Возвращение повесы

Джо Беверли, 2006

После долгих лет жизни в далекой Канаде Саймон Сент-Брайд, человек с поистине обостренным чувством справедливости, уже готов вернуться домой в Англию… но его планы рушатся… Он впутывается в скверную историю с дуэлью за честь Джейн Оттерберн, в результате которой репутация девушки оказывается настолько скомпрометирована, что Саймону остается лишь одно – немедленно и скоропалительно на ней жениться. Брак оказывается на удивление счастливым, молодожены с каждым днем все сильнее влюбляются друг в друга. И лишь одно не дает Саймону покоя: почему его обожаемая супруга так упорно отказывается говорить о своем прошлом? Чего она боится?..

Глава 2

«Какого черта люди устраивают дуэли именно на рассвете?» — думал Саймон, расхаживая по поляне, чтобы не замерзнуть. Он то и дело поглядывал на небо — над восходящим солнцем нависла тяжелая туча, так что вполне можно было надеяться, что пойдет дождь или снег с дождем. В таком случае дуэль могла бы и не состояться, потому что возникал бы риск, что кто-то из дуэлянтов намочит порох.

Царила тишина — молчали птицы, даже собаки не лаяли, и только глухо стонал лес. Когда Саймон приехал в Канаду, он был поражен этим звуком, действительно напоминавшим стон. Белые считали его предвестником несчастья, а индейцы воспринимали это как чудесную музыку.

А может, столь ранний час выбирают потому, что опасаются вмешательства властей? Что ж, очень даже разумно…

И неудивительно, что Макартур пытался избавиться от врага именно таким способом. Отпрыск аристократов погиб на дуэли, защищая честь женщины… Печально, конечно, но ничего особенного.

Что же касается истинной причины дуэли… Чем бы дуэль ни закончилась, Макартур поплатится за свои преступления. Во всяком случае, Саймону очень хотелось в это верить.

Он посмотрел на своего противника — тот тоже с совершенно невозмутимым видом расхаживал по поляне. Следовало отдать ему должное: он хоть и негодяй, но не трус. Жадность толкнула его на обман, воровство и даже убийство, однако последнее Саймон, к сожалению, не мог доказать.

Тем временем Делахей и Нортон во всех подробностях обсуждали детали предстоящей дуэли. Чуть поодаль стоял гарнизонный хирург Плейтер — хмурый, угрюмый, в низко надвинутой на лоб широкополой шляпе и с шарфом вокруг шеи. Появившись на лужайке минут двадцать назад, он приветствовал собравшихся словами: «Что за глупость?!» — и тут же отошел в сторону со своим черным чемоданчиком весьма устрашающего вида.

Наконец секунданты отмерили шаги и обозначили веревками линию огня. «Давайте, давайте, — мысленно поторапливал их Саймон, — пусть скорее все решится». Но важно было в точности соблюсти надлежащие процедуры, иначе кого-то из участников дуэли могли бы повесить за убийство — даже секундантов.

Затем Нортон и Делахей отошли, чтобы проверить и зарядить пистолеты. Чтобы никому не давать преимущество, они взяли пистолеты у кого-то из приятелей, и обоим дуэлянтам пришлось согласиться с таким решением.

Стараясь успокоиться, Саймон наконец остановился и посмотрел на сероватые воды озера Онтарио. Оно было огромное, как море, здесь имелся даже флот, но все же это не море. Ему пришло в голову, что он, возможно, умрет вдали от Северного моря, на которое так любил смотреть из окна своей комнаты в Брайдсуэлле… Там были идиллические катания на лодках, и там пахло солью, пахло настоящим морем.

Как ни странно, но во время войны он не думал о смерти, а вот сейчас…

«Быстрее же, быстрее! Приступайте наконец к делу!»

Услышав за спиной шаги, Саймон обернулся. К нему подошел Нортон с пистолетом в руке, и сердце его тут же гулко забилось — как перед атакой. Сняв теплую накидку и перчатки, он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, — так всегда делал и на войне, когда сердце слишком уж колотилось…

Передав накидку и перчатки Нортону, Саймон взял у него пистолет — и к нему тотчас же вернулось спокойствие. Он занял свое место и сказал себе, что стреляется за правое дело, поэтому должен вернуться к семье живым и здоровым.

Макартур будет стрелять на поражение?

Скорее всего именно так.

Значит, он должен делать то же самое.

