Snow Job: Большая Игра

Дженни Ферченко, 2018

«Snow Job: Большая Игра» – это откровенная история о ложных и истинных ценностях, о больших и мизерных деньгах, о тщеславии, алчности и сделках с совестью, а также о большой, но неосознанной любви. Содержит нецензурную брань.

Глава пятая. Брик Лейн

Резкий звонок мобильника проникает все глубже в мой спящий мозг.

— Добрый день, Ричард дал мне твой номер телефона, — говорит милый женский голос с французским акцентом. — Он сказал, что ты срочно сдаешь квартиру.

— Ну видимо сдаю, — отвечаю я как можно бодрее, понимая, что моя жизнь уже круто изменилась и необходимо вписаться в этот поворот, — квартира находится в самом центре Челси.

— Супер. Я правильно понимаю, что просто могу перенять твой договор аренды и не тратить время на все эти проверки моего благосостояния с рекомендациями.

— Всё верно.

— Я могу заехать вечером посмотреть квартиру?

— Конечно, — дружелюбно говорю я, медленно подымаясь с кровати.

Договорившись о встрече, я тащу свое ноющее тело в ванну и погружаюсь в пену с тонким ароматом от Булгари. Она нежно касается моего лица, моих рук и бедер.

Вскоре маленькие пузырьки оказываются над моим лицом, волосы игриво развиваются в теплой безмятежной воде, и мне совсем не хочется из неё выныривать.

Моя рука скользит вниз по телу и оказываются между ног. Я проталкиваю пальцы глубже… там внутри что-то мерзкое, гадкое… как грязь. Бордовая жижа медленно распространяется по мыльной воде, и я резко вскакиваю, чтобы не испачкаться.

С отвращением, я смываю с себя кровь и выхожу из ванны, неуклюже вытираясь полотенцем.

Чашка кофе, как обычно, придает мне энергии. Её должно хватить, чтобы убрать в квартире к приходу новой хозяйки.

Ровно в шесть, как и договаривались, невысокая темноволосая девушка из провинции Тулузы, звонит в дверь. Осмотрев мою скромную обитель и одобрительно кивнув, она решает излить мне душу. После второго бокала вина её прорывает рассказать мне в деталях всю историю не сложившихся отношений. Она так быстро говорит, что я периодически выключаюсь, продолжая понимающе кивать на автомате.

В конце концов, она дает мне задаток в тысячу фунтов, сообщая, что въезжает завтра — и это значит, мне нужно успеть за день собрать все мои вещи!

Как только француженка уходит, я как ошпаренная начинаю распихивать свое дизайнерское барахло: деловые рубашки и заказные костюмы по коробкам и чемоданам.

Ричард явно обалдеет от такого количества шмотья, но он всего лишь говорит: «Придется заставить антресоли».

Он помогает снести вниз мой бесчисленный багаж и со знанием дела заталкивает все в обычное такси.

Придерживая весь этот хлам, чтобы он не упал мне на голову, я каким-то образом всовываюсь на заднее сидение. Через небольшую щелочку в окне я с ностальгией рассматриваю такие знакомые, но уже недосягаемые места: рестораны, в которые ходила на свидания; Вестминстерское аббатство, которое проезжала на велосипеде каждый день в 6.15 утра по дороге на работу; бортики у Темзы, где меня тошнило…

Чем ближе мы подъезжаем к Брик Лейн, тем меньше у меня воспоминаний. Здесь вообще всё по-другому. Улицы тут узкие и грязные, а переулки сырые и мрачные; здания — серые и уродливые.

У одного из них мы останавливаемся. Ричард выпрыгивает из машины и энергично начинает вытаскивать мои вещи, при этом махая какому-то дряблому индусу, сидящему на мусорнике на другой стороне дороги. Тот приветливо машет в ответ.

— Это — Катя, — кричит Ричард, — она теперь будет жить со мной.

Минутой позже индус подходит к нам с тремя такими же. От них дико разит карри и застаревшим потом. Индусы приветливо улыбаются и в два счета поднимают весь мой багаж на второй этаж по нереально узкой лестнице.

