Наше пересечение

Джули Дейс, 2020

Каждый из нас делает жизненный выбор, который может оказаться ошибочным, а может стать единственно верным. Забывая при этом, что за всё в этой жизни нужно платить: деньгами, телом, душой или сердцем. Мы не понимаем, что первая пара пунктов ничто по сравнению с двумя остальными. Но ещё мы расплачиваемся свободой, ведь готовы посадить себя в клетку ради любви. И она сделала свой. Её выбор убил любую надежду на что-то хорошее и светлое, что было: его любовь. Теперь осталось только ждать. Ждать, что их дороги снова пересекутся. Содержит нецензурную брань.

Глава 1

Высокий мужчина, ростом чуть ниже меня, но значительно тоньше, смотрел на меня. Его русые волосы коротко подстрижены и аккуратно уложены, а гладко выбритое лицо так и кричало, что всё, чем этот мужик занимается по утрам, — ухаживает за щетиной. На нём строгий костюм чёрного цвета, ценником с мою почку, и лакированные туфли. С виду он представляет собой довольно дипломатичного, влиятельного человека с большим карманом. Но как только ты смотришь в его холодные, практически ледяные глаза, и на мерзкую ухмылку, говорящую я-лучше-тебя-придурок, весь образ канет ко дну. И самое странное, что он напомнил мне кого-то. Это же взгляд, эти же волосы… где-то я всё это уже видел.

— Мы знакомы? — напрямую хриплю я, откашлявшись после долгого молчания.

Он окидывает меня рентгеновским взглядом, от которого у меня мышцы встают в боевую готовность. И следом, будто делая вердикт, он морщится, как от какого-то дерьма.

— Только косвенно. И раз уж ты спросил, то имеет ли это значение? — его голос довольно грубый и высокомерный, и из-за этого мне ещё больше хочется сломать ему челюсть.

— Полагаю, да, если я спрашиваю, то это меня волнует. Так если мы не знакомы напрямую, откуда вы знаете моё имя, и где я живу?

— Слишком много вопросов на одного дворнягу.

Что, блять?

— Повтори, сукин сын, — рычу я этой роже, хищно оскалившись.

Он закатывает глаза, не обращая внимания на мою готовность нападать.

— Ты плохо слышишь? Досадно. Но если ты просишь, то: ты дворняга. Кажется, я сказал не это, но какая разница, ведь суть всё равно та, так ведь?

Я кидаюсь на него, замахнувшись, но он резко блокирует мой удар. Я могу ударить его в живот, но он тут же начинает говорить, привлекая моё внимание и отвлекая меня от дальнейшего нападения.

— Остановись, пока не пожалел, — сухо предупреждает он, — чтобы тебе стало легче, я отвечу на твой вопрос. Я знаю о тебе всё, Диего. И будет ещё лучше, если ты отойдёшь от меня, чтобы не портить мою ауру своим зловонием, то я ещё и представлюсь. Меня зовут Вильям Мелтон. Теперь понимаешь, кто я?

Я отшатываюсь, впечатываясь в стену позади меня.

— Ты её отец… отец Грейс, — хриплю я, разглядывая его, проводя параллель между ними. Неудивительно, что он показался мне знакомым.

— И да, и нет, — усмехается Вильям, — не имеет значения, чей я отец. Главное — я её смерть.

— Что? — в недоумении спрашиваю я. — Не понимаю, о чём ты.

— Объясняю один раз. Слушай и запоминай: ты сейчас едешь со мной, или я выстрелю ей в лоб. Мне не жалко ни пули.

От довольно резкого заявления, тем более от отца Грейс, я в который раз пошатнулся и почти упал на пол, споткнувшись об собственную ногу. Со стороны я, должно быть, выглядел ничтожно с большими глазами размером с дырку в унитазе и открытый ртом. Я ждал, что Вильям сейчас засмеётся и скажет мне серьёзную причину его визита, но этого не произошло не через минуту, не через две. Мы так и стояли: я — в полном шоке, он — с дикой улыбкой, не предвкушающей ничего хорошего. Он напоминал мне шакала. Такой же коварный, мерзкий ублюдок, который ждёт, когда ты расслабишь булки, чтобы нанести удар.

— Урод, — сплевываю я, когда, наконец, прихожу в своей голове к общему мнению. Он не шутит.

На самом деле, я догадывался, что у Грейс с родителями всё шатко, но не думал, что всё в таком плачевном состоянии. Вильям пронзительно смотрит на меня, не шелохнувшись.

— Это всё, что ты хочешь сказать?