Но Саймон знал, что не сможет, поэтому решил, что будет целиться в плечо, чтобы только ранить.

Повернувшись к противнику боком, он пробормотал: «Адемар, aidez-moi» ^[2]. Такая привычка появилась у него во время войны, и, как всегда, в душе воцарилась холодная отрешенность, столь необходимая в решающее мгновение.

Считать выпало Делахею: один, два, три, потом — взмах платком. Так делалось для того, чтобы дуэлянты смотрели на него, а не прицеливались заранее.

— Один.

Саймон поднял пистолет.

— Два.

Он твердой рукой направил дуло на Макартура, целясь в плечо.

— Три.

И тут раздался женский крик:

— Остановитесь! Остановитесь, я вам говорю!

В следующее мгновение Макартур спустил курок.

Выстрел еще гремел над лужайкой, а все уже повернулись на крик — по замерзшей дорожке бежала Джейн Оттерберн; волосы ее развевались на ветру, а юбка задралась до колен.

Саймон в ярости закричал:

— Джейн, иди домой!

— Нет! Дядя Исайя… — Она с трудом перевела дыхание. — Несчастный случай… Саймон, он умирает! Он зовет вас.

На ней было ее обычное темное платье и плащ, но распущенные золотисто-рыжие волосы, спускавшиеся до пояса, поражали своим великолепием.

Сделав глубокий вдох, она выпалила:

— Идемте быстрее, вы сможете убить друг друга и завтра!

Саймон на секунду замер, потом отдал пистолет Нортону и быстро направился к лошади.

— Нет, ты не можешь улизнуть! Трус! — закричал ему вслед Макартур. — Я отхлещу тебя плетью!

Саймон резко развернулся.

— Я буду драться с тобой завтра, Макартур, и убью тебя. Убью с огромным удовольствием. А сейчас мне нужно к другу. — Он побежал, но, услышав за спиной тяжелое дыхание Джейн, снова остановился. — Так что же у вас случилось?

— Дядя… он застрелился. — Девушка подбежала к Саймону. — Он узнал про дуэль и решил драться вместо вас. Взял пистолет… и что-то, наверное, вышло не так.

— Старый дурак! — в отчаянии завопил Саймон, подбегая к своей лошади. Неужели Исайя действительно умирает?! Он с ненавистью посмотрел на Джейн, вестницу несчастья. — Сможешь ехать сзади?

Она посмотрела на лошадь.

— Не пробовала… — И тут же решительно добавила: — Конечно смогу.

Саймон вскочил в седло, затем помог девушке. Забравшись на лошадь, она уселась по-мужски, нисколько не заботясь о том, что открыла колени. Но она ведь и прежде об этом не заботилась, когда бежала по дорожке… Что же случилось со скромницей Джейн?

Какое-то время она колебалась, когда потребовалось обхватить его руками, но затем выполнила указание Саймона и крепко прижалась к его спине. Он пришпорил лошадь, и они поскакали в город. Ехать было несколько минут — но неужели Джейн действительно бежала всю дорогу?

И зачем? Зачем вообще надо было сообщать ему об этом?

Он чувствовал себя так, будто весь мир разлетелся вдребезги. А может, дуэль уже закончилась? Может, он тяжело ранен и у него галлюцинации? Но все вокруг казалось абсолютно реальным — и холодный ветер, и стук копыт, и цепкие руки Джейн.

Саймон остановился перед Тревитт-Хаусом, соскочил на землю и помог Джейн спуститься с лошади. Только вбежав в дом, он понял, что держит девушку за руку, и чуть отстранился от нее.

В доме, как и перед ним, толпились люди, и Саймону пришлось поначалу проталкиваться сквозь толпу. Когда же его узнали, все расступились и он быстро прошел в кабинет хозяина.

Его друг лежал на полу — видимо, там Исайю и нашли. Под голову ему подложили подушку, и кто-то накрыл его одеялом — на нем уже проступила кровь. Увы, было ясно, что рана находилась где-то в области живота. Саймон прекрасно знал, что почти никто не выживает после ранения в живот.

Доктор Болдуин, сосед и приятель Исайи, опустился возле него на колени. Затем посмотрел на Саймона и сокрушенно покачал головой. Саймон тоже стал на колени и заглянул в лицо раненого. Исайя был в сознании, но его глаза уже остекленели.