Собрав остатки гламура, я с достоинством следую за ними в сорокаметровую однушку, заваленную моими вещами.

— Добро пожаловать на Брик Лейн, — говорит на еле понятном английском один из чужестранцев, с радостью вручая мне грязный кулечек с финиками.

Я вежливо принимаю этот микробный знак гостеприимства, пытаясь держать его как можно дальше от себя.

— Приходи в наш супермаркет Бангла Сити, — говорит он. — Там цены хорошие. Ты очень красивая, — он игриво подмигивает.

— Я постараюсь, — вежливо отвечаю я.

Как только они уходят, я первым же делом направляюсь мыть руки в ванную, пытаясь не наступить на матрас Ричарда в крохотной кухне, чувствуя себя Гулливером в стране лилипутов.

Ричард же бодро распихивает мои вещи на шкафы и полки везде по квартире, волшебным образом освобождая кучу пространства. Невероятно!

— Видишь, тут слишком много места для меня одного, — говорит Ричард, — мне всего-то нужны дюжина футболок и джинсов, да парочка костюмов.

— Ну да, на прошлый Хэллоуин тебе даже это не нужно было. Ты там в костюме стриптизера в одних трусах произвел фурор, — ухмыляюсь я.

— Мой приз того стоил… эта невероятная грузиночка, — загадочно улыбается он. — Так какие у тебя планы на вечер?

— Без понятия, — мямлю я, не представляя, как мне вообще жить дальше.

— Пойдем со мной в качалку, — предлагает Ричард.

— В тот самый клаустрофобный, душный спортзал рядом с хипстерской галереей на Ливерпуль стрит? — спрашиваю я.

— Кстати, прикольная галерея, ты же сама там на открытии подцепила какого-то немца, который тебя потом на свидание звал?

— Да он же всего лишь стажер в Дойче банке, — раздраженно фыркаю я.

— А что в этом такого? Мужик как мужик, — удивляется он.

— Это пока он свеженький после универа, может быть, ещё и мужик. А вот посидит полгодика в офисе до полуночи, составляя таблицы, с жестким выговором и угрозой увольнения за каждую погрешность, посмотрим, что от него останется. При этом квартиру он явно снимает с другом и копит каждый фунт, чтобы потом однажды, когда начальник разрешит, поехать отрываться в отпуск. Снимет красное Ферарри и посадит туда жгучую блондинку с одной целью, чтобы те, кто дразнил и обижал его в школе, наконец-то поняли, что он чего-то в жизни добился, — описываю я типичный аватар лондонского банкира.

— А мне нравятся стажерки, — довольно улыбается Ричард. Та хорватка, с которой ты меня познакомила, была довольно мила.

— И долго она продержалась после посещения этой квартиры?

— Ладно, ладно, — Ричард с многозначительной улыбкой заминает тему. — В любом случае в этой качалке полно чуваков. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, — подмигивает он мне, — ну что, пойдешь?

— Хорошо, — снисходительно соглашаюсь я. — Хотя вряд ли я там встречу кого-нибудь достойного.

— В худшем случае, ты просто покачаешь ягодицы, — аргументирует Ричард, собирая с собой рюкзак.

Мы бежим разминочной трусцой через узкие улочки и слабо освещенные трущобы.

В тесном, душном подвале Ричард, верный своей цели накачать мне зад, вручает мне здоровенную штангу и заставляет с ней приседать. При этом он считает до десяти на французском, чтобы я одновременно учила язык, как будто мне вообще до этого:

— Ну, давай же! Еще три… huit… neuf… dix… Bien fait^[8]! — считает он, снимая с меня штангу, при этом каким-то образом замечая, пялящегося на меня мулата с гантелей для бицухи.

— Смотри, вон чувак на тебя смотрит, — указывает мне на него Ричард. Пойди, поздоровайся.

— Нет, не могу, — испуганно говорю я, отходя в сторону.

