Клиент

Джон Гришэм, 1991

Один из лучших триллеров за всю историю существования жанра. Роман, ставший основой культового фильма, главные роли в котором сыграли Сьюзен Сарандон и Томми Ли Джонс. В лесных зарослях близ Мемфиса обычный подросток невольно оказался свидетелем суицида солидного мужчины. А перед смертью самоубийца – как позже выяснилось, адвокат мафиозной группировки – доверил ему опасную тайну. Так парнишка оказался меж двух огней – с одной стороны на него давят чересчур рьяные «защитники закона», готовые пойти на любые нарушения правил, лишь бы выбить информацию, а с другой – на него начинает охоту киллер, нанятый теми, для кого жизненно важно эту информацию скрыть навсегда. И есть только один человек, на кого может рассчитывать мальчик. Это адвокат Реджи Лав, которая ради защиты интересов своего юного клиента готова бросить вызов всей судебной системе и даже рискнуть собственной жизнью…

Глава 9

Вторым адвокатом, нанятым Барри Ножом Мальданно для защиты его от малоприятных обвинений в убийстве, был УЦ Уиллис Апчерч. Он был из породы хватких и озлобленных, восходящая звезда среди шайки наглых крикунов, мотающихся по всей стране, работающих на мошенников и устраивающих представления перед камерой. У Апчерча были офисы в Чикаго и Вашингтоне, как, впрочем, и в любом другом городе, где ему удавалось подцепить громкое дельце и арендовать помещение. Не успел он после завтрака поговорить с Мальданно по телефону, как уже летел самолетом в Новый Орлеан для того, чтобы, во-первых, устроить пресс-конференцию и, во-вторых, встретиться со своим знаменитым клиентом и организовать шумную кампанию. Он прилично разбогател и завоевал известность в Чикаго своей страстной защитой гангстеров-убийц и торговцев наркотиками. За последнее десятилетие гангстерские воротилы со всей страны часто обращались к нему со всякими делами. Успехи его были весьма посредственными, но в данном случае клиентов привлекало не соотношение между выигранными и проигранными делами, а его злобное лицо, лохматая шевелюра и громовой голос. Апчерч был из числа тех адвокатов, для которых главное — чтобы о них писали в газетах и журналах, чтобы их лица мелькали на экране и чтобы о них всюду говорили. У него всегда была своя точка зрения. Он не боялся делать прогнозы. Он был резок и мог сказать что угодно, и потому его обожали ведущие всяких дурацких дневных телепередач.

Апчерч брался только за сенсационные дела, гарантирующие ему заголовки крупным шрифтом и фотографии в прессе. Ничто не вызывало у него отвращения. Он предпочитал богатых клиентов с тугим кошельком, но если в помощи нуждался маньяк-убийца, Апчерч был тут как тут с контрактом, обеспечивающим ему эксклюзивные права на книгу или фильм.

Хотя он страшно гордился своей популярностью и его превозносили ультралевые за защиту местных убийц, он, по сути дела, был обычным адвокатом на службе у мафии. Мафия закупила его с потрохами, дергала за веревочки как марионетку и платила сколько считала нужным. Его держали на длинном поводке и разрешали иногда высказаться, но стоило мафии свистнуть, он должен был мчаться со всех ног.

Так что, когда в четыре утра позвонил Джонни Салари, дядя Барри, Уиллис Апчерч вскочил как ошпаренный. Коротко поведав ему о несвоевременной кончине Джерома Клиффорда, Салари потребовал, чтобы он незамедлительно летел в Новый Орлеан. В ванную комнату Апчерч бежал вприпрыжку, обуреваемый радостью, что ему придется защищать Барри Ножа перед всеми этими телекамерами. Принимая душ, он думал о том, сколько уже всякого писали про это дело. Теперь он будет звездой первой величины. Завязывая перед зеркалом девяностодолларовый галстук, он не мог сдержать довольной усмешки при мысли о предстоящих шести месяцах в Новом Орлеане, где вся пресса будет плясать под его дудку.

Именно для этого он и стал юристом.

