка крови, запачкав ковер, мужчина нахмурился. Он приложил палец к глазному яблоку девушки, а затем, не ощутив ответного трепета, поднялся и отряхнул брюки, одновременно быстро оглядывая комнату.

За дверью напротив кровати обнаружилась небольшая ванная комната. Заметив привинченный к двери крепкий крючок, мужчина одобрительно кивнул.

Следующие минут десять он провел, обустраивая место преступления по своему разумению. Его движения были неторопливыми и хладнокровными. Завершив дело, он окинул комнату быстрым пронзительным взглядом, не упускавшим ни одной детали, не оставлявшим без внимания ничего, что могло бы послужить уликой.

Затем он погасил лампу и подошел к окну. Открыл его, повернулся поправить шторы, шагнул на пожарную лестницу и опустил оконную раму, вернув ее в то же положение, в каком она была изначально.

Глава вторая →