— Почему?

В нерешительности я застываю на мгновение.

— Не знаю, все эти книги и статьи о том, как надо знакомиться, говорят, что парень должен подойти первым.

— Ой, да ладно. C’est pas vrai^[9], — спорит Ричард, — некоторым мужчинам нужно конкретно намекнуть. Этому — так точно. Просто подойди и спроси его, что он делает.

— Это и так понятно — он качает битсуху.

— Это понятно, но тебе же типа не нужно, чтобы у вас завязался разговор. Он с удовольствием расскажет тебе о гантелях, — улыбается Ричард, выталкивая меня в середину зала.

— Ну, я не знаю… — шепчу я, отказываясь идти.

— Просто подойди и спроси его, — шепчет мне в ответ Ричард.

— Я так не могу, — говорю я, встречаясь взглядом со смеющимся над нами, накаченным мулатом. Я тут же отступаю назад, больно ударившись о снаряд.

— Ну ладно, ладно, — соглашается Ричард, — давай еще один подход. — Больше выпячивай попу назад, — командует он, — упирайся пятками.

— Huit… neuf… dix… — я с облегчением сбрасываю штангу, надеясь, что мы уже скоро пойдем домой.

— Ты сильнее, чем ты думаешь, — констатирует Ричард, добавляя ещё по двадцать килограмм на каждую сторону, и начинает приседать сам.

Дожав последний рывок, он громко выдыхает и быстро вытирает пот со штанги маленьким полотенчиком из своего рюкзака. Сделав ещё по два подхода, кардио и растяжку, мы наконец-то уходим из зала.

Домой мы бодро шагаем под надоедливой холодной моросью. Грязные капли покрывают мою кожу словно мульча. Чертов chirimiri. Все, что я хочу, это горячий душ…

В крохотной квартирке на Брик Лейн он почти такой же, как был у меня в детстве — белый резиновый шланг. Шампунь Булгари тут явно не в тему, но хоть как-то напоминает мне о лучших днях моей жизни.

Выйдя из душа, укутанная в банный халат, я лицезрею Ричарда за приготовлением салата для восстановления мышц — куча консервированного тунца и вареных яиц, плюс пакетный салат.

— Вот держи! — Ричард подает мне миску салата и садится за стол смотреть видео о скульптурах на своем компьютере. Он периодически останавливает видео, чтобы получше разглядеть какие-то нюансы и сравнить со скульптурами своего отца.

Жуя свой скудный ужин, совсем не похожий на то, что я так недавно ела в лучших ресторанах, я тихонечко заползаю на свою новую кровать и начинаю искать работу.

Пока загружается моё резюме на очередную вакансию, я наблюдаю в маленькое обшарпанное окошко, как ужинает пожилая пара, живущая в старом ввикторианском доме, напротив.

Тут видео о скульптурах заканчивается, и Ричард подвигается ближе к компьютеру, быстро копируя и многократно вставляя какой-то текст.

— Пытаешься заработать дополнительные деньги онлайн? — спрашиваю я, ерзая на железных пружинах матраса.

— Ха! Нет, просто отвечаю тёлкам с сайта, которые ищут, где в Лондоне пожить.

— Ты ищешь ещё кого-то в эту квартиру? — я настороженно отрываюсь от своего экрана.

— Да нет. Так просто легче знакомиться и менее напряжно с ними потом общаться, — объясняет он.

— Это как?

— Ну, обычно, француженки приезжают в Лондон искать лучшей доли, но никого тут не знают. А я как раз тот самый человек, который говорит с ними на одном языке и может им показать и рассказать, как в этом городе всё устроено, кому они могут доверять, и кто может направить их в нужное русло. А если девчонка симпатичная… как знать, что может случиться? — лукаво улыбается он.

— Хм, интересно. Одинокая девушка в чужом городе по ходу не самая тяжелая добыча. — цинично комментирую я. — А что ты там копируешь?