На первый взгляд обстановка в палате внушала ужас. Капельницу сняли, потому что Дайанна лежала на кровати рядом с Рикки, прижав его к себе изо всех сил и гладя по голове. Мальчик стонал, что-то бормотал, дергался и извивался. Он то открывал, то снова закрывал глаза.

— Все хорошо, детка, все хорошо. Мама с тобой. Мама с тобой, — сквозь слезы приговаривала Дайанна.

Гринуэй стоял рядом, сложив руки на груди и лишь изредка подергивая себя за бороду. На лице его застыло недоуменное выражение, как будто он видел такую сцену впервые в жизни. По другую сторону кровати стояла медсестра.

Марк вошел так тихо, что его никто не заметил. Реджи осталась в коридоре. Был уже почти полдень, самое время появиться агентам ФБР и остальным, но Марк понял, что присутствующим в комнате в данный момент не было никакого дела до полицейских с их вопросами.

— Все хорошо, детка, все хорошо. Мама с тобой.

Марк подошел поближе, чтобы лучше видеть. Дайанна с трудом улыбнулась ему вымученной улыбкой, потом закрыла глаза, продолжая шептать ласковые слова на ухо Рикки.

Прошло несколько долгих минут, и наконец Рикки открыл глаза, казалось, узнал мать и перестал дергаться. Дайанна несколько раз поцеловала его в лоб. Медсестра улыбнулась и проговорила что-то утешительное.

Гринуэй взглянул на Марка и кивнул в сторону двери. Марк последовал за ним. Они медленно прошли в дальний конец коридора.

— Он проснулся около двух часов назад, — объяснил врач. — Такое впечатление, что он потихоньку приходит в себя.

— Он уже что-нибудь сказал?

— О чем ты?

— Ну, знаете, насчет вчерашнего.

— Нет. Он что-то бормотал, и это хороший признак, но понять ничего было нельзя.

Ну, что ж. Хорошо хоть так. Придется Марку на всякий случай держаться поближе к палате.

— Значит, с ним все будет в порядке?

— Я этого не говорил. — Каталка с обедом остановилась посреди коридора, и им пришлось обойти ее. — Я надеюсь, что с ним все будет в порядке, но на это потребуется время.

Последовала длинная пауза.

— Твоя мама — сильная женщина?

— Довольно сильная. Нам через многое пришлось пройти.

— А родственники есть? Ей потребуется помощь.

— Да нет, родственников нет. У нее есть сестра в Техасе, но они не ладят. Дедушка умер, а бабушка тоже живет в Техасе. И все время болеет.

— Жаль.

Они остановились в конце коридора и посмотрели сквозь грязное окно на улицу.

— Ко мне агенты ФБР пристают, — сказал Гринуэй.

«Не только к тебе», — подумал Марк.

— Где они?

— В комнате 28. Такая маленькая комната для заседаний на втором этаже. Она почти всегда пустует. Они сказали, что будут ждать меня, тебя и твою маму ровно в полдень. Вид у них был довольно серьезный. — Гринуэй взглянул на часы и пошел назад в палату. — Похоже, им не терпится.

— Я готов, — заявил Марк, тщетно стараясь не казаться испуганным.

Гринуэй нахмурился:

— Ты что имеешь в виду?

— Я нанял адвоката, — объяснил Марк с гордостью.

— Когда?

— Сегодня утром. Она уже здесь, там, в конце коридора.

Гринуэй посмотрел в ту сторону, но Реджи не было видно за поворотом.

— Твой адвокат здесь? — переспросил он недоверчиво.

— Ага.

— И как ты нашел адвоката?

— Это длинная история. Но я сам ей заплатил.

Гринуэй задумался, потом двинулся назад по коридору.

— Но твоя мама сейчас не может отойти от Рикки ни при каких обстоятельствах. Да и мне не мешает быть поближе к нему.

— Никаких проблем. Мы с моим адвокатом все устроим.

Они остановились у двери палаты Рикки. Гринуэй поколебался, прежде чем открыть дверь.

