Неизбежное искушение

Джосс Вуд, 2019

Невеста молодого миллионера Леви Брогана – блистательная Танна Мерфи – бросила его за день до свадьбы без всяких объяснений и умчалась в Лондон. Леви тяжело пережил ее бегство, все эти годы тосковал по ней, не признаваясь в этом даже себе. Прошло 10 лет – в пустом доме, где он приходит в себя после аварии, раздается стук в дверь. На пороге он видит Танну Мерфи и понимает, что для обоих пришло время разобраться, почему они были так долго и так далеко друг от друга…

Глава 2

Кэррик, самый старший из четырех Мерфи, стоял в освещенном кабинете и смотрел на двух своих братьев. Финн, как обычно, завис в смартфоне, время от времени потягивая кофе из смешной кружки — шуточного рождественского подарка Танны, сделанного много лет назад. Ронан стоял рядом и смотрел в окно, витая мыслями где-то очень далеко.

Кэррик провел рукой по своим темным волосам и потер челюсть. Он знал, что многие бостонцы смотрят на них, трех богатых и симпатичных братьев-холостяков и их привлекательную младшую сестру, и думают, что они живут волшебной жизнью. Сторонние наблюдатели с легкостью забывали о том, что они потеряли родителей, что Танна только чудом не погибла в аварии. Брак Кэррика распался, жена Ронана умерла, Финн и Бич развелись, а Танна уехала из Бостона… Люди редко видят изнанку богатства и успеха.

Раздраженный этими мыслями, Кэррик постучал костяшками пальцев по столу. Две пары зеленых глаз уставились на него.

— Прежде чем мы приступим к работе, давайте обсудим Танну.

— С ней что-то не так, — сказал Ронан.

Кэррик кивнул.

— Не могу понять, почему она на самом деле вернулась в город, ведь Танна не ездит в отпуск. — Ронан подошел к кофеварке, поставил чашку и нажал кнопку запуска.

— А почему она должна жить в Лондоне? Она может спасать жизни и здесь.

— Мы не можем заставить ее вернуться в Бостон. Это просто вынудит ее бежать в противоположном направлении, — сказал Финн, положив руки на стопку папок. — Она упрямее всех нас, вместе взятых.

Упрямая и решительная. И только благодаря этому она ходит после того, как лучшие специалисты страны отказались в это верить. Десять лет спустя никто бы не заподозрил, что их энергичная сестра провела пять месяцев в больнице после того, как ее правая бедренная кость вошла в таз, а на левой лодыжке образовался так называемый фонтанный разлом. Единственными признаками того ада, который ей пришлось пережить, были несколько багровых шрамов.

— А Леви в курсе, что она вернулась? — спросил Финн.

Кэррик пожал плечами.

— Может, стоит предупредить его? — спросил Ронан.

Леви и братья Мерфи остались друзьями после его разрыва с Танной, но Леви никогда не говорил об их сестре, отказывался смотреть на ее фотографии в доме Мерфи на Бикон-Хилл. По его поведению никто не заподозрил бы, что он когда-то любил Танну.

Хотя все они много общались с Леви, с Кэрриком у него были самые близкие отношения. Так что нести весть, как хорошую, так и плохую, было его обязанностью.

— Я скажу ему. — Он взял телефон и набрал номер друга. — Просто хочу сообщить, что Танна вернулась в город и пробудет здесь полтора месяца.

Леви немного помолчал. А когда заговорил, его тон был холоднее арктической метели.

— Слишком поздно. Она уже здесь.

Кэррик услышал, как телефон отключился, и покачал головой.

— Леви действительно должен стать сдержаннее.

Ронан улыбнулся сарказму Кэррика.

— Да. Он и впрямь не должен быть таким открытым и эмоциональным. — Рон откинулся на спинку дивана и закинул ногу на ногу.

— У меня есть новости… — сказал Финн после минутного молчания.

Обрадованный тем, что можно больше не обсуждать сестру и лучшего друга, Кэррик переключил внимание на Финна. Его младший брат обычно был хладнокровным и собранным, поэтому было странно видеть волнение на его лице.

— Как вам известно, Изабель Маунтинг-Мэтьюз завещала все свое состояние Кэлли Мэтьюз и Джоан Джонс, которых взяла к себе, когда Джоан было четырнадцать. Кэлли и Джоан решили продать большую часть обширной коллекции Изабель, чтобы собрать средства для их фонда, и торгами занимаемся мы.

