Спасти Кэрол

Джош Малерман, 2018

Люди, живущие в небольших городках и поселках вдоль Большой Дороги, знают множество историй, и в каждой из них непременно появляется тот самый безупречный герой, бретер и джентльмен, которому не страшен сам дьявол. И в этот раз одному из таких героев, Джеймсу Мокси, придется вступить в бой сразу с тремя опасными противниками и спасти от смерти свою возлюбленную: – с тем, кто приходит внезапно и оставляет по себе только трупы и пепел; – с тем, что истекает быстрее воды и не оставляет ни выбора, ни надежды; – с тем, кто не жив и не мертв, а потому не подвластен ни ножу, ни пуле.

Лафайетт инструктирует Дуайта

Дуайт стоял у окна гостиной и смотрел, как последние из гостей, пришедших разделить его скорбь, идут к своим экипажам и неторопливо отправляются по домам. День только начинался, но небо было серым. Похоже, собирается дождь. А может быть, это просто иллюзия, некий остаточный эффект, созданный обилием черных и серых одеяний гостей, которые теперь шли рука об руку, обнимая друг друга за плечи, причастившись смерти и испытав ее близость, ломающую все стены, разделяющие нас в обыденной жизни.

Супружеские пары по ступенькам поднимались в свои экипажи, и Дуайт слышал их приглушенные голоса, обращенные к возницам.

— Домой…

— В город…

Ощущение было такое, что Кэрол уже предана земле, и эта мысль наполнила душу Дуайта радостью: траурный прием удался.

Есть надежда, что и сами похороны пройдут без сучка без задоринки.

Экипажи один за другим отъезжали, поднимая облачка пыли, и в этой пыли Дуайт увидел приближающуюся к дому Лафайетт.

В каждом городке на Большой дороге найдется благодетель, всегда готовый помочь вам в любом затруднении. В богатом Хэрроузе таким человеком была Лафайетт.

Стук в дверь. Лафайетт, облаченная во вчерашнее платье, обладала достаточным опытом, чтобы постучать почти неслышно. Она все делала быстро, но без излишней спешки. И Дуайт не сразу отреагировал на ее стук, поджидая, пока последние гости скроются из виду, — некая игра, целью которой было показать, кто здесь диктует условия.

Наконец, когда отъехал последний экипаж, хозяин открыл дверь. Не говоря ни слова, он провел Лафайетт в кухню, гда в раковине лежала использованная посуда, а стол был заставлен лакомствами.

— Я расскажу вам одну историю, — сказала женщина. — Хотите?

Голос Лафайетт показался Дуайту излишне громким.

Когда она говорила, подбородок ее подпрыгивал в такт движениям «хвоста», завязанного на затылке, а слова, казалось, стекали вдоль пуговиц, блестевших на груди ее белой блузы строгого покроя. Лафайетт на пару дюймов возвышалась над Дуайтом, и было в ее росте нечто, что помогало ей в делах, подобных тому, ради которого она явилась в дом Эверсов.

— Пришел как-то ко мне молодой человек, — начала Лафайетт. — Сказал, что всю свою жизнь мечтал качать нефть и зарабатывать бешеные деньги. Связался с нефтяной компанией Моссмена, дырявил с ними землю и дослужился до большой шишки. Я сказала, мне плевать на его успехи. Парень нервничал и все спрашивал, не может ли нас кто подслушать. Шептал мне на ухо, хотя можно было и не опасаться. А потом заявил, что его семья против того, чтобы он работал на нефтяную компанию — дескать, слишком уж надолго он отлучается. У него были жена и три дочки. Я сказала — хорошая семья. А он ответил, что она была бы еще лучше, если бы не путалась под ногами. Я ему выдала: ты сам выбирал, сам и виноват. И тогда, наклонившись к самому моему уху, он попросил усмирить его семью. Сказал, что хочет от нее избавиться. Я предложила развод, даже назвала подходящего для такого дельца адвоката.

Лафайетт усмехнулась и продолжала:

— А он сказал, что пришел не для того, чтобы все устроить по закону. Ему, мол, все обрыдло. Жена каждый час требует, чтобы он делал то, делал се, и, когда он собирается на работу, закатывает дикие скандалы. Ну что ж, сказала я, это во всех семьях так. Но он не шутил. Сказал, что у него есть деньги, и я предложила ему человечка, которого предлагаю и вам. Парень согласился.

Лафайетт покачала головой и, помолчав, заговорила вновь:

— Не знаю, был ли у него кто на стороне, мне на это наплевать с высокой колокольни, но парень мне заплатил, и я велела ему назавтра идти на работу как обычно, и, когда он вернется, все будет сделано. Парня тряхануло разок, как обычно трясет людей, когда они принимают нелегкие решения, и мы разошлись.