— Я могу отложить все это до завтра. Я вообще могу выставить их из больницы. — Он старался казаться крутым парнем, но Марк понимал, как на самом деле обстоят дела.

— Да нет, спасибо. Они не уйдут. Вы позаботьтесь о Рикки и маме, а мы с адвокатом займемся агентами ФБР.

Реджи разыскала пустую комнату на восьмом этаже, где они и уединились. Они уже опаздывали на десять минут. Она быстро закрыла дверь и скомандовала:

— Задери рубашку.

Он замер, в изумлении уставившись на нее.

— Задери рубашку, — повторила она, принимаясь дергать его футболку с изображением «Тигров Мемфиса». Открыв свой портфель, она вынула оттуда маленький черный магнитофон и катушку лейкопластыря. Проверила микрокассету и нажала на кнопки. Марк не отводил от нее глаз. Было очевидно, что ей не впервой этим заниматься. Прижав магнитофон к его животу, она приказала: — Держи! — Затем продела ленту через хомутик на магнитофоне, обернула ее вокруг его талии и закрепила. — Вдохни поглубже, — сказала она, и он послушно выполнил ее приказание.

Потом он заправил футболку в джинсы. Реджи отступила на шаг и оглядела его.

— Замечательно, — оценила она.

— А если они меня обыщут?

— Не обыщут. Пошли.

— Откуда вы знаете, что меня не обыщут? — спросил он обеспокоенно. Ему приходилось торопиться, чтобы успеть за ней. Медсестра подозрительно посмотрела на них.

— Потому что они пришли поговорить, а не арестовывать тебя. Поверь мне.

— Я верю, просто боюсь.

— Все будет в порядке, Марк. Только помни, чему я тебя учила.

— А вы уверены, что они не заметят эту штуку?

— Абсолютно.

Она с силой толкнула дверь, и они оказались на лестнице. Быстро спустились по зеленым бетонным ступенькам. Марк шел на шаг сзади.

— А что, если сработает сигнал или что еще, а они от неожиданности вытащат «пушки»? Что тогда?

— Никаких сигналов. — Она взяла его руку и крепко сжала. — И они не стреляют в детей.

— В одном кино стреляли.

Второй этаж больницы Святого Петра построили задолго до девятого. Он был серый и грязный, коридоры забиты спешащими врачами, сестрами, техниками, санитарами с носилками, больными в инвалидных колясках и обалдевшими родственниками, не знающими, где встать, и старающимися не попасть никому под ноги. Коридоры разветвлялись во всех направлениях без всякой системы, образуя настоящий лабиринт. Реджи спросила трех медсестер, как ей найти комнату 28, и только третья смогла на ходу объяснить им, куда идти. Наконец они обнаружили полутемный коридор, застеленный потертым ковром. На простой деревянной двери шестой комнаты по правой стороне они увидели номер 28.

— Я боюсь, Реджи, — сказал Марк, глядя на дверь.

Она крепко сжала его руку. Если она и нервничала, заметить это было невозможно. Лицо оставалось спокойным, голос тихим и успокаивающим.

— Делай то, что я сказала, Марк, и все. Я знаю, что делаю.

Они вернулись немного назад, к комнате номер 24, и Реджи открыла дверь. Раньше здесь был кафетерий, а теперь хранился всякий хлам.

— Я подожду здесь. Теперь иди и постучи в дверь.

— Я боюсь, Реджи.

Она осторожно нащупала магнитофон и, найдя кнопку, нажала ее.

— Иди, — приказала она.

Марк глубоко вздохнул и постучал. Он слышал, как в комнате кто-то двигался.

— Войдите, — послышался довольно недружелюбный голос.

Он медленно открыл дверь, вошел и закрыл ее за собой. Комната была узкой и длинной, как и стол, стоящий посредине. Ни одного окна. Ни улыбки на лицах двух мужчин, стоящих с каждой стороны стола в дальнем конце. Их легко можно было принять за близнецов — белые, застегнутые доверху рубашки, красно-синие галстуки, темные брюки, короткая стрижка.

— Ты, верно, Марк? — спросил один, в то время как другой продолжал смотреть на дверь.