— Нет, это даже не сотая доля всего. У меня просто два вопроса: зачем я тебе и куда мы поедем?

— Понизь планку, несчастный. Не кажется ли тебе, что такому человеку, как я, ты не нужен от слова вообще?

— Тогда ты сам путаешься в своих желаниях. То ты хочешь, чтобы я поехал с тобой, то я тебе не нужен.

Вильям начинает краснеть от злости, а я, наконец, понимаю его слабые стороны.

— Ты не нужен мне, да. Но ты нужен Грейс, — от этих слов моё сердце падает к подошве моих домашних тапок. Но Вильям лукаво ухмыляется и добавляет: — Не в том смысле, в котором ты подумал. Грейс выходит замуж за Арчера. Он — её любовь всей жизни и прочая хрень. А ты, Диего, ей не нужен. Ты никак не вписываешься в ее историю.

— В вашу историю, если быть точнее?

Вильям перестаёт потешаться надо мной. Его лицо вмиг побледнело, потеряв все жизненные краски. Сейчас он стал похожим на горгулью.

— Я жду тебя в машине. У тебя всего пять минут на сборы.

Как только он разворачивается, чтобы скрыться в кабинке лифта, я спрашиваю ему вдогонку:

— Куда ты меня везёшь? Если в лес, то я должен разочаровать тебя. Я предпочитаю кремацию.

— Забавно, что ты хочешь быть сожженным. Не переживай, я учту твои желания. Но как-нибудь в другой раз. Сегодня мы всего на всего едем на свадьбу Грейс и Арчера.

О нет…

— Прости, мужик, но это без меня. Не хочу видеть смазливую рожу Арчера. Ничего личного, — лгу я. На самом деле у меня куда больше причин.

Он медленно поворачивается в мою сторону в шаге от лифта.

— Ты хочешь, чтобы я убил её?

— Нет. Но ты не убьешь свою дочь.

Вильям насмешливо приподнимает идеальную бровь.

— Да что ты? Смело.

Он заходит в кабинку и спускается.

Я в дерьме.

Выхода у меня не было.

Всю дорогу эта британская задница пела Paradise city, и я уже дико сомневался в том, что я попал в рай. Особенно под сомнения ставил тот факт, что на соседнем сиденье был ублюдок-сатир или подручный Сатаны. Так вот первые пять минут поездки я хотел его убить, следующие пять хотел сделать это ещё сильнее, и в конечном итоге пришёл к тому, что я всё-таки смирился со своим положением и просто начал наслаждаться этой хренью. И это было ещё сложнее, потому что он начал говорить со мной. Слава Богам, что до Нью-Йорка осталось всего несколько миль.

— Вот скажи мне, сколько тебе лет, — неожиданно заговорил Вильям.

Я хотел проигнорировать его, но осознал, что этим лишь подогрею его сучий характер.

— Двадцать три.

— Молод и глуп, — по странному протянул он, но тут же натянул на своё лицо мерзкую улыбочку, — Но не так молод, как Грейс. Нехорошо получается, да, Диего? Совращаешь малолетних. Наверное, судье это бы не понравилось.

— Что ты вообще знаешь о наших с ней отношениях?

— Гораздо больше, чем ты можешь себе представить.

— Ну конечно, — презрительно фыркаю, уткнувшись носом в лобовое стекло, чтобы скрыть то, как сильно меня задели его слова. Могла ли Грейс рассказать что-нибудь отцу? Например, высмеять то, как легко избавилась от меня.

— Стоит сказать хоть слово о ней: ты сразу бесишься. Похоже, она порвала с тобой, парень, — я игнорирую его. Вильям усмехается, выруливая на парковку рядом с каким-то огромным белым зданием, где похоже и будет проходить церемония. — Знаешь, а хочешь правду?

— Валяйте, — как можно безразличнее прохрипел я, продолжая смотреть в окно.

Вильям стукнул меня в плечо.

— Я бы тоже бросил тебя, если был на её месте. Арчер куда привлекательный вариант для совместного будущего, чем какой-то чёрножопый неандерталец без родословной, — я зарычал и готов был кинуться на него прямо в этой самой тачке, но он вытянул руку вперёд, держа между нами дистанцию, а другой начал парковаться. — Заметь, это ты попросил меня сказать правду.

— Как твоя жена терпит тебя? Честно? — не дожидаясь от него ответа, я практически крикнул: — Ты — конченный ублюдок. Если бы ты не был её отцом, клянусь, я насрал бы на судью и убил бы тебя нахрен.

Вильям приподнял уголок своих бледных губ.

— Моя жена слишком глупа, чтобы понять это.

