Исповедь экономического убийцы

Джон Перкинс, 2004

Книга Джона Перкинса – первый в мире автобиографический рассказ о жизни, подготовке и методах работы особой сверхзасекреченной группы «экономических убийц», профессионалов высочайшего уровня, призванных работать с высшими политическими и экономическими лидерами интересующих США стран мира. Их задача – порабощать целые страны и народы, навязывая мегапроекты-ловушки, якобы обеспечивающие ускорение развития, а на деле оборачивающиеся включением некогда суверенных государств в состав новой глобальной империи. В книге-исповеди, ставшей в США и Европе бестселлером, Джон Перкинс раскрывает тайные пружины мировой экономической политики, объясняет странные «совпадения» и «случайности» недавнего времени, круто изменившие нашу жизнь. Книга предназначена для широкого круга читателей, которых интересуют животрепещущие проблемы современного мира.

Пролог

Кито, столица Эквадора, распростерся в долине вулканического происхождения в Андах на высоте девять тысяч футов. Жителей города, основанного задолго до открытия Колумбом Америки, не удивляют снежные шапки на окружающих их горных вершинах, хотя они живут всего лишь в нескольких милях к югу от экватора.

Городок Шелл, пограничный аванпост и военная база, построенный в джунглях Амазонки для обслуживания нефтяной компании, в честь которой он и был назван, расположился почти на восемь тысяч футов ниже, чем Кито. Душный город, в котором живут в основном солдаты, рабочие-нефтяники, а также местные жители из племен шуар и кечуа, занимающиеся проституцией и неквалифицированным трудом.

Дорога, связывающая два города, одновременно и захватывающая, и мучительная. Во время поездки вы побываете во всех временах года за один день.

Много раз проезжая по этой дороге, я не уставал любоваться живописными видами. С одной стороны дороги поднимаются крутые утесы, прошитые каскадами водопадов и украшенные яркими бромелиями — родственниками ананасов. С другой стороны земля вертикально проваливается в ущелье, по которому течет река Пастаса. Она берет начало в ледниках Котопакси, одного из самых высоких в мире действующих вулканов, который древние инки считали божеством, и впадает в Атлантический океан в трех тысячах миль отсюда.

В 2003 году я выехал из Кито в Шелл с заданием, подобного которому не получал никогда раньше. Я надеялся положить конец войне, которую сам когда-то помог развязать. Мы, ЭУ, несем ответственность за очень многие вещи и, в частности, за локальные войны, о которых никто не знает за пределами самих воюющих стран. Я должен был встретиться с шуарами, кечуа, их соседями ачуарами, сапаро и шивиарами — племенами, которые намеревались не допустить нефтяные компании на свои земли, не дать им разрушить свои дома и семьи, даже если бы для этого им всем пришлось погибнуть. Для них это была война за жизнь собственных детей, за будущее своей культуры, тогда как мы воевали за власть, деньги и природные ресурсы. Для нас это была борьба за мировое господство и воплощение мечты горстки алчных людей — создание глобальной империи¹.

Это то, что у нас, ЭУ, получается лучше всего — глобальная империя. Мы представляем собой элитную группу мужчин и женщин, использующих всемирные финансовые организации для создания таких условий, при которых другие народы вынуждены подчиниться корпоратократии, управляющей нашими крупнейшими компаниями, нашим правительством и банками. Как и члены мафиозных группировок, ЭУ «делают одолжения». Такие одолжения принимают форму займов для развития инфраструктуры: предприятий электроэнергетики, скоростных магистралей, портов, аэропортов, технопарков. Условием предоставления займа является то, что работы по этим проектам выполняют строительные и инженерные фирмы только из нашей страны. Фактически большая часть средств так и не выходит за пределы США: деньги просто переводятся из банковских организаций в Вашингтоне в строительные организации в Нью-Йорке, Хьюстоне или Сан-Франциско.

Несмотря на то что деньги практически немедленно возвращаются в корпорации (то есть к кредиторам), страна, получающая займ, обязана выплатить его с процентами. Если ЭУ превосходно справился со своим заданием, займы будут настолько велики, что должник уже через несколько лет не сможет выплачивать долг и окажется в ситуации дефолта. И вот тогда, подобно мафии, мы требуем себе шейлоковского «фунта живой плоти». Таковой часто состоит из одной или нескольких позиций: страна должна голосовать по нашей указке в ООН, позволить разместить наши военные базы и допустить к драгоценным природным ресурсам, например к нефти или к Панамскому каналу. Конечно, при этом должник по-прежнему остается должником — и вот еще одна страна вошла в нашу глобальную империю.