Марк кивнул. Говорить он не мог.

— А где твоя мать?

— А… это… кто вы такие? — наконец удалось выговорить Марку.

Тот, который стоял справа, сказал:

— Я Джейсон Мактьюн, мемфисское отделение ФБР. — Он протянул руку Марку, и тот вяло ее пожал. — Приятно познакомиться, Марк.

— Ага, мне тоже.

— А я — Ларри Труманн, — назвался другой. — ФБР. Новый Орлеан.

Так же вяло Марк пожал руку Труманну. Агенты нервно переглянулись. С минуту все неловко молчали. Наконец Труманн указал на стул в конце стола:

— Садись, Марк.

Мактьюн согласно кивнул и почти что улыбнулся. Марк осторожно сел, опасаясь, что лента порвется и эта дурацкая штука вывалится. Они тогда быстренько нацепят на него наручники, зашвырнут в машину, и он никогда больше не увидит маму. Что тогда сделает Реджи? Они подвинулись к нему, разложив блокноты на краю стола.

Они прямо дышали ему в лицо, и Марк сообразил, что это такая тактика. Он едва не улыбнулся. Если они хотят сидеть так близко — ради Бога. Но тогда черненький магнитофон все запишет. Чисто и ясно.

— Мы ждали твою маму, и доктора Гринуэя тоже, — сказал Труманн, бросая взгляды на Мактьюна.

— Они с моим братом.

— И как он? — с сочувствием спросил Мактьюн.

— Не очень хорошо. Мама сейчас не может отойти от него.

— Мы полагали, она придет сюда, — снова произнес Труманн и посмотрел на Мактьюна, как бы спрашивая его совета.

— Ну, можно подождать, пока она освободится, — предложил Марк.

— Нет, Марк, нам надо поговорить сейчас.

— Может, я позову ее?

Труманн достал из кармана рубашки ручку и улыбнулся Марк-у:

— Да нет, давай поговорим пару минут, Марк. Втроем. Ты нервничаешь?

— Немного. Что вы хотите от меня? — Он все еще дрожал от страха, но дышать стало легче. Магнитофон не издавал никаких звуков, и он постепенно переставал за него опасаться.

— Ну, нам хотелось бы задать тебе несколько вопросов насчет вчерашнего.

— А адвокат мне не нужен?

Они переглянулись, челюсти их абсолютно одинаково отвисли, и прошло несколько секунд, прежде чем Мактьюн склонился к Марку и произнес:

— Конечно, нет.

— А почему?

— Ну, потому, что мы, понимаешь, просто хотим задать тебе несколько вопросов. И все. Если ты решишь, что тебе нужна твоя мама, мы позовем ее. Или еще кого. Но адвокат тебе не нужен. Только несколько вопросов, и все.

— Я уже говорил с полицейским. Даже очень долго вчера говорил.

— Так мы не полицейские. Мы — агенты ФБР.

— Это-то меня и пугает. Думаю, может, мне все же нужен адвокат, чтобы, знаете, защищал мои права и все такое?

— Ты слишком часто смотрел телевизор, малыш.

— Меня зовут Марк. Можете вы звать меня Марком?

— Конечно. Извини. Но адвокат тебе не нужен.

— Да-да, — подключился Труманн. — Адвокаты только мешают. И им надо платить деньги, и они вечно против всего возражают.

— Может, мы подождем, пока мама придет?

Они обменялись одинаковыми улыбками, и Мактьюн сказал:

— Не думаю, Марк. Разумеется, если ты хочешь, мы можем подождать, но ты ведь умный парень, да и мы торопимся, так что просто несколько вопросов, и все.

— Ладно. Если нужно.

Труманн заглянул в свой блокнот и начал первым:

— Значит, так. Ты сказал мемфисским полицейским, что Джером Клиффорд был уже мертв, когда вчера вы с Рикки наткнулись на машину. Теперь скажи, Марк, это правда? — Он задал свой вопрос с ухмылкой, как будто заранее знал, что все это вранье.