— Я дал ему опиум, — прошептал Болдуин. — Это все, что я могу сделать. Вскоре он умрет от потери крови, и это станет для него избавлением…

Саймон знал, к какой долгой и мучительной смерти приводят брюшные раны в случае заражения. Взяв друга за руку, он тихо проговорил:

— Я ужасно зол на тебя…

— А я на тебя, — ответил раненый. — Пойми, это моя дуэль. Умираю, — добавил Исайя без особого сожаления. Потом вдруг нахмурился и пробормотал: — Надо позаботиться о Джейн.

Саймон сжал его руку:

— Я это сделаю, не беспокойся.

— Женишься на ней?

Саймон в изумлении молчал.

— Нет! — Джейн рухнула на колени рядом с доктором. — Дядя Исайя…

— У нее ведь никого нет, — продолжал Исайя, глядя на Саймона; было заметно, что ему очень трудно держать глаза открытыми. — И еще это несчастье… Обещай, что женишься, иначе не смогу умереть спокойно.

Это был чистейшей воды шантаж! Исайя Тревитт всегда добивался того, чего хотел, использовал любое оружие, законное и незаконное, и даже перед лицом смерти он не изменился. Саймон понимал, что если будет медлить с ответом, если начнет спорить, то Исайя, возможно, умрет прежде, чем он даст обещание. А ведь этот человек не раз давал ему советы, спасавшие его от смерти…

— Да, конечно, женюсь, — ответил он и тут же добавил: — Видишь ли, мы с Джейн и так собирались просить у тебя благословения.

Саймон выразительно взглянул на девушку, давая ей понять, что она не должна спорить. Джейн в изумлении смотрела на дядю, однако молчала. Слезы градом катились по ее щекам и падали на серое платье. Эти слезы и распущенные волосы придавали ей сходство со скорбящей Мадонной, написанной Рафаэлем.

— Это надо сделать сейчас, — снова заговорил Исайя.

Саймон невольно вздрогнул и заглянул в глаза друга:

— Сейчас?.. Но мы ведь…

— Сейчас же, Саймон, — перебил его Исайя. — Я хочу… хочу быть свидетелем. — Тут глаза его закрылись, и он шепотом добавил: — Сейчас же.

Саймон выпрямился, отошел в сторону и поманил к себе доктора Боулинга. Окружающие из вежливости попятились, но было ясно, что все напряженно прислушивались. Тут кто-то протянул ему чашку чая, и Саймон кивнул в знак благодарности. Повернувшись к доктору, спросил:

— Сколько ему осталось?

— Трудно сказать. — Боулинг пожал плечами. — Волевой человек даже при значительной потере крови может протянуть довольно долго. А что с Макартуром? Он убит?

— Она прервала дуэль. — Саймон покосился на Джейн, все еще стоявшую на коленях. — Зачем ее послали?

— Видит бог, никто ее не посылал. Но все соседи тряслись от страха, боялись вмешиваться в дело чести. К вашему возвращению он бы, вероятно, уже умер, если бы она не побежала за вами.

Джейн всегда держалась в тени, а теперь вдруг… Какая же она на самом деле? Саймон снова посмотрел на девушку, которой предстояло стать его женой. Да, вероятно, ему придется привести ее в свой дом в Брайдсуэлле.

Ему вдруг вспомнились слова Макартура, и к горлу подступил комок. Действительно, что он знает о Джейн Оттерберн? Он покинул Англию, когда ему было шестнадцать лет, и возвращался только один раз — тогда Джейн была еще ребенком. Выходит, он ничего о ней не знал.

Впрочем, кое-что, конечно, знал. Здесь, в Канаде, Джейн проявила себя как трудолюбивая и добродетельная девушка, и, как верно сказал Исайя, она остается одна в целом мире. Отец умер давно, мать — в прошлом году. Если у нее и были другие родственники, кроме Исайи, Саймон об этом ничего не знал. Получалось, что она в восемнадцать лет останется одна в совершенно незнакомой ей стране.

Да, все верно, но ведь он… Он ее не любит.

Вероятно, у него слишком уж романтические представления о браке. Он все ждал воспетой поэтами ослепляющей, безумной любви к одной-единственной женщине.

И подойдет ли ему Джейн? Ведь она совсем другая.

От Исайи он узнал, что ее мать Марта была в юности швеей, но затем удачно вышла замуж — за школьного учителя, поэтому их дочь была воспитана как леди. Когда же Марта овдовела, то ей, чтобы содержать семью, пришлось открыть галантерейную лавку.