Компания, которую они унаследовали, «Мерфи интернэшнл», была одним из лучших аукционных домов в мире. Через их руки проходили самые редкие и качественные предметы искусства. Продажа хорошо задокументированной коллекции Изабель станет одним из крупнейших аукционов за последнее десятилетие. Предметы коллекции давно вызвали ажиотаж в кругах состоятельных ценителей искусства.

— Я каталогизировал коллекцию и наткнулся на три картины, которые, как мне кажется, могут оказаться «спящими»…

Кэррик обменялся быстрым взволнованным взглядом с Ронаном. «Спящими» они называли произведения искусства, чья реальная ценность или авторство были не замечены либо владельцем, либо продавцами.

— Кили сказала, что Изабель думает, будто это картины Уинслоу Гомера. Две сомнительные, но одна наводит на мысль, что это возможно.

— Доказательства? — спросил Ронан.

Финн покачал головой:

— Ничего, кроме подозрений Изабель. Но, черт возьми, картина, которую я видел, выглядит как одно из его изображений афроамериканской сельской жизни.

— Утерянный Уинслоу Гомер?

Гомер был одним из самых почитаемых художников страны, и его утраченная картина взбудоражила бы весь мир искусства. Кэррик и сам был бы в восторге, но он прекрасно знал, что мошенники любят подделывать Гомера.

— Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Ронан посмотрел на Финна, который был их местным экспертом по истории искусств.

— Разберешься?

— Я бы с удовольствием, но меня заклинило. И я думаю, нам нужен специалист по американским художникам девятнадцатого века. — Финн указал на телефон Кэррика.

— Если картины принадлежат Гомеру, то их подлинность должен подтвердить сами знаете кто.

«Сами знаете кто», «Та, которую нельзя называть», «Невеста сатаны». Также известная как его бывшая жена.

Тамлин написала систематический каталог, основательную работу, подробно описывающую все работы Уинслоу Гомера. Если Тамлин не поверит, что картины принадлежат Гомеру, то они гроша ломаного не стоят.

— Нам нужен специалист, которому доверяет Тамлин, чтобы провести экспертизу подлинности картин, — заявил Финн. — Тамлин пользуется любой возможностью, чтобы запятнать твое имя, Кэррик. Она достаточно мстительна, чтобы отвергнуть эти картины только потому, что ее внимание к ним привлек ты. Но если мы наймем кого-то, кого она уважает, у нас есть шанс получить достойный результат.

Брак Кэррика и Тамлин был недолгим. Теперь он глубоко сожалел об этих отношениях. Они оба были до смешного несчастны, и, когда через год он попросил развода, Тамлин наказала его, протащив его репутацию через суд общественного мнения. Поскольку публично он так ничего и не сказал в свою защиту, в определенных кругах Кэррика все еще считали в лучшем случае плохим мужем, а в худшем — прелюбодеем.

Хорошо, что ему наплевать на чужое мнение. По крайней мере, его репутация честного торговца произведениями искусства и аукциониста не пострадала, и только это и имело значение.

— Ладно, я понял. — Он посмотрел на Финна. — Найди мне детектива-искусствоведа, чье мнение уважает Тамлин Смит.

— Найду, — сказал Финн, и его губы изогнулись в улыбке. — Для тебя — Тамлин Смит-Мерфи, сынок.

Кэррик с трудом подавил желание прикрикнуть на младшего брата. Финн все время его поддразнивал, и он научился не отвечать. Но он хотел, чтобы Тамлин перестала использовать его фамилию. Да, она высококлассный эксперт, и в мире искусства имя Мерфи добавляет ей авторитета. Вот только если ты затрахала бывшего мужа до смерти — физически, финансово и морально, — то какое ты имеешь право на его фамилию?

— Пусть это будет эксперт с безупречными рекомендациями. Чем раньше мы установим происхождение товара, тем эффективнее его прорекламируем к началу торгов.

Ронан кивнул:

— Эта распродажа обещает быть грандиозной.

Кэррик согласился:

— И прибыльной.

* * *

Танна поставила тарелку с бутербродами и кружку кофе на маленький столик. Леви немедленно поднес ее ко рту, и стон удовольствия, сорвавшийся с его губ, напомнил ей, как они целовались. Для двух людей, которые собирались связать себя узами брака, они позволяли себе не слишком много проявлений любви не только на публике, но и наедине.