Марк поерзал, глядя прямо перед собой.

— Я должен отвечать на этот вопрос?

— Конечно.

— Почему?

— Потому что мы должны знать правду, Марк. Мы из ФБР, расследуем это дело, и нам нужна правда.

— А что будет, если я не отвечу?

— Много всякого. Возможно, мы будем вынуждены отвезти тебя в свою контору, разумеется, на заднем сиденье машины и без наручников, и там задать тебе действительно серьезные вопросы. Может, и мать твою придется туда отвезти.

— А что будет с мамой? У нее могут быть неприятности?

— Вполне возможно.

— Какие?

Они немного помолчали, нервно переглядываясь. У них с самого начала не было твердой почвы под ногами, а сейчас дела шли все хуже и хуже. Нельзя допрашивать детей, предварительно не поговорив с родителями.

Но какого черта! Мать не явилась. Отца у него нет. Мальчишка из бедной семьи и в данный момент совсем один. Вряд ли появится еще такая возможность. Так что быстренько пару вопросов.

Мактьюн откашлялся и сурово нахмурился:

— Марк, ты когда-нибудь слышал о том, что нельзя препятствовать правосудию?

— Да нет.

— Так вот, это преступление, понял? Оскорбление закона. Человек, знающий что-то о преступлении и скрывающий это от ФБР или полиции, может быть обвинен в том, что он препятствует правосудию.

— И что тогда?

— Ну, если его признают виновным, его могут осудить. Отправить в тюрьму или что-нибудь в этом роде.

— Значит, если я не отвечу на ваши вопросы, нас с мамой отправят в тюрьму?

Мактьюн озадаченно посмотрел на Труманна. Лед становился все тоньше.

— Почему ты не хочешь отвечать, Марк? — спросил Труманн. — Ты что-нибудь скрываешь?

— Я просто боюсь. И это несправедливо. Мне всего одиннадцать, а вы агенты ФБР, и мамы тут нет. Я и не знаю, что мне делать.

— А без мамы ты не можешь ответить на вопросы, Марк? Ты вчера что-то видел, а мамы твоей там не было. И она не может помочь тебе ответить. Нам просто надо знать, что ты видел.

— Если бы вы были на моем месте, вы потребовали бы адвоката?

— Дьявол, ну, конечно, нет, — сказал Мактьюн. — Я никогда бы не связался с адвокатом. Извини за грубое выражение, сынок, но они как гвоздь в заднице. Поверь мне. Если тебе нечего скрывать, адвокат тебе не нужен. Отвечай правдиво, и все будет прекрасно.

Он начинал злиться, что было неудивительно. Марк знал, что один из них обязательно должен быть злым. Обычная система «плохой полицейский — хороший полицейский», с которой Марк был отлично знаком благодаря телевизору. Мактьюн будет свирепеть и дальше, а Труманн станет улыбаться и даже иногда хмуро поглядывать на своего разошедшегося коллегу так, чтобы Марк видел. За это Марк должен проникнуться к нему доверием. Потом Мактьюн выйдет из себя и покинет комнату, а Марк вывернется наизнанку перед добрым Труманном.

Труманн наклонился к Марку, фальшиво улыбаясь:

— Марк, Джером Клиффорд был уже мертв, когда вы с Рикки нашли его?

— Я хочу воспользоваться Пятой поправкой^[1].

Улыбку как ветром сдуло. Лицо Мактьюна налилось кровью, и он в отчаянии покачал головой. Последовала длинная пауза, во время которой агенты переглядывались друг с другом. Марк следил за ползущим по столу муравьем, пока тот не исчез под блокнотом.

Труманн, который добрый, наконец решился заговорить:

— Боюсь, Марк, ты слишком часто смотришь телевизор.

— Вы хотите сказать, я не могу воспользоваться Пятой поправкой?

— Сейчас я угадаю! — прорычал Мактьюн. — Ты смотришь «Закон в Лос-Анджелесе», верно?

— Каждую неделю.

— Оно и видно. Так ты будешь отвечать на вопросы, Марк? Потому что, если не будешь, нам придется принять меры.

