Сказки дядюшки Римуса. Перевод Алексея Козлова

Джоэль Чендлер Харрис

Новый перевод Алексея Козлова классического сборника американских сказок Джоэля Харриса «Сказки дядюшки Римуса» о проделках хитрого Братца Кролика, всегда оставляющего своих врагов с носом.

III. Почему Братец Опоссум миролюбив

Одной тёмной ночкой Дядюшка Римус стал рассказывать малышу новую историю и сынок миссис Салли, сидел у него на колене, когда дядюшка Римус гладил его по головке:

— Как-то на ночь глядя братец Опоссум завалился в гости к братцу Еноту, и там раздавили они бутылочку винца и намяли целую кастрюльку вкусной тушёной морковки, а потом закинули обе ноги на стол и высмолили по отменной сигаре. Сидели-сидели, а затем пошли прогуляться к соседям, посмотреть, как они там поживают. Братец Енот петляет трусцой и скачет вприпрыжку. Опоссум наелся фиников так, что уж встать не может. А Братец Енот наглотался до одури лягушек и головастиков.

Прогуливались они, прогуливались, вдруг слышат — в лесу как оглашенная брешет какой-то пёс.

Енот посмотрел на братца Опоссума и говорит:

— Братец Опоссум, слушай! Кто это там? А вдруг кто накинется на нас? Что тогда будем делать?

Опоссум в ответ усмехается:

— Не дрейфь, братец Енот! Я тебя в обиду не дам! А сам ты что тогда станешь делать?

— Ты о ком? Не обо мне случайно? — говорит братец Енот, — Пусть только попробуют, сунется кто — я ему все рёбра пересчитаю! Пасть сразу порву!

А пёс, как только их увидал, попусту времени терять не стал — в общем, слова приветливого не сказав, ринулся прямо на них — и вся недолга!

Братец Опоссум в ту же минуту заржал, как бешеный, рот до ушей, и кувырк на спину, мёртвым прикинулся.

А Енот — ему было не в новинку драться. Оседлал он пса и давай охаживать кулаками. Понравилось ему пса мутузить — не оторвёшь от такой забавы! Честно говоря, от пса одна шкура осталась, да и та, едва вырвавшись, сразу метнулась наутёк, в самые джунгли, точно в неё палила из ружей тьма охотников.

Наконец Братец Енот привёл свою шкуру в порядок, отряхнулся, смотрит, а Братец Опоссум по-прежнему лежит как неживой, не шевелится. Лежал-лежа, потом глаз открыл, осмотрелся одним глазом, вскочил, да как припустил во все лопатки, пятки только сверкают.

В следующий раз, как встретились братец Опоссум и братец Енот, Опоссум спрашивает Енота:

— Приветик, Братец Енот! Как живёшь-можешь, бродяга?

А Енот — руки в брюки, нос в сторону, ноль внимания, фунт презрения. Говорить не желает!

— Кто тебя, братец Енот, научил нос от друзей воротить? — нахмурился Братец Опоссум.

— Мне с трусами негоже болтать! — буркнул Енот, — А ну дуй, откуда пришёл!!

Братец Опоссум опешил и мозгует, обидеться ему или нет. И решил жуть как разобидеться.

— И кто же, по твоему, тут трус, позвольте узнать?

— Кроме тебя некому! — кричит Енот, — Упали мне на голову такие дружки, что опрокидываются на спину и корчат из себя неживых, когда дело идёт к драке!!

Опоссум как услышал слова Енота, так за живот от смеха сразу ухватился.

— Ну ты и даёшь, братец, Енот, вбил себе в голову, что я свалился от страху! Ты в самом деле думаешь, что я испугался бедного пса? С какой стати мне пугаться каких-то несчастных псин? Ты в своём уме? Я ведь просто нежился на травке и ждал, когда ты закончишь развлекаться и придёт мой черёд пошутковать и надрать этой твари бока!

Но Енот только брезгливо носом крутит:

— Не рассказывай мне своих глупых сказочек, братец Опоссум. Я видел в оба глаза, как ты повалился на спину и притворился мёртвым, как только пёс тебя задел.

— Ну да ладно, Братец Енот, повалился, да только это вовсе не со страху. Видит бог, одного я боюсь, на свете — щекотки. А тут этот пёс цапанул меня и в бок ткнул, меня от его щекотки и разобрало сразу, вот я и расхохотался, и чую, не могу останоситься. Скоро меня так раздраконил смех, что чую — не могу шевельнуть ни рукой, ни ногой! Ну что спорить — повезло ему, что, что я так боюсь щекотки, а не будь такого, и я мгновенно разодрал бы его в клочья. Драться для меня — сладкий мёд, Братец Енот, а вот щекотка — совсем другая история. Я готов сражаться с кем угодно и когда угодно, лишь бы — чур меня — без всякой щекотки.

Вот в этого самого дня, — закончил свой рассказ дядюшка Римус, провожая взглядом очередное колечко из своей большой трубки, — и по сюю пору Братец Опоссум не переносит щекотки — только ткни его между рёбер, как он сразу поднимает лапы и опрокидывается на спину, а как хохочет заразительно — просто до упаду хохочет, ржёт так, что лапой не пошевельнёт!