Мэй vs Хорн

Джулиан Хитч, 2018

Традиции – дело, конечно, хорошее, если только они не касаются твоего семейного положения. Что выберет Лорин: свои желания или счастье младшей сестры? Ведь она просит о сущей глупости – выйти замуж.Содержит нецензурную брань.

Часть 4. Лорин Хорн. Идеальные незнакомцы

Простите, что отвлекаю вас от интересного момента, но я говорила ведь вам о том, что с предложением руки и сердца Кеннета всё изменилось? Это ерунда! Да я просто не знала о том, что будет дальше. А вообще, надеюсь, что сделанный вами попкорн в самом начале ещё незакончен, ещё много чего предстоит рассказать.

Жизнь стремительно несётся в неизвестном направлении, когда он снова произносит фразу, от которой тело превращается в сталактит, а язык теряет всякую активность.

— И что ты думаешь насчёт моего предложения?

Лукас достаёт пачку сигарет Kent 8. Не слышу, как щёлкает зажигалкой, а он, глубоко затягиваясь, выдыхает дым в мою сторону, отчего хочется закашлять. Но вместо этого размышляю над тем, что он натворил и где сейчас Тоби. Разум говорит отказаться и ждать, что будет, а сердце разрывается от мысли: кто-то пострадает из-за меня, особенно этот ирландец. Знаю, что была ему не лучшим другом, но сейчас-то могу исправиться, вернуть свой должок. Может, ещё пустят в рай для друзей, а то в аду для друзяффек* оказаться хочется в последнюю очередь.

— У меня есть выбор? — слова даются с трудом, потому что разум продолжает искать отступные пути, отчего становится стыдно.

— Милая, выбор есть всегда! Ожидал от тебя стопроцентной сговорчивости, или я не так понял ваши отношения? — подмигивает так, что я задумываюсь над тем, что он мог понять о нас. Неужели наши отношения очевидны всем, кроме меня?

Только сейчас замечаю, что тело сотрясает сильная дрожь, а на плечи легко опускается тёмная куртка. Его запах ударяет в ноздри, дурманя мысли, и вместо того, чтобы скинуть его заботу, глубже закутываюсь в одежду демона. Страшно поднять на него взгляд, но боковым зрением вижу, что он рассматривает меня и улыбается. Ему доставляет удовольствие играть со мной? Чего он только добивается? Так моего расположения точно не получить. Нервно покусываю губу, отчего выступает немного крови, только это не оставляет от дальнейших терзаний. Он касается подбородка, удерживая его между большим и указательным пальцем и оттягивая кожу немного вниз, чтобы я перестала проявлять нервозность.

— Так что ты выберешь, Нео? [1]

— К сожалению, красная… — и прежде, чем это сказать, я с силой сжимаю грубую кожаную куртку, ощущая его прохладные пальцы на коже. Я даже не в силах отшатнуться от него, от тягучего чувства, что появляется внизу живота, когда он так смотрит на меня. Пока моя кожа покрывается мурашками даже под курткой и на ногах, он как будто и не замечает прохладного дыхание ветра. А я смотрю, как на одном его плече оголяется ключица и нервно сглатываю, вспоминая фотографии из прошлого.

Позади нас хлопает дверь дома, оборачиваюсь, и это спасает меня от каких-либо ошибок. Пат направляется к нам.

— Пусть этот секрет останется между нами, — шепчет Лукас, разворачивая снова к нему лицом. Его нервозность во взгляде, которая пропадет так же быстро, как и появилась, пугает и настораживает — мне вот не нужны никакие секреты с ним надвоих.

— Родители уже беспокоятся за вас, не случилось ли чего, — сестра рассматривает то меня, то Лукаса, кутаясь в клетчатый плед поверх пижамы, напоминая мне о том, что я в одежде Лукаса. Несмотря на то, что я кое-как согрелась, не могу скинуть с плеч куртку.

