Рождественский кинжал

Джорджетт Хейер, 1941

Веселый праздник Рождества в богатом загородном особняке закончился скандалом: хозяин дома переругался с гостями, а напоследок пообещал лишить наследства своего племянника. А утром владельца особняка нашли в спальне мертвым, с кинжалом в груди. Инспектор Хемингуэй, ведущий расследование, уверен: дядюшку убил племянник, ведь у него был серьезный мотив. На это указывают улики. Но и у других присутствующих имелись основания желать ему смерти. Алиби нет ни у кого…

Глава вторая

Пола Джерард приехала к семи часам, когда все уже переодевались к ужину. Ее прибытие сопровождалось суетой и шумом, донесшимся до самых дальних спален. Пола не умела появляться незаметно. Не потому, что старалась привлечь к себе внимание, просто у нее была такая натура — размашистая и порывистая, с быстрой сменой чувств на подвижном и живом лице. Матильда не без сарказма замечала, что в ней уже с пеленок жила великая актриса.

Пола была на семь лет моложе Стивена и внешне не имела с ним ничего общего. Она больше напоминала красавиц в духе Берн-Джонса^[4] — с густой непокорной шевелюрой, крупным ртом и большими темными глазами, сумрачно глядевшими из-под круто заломленных бровей. В ней бродил какой-то беспокойный дух, проявлявшийся в ее быстрой походке, в переменчивом взгляде, часто вспыхивавшем тайным огоньком, и в страстной линии губ. К тому же Пола обладала приятным голосом, сильным и мягким, как виолончель. Его гибкий и сочный тембр идеально подходил для шекспировских ролей. Он составлял разительный контраст с тусклыми голосами наших дней, хриплыми и крикливыми, с металлическими нотками, которые так нравятся современной молодежи. Кроме того, она отлично умела им пользоваться: уж в чем-чем, а в этом, подумала Матильда, услышав, как Пола поднимается по лестнице, не было никаких сомнений.

Она услышала, как Пола назвала ее имя.

— Где, в голубой гостиной? Ага, иду!

В ожидании ее Матильда присела на банкетку. Через минуту в дверь небрежно постучали, и не успела она ответить «войдите», как Пола ворвалась в комнату — клубок живой энергии, которую не знала, куда потратить.

— Матильда! Дорогая!

— Осторожно, испортишь макияж! — воскликнула та, уклонившись от ее объятий.

Пола расхохоталась:

— Вот дуреха! Я так рада тебя видеть. Кто дома? Стивен? Валери? Ох, эта девчонка! Ты не представляешь, что я чувствую, когда о ней думаю! — Она стукнула себя в грудь, резко сверкнула взглядом и добавила: — Ладно, не важно. Эти братья… Я привезла Уиллоби.

— Что за Уиллоби?

Глаза Полы вспыхнули.

— Наступит день, когда никто не станет задавать такой вопрос!

— Но пока он не наступил, — возразила Матильда, аккуратно подводя брови карандашом, — могу я узнать, кто это?

— Уиллоби Ройдон. Он написал пьесу!

Удивительно, сколько экспрессии было в ее трепещущих руках и возбужденном голосе.

— А-а, неизвестный драматург, — протянула Матильда.

— Пока неизвестный! Но эта пьеса… Продюсеры идиоты! Нам нужен богатый спонсор. Как дядюшка, сегодня в духе? Стивен его не раздражал? Расскажи мне обо всем, Матильда, скорее!

Та отложила карандаш для бровей.

— Значит, ты притащила сюда драматурга, чтобы смягчить сердце дядюшки? Бедняжка.

— Он не сможет мне отказать! — Пола энергично откинула волосы со лба. — Это настоящее искусство! Когда ты прочтешь пьесу…

— Искусство плюс роль для Полы? — усмехнулась Матильда.

— Да, роль. Но какая роль! Она создана для меня. Уиллоби сказал, что это я его вдохновила.

— Воскресное представление в местном клубе и кучка интеллектуалов вместо зрителей. Воображаю.

— Говорю тебе, дядя обязан выслушать меня! Я должна сыграть эту роль. Должна, Матильда, понимаешь?

— Да, милочка, кто же спорит. Но учти, что через двадцать минут нас ждет праздничный ужин.

— Ерунда, мне хватит и десяти минут, — нетерпеливо отмахнулась Пола.