Следовательно, ему предстояло жениться на дочери лавочницы.

Саймон опять заглянул в лицо умирающего и увидел, что тот, снова открыв глаза, смотрит на него вопросительно. Мысленно пожав плечами, Саймон кивнул, давая понять, что согласен. Что ж, по крайней мере он будет избавлен от множества юных леди, ожидавших его дома.

Мать в каждом письме писала про очередную претендентку. Например: «Дорогой, ты должен помнить Алисию Маттингли. Она стала такая красавица, и манеры у нее самые приятные. Прелестно играет на арфе. И двадцать тысяч фунтов приданого. Если ты поспешишь приехать…»

Интересно, что мама скажет про нищую пуританку Джейн Оттерберн?

Окинув взглядом комнату, Саймон подошел к первому, кого узнал.

— Мейсон, могу я вас побеспокоить? Найдите преподобного Строна, хорошо?

Толстяк Мейсон кивнул и вышел из комнаты. И почти тотчас же появился Нортон.

— Как дела? — спросил Саймон.

— Макартур рвет и мечет, но приятели уговорили его вести себя по-джентльменски. Он требует повторной дуэли.

— Он ее получит. А вы, Нортон, очень вовремя пришли. Будете на моей свадьбе.

— На свадьбе?..

Ради Джейн он никому не скажет о своих сомнениях.

— Видите ли, мы с мисс Оттерберн давно уже собирались обвенчаться, а Тревитт желает, чтобы венчание состоялось сейчас, ведь он скоро умрет. Довольно необычно, но такое случается, не так ли?

Нортон нахмурился. Значит, и он считает такой брак мезальянсом? Что ж, ничего удивительного. Нортон был отпрыском аристократического рода, а его брат учился вместе с Саймоном в Харроу.

Сделав глоток чая, Саймон снова взглянул на Джейн — и снова поразился красоте ее золотистых волос, рассыпавшихся по спине и по плечам. «Вероятно, она совсем недавно расплела косы», — подумал он неожиданно.

Когда случилось несчастье, в доме, кроме нее и Исайи, никого не было, и только она одна могла услышать выстрел — видимо, когда расчесывала волосы, которые заплетала на ночь в косы. Должно быть, она же и нашла Исайю, бедная девочка. Возможно, темные пятна на юбке — это кровь. Ей бы сейчас лечь в постель и успокоиться…

Почувствовав на себе взгляд, Джейн подняла на него глаза, блестящие от слез. На щеках девушки отчетливо проступили веснушки, потому что ее обычно бледное лицо стало белым, как кружева вокруг шеи.

Да, конечно, им надо обвенчаться. К тому же у них просто нет выбора. Если он сейчас не женится, это будет воспринято как отказ от нее, и таким образом он подтвердит клевету Макартура. Кроме того, он ведь только что соврал, сказав про предварительный сговор с Джейн. Выходит, он сам себе отрезал путь к отступлению.

Сделав шаг к девушке, Саймон сказал:

— Нам надо поговорить, дорогая.

Он помог ей подняться и вывел из комнаты. Люди опять перед ними расступились, но все поглядывали на них с любопытством. Вот она, еще одна проблема. В Йорке сплетни распространяются так же быстро, как в любом английском городке. Даже еще быстрее, наверное. И разумеется, следовало иметь в виду, что у всех местных жителей имелись в Англии родственники и друзья. К тому же многие приехали сюда совсем недавно, поэтому постоянно писали письма домой, писали каждую неделю. Так что можно было не сомневаться: когда он с молодой женой появится в Англии, все уже будут знать, что случилось сегодня.

Саймон повел девушку в соседнюю комнату. Переступив порог, он невольно вздрогнул, уловив знакомые запахи табака и кожи. Здесь Исайя любил принимать друзей, здесь они пили кларет, портвейн и бренди, играли в карты, триктрак, а также в какие-то старинные игры и в домино.

Саймон хотел обсудить с Джейн сложившуюся ситуацию, но как-то само собой получилось, что они обнялись, словно стараясь утешить друг друга. Волосы Джейн покрыли его руки, и он почувствовал, что от нее пахло луговыми травами, — видимо, она добавляла их в мыло и кремы, а не только в ароматические комнатные смеси и полироль. Но как это согласуется с ее более чем скромными нарядами и сдержанными манерами? Женившись на ней, он получит ответ на этот вопрос. И конечно же, он не возражал бы, если бы от его жены исходили такие чудесные запахи. К тому же у нее… довольно приятные округлости.

