Мэнсфилд-парк

Джейн Остин (1814)

«Мэнсфилд-Парк» — шикарная загородная резиденция сэра Томаса Бертрама. В этом бастионе британской аристократии 18 века проживает его семья. И здесь же воспитывается Фанни Прайс, бедная родственница Бертрамов. Умная и прилежная, она лишена материнского тепла и заботы, и по-настоящему дружна только со своим кузеном Эдмундом. Через несколько лет Фанни превращается в очаровательную девушку и должна решить: выбрать ли ей благополучие или последовать зову сердца…

Глава 13

Достопочтенный Джон Йейтс, новоиспеченный приятель Тома, не отличался ничем особенным, кроме пристрастия тратить деньги и одеваться по последней моде. Он был младшим сыном местного дворянина, знакомого сэра Томаса, и последнему приходилось несколько раз встречаться с Джоном. Зная этого прощелыгу, баронет вряд ли бы обрадовался, встретив его у себя в Мэнсфилде.

Том познакомился с Джоном во время своего пребывания в Уэймуте, и там они весьма весело проводили время в одной и той же компании целых десять дней. Молодые люди подружились, если такие отношения, конечно, можно было назвать дружбой, и Том без всякой задней мысли, вернее, скорее из приличия, пригласил мистера Йейтса погостить в Мэнсфилде. Тот, разумеется, согласился и нагрянул гораздо быстрее, чем того даже требовал элементарный такт. А получилось это потому, что Джон был вынужден распроститься с компанией еще одного приятеля и ему просто некуда было деваться. Тогда-то он и вспомнил о приглашении мистера Бертрама.

Джон приехал в Мэнсфилд весьма разочарованным. А расстроился он потому, что в гостях, где он до недавнего времени пребывал, хозяева увлеклись домашними постановками и решили разыграть какой-нибудь особенно модный спектакль. В нем была довольно значительная роль и у самого мистера Йейтса. Репетиции шли успешно, но за два дня до премьеры в семействе случилась трагедия — умерла их какая-то родственница. Разумеется, теперь хозяевам было не до развлечений, и самодеятельная труппа распалась.

Можно было понять чувства несчастного Джона. Он был так близок к славе, почти что к бессмертию! О нем могли писать в газетах в течение целого года. Еще бы! Ведь самодеятельные театры стали весьма популярны в Англии, и на них теперь вся общественность обращала особое внимание. И в один день все надежды безвозвратно рухнули. Естественно, переживания мистера Йейтса были настолько сильны, что сейчас он не мог говорить и думать ни о чем другом, кроме как о постановках. Домашний театр — бесконечные репетиции, примерка и подгонка костюмов, заучивание ролей, шутки, всеобщее веселье и приятное ожидание премьеры — все это теперь было в прошлом.

К счастью для Джона, в Мэнсфилде любили театр, особенно молодежь, и отчасти сами были бы не прочь поучаствовать в каком-нибудь спектакле, поэтому мистер Йейтс при всей своей занудливости и однообразии тем для разговора никак не мог наскучить собеседникам. Надо признать, что он так искренне и восторженно рассказывал о репетициях, что пораженные Бертрамы и Кроуфорды сами уже мечтали поставить какую-нибудь пьесу и в Мэнсфилде. Во всяком случае, почти каждый из них уже мысленно возомнил себя актером или актрисой. А почему бы и в самом деле не испытать себя на этом поприще?

Джон сказал, что его друзья предполагали поставить пьесу «Обет возлюбленных», где ему выделили роль графа Касселя.