— Вы говорите о матери Грейс, как о дерьме. Неудивительно, что Ваша дочь ненавидит Вас.

Я хотел сделать ему больнее, чем он сделал мне. Но, кажется, я ни капли не удивил эту рожу.

— Я люблю свою дочь, если ты об этом. И она меня любит. Просто это не та любовь, которую ты привык видеть. Ты и тебе подобные не достойны таких чувств. А теперь закрой пасть, дворняга, и выметайся из моей машины. Свадьба уже начинается. А мы же не хотим опоздать?

Больше мы старались не говорить. Ни он, ни я не изъявляли желания выдавливать из себя эту желчь, чтобы задеть друг друга.

Когда до места моих страданий осталось всего пару шагов, я остановился и впал в ступор. Готов ли я?

Само собой, если я сейчас войду в это здание, увижу её в белом платье, дико счастливую, это добьёт меня. И тут я реально струсил. Резко развернувшись, я начал оглядываться, чтобы найти ближайший бар, где смогу напиться и трахнуть какую-нибудь девчонку, потому что нахрен всё. Да, теперь это мой девиз.

— А ну-ка постой, засранец, — тут же схватил меня за руку отец Грейс и дёрнул на себя, — ты чего удумал? Сбежать захотел?

— Нет, — я злобно стряхиваю его руку, как прилипшую грязь. — Ты же не дал мне выбора.

А так бы я уматывал отсюда быстрее, чем он что-либо сказал.

Покосившись на меня, он фыркает, не веря ни единому моему слову, но мне плевать. Я отворачиваюсь и продолжаю вглядываться в окно. Где-то там стоит моя Грейс, улыбается присутствующим, пьёт шампанское из какого-нибудь дорогого бокала, на котором выгравировано её имя. Или имя Арчера… чёрт бы его побрал.

Вильям хмурится, и тогда я осознаю, что неосознанно выблевал имя мудака-парня Грейс. Он щиплет себя за переносицу, глядя куда-то позади меня.

— Знаешь, когда-то я тоже любил…

— Мы не в тех отношениях, чтобы изливать друг другу душу, — я недовольно корчусь, и Вильям делает тоже самое.

— Плевать. Ты послушаешь меня потому, что я это хочу, понял? — холодным тоном кряхтит тот и тут же продолжает свой рассказ: — Когда-то я тоже любил.

— Это я уже понял, — перебиваю его, — давай как-нибудь побыстрее расскажи Вашу историю с матерью Грейс.

Вильям удивлённо смотрит на меня.

— Что? Что ты сказал?

— Мне не нужна твоя сладкая история любви, в конце которой рождается Грейс. Я уже понял — долго и счастливо.

Он начинает смеяться. По-настоящему. Не тот мерзкий смех, свойственный Сатане или какому-нибудь злодею из фильмов; а настоящий, от души.

— Нет, ты ошибся.

— В чём конкретно? — равнодушно уточняю у него.

— Да во всём. Я никогда не любил мать Грейс. Моя история никак не связана с этой бесхребетной женщиной.

Вот это уже более интересно и больше похоже на правду.

— И кто эта женщина, что смогла завоевать твоё ублюдское сердце? — теперь я уже открыто демонстрирую презрение и ненависть.

Вильям хрустит костяшками пальцев. Его взгляд туманится, когда он начинает вспоминать:

— Мне было семнадцать, а она была на три года старше меня. Её звали Аннабель, и она была прекраснее любого на этой планете. Она была упёртой, сильной, сдержанной, умной. Она была той, с кем я хотел сокрушать этот мир, — он мечтательно вздыхает, — я обожал её.

— Дайте угадаю: она отвергла тебя?

Он коротко кивает.

— Но я не виню её. Я был сопляком, а она королевой. Ей нужен был кто-то сильный, за которым она сможет быть, как за каменной стеной. А в тот момент я не мог дать ей этого.

— Что было между вами? — осторожно интересуюсь у него. Удивительно, но мне и вправду стало интересно узнать то, как он стал таким дерьмом.

Вильям хмурится и дергает плечами.

— Ненависть, — бросает он и начинает идти к двери, — она высмеяла меня перед моими друзьями, перед всем университетом. В этот миг она из прекрасной розы стала для меня венериной мухоловкой. Я ненавидел её каждой клеточкой своего тела. Я жаждал отмщения, — его губы кривятся в кровожадной улыбке. Он оборачивается: — И я добился своего. Вот уже долгое время она где-то глубоко под землёй.

Липкое чувство растекается по моему телу. Я отшатываюсь, кривясь:

— Ты убил её?