Саймон еще крепче прижался к девушке, но она тут же высвободилась из его объятий и пробормотала:

— Нам нельзя этого делать. Нельзя… венчаться.

— Не вижу другого выхода.

— Но дяде Исайе уже недолго… — Она прикрыла рот ладонью. — Ах, я не это имела в виду. Просто несправедливо загонять вас в ловушку.

— Но я же не против. — Черт, как неудачно он выразился! — Видишь ли, Джейн, мне и так пора жениться. Мне двадцать пять лет, и мать пристает ко мне с этим в каждом письме.

— Конечно, ваша мать хочет, чтобы вы женились. Но женились на подходящей для вас девушке, а не на такой… — Собравшись с духом, она проговорила: — А не на той, которая прислуживала в лавке.

— Да, наверное, именно так.

— Вот видите?.. А моя мама держала лавку, и я ей помогала.

Он не знал, что Джейн прислуживала в лавке. Исайя ему об этом не говорил. Но неужели такое обстоятельство меняло дело?..

— Зато твой отец был из хорошей семьи, верно, Джейн?

— Да, он был из знатного шотландского рода, но обедневшего. А вот Тревитты — и вовсе из фермеров, разве не знаете?

— Знаю, — кивнул Саймон. Но был ли у него выбор? Похоже, что нет. — Пойми, Джейн, Исайя ведь не стыдится своего происхождения, — напротив, даже гордится тем, что сумел сам кое-чего в жизни добиться. Гордись и ты.

— Чем же мне гордиться? Я-то ничего не добилась.

Саймон вздохнул, заметив, что девушка вот-вот снова расплачется. Да, конечно, у нее горе, а он заговорил о гордости. Но что же ей сказать? Как убедить в том, что они должны обвенчаться?

— Джейн, ты должна понять, что мы все-таки обязаны пожениться, чтобы исполнить последнюю просьбу твоего дяди. Обещаю быть хорошим мужем и не сомневаюсь, что ты будешь хорошей женой.

Она подняла на него свои огромные голубые глаза:

— Что значит — хорошим?

Какого черта она цепляется к словам?!

— Я буду добрым, верным, терпеливым. А ты сама для себя определишь, что значит быть хорошей женой.

Она взглянула на него с некоторым удивлением:

— Но вы и сейчас добрый, терпеливый и верный. Верный дяде Исайе. Только стоит ли брать на себя такую ответственность, чтобы угодить дяде перед смертью? Ведь это просто его каприз, прихоть…

Саймон решительно кивнул:

— Да, стоит.

— А если он… уже умер?

— Все равно стоит. — Чтобы убедить ее, придется выложить ей всю правду. — Видимо, ты не знаешь причину дуэли.

Джейн насторожилась. Теперь она смотрела на него со страхом — словно маленький зверек, испугавшийся хищников.

— В конечном счете дуэль была из-за растраты фондов, предназначенных индейцам. Но первой причиной стали слова Макартура. Он заявил, что ты не такая, какой кажешься.

Девушка смертельно побледнела, а Саймон вновь заговорил:

— Ты уж извини, что я об этом рассказываю, но он сказал, что ты любовница Исайи и живешь у него именно на таких условиях.

— Он так сказал?! Свинья! — Джейн залилась краской.

— Совершенно с тобой согласен, но… Дело в том, что не только Макартур призадумался. Конечно, никто, кроме него, не думает о тебе так плохо. Но люди удивляются, что ты так странно себя ведешь, что отклоняешь все приглашения…

— Я в трауре!

— Даже в трауре молодая леди может посещать концерты или принимать участие в морских прогулках. Тем более после того, как положенный для траура срок уже прошел.

— А если мне просто не хочется? У вас тут что, какие-то особые правила?

Что ж, вот они и обменялись колкостями. Стараясь говорить как можно спокойнее, он продолжал:

— Поверь, люди очень удивляются. А некоторые скоро начнут переходить от удивления к скандальным заявлениям. Ты должна была знать, что здесь не принято игнорировать общество. Скажи, почему ты так поступаешь?

— Отвечать? — У нее был такой вид, будто она сидела на скамье подсудимых.

Саймон провел ладонью по лицу.