Матильда знала, что она права. Пола никогда не волновалась насчет одежды. Ее нельзя было назвать ни модницей, ни неряхой. Она просто накидывала на себя что попало, и никто не обращал внимания, чем прикрыто ее тело: важна была только сама Пола.

— Черт побери, Пола, я тебя ненавижу! — воскликнула Матильда, отлично знавшая, что люди замечают ее только благодаря тщательно продуманным нарядам. — Убирайся к дьяволу! Я не такая везучая, как ты.

Та довольно прищурилась.

— Милая, ты всегда отлично выглядишь.

— Спасибо. А где твой драматург?

— Понятия не имею. Как меня бесит вся эта суета! Можно подумать, в доме не хватит места… Старри обещал нас куда-нибудь пристроить.

— Главное, чтобы у твоего приятеля не было мятой футболки и всклокоченной шевелюры.

— А при чем тут это?

— Дядя Натаниэль будет в шоке.

Она не ошиблась. Когда Уиллоби Ройдона представили Натаниэлю, тот буквально онемел от ярости и уставился на него и Полу, не в силах выдавить даже обычного приветствия. Повисшую паузу пришлось заполнить Джозефу, который попытался загладить неловкость удвоенным радушием.

Положение спас Старри, объявивший, что кушать подано. Все перешли в столовую. Уиллоби Ройдон сел между Мод и Матильдой. Первую он невзлюбил сразу, но вторая ему понравилась. Он завел разговор о современной драме, и Матильда время от времени ему поддакивала, считая своим долгом ободрить новичка.

Ройдон был хрупкий молодой человек с невыразительным лицом и экзальтированными жестами. Слушая его разглагольствования, Матильда без труда могла представить, как он чувствовал себя в этой обывательской среде. Наверное, его родители были достойными людьми, которые побаивались своего слишком умного сына, а может, и подсмеивались над его талантом. Он держался неуверенно и в то же время агрессивно. Матильда сразу прониклась к нему жалостью и сделала заинтересованное лицо, по мере сил принимая участие в беседе.

Пола сидела рядом с Натаниэлем и беседовала с ним о пьесе Ройдона, забыв про еду. Она старалась завладеть вниманием своего дяди, раздражая его громким голосом и возбужденно размахивая руками. Валери, сидевшая справа от нее, умирала от скуки и даже не скрывала этого. Сначала она делала вид, будто ей интересно, и восклицала: «Ах, дорогая, как чудесно! Расскажите мне о вашей роли! Мне не терпится увидеть вас в пьесе». Но Пола не обращала на нее никакого внимания и отметала все эти попытки с холодным равнодушием, напоминавшим манеру Стивена. Наконец Валери вздохнула, поправила свои кудряшки и пришла к выводу, что Пола совершенно не умеет одеваться и к тому же нелепо взбивает волосы со лба.

Для Валери это вообще был неудачный вечер. Она приехала в Лексэм (и настояла, чтобы Стивен взял ее с собой), поскольку знала, что Натаниэль ее недолюбливает. Валери не сомневалась, что сумеет пленить его своими чарами, но тот упорно не желал пожирать ее восхищенным взглядом, как делали все мужчины. Не помогло даже новое платье от Шанель. Джозеф, наоборот, бросал в ее сторону томные взоры, но толку от этого было не много (хотя все-таки приятно): ведь он не мог оставить им наследство.

Появление за столом нового гостя показалось ей многообещающим, но, увы, он с головой ушел в разговор с Матильдой. Валери раздраженно уставилась на нее, не понимая, что находят в ней мужчины. В этот момент Ройдон поднял голову, и их взгляды встретились. Очевидно, он только сейчас заметил ее присутствие, и его это потрясло. Ройдон замер, густо покраснел и поспешил возобновить беседу. Валери повеселела. Эти драматурги не так просты! Никогда не знаешь, что от них ждать. В одно прекрасное утро они просыпаются знаменитыми, зарабатывают кучу денег, и их наперебой приглашают в самые лучшие дома.

Джозеф, которого Натаниэль с самого начала подозревал в том, что он потворствовал приглашению Уиллоби, бодро заявил, что «запах опилок снова щекочет ему ноздри». Ройдон подумал, что он когда-то выступал в цирке, но Джозеф поспешил разубедить его.

— Помню, в Дурбане, когда я играл Гамлета… — начал он.

— Престань, Джозеф, ты что-то путаешь, — перебила его Матильда. — Ты в жизни не играл Гамлета.