Вильям театрально ахает.

— Конечно, нет. Она умерла от СПИДа. Ей не стоило спать со всеми подряд. Надеюсь, ты вымерил урок из моих слов, Диего. Любовь — это то, что делает нас слабее. Это чувство, которое обвивает тебя изнутри, заставляя подчиняться сердце и разум. И рано или поздно это приведёт к разрушительным последствиям.

Не говоря больше ни слова, он разворачивается на одних пятках и, пританцовывая, заходит в здание, откуда доносится музыка. Мне не остаётся ничего делать, поэтому я следую за ним, понурив плечи.

Внутри всё выглядит так, как я себе это я представлял.

Огромный зал размером с домом моих родителей в Фолл—Ривере, весь он освещён сотней огней и огромной хрустальной люстрой, свисающей к полу, посередине помещения. Под ней уместился двухэтажный стол с бокалами шампанского и другого алкоголя. Жаль, у них нет бурбона, потому что сегодня он будет очень даже кстати. Окна завешаны полупрозрачным тюлем с золотыми блестками. Теплый оранжевый свет от заходящего солнца проходит в зал, но тут же растворяется под гнётом белого освещения. Я скольжу по залу, наполненному множеством столов, за которыми сидят гости в официальной одежде, стоимостью в целое состояние, и натыкаюсь на большую картину, висящую на стене напротив свадебной арки. На ней написан портрет Грейс и Арчера: они смотрят друг на друга также влюблённо, как и мы когда-то. Сглотнув, я утыкаюсь глазами в мраморный пол, в котором вижу своё отражение. Оно смеётся надо мной всё я больше и больше, из-за чего ярость во мне начинает биться в истерике, требуя, чтобы ей дали сделать своё дело. Но я не собираюсь портить свадьбу Грейс.

— Ты видишь её? — спрашивает Вильям, осматриваясь. Многие гости обратили на нас внимание и почтенно кивнули ему головами.

— Нет, — отвечаю ему, хотя я даже и не пытался найти её. Музыка в зале сменилась на что-то классическое, и я застонал от всей этой показухи. Грейс точно не была организатором этой свадьбы: она никогда бы не сотворила весь этот шлак. По крайней мере, я так думал.

Маленькая девушка официант подлетела к нам с подносом бокалов. Она одета не как все официанты в этом зале: на ней обычные чёрные джинсы и легкая блузка, которую треплет сквозняк. Её темные волосы цветом горького шоколада были собраны в маленький аккуратный пучок на затылке. Её карие глаза цвета хорошего виски смотрели на нас с Вильямом без интереса. Розовые пухлые губы сложились в бантик, когда отец Грейс прошёлся по девушке недолгим, но мерзким взглядом. Я заметил, как дернулось её колено, и уверен, что она хотела долбануть им Вильяма между ног. Я улыбнулся и закашлял, чтобы скрыть приступ смеха. Официантка прищурилась, глядя на меня, но, увидев одобрение, подмигнула.

— Что пожелаете?

— Милый голосок, — цокнул Вильям, — тебе стоит идти в певицы, а не в обслуживающий персонал.

Он потянулся к подносу и взял стакан виски.

— Я не часть персонала, к вашему сведению. Я всего лишь помогаю подруге, которая организовывает весь этот бред, — фыркает в ответ девушка, забавляя меня ещё больше.

Похоже, это вечер может быть не так ужасен. Если, конечно, Вильям не решит прихлопнуть девушку, как муху. Хотя, видя её довольно бойкий характер, я уже сомневаюсь в том, что он прихлопнет её, а не она его.

— Да? — Вильям усмехается, приподняв бровь. — И почему же это бред?

Девушка закатывает глаза и оглядывается.

— Посмотрите на все это. Разве так выглядит настоящая свадьба?

— А как, по-твоему, она должна выглядеть? Как по мне, всё на высшем уровне.

— Ну конечно, — девушка скучающе проходится по нему взглядом. Вильям начинает откровенно издеваться над ней, и я уже собираюсь вмешаться, но тут она выдаёт: — Для таких как Вы, сэр, может это и искренне. Извините, но мне нужно идти.

И я больше не сдерживаю смех, когда она удаляется.

— Сучка, — шипит Вильям и отворачивается. Что-то словно промелькнуло где-то далеко от нас, потому что нельзя по-иному объяснить то, как он резко зашагал в непонятном мне направлении.

— Иди за мной.