— Имеешь в виду, не сбежал ли претендент в женихи? — ирония в голосе меня выдаёт, но за ней прятаться намного проще самой и свои чувства, а особенно — смятение от всего происходящего.

— Лорин, ты так и не дала шанса объясниться.

Не успеваю ничего ответить.

— У нас дела, пусть сильно не ругают, — Мэй-младший хватает за руку и тянет к калитке по дорожке из крупных камней. Не могу ничего не сказать, не сделать на его действия, видимо, наедине с ним я теряю всю свою оборону — я полностью безоружна. Пока мы несёмся вперёд, минуя несколько домов, и почти сталкиваемся с соседскими ребятишками, которые только смеются над тем, как я выгляжу, а девочки завистливо фыркают, смотря на Лукаса — ловелас недоделанный. И, закатывая в очередной раз глаза, я запинаюсь о свои же ноги, отчего с одной сваливается тапок. Замечаю только в тот момент, когда наступаю на что-то острое и вскрикиваю от резкой боли в ступне. Оборачиваясь, Мэй хмурится, и, понимая, что случилось, отпускает руку и возвращается за злосчастным тапком, пока я матерюсь и на него, и на весь этот мир, которые вечно меня куда-то толкает, когда я не хочу. Лукас подходит обратно, быстро подхватывает на руки, и так и несёт, пока я шлепаю его по спине, чтобы он меня отпустил.

— Хватит так себя вести! — грубо сажая на капот машины, говорит Лукас и отходит, чтобы открыть машину.

— Не трогай меня и не буду, — хлопает дверцей и оказывается рядом с аптечкой в руках. — Мог просто отвести домой, я бы сама всё сделала.

— На самостоятельную ты не тянешь, тем более у меня планов на целый день.

Целый день в его компании? Уму непостижимо, на что я подписалась? Откидываюсь на локти, шумно выдыхая так, чтобы было понятно — я-то не горю желанием быть с ним вместе, да и ещё так долго, и только, слегка повернув голову в бок, обращаю внимание на машину, на которую меня чуть ли не кинул Лукас.

Этого не может быть! Не верю своим глазам!

Машина, которая символизирует всю американскую эпоху и её ни с чем не спутаешь. Зрительно узнается по хромированной окантовке фар и овальной решётке радиатора. Где-то читала, многим внешний вид этой модели больше всего напоминает формами бутылку Кока-Колы. Не припомню, чему ещё удивлялась так сильно, как сейчас, глажу эту чёрную мамбу, пока Лукас вытаскивает небольшой осколок из ноги и обрабатывает рану антисептиком, даже не замечая дискомфорта. Не верю, что из всех машин, он приобрёл именно эту. Понимаю, как глупо это спрашивать, я ведь знаю её как облупленную:

— Ford Gran Torino 1972 года?

Мэй поднимает лицо, его большие губы расползаются в чеширской улыбке.

— Уверена?

— Нет, чёрт побери, наугад сказала, — издевается, это заметно, но я прощаю ему оплошность — машина захватила всё моё внимание.

— Может, теперь мы попробуем начать с начала? — тёплые пальцы сжимают холодные ступни, отчего по телу пробегает волна неизвестного происхождения. Не могу пошевелить конечностями, чтобы избавиться от этого чувства. Единственное, что в моих силах, говорить:

— А это уменьшит время, проведённое с тобой?

— Боюсь, что нет, — он отпускает меня. И это позволяет набрать побольше воздуха в лёгкие. Лукас встаёт с колен и, опираясь на запястья, находится очень близко к моёму лицу, чтобы не покраснеть — отворачиваюсь и натягиваю маску отвращения. Хотя очень может быть, что у меня это не получается. Наличие такой машины подо мной как будто уменьшают всю злобу, которую испытываю к нему. Или он это продумал — могла ли Пат ему что-то сказать? Или это так судьба сложилась в его пользу?

Мысли отвлекает урчание живота, уже не могу вспомнить, когда ела что-то существенное, кроме поп-корна у Тоби… Чёрт, Тоби!