— Переписку. У меня тут заранее заготовлены все ответы. Не поверишь, у них всегда одни и те же вопросы, а соответственно, и ответы тоже одинаковые, — говорит Ричард, копируя очередное сообщение.

А ведь Алекс так делал — на каждый мой вопрос о повышении зарплаты или отпуске вместе, у него были заготовлены ответы. Он так же, как и Ричард использует иллюзии наивных девочек… ожидания, не имеющие ничего общего с реальностью.

Лимон в салате вдруг становится слишком горьким. В окне напротив пожилая женщина заботливо накидывает покрывало на плечи своего мужа. И, не понимаю почему, но меня вдруг захлестывает волной эмоций.

— Не волнуйся, я никого сюда не приведу. Это по большей части для секса, — говорит Ричард, замечая моё расстройство.

— То есть это скорей для количества? — спрашиваю я, инстинктивно складывая руки на груди.

— Побойся Бога, душенька. Бездушное траханье не для меня, — целомудренно говорит мой друг-лавелас, — Я просто хочу помочь им тут освоиться, начать с чего-то.

— Ты такой альтруист, — с сарказмом замечаю я.

— Послушай, для меня общение — это обмен энергией, опытом, знаниями и совсем не корысти ради. Есть люди, которым нужны только деньги, секс или продвижение по карьерной лестнице, но я не хочу быть одним из них, — пристальный взгляд Ричарда заставляет меня нервничать, — пойми меня правильно, мне нравятся красивые женщины, ужины в хороших ресторанах, быстрые машины и дорогие часы. Но я не считаю, что все эти вещи сами по себе могут принести счастье.

— Мои родители до сих пор были бы вместе, если бы не потеряли все свои сбережения в начале девяностых, когда развалился Советский Союз, — возражаю я.

— Как сказать… деньги, конечно, делают жизнь легче и позволяют купить много чего приятного, но свет не сошелся клином на них одних! Они не добавят смысла или важности твоей жизни. А для меня сейчас важно помочь подруге, которой нужна помощь, — он ласково смотрит на меня, и я чувствую, как какое-то непонятное тепло разливается по моему телу. — Когда я был маленьким, папа как-то сказал мне, что один человек может быть лучше другого только потому, что тот более щедрый.

— Твой папа был очень мудрым человеком.

— Ну да… хотел бы я быть хоть немного таким как он. Какая-то часть меня всегда хотела вернуться в его дом во Франции, пойти по его стопам, стать скульптором…

— Так что тебе мешает? — задаю я простой вопрос и вижу, какую боль он причиняет Ричарду.

— Мой отец умер в возрасте тридцати трех лет — он был на пять лет моложе меня сегодняшнего, — с грустью подмечает Ричард, — отец был намного лучше меня. Его очень ценили как скульптора. Он всё сделал правильно: рано начал преподавать, что позволило ему иметь регулярный заработок. Его работы были отражением того времени — бронзовые фигуры в стеклянных шарах. Я до сих пор понятия не имею, что он хотел этим сказать! — говорит он с чувством.

— Может тебе стоит как-то по-другому на них посмотреть? Поставить себя на его место? Попробовать думать и вести себя как он… стать им? — я пытаюсь дать какой-то дельный совет.

— Он был настоящим мачо, ему нравились большие мотоциклы, он носил длинные волосы и клеш. Был куда умнее меня, много работал, но и пил много. Странно сознавать, что твой отец навсегда останется моложе тебя. В каком-то смысле я его почти не знал… во многих смыслах. А когда его не стало — ничего не осталось, — говорит Ричард так удрученно, что мне захотелось его обнять и приободрить, но я лишь говорю «мне жаль».

— Я уже привык к тому, что его нет, — произносит он, делая глубокий вдох.

— А твоя мама? — спрашиваю я.