— Грехи молодости, — улыбнулся тот.

Но Ройдон не проявил к Гамлету интереса. Он небрежно отмахнулся от Шекспира. Для него куда важнее был Стриндберг. Что до комедий Пинеро, в которых блистал Джозеф, драматург припечатал их одной фразой:

— Все это старье!

Джозеф приуныл. Он как раз приготовил один милый анекдот из тех времен, когда играл в Сиднее роль Бенедикта, но Ройдон вряд ли сумел бы оценить его. «Какой самодовольный молодой человек», — подумал Джозеф, с грустью налегая на закуску.

Мод поднялась из-за стола, и Поле пришлось оборвать разговор о пьесе Ройдона. Она с досадой последовала за другими женщинами.

Мод привела их в салон. Это была большая и холодная комната. Две напольные лампы у камина давали мало света, поэтому по углам гнездилась густая тень. Пола зябко поежилась и включила люстру.

— Ненавижу этот дом! — воскликнула она. — И он нас тоже ненавидит. Меня даже мороз по коже продирает.

— Что вы имеете в виду? — спросила Валери, оглядев гостиную.

— Сама не знаю. Кажется, здесь случилось нечто ужасное. Вы чувствуете эту зловещую атмосферу? Хотя нет, вряд ли.

— Вы намекаете на привидения? — У Валери дрогнул голос. — Если так, я ни за что не останусь ночевать!

— Привидения тут ни при чем, — возразила Пола. — Просто в доме есть что-то такое… В общем, я постоянно это ощущаю. Матильда, будешь курить?

Та взяла сигарету.

— Спасибо, милая. Может, сядем дружной компанией у камина и станем рассказывать истории о призраках?

— Ну нет! — передернула плечами Валери.

— Не обращайте внимания на Полу, — посоветовала Матильда. — У нее слишком романтичное воображение. С домом все в порядке.

— Жаль только, нет батарей, — заметила Мод, устроившись поближе к огню.

— Мы не об этом, — сухо бросила Пола.

— Кстати, вот откуда у Натаниэля радикулит, — добавила Мод. — Эти сквозняки…

Валери принялась пудрить носик перед висевшим над камином зеркалом. Пола беспокойно ходила по комнате и курила, роняя пепел на ковер. Матильда, присев напротив Мод, попросила:

— Пола, буду очень признательна, если ты перестанешь перед нами мелькать. А если прекратишь мучить Натаниэля пьесой своего друга, то вечер станет намного приятнее.

— Плевать мне на вечер. Я хочу, чтобы его пьесу поставили на сцене!

— Любовная лихорадка? — Матильда насмешливо вздернула брови.

— Господи, Матильда! Неужели ты не понимаешь, что любовь тут ни при чем? Все дело в искусстве!

— Ах, прости.

Мод, уже успев открыть книгу, воскликнула:

— Надо же! Императрице было всего шестнадцать лет, когда в нее влюбился Франц Иосиф. Как трогательно.

Пола застыла посреди комнаты и уставилась на нее:

— Какая императрица?

— Австрийская, дорогуша. Сейчас трудно представить, что Франц Иосиф когда-то был юношей, правда? Но, говорят, он был очень красив, и она влюбилась в него с первого взгляда. Конечно, ему следовало жениться на ее старшей сестре, но когда он увидел Елизавету с ее волосами чуть ли не до пола…

— И какое это имеет отношение к пьесе Уиллоби? — удивилась Пола.

— Никакого, милая. Просто я читаю о ней интересную книгу.

— Ничего интересного, — буркнула та и снова начала расхаживать по комнате.

— Все в порядке, Мод, — успокоила Матильда. — Пола всегда зацикливается на чем-то одном, и у нее ужасные манеры. Расскажите нам еще об императрице.

— Ей было нелегко, — сообщила та. — И все из-за свекрови. Неприятная женщина. Все называли ее эрцгерцогиней, хотя я не очень понимаю, почему она была только эрцгерцогиней, а ее сын — императором. Она хотела, чтобы он женился на Елене.

— Кажется, я уже сама готова наброситься на эту книгу, — улыбнулась Матильда. — Кто такая Елена?

Мод все еще объясняла ей про Елену, когда в комнате появились мужчины. Натаниэль явно был не в восторге от мужской компании. Очевидно, Ройдон домогался его общества, потому что Натаниэль бросил на него злобный взгляд и отошел подальше. Моттисфонт сел рядом с Мод, а Стивен, к общему удивлению, последовал за дядюшкой и завел с ним дружелюбную беседу.