Я даже не успел предположить, кого он там нашёл, как он резко останавливается возле одного стола. Рядом с ним с бокалом стоит женщина возрастом моей матери, но что-то в ней не то: бледное лицо обтянуто сухой тонкой кожей, через которую видно каждую венку; её светлые волосы скручены в странную прическу, но похоже её это мало заботит, в отличие от всех женщин в этом зале; пустой взгляд зеленоватых глаз устремлён куда-то вдаль, не обращая внимания на остановившегося Вильяма; красное атласное платье с V-образным вырезом обтягивает её костлявое тело. Она выглядит, как героинщица. И, похоже, так оно и есть.

— Познакомься, Диего, это моя супруга — Джорджия, — Вильям даже не утруждает себя, чтобы улыбнуться ей. Да и она, очевидно, не горит желанием показывать восторг его персоне.

Семья Грейс вызывает нечто странное в душе… ноющую жалость и скорбь.

Женщина — Джорджия — наконец смотрит на нас поочерёдно: она дарит мужу легкое подёргивание уголка сухих губ, а на меня смотрит с особым интересом.

— Приятно познакомиться с тобой, Диего Фуэнтес, — Похоже, каждый в их семье знает меня. — Я наслышана о тебе.

— Не нужно, Джорджия. Ты знаешь столько же, сколько и мои псы, так что помалкивай, — беспристрастным тоном затыкает её Вильям.

Женщина сжимает губы в тонкую ниточку, игнорируя его.

Становится слишком некомфортно находиться рядом с ними. Что-то жуткое навевает вся эта атмосфера общения. Разве семьи создают не из светлых чувств?

— Что бы ты там не хотел спросить, мальчик, лучше придержи это в себе, — шипит Джорджия и обращается к мужу, отталкиваясь от стола. Бокал в её руках дрожит, стремясь упасть на пол. — Я буду в гостевой, мне что-то не хорошо.

Её худенькие синеватые ножки перебирают на высоченных каблуках, и она скрывается в толпе гостей. Вильям даже не провожает жену взглядом, проявляя холодное безразличие.

— Ну конечно, знаю я, как ты устала, шлюха.

Я хотел что-то сказать, но решил признаться, что это не моё дело и никогда моим не будет.

Он опрокидывает в себя очередной стакан виски. Скользкий взгляд исследует зал и останавливается где-то на одном из столов. Я перестал обращать внимание на него и просто абстрагировался от мира.

— Я вижу её. Вижу Грейс.

Всего два слова — вижу Грейс — и моё сердце прекращает свою работу. Липкое чувство страха скатывается по моей спине, и я уже не сомневаюсь, что это не капельки пота. Страх окутывает мою голову сильными тисками, заставляя следовать за Вильямом с пустым взглядом и без каких-либо лишних движений. Да я даже не дышу, мать его. Страх увидеть её сейчас счастливой с ним, убивает меня. Но если она будет несчастна, то я также пропаду. Отсюда нет выхода.

Как только мы подходим к самому дальнему столику, я замечаю Арчера. Его, впрочем, трудно не заметить. Он стоит рядом со стулом, оперевшись на него, в чёрном смокинге и лакированных туфлях. Его глаза выражают непонятную мне боль, а губы сжаты в тонкую линию. Но как только он замечает нас, фальшивая улыбка скользит по его лицу. Он впивается в меня взглядом, не обращая внимания на Вильяма. Сначала мелькает шок, но он тут же сменяется на ликование. Арчер знает, что выиграл эту битву. Сукин сын.

— Рад видеть тебя здесь, Диего, — в его тоне слышатся насмешливые нотки, но я уже прекращаю его слышать.

Потому что она поднимает на меня свои глаза. Услышав моё имя, она дёргается, как от пощечины, и практически падает со стула, над которым возвышается Арчер. В белом пышном платье, она выглядит ещё лучше, хотя нагота ей идёт больше.

Зелёные глаза цвета свежей летней травы, которая покрыта росой, смотрят на меня в полном непонимании, замешательстве. Она тоже не знала, что я здесь окажусь. Видимо, праздником рулит лишь её отец. Я позволяю себе осмотреть её, что доставляет мне больше боли, чем удовлетворения: её кожа на три тона бледнее, чем в последний раз, когда мы встречались; а розовые пухлые губки, которыми она целовала мне шею, когда я заставлял её кончать, искусаны до крови. От вида последних я начинаю свирепеть и с трудом сдерживаю себя, чтобы не убить Арчера.

— Грейс, — рявкает её отец неподалёку. Кажется, мы совсем забыли, чтобы вокруг есть кто-то, кроме нас двоих, — я привёл тебе твой свадебный подарок, неужели ты не хочешь поблагодарить меня, дорогая?