В тот солнечный день 2003 года, продвигаясь от Кито к Шеллу, я вспоминал, как 35 лет назад впервые приехал сюда. Мне было известно, что в Эквадоре, равном по площади штату Невада, более 30 действующих вулканов, около 15 процентов всех известных видов птиц, 1000 еще не нашедших места в ботанических классификациях растений. Кроме того, это страна многочисленных культур, где по-испански говорят столько же людей, сколько на древних местных языках. Я был тогда очарован экзотикой, однако на ум приходили совсем другие слова: «чистая», «нетронутая», «невинная».

За 35 лет многое изменилось. В 1968 году Texaco только-только обнаружила нефть в долине эквадорской Амазонки. Сегодня она составляет почти половину экспорта страны. Через трансандский нефтепровод, построенный вскоре после моего первого визита, в хрупкую экосистему ливневых лесов уже вытекло более полумиллиона баррелей нефти — это вдвое больше, чем было пролито^[7] Exxon Valdez². Сегодня ЭУ строят новый нефтепровод протяженностью 300 миль и стоимостью 1,3 миллиарда долларов³. Организованный для этого консорциум обещает сделать Эквадор одним из десяти мировых поставщиков нефти в США. Погибли ливневые леса на огромных территориях, исчезли попугаи и ягуары, три культуры Эквадора поставлены на край гибели, чистейшие реки превратились в сточные канавы.

Примерно в тот же период местные племена начали оказывать сопротивление. Например, 7 мая 2003 года группа американских адвокатов, представлявших более 30 тысяч коренных эквадорцев, подала иск на миллиард долларов против ChevronTexaco Corp., который в 19711992 годы сливал на землю и в реки ежедневно около 4 миллионов галлонов токсичной промышленной воды, содержащей нефть, тяжелые металлы и канцерогены. Кроме того, компания оставила незакрытые могильники с отходами, которые продолжают убивать все живое⁴.

Из окна «Subaru» я вижу огромные клубы тумана, зарождающегося в лесах и поднимающегося по каньонам Пастасы. Рубашка взмокла от пота, живот подвело, но не только от тропической жары и извилистой горной дороги. Это была расплата за ту роль, которую я сыграл в разорении страны. Из-за моего коллеги, ЭУ, и меня Эквадор теперь стал значительно хуже, чем до знакомства с чудесами современной экономики, банковского дела и техники. С 1970 года за период, который называли «нефтяным бумом», официальный уровень нищеты вырос с 50 до 70 процентов, безработицы — с 15 до 70 процентов, а государственный долг — с 240 миллионов долларов до 16 миллиардов. За это же время доля природных ресурсов, выделенных для беднейших слоев населения, уменьшилась с 20 до 6 процентов⁵.

К сожалению, Эквадор не исключение. Почти все страны, которые усилиями ЭУ были подтянуты под зонтик глобальной империи, имели схожую участь⁶. Долг стран третьего мира вырос более чем до 2,5 триллионов долларов, стоимость его обслуживания — до 375 миллиардов в год по состоянию на 2004 год. Это больше, чем тратят все страны третьего мира на здравоохранение и образование, и в 20 раз больше того, что развивающиеся страны получают ежегодно в качестве экономической помощи. Почти половина населения мира живет менее чем на два доллара в день, примерно как и в начале семидесятых. В то же время от 70 до 90 процентов частного капитала и недвижимости в странах третьего мира принадлежат одному проценту семей этих стран; более точные показатели зависят от конкретной страны⁷.

Сбросив скорость, «Subaru» пробирался по улочкам красивого курортного городка Баньос. Он известен своими горячими источниками, образованными подводными вулканическими реками, которые стекают с действующего вулкана Монте-Тунгурагуа. Рядом с машиной бежали дети, пытаясь продать нам жевательную резинку и печенье. Но вот Баньос остался позади. Живописные виды внезапно кончились: «Subaru», выехав из рая, попал в современный вариант дантова ада.

Из реки поднимался гигантский монстр — огромная серая стена. Этот мокрый цемент со стекающими с него каплями выглядел совершенно противоестественно на фоне окружающего ландшафта. Конечно, меня не должна была удивлять эта стена. Я всегда знал, что она вот-вот выскочит из засады. Я видел ее много раз и в прошлом превозносил как символ свершений ЭУ. И тем не менее мурашки побежали у меня по спине.

Ужасная стена была дамбой, которая перегораживает реку Пастаса, отводит ее воды через огромные тоннели, пробитые в горе, и превращает энергию реки в электричество. Эта 156-мегаваттная Агоянская гидроэлектростанция, питающая промышленность, благодаря которой процветает горстка эквадорских семей, стала причиной немых страданий для фермеров и местных жителей, обитающих по берегам реки. Гидроэлектростанция — один из многих проектов, осуществленных усилиями ЭУ, в том числе и моими. Подобные проекты и втянули Эквадор в глобальную империю. Из-за них же шуары и кечуа объявили войну нашим нефтяным компаниям.