Первые несколько месяцев их отношений, сразу после аварии, она испытывала слишком много боли. А когда ей наконец стало лучше, Леви обращался с ней как с хрустальной вазой. После больницы ей все еще нужно было время, чтобы прийти в себя, и, когда она восстановила большую часть подвижности, она была настолько смущена своими эмоциями, что попросила Леви подождать до первой брачной ночи.

Он мягко поддразнивал ее за старомодность, и она чувствовала себя виноватой, потому что мораль не имела никакого отношения к ее решению. У нее было достаточно сомнений относительно своего будущего и без секса.

То, что она не занималась любовью с Леви, что он не был ее первым мужчиной, стало одним из ее самых глубоких сожалений.

Танна оглядела комнату. Она была в этом доме всего несколько раз. Тогда в нем жили родители Леви, и Танна влюбилась в просторный особняк, наполненный светом.

Комнаты, благодаря Кэлли украшенные изящными вещами, казались обжитыми, уютными и одновременно изысканными. Хотя теперь это был дом Леви, он все еще хранил следы творческого таланта его матери.

Танна не могла отделаться от мысли о том, что если бы она осталась, то это был бы и ее дом. На стенах висели бы фотографии ее родных и ее любимые картины, стояли бы предметы мебели, доставшиеся ей в наследство от родителей. Но все, чем она владеет, находится в ее квартире в Лондоне, и у них с Леви больше нет возможности соединить свои судьбы и свое имущество.

— Мне нравится эта комната, — сказала она, игнорируя хмурый взгляд Леви.

— Она не заполнена бесценными произведениями искусства, как дом твоего детства, но это нормально.

Будучи потомственными аукционистами и торговцами произведениями искусства, ее родственники собрали невероятную коллекцию. Большинство предметов украшало стены их дома в Бикон-Хилл. Например, в ее спальне висел набросок Дега и акварель Джорджии О’Кифф.

Танна выросла в окружении картин, текстиля и керамики и планировала, как и братья, присоединиться к семейному бизнесу, пойти в отдел пиара и рекламы их аукционного дома. Но она уже много лет не была в Бостоне, а с тех пор, как с ней произошел несчастный случай, не заходила в офис компании «Мерфи». Потому что когда-то это был ее второй дом.

Только в «Мерфи» она чувствовала себя совершенно спокойно и счастливо. Она боготворила искусство во всех его проявлениях, любила говорить о нем, а также находиться среди людей, которые ценили его так же сильно, как она. Каждый раз, приезжая домой, Танна знала, что если она войдет в «Мерфи интернэшнл», то начнет сомневаться в своем решении стать врачом скорой. Поэтому она избегала семейного бизнеса. И, насколько это было возможно, избегала Бостон.

Танна вздохнула.

— Мне надо было просто остаться в Лондоне, — сказала она, обращаясь в основном к самой себе.

— Совершенно с тобой согласен. Не бойся туда вернуться.

Она бы сделала это, если бы могла, но это невозможно, пока она не возьмет под контроль симптомы посттравматического расстройства. И кто знает, как много ей придется работать и сколько времени уйдет на достижение этой цели? Желудок Танны сжался, а мышцы шеи напряглись.

Расслабься, Танна.

Сосредоточившись на дыхании, она отогнала от себя негативные мысли. Ей просто нужно немного времени, чтобы прийти в себя. Несчастный случай произошел давно, и сейчас она здорова. Ей надоело быть заложницей своих страхов. Она любит неотложную медицину, и возможность помогать другим для нее очень важна. Она в неоплатном долгу перед работниками скорой: ее сердце дважды останавливалось по дороге в больницу. Единственный способ выразить свою благодарность — помогать другим.

К сожалению, выплата этого долга сопровождалась приступами паники, воспоминаниями и холодным потом. И ей нужно научиться контролировать свои эмоции на работе. В конце концов, симптомы ПТСР ее не убьют. Хотя иногда казалось, что так оно и будет.

Танна снова попыталась завязать разговор:

— Мне очень жаль твоего отца, Леви. Я знаю, что это случилось много лет назад, но мне все еще жаль.

— Как ты и сказала, это было давно.

— И я где-то читала, что твоя семья продала компанию Рэя после его смерти. Наверное, тяжело было потерять и отца, и компанию.

— Не совсем так.

Она надеялась, что он имеет в виду потерю компании, а не смерть отца. Леви, которого она помнила, был скрытным и сдержанным, но он никогда не был жестоким.