Её носик морщится, как и каждый раз, когда она старалась сдерживать себя в руках, чтобы не надрать кому-нибудь зад. Моя малышка не может сдаться так просто.

— Спасибо… отец, — хрипит она, не сводя с меня глаз.

На её лице отображается боль, и я почти тянусь, чтобы коснуться её щеки, как Арчер выскакивает передо мной, загораживая её.

— Не думаю, что хочу, чтобы ты трогал мою жену, — рычит на меня этот ублюдок.

— А я не думаю, что спрашивал твоё мнение. И она не твоя жена.

На последних словах мой голос срывается на крик. Где-то рядом хихикает Вильям.

Теперь я понял, зачем он привёл меня сюда. Он хотел лицезреть весь этот цирк. Ему доставляет удовольствие наблюдать, как кому-то больно.

— Будущая. Будущая жена, Диего.

— Я перережу твою глотку, а когда ты будешь захлебываться в крови, я скажу тебе то же самое. Потому что она не твоя.

— А чья же? Чья? — смеётся Арчер. Он запускает ладонь в свои пшеничного цвета волосы. — Неужели твоя?

Не помню, как я подлетел к нему. Последнее, что я вообще видел, это мой кулак, прилетевший ему в челюсть. Голова Арчера дёрнулась, а сам он почти упал, если бы не Грейс, которая схватила его за спину.

— Достаточно, — прогремел Вильям и схватил Арчера за локоть. Тот испепелял меня яростным взглядом, пока его белки наливались кровью, — пойдём, Арчер. Оставим их вдвоём. Им есть о чём поговорить.

— Но…

Вильям перестал его слушать и уже утянул за собой.

Я не следил за ними, чтобы убедиться в том, что мы остались вдвоём. Мне было откровенно наплевать на это. Единственное, что сейчас мне важно, — это она.

Закусив губу от волнения, она неловко поднялась со стула и оказалась рядом со мной на расстоянии вытянутой руки. Но ни один из нас не решался подойти ближе. Мы смотрели друг на друга, выжидая чего-то, исследуя каждый дюйм наших тел. Её лицо нездорового оттенка склонилось набок, изучая меня также пристально, как и я её. Её зелёные глаза потемнели, и я четко видел боль, отразившуюся в них. Эта была уже не моя Грейс, в которой горел огонь, заставлявший меня умирать от нетерпения. Она была моим криптонитом. Грейс могла убить меня и воскресить. Только ей было подвластно это. Что-то иное промелькнуло в её взгляде, и я не успел уловить это что-то, потому что она уже закрыла глаза. Её веки дрожали, а ресницы начали покрываться влагой и склеиваться. Эта картина сжала моё сердце, и я не смог просто смотреть на это.

Взяв её за ладонь, я не ждал, когда она сплетет наши пальцы. Я повёл её в сторону туалетов. Не беспокоясь о том, где женский, а где мужской, я затащил нас впервые попавшийся и закрыл дверь на ключ, чтобы никто не смог помешать нам.

Медленно повернувшись к ней, я ожидал, что она накричит на меня, станет бить кулаками мою грудь, чтобы выбраться. Но ничего из этого не последовало. Она стояла ледяной глыбой, смотря на меня покрасневшими пустыми глазами. Что с ней стало…

— Грейс, — от боли мне хотелось выть, но я ничего не мог поделать. Сердце наливалось кровью, когда я увидел её такой впервые, — что бы ни произошло, пока тебя не было со мной, я знаю, что тебе было паршиво. Я вижу это. Скажи мне почему, и мы выберемся из этого дерьма вместе. Забудем всё это и начнём заново. Больше не будет никаких ссор. Я расскажу тебе все свои тайны, а ты можешь молчать, правда. Главное, чтобы ты была рядом, — она смотрела в пол, сжимая в руках ткань. — Грейс, ты слышишь меня? Мы справимся с этим.

Я с замиранием сердца наблюдал за ней, пока она безмолвно стояла, уткнувшись взглядом в пол, избегая встречи со мной.

Не выдержав, я пошёл в её сторону, и тогда она отмерла.

— Не подходи, — прохрипела она. Казалось, что Грейс сорвала голос от долгого крика, — отойди от меня, Диего… пожалуйста.

Я замер на месте.

— Я не понимаю.

— Тебе и не нужно понимать это, — выдыхает она, и черты её лица вмиг ожесточаются. — Что сказал тебе отец?

— Много чего. Про свою первую любовь, например.

— Аннабель… — в её голосе слышится грусть.

— Ты знала её?

Грейс отрицательно качает головой.