— Внешне она была очень женственной и кокетливой. Ей пришлось оставить родительский дом на севере Англии и переехать к отцу во Францию. В то время женщины, выйдя замуж, зачастую становились домохозяйками, во всяком случае, в западной Европе. Она всегда говорила, что из-за нас — «мальчиков», она так и не стала художницей. Однажды, во время очередной ссоры с папой, мама проткнула ножом раковину. Отец тогда уехал на своем мотоцикле… и не вернулся, — Ричард вздыхает, глядя в сторону. — Мне, правда, его не хватает. Эта авария изменила всю мою жизнь — она какая-то неполноценная без него. Это ужасно, — с болью в голосе говорит Ричард.

— Ты отлично справляешься — у тебя квартира в Лондоне, чудесная работа и куча телок, — подбадриваю я.

— Я иногда ненавижу отца за то, что он умер… и мою мать за то, что она не умерла.

— Не говори так, — произношу тихо я, шокированная его словами. — Ты же сам говорил, что жизнь продолжается и черная полоса заканчивается.

— Ну да, у меня есть более насущные заботы — типа, затащить всех этих баб в кровать… шучу, — он наигранно улыбается, поворачиваясь к своему компьютеру.

— Я прислал тебе Excel таблицу, которую сам использовал, когда искал работу — там удобно контролировать, куда и когда ты посылаешь свое резюме, с кем общалась и когда надо перезвонить. Очень полезная штука, особенно, когда ты будешь общаться с десятками рекрутеров в день.

— Ты выводишь процесс поиска работы на качественно более высокий уровень, — делаю я комплимент Ричарду.

— Если уж делать что-то, то делать это основательно, — говорит он, закрывая свой лэптоп. — Всё, десять вечера — у меня отбой. Завтра я собираюсь пробежаться до своего офиса. Присоединяйся, — предлагает он, направляясь на кухню к своему матрасу. — Это всего лишь два километра в одну сторону. Значит, четыре для тебя туда и обратно — зарядит тебя энергией на весь день.

— Ладно, — соглашаюсь я, понимая, что лучше соблюдать распорядок дня Ричарда, а то никогда не высплюсь.

— Отлично. Я просыпаюсь в шесть. Не сиди допоздна, — он закрывает маленькую дверь в маленькую кухоньку, оставляя меня наедине с металлическими пружинами матраса, резюме и пожилой парой, смотрящей телевизор.

Утром Ричард готовит овсянку и зеленый чай, после чего мы бежим в его офис через Тауэр-бридж.

Влажный теплый воздух нежно гладит мою кожу, а чистое небо и розовый рассвет завораживают. Мягкий ветерок ласкает мне лицо, пока мы бежим вдоль Темзы, и я пытаюсь обогнать Ричарда.

— Катя, куда ты несешься, у нас тут пробежка, а не гонка, — кричит он мне.

— Сорри, — я охотно сбрасываю темп, пытаясь восстановить дыхание.

— Это не значит, что теперь ты должна ползти как черепаха, — смеется он, обгоняя меня.

Мы добегаем до его офиса и, пожелав друг другу плодотворного дня, прощаемся до вечера.

Домой я возвращаюсь вразвалочку, наслаждаясь видами Лондона перед тем, как с головой погрузиться в поиск работы.

Уже к вечеру Excel таблица обзавелась кучей разноцветных записей, а через пару недель разрослась до неузнаваемости.

По вечерам мы ходим в тренажерный зал, а потом едим белковый салат. Покупать еду в Бангла Сити оказалось не так уж и страшно, и не так уж там и воняет.

По выходным мы с Ричардом ходим в кино, куда он раньше таскал своих француженок и вместе смотрим видео о скульптурах… как та пара в окне через дорогу.

Как ни странно, я стала хорошо спать. Каждую ночь. Без снотворного. Даже на паршивом матрасе.

И вместе с тем я совершенно выпала из светской жизни Лондона. Скачки, регаты, закрытые вечеринки, частные ночные клубы… дизайнерские аксессуары, высокие каблуки и все мои сексапильные платья томятся скомканными в чемодане на антресоли.

Но скоро я их оттуда вытащу.

Примечания

8

…восемь, девять, десять… Молодец! (фр.) — примеч. ред.

9

Это не правда (фр.) — примеч. ред.