С любовью, Лара Джин

Дженни Хан, 2017

Лара Джин счастлива, потому что в ее жизни наконец все идет по плану: не за горами выпускной, а осенью они с Питером, ее парнем, вместе поедут учиться в колледж ее мечты, расположенный совсем недалеко от дома. Ей даже не придется скучать по близким, ведь каждые выходные она сможет проводить с семьей и печь шоколадное печенье для сестренки Китти. Все складывается как нельзя удачнее, остается только получить подтверждение из колледжа… Но неожиданные новости разрушают идеальный план, и теперь Лара Джин должна придумать новый способ остаться рядом с Питером и своей семьей.

Глава 3

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО я крашу губы красной, как мак, помадой, которая нравится Сторми, собираю пасхальные яйца в белую корзинку и еду в Бельвью. В приемной я оставляю яйца и болтаю с Шанис. Оказывается, что у них два новых волонтера — студенты из университета Вирджинии. Это усыпляет мое чувство вины за то, что я так редко прихожу.

Попрощавшись с Шанис, я иду к Сторми. На ней оранжевое кимоно и помада в тон. Она восклицает:

— Лара Джин!

Обняв меня, она тут же принимается причитать:

— Ты смотришь на мои корни, да? Знаю, знаю, пора красить волосы.

— Ничего не заметно, — успокаиваю я ее.

От яйца с Марией-Антуанеттой она в восторге. Говорит, что ждет не дождется, чтобы показать его Алисии Ито, своей подруге и сопернице.

— А для Алисии ты яйцо сделала? — спрашивает она.

— Только для тебя, — отвечаю я, и ее бледные глаза сияют.

Мы сидим на диване. Сторми грозит мне пальцем и говорит:

— Твой молодой человек, должно быть, совсем вскружил тебе голову, раз у тебя нет времени меня навещать.

— Извини, — каюсь я. — Я уже подала документы в университет, так что смогу приходить чаще.

— Хм!

Когда Сторми в таком настроении, лучше всего ее уговаривать и очаровывать.

— Я всего лишь следую твоим советам, Сторми.

Она поджимает оранжево-красные губы, пытаясь не улыбаться.

— Конечно, я плохих советов не даю. Слушайся Сторми — и все у тебя будет хорошо. А теперь расскажи-ка мне сочные подробности.

Я смеюсь:

— В моей жизни нет сочных подробностей.

Она на меня цыкает.

— Разве у вас не планируются танцы?

Когда у нас там выпускной?..

— До мая ничего не будет.

— А платье у тебя уже есть?

— Еще нет.

— Тогда начинай искать. Ты же не хочешь, чтобы оно оказалось на какой-нибудь другой девице. — Она всматривается в мое лицо. — К твоему цвету кожи пойдет розовое.

Внезапно она прищелкивает пальцами, ее глаза загораются.

— Ты мне напомнила! У меня есть для тебя подарок!

Сторми вскакивает и идет в спальню, откуда возвращается с тяжелой бархатной шкатулкой для колец.

Я открываю ее и ахаю. Кольцо с розовым бриллиантом! От ветерана, который потерял ногу на войне.

— Сторми, я не могу это принять.

— Ты просто обязана! Оно создано для тебя.

Я медленно достаю кольцо и надеваю на левую руку. Ох как оно сверкает!

— Какое красивое! Но правда, мне не следует…

— Оно твое, дорогая, — подмигивает Сторми. — Запомни мой совет, Лара Джин: никогда не говори «нет», если на самом деле хочешь сказать «да».

— Тогда — да! Спасибо, Сторми! Обещаю, я буду очень его беречь.

Она целует меня в щеку.

— Не сомневаюсь, милая.

Едва добравшись домой, я кладу кольцо в шкатулку с украшениями.

Вечером я сижу на кухне с Китти и Питером и жду, пока остынет печенье с шоколадной крошкой. В последние несколько недель я пыталась усовершенствовать свой рецепт, а Питер и Китти были моими подопытными. Китти предпочитает плоское печенье с дырочками, а Питер любит мягкое. Мое идеальное печенье должно сочетать и то, и другое: оно должно быть хрустящее, но мягкое, светло-коричневое, но не бледное, объемное, но не пышное.

Я прочитала все посты в блогах, просмотрела разные фотографии: с белым сахаром, со смесью белого и коричневого, с содой, разрыхлителем, со стручками ванили, с ванильным экстрактом, шоколадной крошкой. Я пробовала замораживать тесто в шариках, а потом разминать его стеклом, чтобы кружки получались ровными. Я замораживала его рулетом и потом нарезала. Или лепила печенье и замораживала так. Или замораживала, а потом лепила. Но печенье все равно поднималось слишком сильно.