— Есть ли смысл в этом бессмысленном разговоре? Поскольку ты ушла от меня, не думаю, что тебе особо интересна моя жизнь. А мне, в свою очередь, все равно, как ты провела последние десять лет, Танна.

— Я врач скорой помощи.

Заметив проблеск удивления в его глазах, она выпалила свой вопрос:

— Ты ни разу не спросил братьев, где я и что делаю?

— Ты бросила меня, забила на наши планы, так что я не чувствовал необходимости следить за твоей жизнью, — парировал Леви. — Говори, что хотела, и уходи.

Его небрежный приказ и ожидание, что ему немедленно подчинятся, взбесили ее.

Танна неспешно подошла к креслу и опустилась на него, устраиваясь поудобнее. Леви взял сэндвич и снова поторопил ее:

— Рассказывай. И побыстрее.

Она так часто представляла эту встречу, репетировала, что сказать, но теперь тщательно продуманные реплики вылетели из головы. Видя, как нарастает нетерпение Леви, она заставила себя заговорить:

— Я не бросила тебя у самого алтаря, но это было почти то же самое.

— Ты ушла сразу после репетиции свадебного приема. За какие-то двадцать четыре часа до церемонии, — сказал Леви, бросив едва тронутый сэндвич на тарелку.

Танна заставила себя выдержать его взгляд.

— Мне не следовало уезжать, не поговорив с тобой, не попрощавшись, не объяснив.

— Бесспорно.

— Я была не права, мне следовало набраться храбрости и встретиться с тобой лицом к лицу. Сбежать, оставив письмо, было проще.

— Да, после того, как я наблюдал, как ты сражаешься, чтобы оправиться от своих ран, как ты снова учишься ходить, я был удивлен отсутствию у тебя храбрости. И порядочности.

Танна почувствовала, как ей в спину вонзился нож. Но она не могла поспорить с утверждением Леви. Как бы ей хотелось сказать ему правду! Что она не могла поговорить с ним перед отъездом, потому что он отмахнулся бы от ее страхов, как от предсвадебного мандража. Он бы убедил ее, что они поступают правильно, и она бы послушалась. И была бы несчастна. И злилась бы на себя за то, что не смогла противостоять.

— Моя мама отменила свадьбу, обзвонила всех и вернула подарки. Рождество в тот год было довольно дерьмовым. — Леви вонзил нож еще глубже. — Зато мы попали на первые полосы газет на несколько недель. Пресса преследовала нас повсюду, тыча камерами в лицо, требуя комментариев. Да, лучшее Рождество на свете.

Танна поморщилась. Она спросила о журналистах, но Кэррик сказал ей, чтобы она не беспокоилась об этом, и она не беспокоилась. В тот момент она пыталась построить новую жизнь, найти новую норму.

— Может, когда-нибудь ты позволишь мне объяснить.

Лицо Леви напоминало Берингово море в разгар зимы.

Танна кивнула и вытерла влажные руки о бедра.

— Ну, мне очень жаль. Жаль, что я ничего не могу сделать, чтобы загладить свою вину.

Леви пристально смотрел на нее, и Танна почти что видела, как напряженно работают его серые клеточки. Он что-то задумал, и Танна посмотрела на дверь в соседнюю комнату — ее внутренний радар велел ей уйти сейчас же. Что бы Леви ни собирался сказать, это перевернет ее жизнь с ног на голову.

— Кэррик говорит, что ты пробудешь в городе шесть недель…

— Плюс-минус, — подтвердила Танна, гадая, к чему он клонит.

Улыбка Леви была полна сарказма.

— Говоришь, хочешь загладить вину?

Да, она готова сделать что угодно ради этого.

— Что ты имеешь в виду?

Леви снова взял кружку с кофе.

— Мне больно это признавать, но стало совершенно очевидно, что мне нужна помощь. Я могу ходить, но это ужасно больно…

— Так и должно быть, если ты сломал коленную чашечку.

— С гипсом я справляюсь. Это раздражает, но с этим можно жить. Но я не могу много ходить, потому что пользоваться костылями чертовски больно. Так что было бы неплохо иметь золотую рыбку на посылках. Кого-то в моем полном распоряжении. Кого-то, кому я могу приказывать, — Леви осклабился, — потому что он мне должен.

Вот дерьмо. Во что она вляпалась…