— Нет-нет, извини. Это риторический вопрос. Я просто имел в виду, что тебе следовало выходить из дома, может быть, немного флиртовать с молодыми людьми.

Она прикусила губу.

— Я могу уехать. Куда-нибудь в другое место.

— Уехать? Но ты ведь почти нищая… Нет уж, пойдем, мы должны это сделать. А о будущем поговорим потом.

Он протянул ей руку, но она отрицательно покачала головой:

— Ошибаетесь, я не нищая. Дядя Исайя сделал меня своей наследницей.

Ах, наследницей? Да, конечно. Но будет ли этого достаточно для полной независимости? Если да, то, возможно, не следует принуждать ее к замужеству. В таком случае даже воля умирающего друга не имеет значения.

— Сколько он тебе оставил? — напрямик спросил Саймон. Джейн изменилась в лице. Было очевидно, что она не хочет отвечать на этот вопрос.

— Вполне достаточно для жизни. И еще я могу… чем-нибудь заняться. Например, открыть галантерейную лавку. Я прекрасно знаю это дело.

— А я должен проглотить горькую пилюлю?

Она энергично покачала головой:

— Нет-нет, но я… Я не знаю, как лучше… — Она опять прикрыла рот ладонью.

Саймон взял ее за руку и проговорил:

— Джейн, подумай о репутации Исайи. Если мы сейчас не обвенчаемся, ты бросишь на него тень. Да и твоя репутация пострадает.

Она попыталась высвободить руку, но он еще крепче ее сжал.

— Подумай хорошенько, Джейн. Если мы сейчас же не выполним волю твоего дяди, ты окажешься в плачевном положении. Люди будут говорить, что я отказался на тебе жениться, потому что заявление Макартура — правда. А ведь даже хозяйке галантерейной лавки нужна хорошая репутация, верно? И вообще, ты слишком молода, чтобы заниматься коммерцией.

Тут раздался стук в дверь, и Саймон пошел открывать. У порога стоял преподобный Строн в церковном облачении и с молитвенником в руке.

— Сент-Брайд, если вы желаете выполнить волю Тревитта, пока он жив, то поторопитесь. Ему недолго осталось.

Саймон повернулся к Джейн:

— Все в твоих руках, дорогая.

По лицу девушки было видно, что ей ужасно не хочется это делать, но все же она кивнула и вышла из комнаты вместе с Саймоном.

Исайя по-прежнему лежал прикрытый одеялом, и одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: жизнь уходит из него. Болдуин вопросительно посмотрел на Саймона, и тот сказал:

— Мы готовы.

Исайя приоткрыл глаза, и в них блеснули слезы радости и облегчения.

Покосившись на умирающего, преподобный приступил к венчальной службе, которую, учитывая состояние Исайи, предельно сократил. Саймон быстро произнес свою клятву, а Джейн начала свою очень медленно, но потом закончила на одном дыхании.

Требовалось кольцо. Саймон снял с пальца перстень — тот был слишком велик, но он решил, что для церемонии подойдет.

— Объявляю вас мужем и женой, — сказал Строн.

«Что ж, дело сделано», — подумал Саймон. И вдруг почувствовал, что на него снизошло какое-то странное умиротворение. Заметив, что Исайя улыбнулся, он сказал себе: «Да, мы с Джейн поступили правильно».

Потом молодые супруги стали возле Исайи на колени, и тот, снова улыбнувшись, пробормотал:

— Спасибо, Саймон. — Теперь голос его звучал чуть громче шепота. — Будь к ней добр. — Исайя с трудом сделал вдох. — А ты, Джейн, будь ему хорошей женой. — У него уже не хватило сил повернуть к ней голову, но она пожала ему руку.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы он был счастлив, дядя. Все.

— Я знаю. Умница. Ты должен заботиться о ней, Саймон. Хорошо заботиться…

В следующую секунду Исайя Тревитт закрыл глаза, и было ясно, что они уже никогда не откроются.

Саймону же почудилось, что у него тоже остановилось дыхание. Весь этот день был для него… словно бой. Возможно, бой уже заканчивался, но что ждало впереди?..

Интересно, знал ли Исайя, что он, Саймон, мог и не выполнить его последнюю просьбу? Да, конечно, если бы Макартур его убил, он не смог бы позаботиться о Джейн. И что бы тогда с ней стало?

Примечания

2

Помоги (фр.).