— Какие?

— Обратиться в суд. Поговорить с судьей. Убедить его заставить тебя отвечать на вопросы. Это все довольно неприятно, знаешь ли.

— Мне надо в туалет, — сказал Марк, сполз со стула и встал.

— Разумеется, Марк, — согласился Труманн, неожиданно перепугавшись, что Марку стало плохо. — Туалет где-то дальше по коридору. — Марк был уже у дверей. — Даем тебе пять минут, Марк. Мы подождем. Не торопись.

Марк вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

В течение семнадцати минут агенты болтали и крутили в руках свои ручки. Они не волновались. Опытные агенты, они были знакомы со всякими уловками. Такое уже случалось. Он заговорит.

Раздался стук в дверь, и Мактьюн сказал:

— Войдите.

Дверь открылась, и появилась симпатичная женщина лет пятидесяти. Войдя, она закрыла за собой дверь, как будто находилась в своем собственном офисе. Они было начали подниматься, но она остановила их:

— Можете сидеть.

— У нас совещание, — официально заметил Мактьюн.

— Вы не в ту комнату попали, — грубо бросил Труманн.

Она поставила портфель на стол и подала каждому из агентов по визитной карточке.

— Не думаю, — сказала она. — Меня зовут Реджи Лав. Я адвокат и представляю Марка Свея.

Надо отдать им должное, они приняли это известие не так уж и плохо. Мактьюн принялся разглядывать визитку, а Труманн просто стоял, опустив руки и пытаясь сообразить, что бы сказать.

— Когда он вас нанял? — спросил Мактьюн, глядя выпученными глазами на Труманна.

— Это ведь не ваше дело, не так ли? Он меня не нанял, он заплатил мне аванс. Садитесь.

Она непринужденно уселась на стул и пододвинулась к столу. Мужчины неуклюже присели на приличном расстоянии от нее.

— А где… гм… где Марк?

— Где-то. Он воспользовался Пятой поправкой. Могу я посмотреть ваши документы?

Они тут же потянулись к пиджакам, порылись в карманах и выудили оттуда свои бляхи. Она внимательно рассмотрела обе и записала что-то в своем блокноте.

Покончив с этим, она подвинула бляхи им через стол и спросила:

— Вы что, пытались допросить этого ребенка в отсутствие его матери?

— Нет, — ответил Труманн.

— Ну конечно, нет, — заявил Мактьюн, весь вид которого говорил, что он шокирован подобным предположением.

— Он сказал, что вы пытались…

— Он все перепутал, — объяснил Мактьюн. — Мы сначала обратились к доктору Гринуэю, и он согласился на эту встречу, в которой должны были участвовать Марк, Дайанна Свей и доктор.

— Но они не пришли, — быстро добавил Труманн, изо всех сил стараясь все разъяснить. — Мы спросили, где его мать, и он сказал, что сейчас она не может прийти, так вот мы и подумали, что она придет чуть позже, а мы пока немного поболтаем с мальчишкой.

— Да, мы просто ждали миссис Свей и доктора, — поспешно согласился Мактьюн. — А где вы были в это время?

— Не задавайте вопросов, не относящихся к делу. Вы посоветовали Марку обратиться к адвокату?

Агенты переглянулись, ища помощи друг у друга.

— Об этом не было разговора. — Труманн невинно пожал плечами.

Поскольку мальчишки не было, врать было легче. И вообще, он просто перепуганный ребенок, который все перепутал, а они, в конце концов, агенты ФБР, так что она должна верить им.

Мактьюн откашлялся.

— Помнишь, Ларри, Марк что-то такое сказал, или, может, это я сказал насчет «Закона в Лос-Анджелесе», и тогда Марк спросил, не нужен ли ему адвокат, но он вроде бы шутил, во всяком случае, я воспринял его слова как шутку. Помнишь, Ларри?

Теперь и Ларри вспомнил:

— Да, конечно, что-то насчет «Закона в Лос-Анджелесе». Просто шутка.

— Вы уверены?