— Когда Стивен изображает джентльмена, у меня просто дух захватывает, — пробормотала Матильда.

Стоявший неподалеку Джозеф заговорщицки приложил палец к губам. Натаниэль заметил его жест, и Джозеф поспешил предложить:

— Кто хочет сыграть в рамми?

Никто не хотел, наоборот, многие, включая Натаниэля, скорчили недовольные гримасы. После паузы Джозеф обескураженно добавил:

— Тогда во что-нибудь другое?

— Матильда, — объявил Натаниэль не допускавшим возражений тоном, — сыграет с нами в бридж на четверых.

— Ладно, — произнесла она. — А кто в игре?

— Я, Стивен и Моттисфонт. Мы поставим стол в библиотеке, а остальные пусть занимаются своими дурацкими… короче, делают то, что им нравится.

Джозеф, чей оптимизм был поистине несокрушим, подхватил:

— Вот и отлично! Никто не будет беспокоить серьезных людей, а мы, существа легкомысленные, сможем валять дурака в свое удовольствие!

— Только не надейтесь, что я стану играть! — предупредил Ройдон. — Я не отличу одну карты от другой.

— О, вы быстро привыкнете! — успокоил его Джозеф. — Мод, дорогая, наверное, тебя нам вряд ли удастся уломать?

— Да, Джозеф, лучше я займусь своим пасьянсом, если только кто-нибудь пододвинет ко мне этот столик.

Валери, недовольная тем, что ее жених проведет весь вечер за игрой в бридж, одарила Ройдона ослепительной улыбкой.

— Я мечтаю услышать от вас об этой пьесе! Умираю от любопытства. Скорее идите сюда и все мне расскажите!

Уиллоби, раздраженный полным безразличием со стороны Натаниэля, немедленно приблизился к ней, а с Джозефом и его карточной игрой осталась лишь Пола. Сообразив, что в подобной ситуации из его затеи ничего путного все равно не выйдет, он с легким вздохом подсел к жене и стал смотреть, как она раскладывает пасьянс.

Пола еще немного походила по комнате, перебросившись парой фраз с Ройдоном и мисс Дин, потом села на диван и принялась перелистывать иллюстрированный журнал. Вскоре Джозеф присоединился к ней и спросил, доверительно понизив голос:

— Так что за пьеса, дорогуша? Расскажи своему дядюшке. Комедия? Трагедия?

— Ни то ни другое, — ответила Пола. — Это тонкое изучение характеров. На свете нет такой пьесы, в которой я хотела бы сыграть больше, чем в этой. Она написана для меня. Там все про меня!

— Я тебя отлично понимаю, — кивнул Джозеф, сочувственно похлопав ее по руке. — Как часто людям приходится переживать нечто подобное. Сейчас трудно поверить, но все мои родные и друзья были в шоке, когда в юности я бросил престижную работу в адвокатской конторе и поступил в театральную труппу. — Он довольно рассмеялся. — Да, я был романтичным парнем! Многие считали меня безмозглым юнцом, но я никогда об этом не жалел, никогда!

— Лучше бы ты уговорил дядю Натаниэля дать мне деньги, — проворчала раздосадованная Пола.

— Я попробую, дорогая, но ты же знаешь его! Старый ворчун! Милейший человек, но с причудами.

— Две тысячи фунтов для него пустяк! Не понимаю, почему я не могу получить их сейчас, вместо того чтобы дожидаться его смерти?

— Скверная девчонка! Делишь шкуру неубитого медведя?

— Вовсе нет. Он обещал, что оставит мне кое-какую сумму. В конце концов, я его племянница.

Джозефу не нравился подобный практицизм. Вместо ответа он поцокал языком и снова похлопал Полу по руке.

Мод тем временем с блеском завершила свой пасьянс и неожиданно предложила Поле что-нибудь продекламировать.

— Обожаю хорошую декламацию, — заявила она. — Помнится, я часто читала одно трогательное стихотворение про человека, который умер от жажды на эстакаде Ллано. Кажется, он ехал куда-то верхом. Это было очень драматично, но с тех пор прошло много времени, и я все забыла.

Присутствующие с облегчением перевели дух. Пола сказала, что не любит декламацию, но если бы дядя Натаниэль не вздумал играть в бридж, она бы попросила Уиллоби почитать свою пьесу.