— Могу я быть уверена в том, что с Тоби всё в порядке?

На моё счастье с его лица опять сходит эта улыбка, и в моих глазах он обычный парень. Обычный такой житель ада.

— Да, он в полном порядке сейчас и будет. Я не психопат, только хотел провести с тобой время, чтобы ты узнала меня.

Задумываюсь над его словами и не вижу причин сомневаться в том, ради чего он всё это задумал, да и раз у меня нет выбора, то…

— Я уже согласилась на твоё предложение, но у меня есть правило — не прикасайся ко мне.

— Что ж… — его голова опускается ещё ниже, нос щекочут волосы. Дорогой аромат наполняет пространство между нами, который неотъемлемая часть его. — Будет сложно, но постараюсь.

Его куртка всё ещё на мне в то время, как он продолжает стоять в одной футболке. Хочу снять с себя символ нашего перемирия, но он останавливает легким движением, между нами остаются сущие дюймы. Такая мелочь, но это вызывает улыбку, которую прячу — всё-таки он где-то скрывает Тоби. Знаю, как глупо ему доверять в части безопасности, но приходится расслабиться, хотя бы временно.

–Что у нас по плану, похититель? — растираю онемевшие запястья, шевелю ступнями, больная нога практически не даёт о себе знать, что порядком удивляет меня. Вколол небось наркоты какой. «Ой, Лорин, могло быть и хуже», — читает нотации внутренний голос.

— Магазины, — если он ожидал, что глаза загорятся от данного слова, то этого не случится лет так через… миллиард. — Слезай, самостоятельная.

Устрою ему сейчас проверку, посмотрю, чего стоит:

— Даже руку не подашь?

— Нет, — наигранно быстро засовывает свои руки в карманы джинс и направляется к водительской двери. — Только не поцарапай машину, дурёха.

Прыскаю на его замечание, но, вероятно, зря не попросила помочь хоть в этом. С грехом пополам удаётся сползти с капота, опираясь только на здоровую ногу. Лукас тем временем курит в открытое окно, вальяжно развалившись в кресле и держа руку вне салона. Аккуратно захлопываю пассажирскую дверь, и Мэй-младший поворачивает ключ зажигания, печка внутри салона немного отогревает мои конечности. Парень швыряет на колени несколько протеиновых батончиков. Уж не благодарности ли он ждёт? Вот ещё!

Наполняю свой желудок и как первый раз рассматриваю свой прикид и где-то, очень далёкой клеточкой внутри, становится стыдно за это. Куртка — единственная приличная часть гардероба на данный момент. Под ней скрывается растянутая и полинявшая футболка с изображением маски Гая Фокса. К слову, я даже бюстгальтер не надела и через ткань проступают соски, закутываюсь поглубже в кожанку Мэя, отчего он только усмехается и выдает:

— Тебе её подарить что ли?

Показываю фак, не поворачивая головы, на что он только смеётся — демонское отродье. Впервые в жизни становится стыдно за то, что я — это я. Вместо того, чтобы надеть нормальную пижаму, сплю в футболке и шортах, которым уже лет семь, а то и все десять. И к своему ужасу вспоминаю, что они не только старые — если бы только это — ещё и с дыркой на самом важном месте. Стыд обволакивает плотной шалью из колючей шерсти, которая кусает за все уголки тела.

«Ну какие теперь магазины?». Вжаться бы в сидение и раствориться. Закрываю глаза с одной лишь целью: представить, что всё это тоже сон, но, к сожалению, такой фокус меня больше не обманет. Я долго бегала от обязательств дочери, сестры, друга и теперь это разом вылилось в нечто, которое хочет меня сожрать, но есть ещё шанс отбиться, хоть и мизерный. Но как было бы здорово, если оно взяло и съело меня. Так нет же — оно решило жениться на мне.

— Приехали.

Я отрываюсь от лицезрения своих ног, и перед моим взором предстаёт элитный бутик в самой дорогой части города. Что ж, следовало ожидать от него чего-то подобного. Одно лишь желание: чтобы отшили как Вивиан [2], и на этом ужас бы закончился.