— Не так хорошо, как хотелось бы. Пока отец не убил её, она часто навещала меня, когда мама была в… неважно где.

— Твой отец убил её?!

— А ты сомневался? — хмыкает она, вытирая мокрые глаза.

— Он сказал, что она умерла от СПИДа, — и я поверил ему.

— И как думаешь, откуда у неё эта болезнь? Её изнасиловали по просьбе моего отца. Но разве сейчас это важно? Я спрашивала о другом. Что он предложил тебе, если ты поедешь с ним?

От её жесткого тона неприятный холодок проходится по всему телу.

— Он пообещал мне, что убьёт тебя, если я откажусь от поездки сюда.

Я, конечно, не думал, что она будет в шоке, но я надеялся, что, хотя бы удивлю её этим. Но нет. Она даже не изменилась в лице.

— Ничего нового. А теперь послушай, Диего, я люблю тебя. Слишком сильно, чтобы позволить отцу сделать то, что он хочет сделать с тобой.

— Мы разберёмся с этим вместе, — перебиваю её. От осознания того, что она все ещё любит меня, я загорелся надеждой. Секунда и я уже стоял впритык с ней и гладил её по щеке.

Она закрыла глаза и, словно кошка, требующая нежности, льнула к моей руке. Тепло разлилось в моих венах, спустя долгое время отсутствие Грейс рядом со мной. До этого момента я даже и не знал, насколько сильно скучал по ней. Но даже этот контакт длился недолго. Она дёрнулась и резко убрала мою руку. Схватив её своими ладонями, она сжала её и посмотрела мне в глаза. Я видел решительность, на фоне страданий и безвыходности в одном её взгляде.

— Мы не справимся с этим, потому что нас уже нет. Есть я, и есть ты, помнишь? Я писала это в письме.

— Ты написала его, чтобы оттолкнуть меня, — рычу я, выдернув свою ладонь из её рук.

— Практически всё было написано с этой целью, да. Я и не сомневалась, что ты поймёшь это. Но другая часть была правдой. Диего, это уже не важно.

— Ещё как важно. Я скучал по тебе. Мы все скучали…

Стон, наполненный боли, срывается с ее губ, и я осознаю, что иду в правильном направлении.

— Мария совсем изменилась. Ей не хватает тебя. Она перестала принимать таблетки, и это сильно сказывается на её поведении. Пару дней назад она почти воткнула нож в руку Даниэлю, когда тот хотел коснуться неё. Мои родители постоянно спрашивают о тебе. А Этан и Скарлет не выходят из дома, ища утешение в объятиях друг друга. Оливер потерял не только лучшего друга, но и тебя. Это убивает его изнутри, он уже не такой, как прежде. Полли уехала к родителям и от неё вообще не слышно вестей. А Саманта, которая, наконец, призналась ей в чувствах, нуждается в твоей поддержке, потому что ей сейчас паршиво, как никогда раньше. А я просто умираю без тебя рядом. Ты нужна мне, Грейс. Нужна всем нам.

Истошные рыдания наполняют комнату.

— Уже ничего не вернуть, как же ты не понимаешь. Он разрушит всем вам жизнь, как рушит её мне.

— Вместе мы со всем справимся, — я обнимаю её, уткнувшись носом в её волосы. Вдохнув полной грудью этот аромат, я, наконец, почувствовал себя там, где должен быть. Не в туалете, конечно. А с Грейс. Она — мой дом.

— Прости меня, но все кончено. Сейчас я стану женой Арчера, и отец оставит всех в покое.

— Ты не станешь его женой, — рычу я, как не в себе.

Грейс выпутывается из моих рук и идёт к двери. Напоследок она последний раз смотрит на меня.

— Каждый день рядом с ним я буду помнить только тебя. Помни об этом и никогда не забывай.

Она выходит из туалета, оставляя меня там смотреть ей в след. Как бы я хотел сейчас уйти, но я не могу, потому что договор с Вильямом обязывал меня остаться до процесса бракосочетания. Поэтому собрав волю в кулак, я выхожу именно в тот момент, когда все гости сидят на своих местах, а около свадебной арки стоит Арчер. Ад начался.

Решив остаться в тени прожектёров, я встал рядом с напитками, откуда видел всё. И, несомненно, меня заметил Арчер. Ублюдок подмигнул мне и отвернулся к священнику. Грейс пока рядом не было, и я ужасно надеялся, что она сбежала.

— Тот скользкий тип искал тебя.

Я поворачиваюсь на голос и вижу ту самую маленькую брюнетку, что утёрла нос Вильяму.

— Хрен с ним. И ты права, он чертовски скользкий.