— Полагаю, это было бы очень мило, — безмятежно согласилась Мод.

Натаниэль не привык засиживаться допоздна и не собирался менять свой распорядок дня ради гостей. В одиннадцать часов вечера игроки в бридж вернулись в гостиную, где их уже ждал поднос с напитками, и Натаниэль заявил, что отправляется спать. Эдгар Моттисфонт робко пробормотал:

— Вообще-то я хотел с тобой кое о чем поговорить.

Натаниэль хмуро взглянул на него из-под кустистых бровей.

— Слишком поздно для деловых бесед.

— Я тоже собиралась перекинуться парой слов, — вставила Пола.

— Увы, придется тебя разочаровать, — усмехнулся он.

Мод стала собирать карты.

— Боже мой, уже одиннадцать? Пожалуй, я тоже пойду.

Валери расстроилась, что придется закончить вечернику в такой ранний час, но Джозеф весело воскликнул:

— Надеюсь, больше никто не собирается спать? Темнота — друг молодежи, верно, Валери? Как насчет того, чтобы пойти в бильярдную и включить музыку?

— Лучше, если ты отправишься в кровать, — заметил Натаниэль, на которого энтузиазм брата действовал угнетающе.

— Наоборот! — возразил Джозеф. — Тебе будет гораздо лучше, если ты останешься с нами!

Тут ему в голову пришла неудачная мысль ободряюще хлопнуть его по спине. Все видели, что удар пришелся между лопаток, но Натаниэль, не выносивший прикосновений, застонал от боли:

— Мой радикулит!

Он с трудом поплелся к двери, схватившись за поясницу и шаркая, как инвалид. Его родные давно привыкли к подобным выходкам, но Валери широко распахнула свои красивые глаза и произнесла:

— А я и не знала, что радикулит так опасен.

— Дело не в радикулите. Просто дядя Натаниэль любит развлекаться, — заметил Стивен, протянув Матильде виски с содовой.

— Нет-нет, ты не прав! — запротестовал Джозеф. — У бедняги Натаниэля часто бывают ужасные приступы. Это я сглупил — попал по больному месту. Может, мне пойти за ним?

— Не стоит, — мягко возразила Матильда. — Так он еще больше рассердится. А почему у нашей милой Полы испуганный вид?

— Это все из-за дома! — выпалила та. — Удивляюсь, как вы сидите здесь уже битый час и не чувствуете жуткой атмосферы?

— Тише, актриса говорит! — насмешливо вставил Стивен.

— Смейся сколько хочешь! — огрызнулась Пола. — Но даже ты ощущаешь это напряжение!

— Знаете, очень странно, но я понимаю, о чем говорит Пола, — вмешалась Валери. — Действительно, здесь какая-то особая атмосфера. — Она игриво повернулась к Ройдону: — Вы могли бы написать об этом очаровательную пьесу, правда?

— Я подумаю, — уклонился от прямого ответа драматург.

— О, я уверена, что человек вроде вас может написать прекрасную пьесу о чем угодно! — воскликнула Валери, с восхищением глядя на него.

— Даже о морских свинках, — съязвил Стивен.

Ройдон покраснел.

— Очень смешно.

Он не привык, чтобы его высмеивали, заметила Матильда.

— Позвольте дать вам совет — не обращайте внимания на то, что говорит мой кузен Стивен, — промолвила она.

Стивен никогда не обижался на ее слова и лишь усмехнулся, но тут Джозеф не к месту заявил: «О, мы все знаем, на что способен наш милый медвежонок», — и снова вогнал его в мрачное настроение.

— Господи Иисусе, — еле слышно пробормотал он.

Пола вскочила и нервно откинула волосы со лба.

— Вот-вот, об этом я и говорю! Вы все ведете себя неправильно, потому что на вас действует дом! Это как напряженная струна: она все тянется и тянется, пока не лопнет. Стивен здесь особенно невыносим, я всегда на нервах, Валери флиртует с Уиллоби, чтобы вызвать ревность Стивена, а дядя Джозеф говорит гадости — не потому, что сам хочет, а потому, что его заставляет дом!

— Эй! — крикнула Валери. — Я бы попросила!

— Вы как хотите, а я просто наслаждаюсь приятным вечером, — возразила Матильда. — Святки, детки и все такое. Старое доброе Рождество!