— Роль в общем-то не самая выигрышная, — признался Джон, — а главное, не совсем соответствующая моему вкусу. Если бы мне предложили выбирать самому, я бы никогда на нее не согласился. Но две другие роли, достойные внимания, были уже расхватаны до меня. Барона играл сам хозяин дома лорд Рейвеншоу, а Фредерика — его приятель-герцог. Правда, лорд Рейвеншоу был готов уступить свою роль мне, но вы, мои друзья, прекрасно понимаете, что я не мог принять такой жертвы от своего давнишнего приятеля. Конечно, мне было его искренне жаль! Он так кривлялся на сцене во время репетиций и корчил из себя какого-то жалкого бедолагу, а не благородного барона, как того требовала пьеса. Разумеется, бедняга переоценил свои актерские возможности. Представьте себе хилого, невысокого человечка с тихим, чуть заикающимся голосом, который к тому же начинал хрипеть и кашлять уже после первых десяти минут репетиции! Одно это уже ставило под сомнение весь успех нашей постановки. Тем не менее, я гордо отказался и стал разучивать роль графа.

К тому же сэр Генри упорно хотел завладеть ролью Фредерика и постоянно твердил, что герцог с ней не справляется. Но не потому, что тот уж слишком переигрывал, просто лорд Рейвеншоу сам хотел выступить в роли Фредерика, хотя она ему тоже совсем не подходила. Вот уж не ожидал, что сэр Генри начнет просить и клянчить эту роль так долго и нудно. Странно, как ему ее не уступили, лишь бы только он отстал. Слава Богу, что от него мало что зависело в пьесе; его роль попытались сократить так, чтобы ему достался только эпизод, иначе эти двое — и сам хозяин, и его любимый друг-герцог — могли бы все загубить. А вот роль Агаты играла неподражаемая девушка, да и герцог получился в общем-то неплох. В целом мы могли, разумеется, надеяться на шумный успех…

Когда же восторженные слушатели начинали выражать свою досаду и сочувствовали несчастному мистеру Йейтсу, он вздыхал и обычно отвечал так:

— На все Божья воля! Что поделать. Никто не мог даже предположить, что эта престарелая дама вдруг возьмет и отправится к праотцам в самый неподходящий момент. А так как она жила в каком-то захолустье, можно было бы потерпеть еще три денька и не распространять эту печальную новость. Подумаешь, какое несчастье! Всего-навсего три дня. Тем более, что это была какая-то двоюродная бабушка и хоронили ее за двести миль от их поместья. И кое-кто из нашей труппы намекнул об этом хозяину дома, но тот, будучи человеком чересчур честным и щепетильным, наотрез отказался от дальнейших репетиций, и все мы разъехались кто куда.

— Печальный конец вместо веселой комедии! — подытожил мистер Бертрам. — Итак, вместо «Обета возлюбленных» лорд и леди Рейвеншоу были вынуждены вдвоем представлять самую скучную пьесу «Моя двоюродная бабушка и поминки». Ну что ж, надеюсь, наследство, полученное от этой бабули немного скрасит печальное существование Рейвеншоу, раз уж он добровольно лишил себя такого развлечения, как домашняя постановка. Но не переживай, любезный друг, может быть, он немного придет в себя, потренирует легкие и снова сможет репетировать роль барона. А пока что не надо унывать. Мне в голову пришла замечательная мысль. А почему бы нам и в самом деле не попробовать самим что-нибудь в этом же роде? А тебя, дорогой Джон, мы попросим стать нашим режиссером. У тебя, как я вижу, уже есть навыки в сценическом искусстве.

Это было сказано, скорее в шутку, но тут же подхвачено почти всеми присутствующими с восторгом. Жизнь в Мэнсфилде действительно не отличалась разнообразием, и молодежь начала понемногу скучать. А что как не веселая постановка могла пробудить к деятельности молодых людей! Каждый мечтал проявить на сцене свои способности, показать себя в какой-нибудь героической роли и таким образом выделиться среди остальных. Тем более, что в отсутствии сэра Томаса пока хозяином поместья оставался старший из братьев Бертрам, так что ему принадлежало и право решать, что же станет с его задумкой. Итак, фраза, произнесенная вслух Томом, запала в сердце и душу всем присутствующим.

— Если кто-то другой может, то почему и нам не попробовать?

Конец ознакомительного фрагмента.