На этот раз я взяла намного меньше соды, но печенье все равно немного поднялось. Я готова выкинуть всю партию. Конечно, не стану этого делать: глупо тратить продукты впустую. Вместо этого я спрашиваю Китти:

— Ты говорила, что тебя ругали за разговоры во время чтения?

Она кивает.

— Отнеси это учительнице. Скажи, что сама испекла, и извинись.

Мне скоро будет некому скармливать печенье. Я уже угостила им почтальона, водителя школьного автобуса и медсестер в папиной больнице.

— Что ты будешь делать, когда найдешь нужный рецепт? — спрашивает Китти с набитым ртом.

— Да зачем это все? — вторит ей Питер. — Ну будет твое печенье на восемь процентов лучше — какая разница? Это все то же печенье с шоколадной крошкой.

— Я буду наслаждаться осознанием того, что составила рецепт идеального печенья с шоколадной крошкой. И передам его следующему поколению девочек Сонг.

— Или мальчиков, — добавляет Китти.

— Или мальчиков, — соглашаюсь я. — Китти, пойди наверх и принеси мне большую стеклянную банку для печенья. И ленточку.

Питер спрашивает:

— Принесешь печенье завтра в школу?

— Посмотрим, — отвечаю я, потому что хочу, чтобы он надулся. Мне очень нравится эта его гримаска. Он именно так и делает, и я глажу его по щеке. — Ты как ребенок.

— Тебе нравится? — спрашивает он и утаскивает еще одно печенье. — Пойдем, посмотрим кино? Я обещал маме, что заеду в магазин и помогу передвинуть мебель.

Мама Питера владеет антикварным магазином «Линден и Уайт», и Питер помогает, чем может.

Сегодня, согласно списку, мы смотрим «Ромео + Джульетта» 1996 года с Леонардо ДиКаприо и Клэр Дэйнс. Китти уже раз десять его видела, я смотрела по частям, а Питер не смотрел вообще.

Китти притаскивает вниз свое кресло-мешок и устраивается на полу с миской попкорна. Наша собака, светло-золотистый терьер-полукровка по имени Джейми Фокс-Пикл, немедленно плюхается рядом с ней, явно надеясь, что ему перепадут крошки. Мы с Питером садимся на диван и укрываемся шерстяным пледом, который прислала из Шотландии Марго.

Как только на экране появляется Лео в синем костюме, мое сердце начинает биться чаще. Он выглядит как прекрасный ангел с раненой душой.

— Почему он так переживает? — спрашивает Питер, утаскивая горсть попкорна у Китти. — Он же принц или вроде того?

— Он не принц, — отвечаю я. — Просто богатый. И у его семьи большое влияние в этом городе.

— Он парень моей мечты, — собственническим тоном заявляет Китти.

— Сейчас он уже старый, — говорю я, не отводя глаз от экрана. — Почти как папа.

Но все равно…

— Эй, я думал, что это я парень твоей мечты, — говорит Питер. Не мне, а Китти. Про моего парня мечты он знает: это Гилберт Блайт из «Ани из Зеленых Мезонинов». Красивый, верный, умный, хорошо учится.

— Фу, — говорит Китти. — Ты мне как брат.

Питер искренне задет, и я глажу его по плечу.

— Тебе не кажется, что он какой-то тощий? — продолжает он. Я шикаю. Он скрещивает руки на груди.

— Не понимаю, почему вам можно разговаривать во время фильмов, а мне — нет. Так нечестно.

— Это наш дом, — говорит Китти.

— У меня дома твоя сестра все равно на меня шикает!

Мы хором его игнорируем.

В пьесе Ромео и Джульетте было всего тринадцать. В фильме им скорее семнадцать-восемнадцать. Все равно подростки. Откуда они знали, что предназначены друг другу? Как им хватило одного взгляда сквозь аквариум? Они знали, что их любовь стоит того, чтобы за нее умереть? Они просто знали. Они верили. Думаю, разница в том, что тогда люди женились намного раньше, чем сейчас. И «пока смерть не разлучит нас» означало лет пятнадцать-двадцать, потому что умирали тогда тоже раньше.