Из-за проектов ЭУ Эквадор погряз в иностранных долгах и вынужден тратить на их выплату огромную часть бюджета, вместо того чтобы помогать миллионам своих граждан, официально находящихся за чертой бедности. Единственная возможность Эквадора снизить международный долг — продать ливневые леса нефтяным компаниям. Конечно, ЭУ обратили свои взоры на Эквадор в первую очередь из-за нефтяного моря под долиной Амазонки, которое якобы сопоставимо по объемам с нефтяными запасами на Ближнем Востоке⁸. Глобальная империя требует своего «фунта живой плоти» в виде нефтяных концессий.

Эта потребность стала особенно острой после событий 11 сентября 2001 года, когда Вашингтон начал опасаться, что поток ближневосточной нефти может быть перекрыт. К тому же в Венесуэле, третьей по величине стране — поставщике нефти, на президентских выборах победил популист Уго Чавес. Он сразу же выступил против того, что называл «империализмом

США», угрожая прекратить продажу нефти Соединенным Штатам. ЭУ провалились в Ираке и Венесуэле, но зато преуспели в Эквадоре; теперь мы будем доить его до последней капли.

Эквадор — типичный пример страны, которую ЭУ загнали в политико-экономическую ловушку. Из каждой сотни долларов, извлекаемых в виде нефти из ливневых лесов Эквадора, нефтяные компании забирают 75. Три четверти из оставшихся 25 долларов идут на оплату внешнего долга. Из того, что остается, большая часть расходуется на армию и правительство. Здравоохранение, образование и программы поддержки беднейшего населения получают лишь около двух с половиной долларов⁹. Таким образом, из каждой сотни долларов, получаемых в виде нефти в долине Амазонки, менее трех долларов достается людям, более остальных нуждающимся в деньгах, тем, чьи жизни были перевернуты дамбами, бурением, нефтепроводами, тем, кто умирает от недостатка пищи и питьевой воды.

Все эти люди, а их миллионы в Эквадоре и миллиарды во всем мире, — потенциальные террористы. Не потому, что они верят в коммунизм, анархизм или являются воплощением зла, а просто потому, что их охватило отчаяние. Глядя на эту плотину, я подумал — и подобное часто случалось со мной во многих других местах мира, — когда же эти люди перейдут к действиям, как американцы, выступившие против англичан в 1770-е, или латиноамериканцы, боровшиеся против Испании в начале 1800-х?

Изощренность этой современной глобальной империи заставила бы устыдиться римских центурионов, испанских конкистадоров и европейских колониалистов XVIII–XIX веков. Мы, ЭУ, действуем умело; мы выучили уроки истории. Сегодня мы не держим в руках меч. Мы не носим латы или одежду, которая выделяла бы нас среди других. В таких странах, как Эквадор, Нигерия и Индонезия, мы одеваемся так же, как местные учителя или владельцы магазинов. В Вашингтоне или Париже мы похожи на чиновников или банкиров. Мы выглядим, как обычные люди. Нас можно увидеть на строительных площадках и в обнищавших деревнях. Мы говорим об альтруизме и рассказываем в местных газетах о том, какие чудесные гуманитарные проекты осуществляем. На длинных столах в комнатах совещаний правительственных комитетов мы раскладываем свои таблицы с выводами и финансовыми расчетами, мы читаем лекции в Гарвардской школе бизнеса о чудесах макроэкономики. Мы открыты, мы подотчетны. Или представляем себя таковыми и так же воспринимаемся. Такова система. Мы редко обращаемся к каким-либо незаконным средствам, потому что сама система построена на хитрости, а система, по определению, легитимна.

Однако — и это очень важное предостережение, — если мы не справляемся со своей задачей, в дело вступают представители более зловещей породы, которых мы, ЭУ, называем «шакалами». Их история начиналась еще в ранних империях. «Шакалы» всегда на месте, хотя их и не видно. Но стоит им выйти из тени, как происходит свержение глав государств или их внезапная гибель в ужасных «дорожных происшествиях»¹⁰. А если и «шакалы» не могут выполнить свою задачу, как это произошло в Ираке и Афганистане, тогда идут в ход старые методы. Туда, где не справились шакалы, посылают американскую молодежь — убивать и умирать.

Проезжая мимо этого монстра, гигантской стены из серого бетона, выступающей из воды, я почувствовал, как взмок от пота и как напряглись нервы. Я направлялся в джунгли на встречу с местными жителями, готовыми сражаться до последней капли крови, чтобы остановить наступление империи, которую я помогал создавать. Меня захлестывало чувство вины. Как, спрашивал я себя, милый мальчик из сельского Нью-Гемпшира мог вляпаться в такой грязный бизнес?

Примечания

7

24 марта 1989 года нефтяной танкер Exxon Valdez потерпел крушение у побережья Аляски, в результате чего около около 260 тыс. баррелей нефти вылилось в море. — Прим. ред.