Дуайт напряженно слушал. Лафайетт продолжала:

— Он пришел через неделю. Видно было, что у него внутри все кипит. Я не терплю подобных сцен. Взяла его за ворот рубашки, оттащила подальше от людей и велела взять голову в руки. А он сказал, что, когда заявился домой, то нашел свою жену сожженной; ее обгоревший скелет был положен на газоне перед передним крыльцом так, словно она пыталась выбраться из-под земли. Ну что ж, сказала я, тот человечек, которого я нашла, — он художник, настоящий мастер своего дела.

Дуайт с усилием скрывал волнение. Женщина вновь усмехнулась и заговорила:

— Но парень сказал, это было не самое ужасное. Он нашел скелеты своих дочерей, которые были кружком рассажены на крыльце. Черные обгоревшие скелеты. Они сидели и словно бы указывали на кости своей матери, говоря — а вот и мамуля, взрыхляет наш газон. Парень сказал, что у их черепов отвисли челюсти, словно дети кричали. Вопящие черепушки. Парень реально сбрендил. Говорил, что не имел в виду детей. Я возразила — он говорил о семье. Оказывается, я не поняла, и дети не могли бы помешать ему в карьере. Я предложила ему в следующий раз более четко формулировать задачу. Его опять начало трясти, и он сказал, что вокруг костей на крыльце был рассыпан нюхательный табак и все выглядело так, будто мать хотела взять понюшку, а дети не разрешали. Что за псих все это устроил, спросил парень, пока он был на работе? Разложил косточки его дочек так, словно это подружки расселись на крылечке. Я его спросила: ну и что, у тебя теперь больше времени на твою нефть? И он сказал — да.

— Ваша история меня пугает, — произнес Дуайт.

— Еще бы!

— Я за свои деньги хочу получить только то, что мне нужно.

Покрытое морщинами лицо Лафайетт расплылось в улыбке. Дуайт никогда не обращал внимания на то, насколько глубоко утонули в глазницах ее глаза.

— Кого бы вы ни нанимали, он обязан быть чуть-чуть сумасшедшим, — сказала женщина.

— Но вы говорили, что он калека.

— И что с того?

Дуайт покачал головой.

Но Лафайетт тронула его за плечо:

— Это то, что вам нужно, Эверс.

— Мне нужно, чтобы все было сделано как можно быстрее.

— Мой человек поймает его. Тот даже не успеет добраться до Хэрроуза. Это я гарантирую.

— И каковы мои гарантии?

Лафайетт умехнулась и произнесла:

— Наймите Смока, и он сделает все, что вам нужно.

— Я в этом не уверен.

— Вот как? Может, хотите нанять кого-нибудь еще, чтобы тот проследил за Смоком?

По лицу Дуайта было видно, что он не исключает такой вариант развития событий.

— Эверс, — покачала головой Лафайетт. — Нельзя к моему человеку подходить с обычными мерками.

— Но я плачу!

Улыбка сползла с физиономии Лафайетт.

— Если вы наймете кого-нибудь следить за Смоком, он может начать следить за вами.

— Тогда он не просто сумасшедший. Он гораздо хуже.

— Так и есть. К тому же он уже на месте.

Дуайт быстро повернулся к окну.

— На каком еще месте? — спросил он.

— В Макатуне.

— Еще одно дельце?

Лафайетт согласно кивнула.

Короткий обмен взглядами — и все было решено.

Лафайетт изучала лицо Дуайта.

— А интересно, — наконец произнесла она. — Что такого вам сделал Джеймс Мокси?

Дуайт изобразил удивление.

— Ничего.

— Но вы хотите, чтобы его убили.

Дуайт не хотел говорить Лафайетт, что Мокси знает тайну Кэрол. Подобное признание пошатнуло бы основания разработанного им плана.

— В чем еще вы дали маху, Эверс? Может быть, мне нужно уносить ноги. Может быть, вы втянули меня в заведомо проигрышное дело?

— Пока ничего не сделал, — уточнил Дуайт.

— Это имеет отношение к вашей жене?

— Нет, — ответил Дуайт. — Никакого отношения.

Лафайетт рассмеялась смехом человека, которому в высшей степени плевать, кто и где прячет свои грехи. Она направилась к двери.

— Итак, за свои деньжата вы хотите получить то, что вам хочется. Отлично!

Но Дуайт не собирался оставлять последнее слово за ней. Как только передняя дверь закрылась за спиной Лафайетт, он прокричал:

— Это — моя идея. Мой план. Не забывайте, Лафайетт, — это я вас позвал, и я здесь принимаю решения!

Но Лафайетт, которая знала обо всем, кто и где что говорит и пишет, и имела своих людей во всех почтовых отделениях на Большой дороге, была прекрасно осведомлена о телеграмме, которую Фарра Дэрроу послала Джеймсу Мокси. Узнав об этом, она сама наняла Смока, чтобы тот пошел за бывшим героем Большой дороги. Легенда? Ее человеку под силу изменить и легенду. Пусть Эверс думает, что он здесь принимает решения. И пусть верит, что заново родится, выйдя из тени собственной жены. Как бы ему не обжечься на открытом солнце!