Ройдон задумчиво протянул:

— Я понимаю, о чем говорит Пола. Мне всегда казалось, что окружение сильно влияет на людей.

— «Эта краткая речь, — процитировал Стивен, — была встречена общими рукоплесканиями»^[5].

Джозеф замахал руками:

— Все, все, прекратите! Кто хочет послушать музыку?

— Верно! — подхватила Валери. — Давайте лучше потанцуем. Мистер Ройдон, я уверена, вы замечательный танцор!

Драматург запротестовал, но не особенно сопротивлялся, когда Валери потащила его в бильярдную. Его опьяняла ее красота, и хотя интуиция подсказывала, что она просто морочит ему голову, втайне он наслаждался ее лестью. Разумеется, Пола была более приятным компаньоном, она искренне восхищалась им и могла оценить его интеллектуальные способности, но, если уж говорить начистоту, часто его утомляла, а порой бывала чересчур критична. Поэтому Уиллоби отправился вслед за Валери и Джозефом, решив, что даже гений имеет право иногда расслабиться.

— Уверена, что дядя Натаниэль настроен против твоей суженой, — без обиняков выложила Пола.

Стивен, похоже, воспринял это как комплимент. Он подошел к камину и блаженно вытянулся в кресле.

— Ну наконец-то, — вздохнул он. — Кстати, я тоже не в восторге от твоего кавалера.

— Ты про Уиллоби? Знаю, но у него есть талант! А на остальное мне плевать. К тому же я в него не влюблена. Но, хоть убей, не понимаю, что ты нашел в этой безмозглой кукле?

— Что я в ней нашел, довольно очевидно, — усмехнулся Стивен. — Твой Уиллоби, кстати, это тоже оценил. Не говоря уже про Джозефа, который смотрит на нее телячьим взглядом.

— О, сладкая парочка. — Матильда опустилась в соседнее кресло. — Два хама-грубияна. Продолжайте, прошу вас. Не обращайте на меня внимания.

— Я люблю говорить напрямик, — заявила Пола. — Ты болван, Стивен! Она бы не согласилась выйти за тебя замуж, если бы не рассчитывала на деньги дяди Натаниэля.

— Знаю, — спокойно произнес Стивен.

— Да и сюда явилась только для того, чтобы его охмурить.

— Знаю, — повторил он.

Минуту они молча смотрели друг на друга. Потом губы Стивена дрогнули, и через секунду оба уже покатывались со смеху под взглядом улыбавшейся Матильды.

— Ты со своим Уиллоби, и я со своей Валери! — с трудом выговорил Стивен. — Бог ты мой!

Пола вытерла глаза — упоминание о драматурге ее мгновенно отрезвило.

— Да, звучит забавно, но я настроена очень серьезно, поверь мне. Он написал великую пьесу, и я собираюсь в ней сыграть, чего бы это мне ни стоило. Надеюсь, завтра он прочтет ее вам.

— Что? О Боже, смилуйся над нами! И дяде Натаниэлю тоже? Пола, опомнись!

— Если вы закончили, — вставила Матильда, — может, расскажешь мне, Пола, как именно ты рассчитываешь нас облагодетельствовать? Ты собираешься читать свою роль, или это будет театр одного актера?

— Уиллоби сам прочтет всю пьесу. Он отлично справится. Вероятно, я сыграю какую-нибудь сцену.

— Бедная глупышка! Ты считаешь, что этот праздник духа смягчит сердце твоего дядюшки? Теперь я готова расхохотаться!

— Он должен нам помочь! — упрямо возразила Пола. — Я ничего в жизни не хотела так сильно, как этого. С его стороны будет подло мне отказать.

— Боюсь, голубушка, твои шансы близки к нулю. Не хочу тебя расстраивать, но ты выбрала неподходящее время.

— Это все из-за Стивена. Зачем он притащил сюда свою тупую блондинку? — вспылила Пола. — По крайней мере дядя Джозеф замолвит за меня словечко.

— Думаешь, поможет? — усмехнулся Стивен. — Воображаю их разговор!

— Руки прочь от Джозефа! — скомандовала Матильда. — Может, он старый осел, но это единственный приличный человек во всей вашей семье. К тому же ты ему нравишься.

— А мне не нравится, когда я нравлюсь, — проворчал Стивен.

Примечания

4

Английский художник-прерафаэлит.

5

Л. Кэрролл. Алиса в стране чудес.