Девушка улыбается мне уголком розовых пухлых губ.

— Что ты делаешь здесь? Ты не похож на всех тех, кого пригласили на эту недосвадьбу.

— Вильям — тот урод — отец невесты, девушки, которую я безмерно люблю.

Непонимание отражается в карих глазах официантки. Я осознаю, что даже не знаю её имени и уже открываюсь ей, хотя не делал этого никогда прежде. Что-то в ней притягивает.

— И ты позволишь ей выйти за другого?

— У меня нет выхода. Она сдалась, а я не могу в одного тащить нас из этой ямы.

— На твоём месте, я бы поступила именно так. Если ты любишь её, то ты должен идти до конца. Чего бы это ни стоило, — говорит она, и в этот момент её телефон в руках вибрирует. Она смотрит на подсвеченный дисплей и улыбается. — Я убью тебя, придурок. Папаша из тебя так себе.

Сначала я не понял, что это адресовано не мне, но, когда она показала фотографию, где маленькие, примерно годовалые мальчик и такого же возраста девочка все в муке корчат рожицы, до меня дошло.

— Если бы он не шёл до последнего, то их бы сейчас не было. Я бы не просыпалась из-за детских визгов, умоляющих меня включить мультики. Мы бы не устраивали вечер кино, когда под конец они засыпали, и нам приходилось брать их на руки и укладывать спать в кровать. Хотя мы прекрасно знаем, что они просто притворяются, но все равно делаем вид, что ничего не понимаем. Не было бы детских рисунков на холодильнике, где мама больше папы в три раза. Мои глаза порой скошены, а иногда их всего один, но как объяснить сыну, что я не циклоп, если он даже не знает, кто это. Ничего бы этого не было.

Она замолкает, все ещё улыбаясь, но я уже не смотрю на неё. Мое внимание обращено лишь на неё. На Грейс, которая держит белый букет своими маленькими ручками, идя под руку с отцом, на лице которого гордая счастливая улыбка, что не скажешь о Грейс. Классическая музыка сменяется другой, выбивается из меня воздух. Эта любимая песня Грейс. Это далеко не свадебная песня, поэтому я не понял, почему поставили именно ее. Но, вслушавшись в слова, я осознал, что Грейс знала, что отец приведёт меня сюда. Эта песня стала посланием мне от моей прежней Грейс, пока она ещё не стала той, в чьих чертах я еле узнаю свою малышку.

— Это она? — еле слышно шепчет брюнетка рядом со мной, и я еле заметно киваю, следуя взглядом за каждым шагом Грейс, когда она оказывается рядом с аркой. — Она несчастлива так же, как и ты. Это видно, парень. Сделай так, чтобы вы смогли рассказывать свою историю вашим детям, вспоминая этот момент, как какую-то шутку.

Я не успеваю сказать ей спасибо, потому что она уже исчезает в толпе.

Вильям подводит Грейс к алтарю, шепчет ей что-то на ухо, на что она кивает, отпускает её руку и отходит в сторону. В его глазах блестят слёзы радости, отчего я начинаю сомневаться в том, что он — монстр. Хотя нет, не сомневаюсь, потому что понял, что Грейс наступила ему каблуком на ногу, из-за чего он и прослезился. Матери Грейс нигде рядом нет. Арчер берет Грейс за руки, и они вместе оборачиваются к священнику. Тот начинает напутственные слова, затем Арчер произносит свою клятву, но я даже не слушаю это. Я увлечён одной лишь Грейс, по щеке которой скатывается горькая слеза. Когда наступает её черёд, песня затихает. Тишина поглощает зал, пока Грейс в слезах ищет в зале меня. Как только её глаза находят меня, с её губ вырывается первый всхлип:

— Я клянусь быть тебе во всём опорой, нежно любить тебя и терпеливо оберегать нашу любовь. Говорить, когда нужны слова, и хранить молчание, когда слова не нужны. Я согласна согласиться попробовать морковный пирог.

— Нет, малышка, пожалуйста…

Она взяла речь из любимого фильма «Клятва», после которого плакала больше часа на моей груди. Тогда она сказала мне, что обязательно произнесёт её на своей свадьбе. На нашей свадьбе…

— Жить, где хорошо твоему сердцу и считать это своим домом, — произносит она последние слова, продолжая смотреть на меня, захлебываясь в слезах.

Я не слышу больше ничего, кроме жуткого звона в ушах. Моё сердце уничтожено, и с остатками себя, я ухожу на улицу и вызываю такси в ближайших бар.

Прошлое в прошлом, Грейс. Там ему и место.