Но когда их взгляды встречаются, когда Ромео приходит к ней под балкон и признается в любви… я не могу не верить. Хотя знаю, что они едва друг друга знают и что их история закончится, едва начавшись. Настоящие отношения — это повседневность, это решение быть вместе, несмотря на все сложности. Я все равно знаю, что они бы справились, если бы выжили.

Когда начинаются титры, у меня по щекам катятся слезы, и даже Питер выглядит грустным. Но маленькая Китти не склонна к сентиментальности, глаза у нее сухие. Она вскакивает на ноги и сообщает, что ведет Джейми Фокс-Пикла на улицу. Они уходят, а я все сижу на диване, вытирая слезы.

— Они так красиво встретились, — выдыхаю я.

— Что красивого? — Питер теперь лежит на боку, подпирая голову локтем. Он такой хорошенький, что я бы его ущипнула за щеку. Вслух я это, конечно, говорить не буду. У него и так большое самомнение.

— Всегда красиво, когда герой и героиня встречаются впервые, и это вот так… волшебно. Сразу понимаешь, что они будут вместе. И чем красивее встреча, тем лучше.

— Как в «Терминаторе», когда Риз спасает Сару Коннор от Терминатора и говорит: «Пойдем со мной, если хочешь жить». Совершенно потрясающая фраза.

— Ну да, конечно, это красиво… Но я представляла скорее «Это случилось однажды ночью». Надо добавить его в список.

— Это цветной фильм или черно-белый?

— Черно-белый.

Питер со стоном падает обратно на диван.

— Жаль, что мы познакомились не так красиво, — вслух размышляю я.

— Ты поцеловала меня в школьном коридоре. По-моему, очень мило.

— Но мы уже были знакомы, это не считается. — Я хмурюсь. — Я вообще не помню, как мы познакомились. Печально.

— А я помню, как тебя впервые встретил.

— Неправда!

— Эй! Если ты чего-то не помнишь, не значит, что не помню я. Я многое помню.

— Ну ладно, так как мы встретились? — с вызовом спрашиваю я, уверенная, что он меня обманывает.

Питер открывает рот и сразу закрывает.

— Не скажу.

— Ну вот! Даже придумать ничего не можешь.

— Нет, ты не заслуживаешь знать, потому что не веришь мне.

Я закатываю глаза.

— Вот ерунда.

Я выключаю фильм, и мы идем сидеть на крыльце со сладким чаем, который я заварила прошлым вечером. На улице сыро и зябко. Весна почти в разгаре, но еще не совсем. Кизил во дворе только-только начал цвести. Дует приятный ветерок. Мне кажется, я весь вечер могла бы вот так сидеть и смотреть, как качаются ветки и танцуют листья.

У нас еще есть немного времени, прежде чем Питер поедет к маме. Я бы поехала с ним присматривать за кассой, пока он двигает мебель, но когда я приезжала в прошлый раз, мама Питера хмурилась и говорила, что ее магазин — это работа, а не место для подростковых посиделок. Не то чтобы она показывала, что я ей не нравлюсь, и не то чтобы я ей действительно не нравилась. Она все еще не простила меня за то, что в прошлом году я рассталась с Питером. Она добра ко мне, но не доверяет мне. Как будто хочет подождать и посмотреть, не разобью ли я снова сердце ее сына. Я всегда представляла свои отношения с матерью своего первого парня такими, как у Ины Гартен^[7]. Мы бы вместе готовили ужин, разговаривали за чаем и играли в «Скрэббл» в дождливые дни.

— О чем задумалась? — спрашивает Питер. — У тебя такое лицо…

Я прикусываю нижнюю губу.

— Я бы хотела больше нравиться твоей маме.

— Ты ей нравишься.

— Питер. — Я выразительно на него смотрю.

— Ну правда! Если бы не нравилась, она не приглашала бы тебя на ужин.

— Она меня приглашает, потому что хочет повидаться с тобой, а не со мной.

— Неправда. — Уверена, что ему это и в голову не приходило, но звучит логично, и он это знает.

— Она хочет, чтобы мы расстались до колледжа, — выдаю я.

— Твоя сестра — тоже.

— Ага! Значит, ты признаешь, что твоя мама хочет, чтобы мы расстались! — Не знаю, чему я так радуюсь.

— Она считает, что не стоит заводить серьезные отношения в таком раннем возрасте. Но я говорю, что, если у них с папой не получилось, это не значит, что у нас тоже не получится. Я совсем не такой, как мой папа. А ты — не моя мама.