— Ну разумеется, я уверен, — сказал Труманн. Мактьюн нахмурился и поддержал партнера кивком головы.

— Он не спросил вас, не нужен ли ему адвокат?

Они покачали головами, делая вид, что изо всех сил пытаются припомнить.

— Точно не помню. Он ведь ребенок, да еще и перепуган. Так что он все путает, — ответил Мактьюн.

— Вы сказали ему о его правах?

Труманн улыбнулся и внезапно почувствовал себя более уверенно.

— Разумеется, нет. Ведь он не подозреваемый. Просто ребенок. Нам нужно задать ему несколько вопросов.

— И вы не пытались его допросить в отсутствие его матери и без ее согласия?

— Нет.

— Конечно, нет.

— И вы не предлагали ему не связываться с адвокатами, после того как он попросил у вас совета?

— Нет, мэм.

— Ни в коем случае. Мальчишка врет, если он сказал вам такое.

Реджи медленно открыла портфель и достала оттуда магнитофон и микрокассету. Она положила и то и другое перед собой, а портфель поставила на пол. Специальные агенты Мактьюн и Труманн уставились на стол и, казалось, стали меньше ростом.

Реджи одарила их злорадной усмешкой и сказала:

— Полагаю, мы знаем, кто врет.

Мактьюн схватился двумя пальцами за нос. Труманн протер глаза. Она дала им немного пострадать. В комнате стояла абсолютная тишина.

— Все здесь записано, братцы. Вы, ребятки, пытались допросить ребенка без его матери и без ее согласия. Он специально вас спросил, не стоит ли подождать, пока она освободится, и вы сказали: нет. Вы пытались заставить ребенка говорить с помощью угрозы уголовного преследования, и не только относительно его самого, но и его матери. Он говорил вам, что напуган, и дважды спросил, не нужен ли ему адвокат. Вы посоветовали ему не нанимать адвоката, объяснив это тем, что от адвокатов одни неприятности. Джентльмены, неприятности ждут вас.

Они еще больше сжались. Мактьюн прижал ладонь ко лбу и осторожно потер его. Труманн не мог отвести недоверчивого взгляда от кассеты, одновременно стараясь не смотреть на эту женщину. Он было подумал схватить пленку и разодрать ее на части, растоптать ногами, но что-то подсказывало ему, что все будет впустую: эта дама наверняка сделала копию.

Скверно, когда тебя ловят на лжи, но их проблема была куда серьезнее. Они могли нарваться на строгие дисциплинарные взыскания. Влепят выговор. Переведут на другую работу. И все это дерьмо окажется в личном деле. Труманн был уверен: эта женщина знает все, что следует знать о наказании провинившихся агентов ФБР.

— Вы дали мальчишке магнитофон, — тихим голосом заметил Труманн, ни к кому не обращаясь.

— Почему бы нет? В этом нет никакого преступления. Вспомните, вы ведь агенты ФБР. Вы сами постоянно пользуетесь такими методами.

Надо же, какая умная! Но ведь она адвокат, так? Мактьюн наклонился вперед, хрустнул костяшками пальцев и решил оказать некоторое сопротивление.

— Послушайте, миссис Лав…

— Реджи.

— Ладно, ладно, Реджи. Нам, так сказать, очень жаль. Нас, как это, немного занесло, и мы, ну, короче, мы приносим свои извинения.

— Немного занесло? Если я захочу, вас с работы турнут за это.

Спорить с ней они не собирались. Возможно, она и права, а если и были какие аргументы в их пользу, то у них не имелось никакой охоты их приводить.

— Вы и этот разговор записываете?

— Нет.

— Хорошо. Мы превысили свои полномочия. Нам очень жаль. — Он боялся посмотреть на нее.

Реджи медленно положила пленку в карман.

— Посмотрите-ка на меня, ребята. — Они неохотно подняли глаза. — Вы уже доказали, что можете лгать и делаете это не задумываясь. Почему я должна доверять вам?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

В тексте Пятой поправки к конституции США, в частности, говорится, что никого не могут принуждать свидетельствовать против себя. — Примеч. ред.