Родители Питера развелись, когда он был в шестом классе. Его отец живет в получасе езды с новой женой и двумя маленькими сыновьями. Питер мало о нем говорит. Но в этом году его отец внезапно решил начать с ним общаться: приглашает его на бейсбольные матчи и ужины к себе домой. Пока Питер не поддается.

— Твой отец на тебя похож? — спрашиваю я. — То есть ты на него?

Он недовольно говорит:

— Да. Все это говорят.

Я опускаю голову ему на плечо.

— Тогда он, наверное, очень красивый.

— Был в молодости, — признает Питер. — Теперь я выше него.

В этом мы с Питером похожи: у него есть только мама, а у меня — только папа. Он считает, что мне повезло больше, потому что я потеряла маму, которая меня любила, а его отец бросил семью. Отчасти я с ним согласна: у меня столько хороших воспоминаний о маме, а у него об отце — почти никаких.

Мне нравилось после ванны сидеть, скрестив ноги, перед мамой и смотреть телевизор, пока она расчесывала мне волосы. Помню, Марго терпеть это не могла, потому что нужно было сидеть неподвижно, а вот я любила. Такие воспоминания похожи на отражение в воде: немного размытые по краям, мягкие и сливающиеся в единое целое. Другое мое любимое воспоминание — это когда мы отвозили Марго на уроки фортепьяно, а сами шли втайне от нее есть пломбир с карамелью и клубничным соусом на парковке «Макдоналдса». И мама отдавала мне свои орешки, так что у меня была двойная порция. Я как-то спросила: неужели она их не любит? А она ответила, что меня любит больше, а я их обожаю.

Но, несмотря на все воспоминания, я знаю: даже если бы моя мама была плохой, лучше бы она была жива. Надеюсь, что когда-нибудь Питер поймет это.

— О чем ты думаешь теперь? — спрашивает он.

— О своей маме.

Питер убирает стакан и опускает голову мне на колени. Глядя на меня снизу вверх, он говорит:

— Я бы хотел с ней познакомиться.

— Ты бы ей очень понравился, — отвечаю я, гладя его по волосам, и неуверенно спрашиваю: — Может, я однажды познакомлюсь с твоим отцом?

Его лицо мрачнеет, и теперь я жалею, что подняла эту тему.

— Незачем тебе с ним знакомиться, — говорит он. — Он того не стоит. — Потом он прижимается поближе. — Эй, может, оденемся на этот Хэллоуин как Ромео и Джульетта? В университете Вирджинии все наряжаются, кто во что.

Я прислоняюсь к перилам. Я понимаю, что он переводит тему, но подыгрываю ему.

— Можно как в этом фильме с Лео и Клэйр.

— Ага. — Он тянет меня за косичку. — Я буду твоим рыцарем в сияющих доспехах.

Я касаюсь его волос.

— Ты не согласишься немного отрастить волосы? И, может… покрасить их в светлый? Иначе все решат, что ты просто рыцарь.

Питер так смеется, что, наверное, не успевает дослушать.

— Господи, Кави. Какая ты смешная!

— Я пошутила! — Отчасти. — Но ты же знаешь, я серьезно отношусь к маскарадным костюмам. Зачем вообще браться, если делать только наполовину?

— Ладно. Может, я надену парик, но ничего не обещаю. Это будет наш первый Хэллоуин в университете.

— Я и раньше там была в Хэллоуин. — Как только Марго получила водительские права, мы отвезли Китти играть в «Сладость или гадость»^[8] в кампус. В том году она нарядилась Бэтменом. Может, она снова захочет?

— Я имею в виду, что мы сможем ходить на студенческие вечеринки официально, а не пробираться тайком. Пару лет назад нас с Гейбом оттуда выгнали. Мне никогда в жизни не было так стыдно.

Я удивленно смотрю на него.

— Ты? Ты никогда не стыдишься.

— Вот тогда стыдился! Я пытался флиртовать с девушкой в костюме Клеопатры, и тут старшие ребята подошли и сказали: «Вали отсюда, малек». А она и ее подружки засмеялись… Гады.

Я наклоняюсь и целую его в обе щеки.

— Я бы не засмеялась.

— Ты все время надо мной смеешься, — говорит он. А потом поднимает голову, притягивает меня поближе, и мы целуемся вверх ногами, как в фильме «Человек-паук».

— Тебе нравится, когда я над тобой смеюсь?

Он улыбается и пожимает плечами.

Примечания

7

Американский автор кулинарных книг и ведущая программы «Босоногая графиня» на канале Food Network.

8

Традиционная для Хэллоуина игра, когда дети в костюмах ходят по домам и собирают сладости.