— Лорин… — обращается Лукас, а в его глазах надежда на продолжение испытания. Только я бы хотела, чтобы все пять жизней, как в игре, подошли к концу, и мой дух летал где-нибудь рядом с телом, а на экране бы высветилось «Game over».

— Хорошо-хорошо, Эдвард Льюис [3], за ваши деньги любой каприз.

Между машиной и входом пролегает шагов двадцать, которые кажутся дорогой на эшафот. Если бы я сказала, что только десятки раз собиралась повернуть назад, то это ничего не сказать. И парень, который заставляет пройти не семь, а миллион кругов ада, стоит у входа и смотрит на мои бичевания, но тем не менее никак не заставляет ускориться. А стоит поравняться с ним, как открывает рот.

— Заткнись, — толкаю дверь и передо мной предстаёт камера пыток с услужливыми инквизиторами, которые одновременно произносят:

— Чем Вам помочь?

— Какая коллекция интересует?

— От какого дизайнера?

Щебечут вокруг меня, а потом резко замолкают, оценивая внешний вид и платежеспособность, боюсь, не появись сзади Лукас, выставили бы меня своими наманикюренными пальцами.

— Мистер Мэй! — звучит из разных ртов с потоком нежности. «Ох, боже, всех ли овец тут собрали?».

— Приветствую, мои милые феи! — у каждой берёт руку и целует, представляя себя наверняка знатным лордом. Хочется куда-нибудь плюнуть, только вот боюсь, как бы обратно не прилетело, отрекошетив. Тут всё как будто пропитано идеальностью: зеркальный пол, белая и светло-молочная обстановка с яркими пятнами в виде разноцветных ковров. — Мне нужна Ваша помощь, подберите наряд для моей девушки.

От этого обращения снова ощетиниваюсь и бросаю на него взгляд с кодовым названием «Последнее предупреждение». Лукас только пожимает плечами, отчего стыд заменяется злобой. Пока он что-то втирает своим рабыням, медленно продвигаюсь между вешалками в поисках занятия и с ещё одной целью, которой не горжусь — наследить своими грязными тапками по всему магазину. Даже представляю это забавным опытом, потому что я сюда никогда не вернусь, а рассказать Тоби будет чего, если он меня, конечно, простит за похищение этим принцем Датским.

Всё это не имеет значение, пока не высматриваю на одной вешалке не то изумрудную, не то мшисто-зелёную ткань, которая ловит в плен такую, как я. Мне не нужно разворачивать его, чтобы представить, как оно выглядит. Но всё равно подхожу ближе, чтобы удостовериться.

Да, оно!

Копия легендарного платье Сесилии Таллис [4], выполненное из зелёного шёлка, чёрной и зелёной органзы и шифона в тон. Платье небывалой красоты, которое совмещает в себя роковую порочность, сексуальность, притягательность и одинокую загадочность неуловимого образа наяды. Это «платье с судьбой». Уже протягиваю руку к нему, как меня прерывают:

— Вам оно вряд ли подойдёт!

Первым порывом было грубо ответить этой нахалке, но вместо этого пользуюсь единственным удобным для себя вариантом — бегу. Быстро петляю между вешалками и выбегаю из магазина, моё сердце бешено бьётся — наплевать. Даже если они видели меня в таком виде и с дыркой на заднице. Будь я злее, спустила бы шорты и показала бы всю.

Разгорячённый Лукас выходит из магазина спустя минут десять, наверняка извиняется перед ними за моё поведение, а они ему кланяются, мол ничего страшного. Ой, да пошло оно всё.

Достаёт сигарету из пачки, щёлкает зажигалка, но он не затягивается. Сигарета медленно тлеет в его пальцах, пепел с которой падает на джинсы и нубуковые ботинки. Замечаю, что он расстроен. А чего он ожидал от рассадника гламура и пафоса?

— Как ты хочешь провести день? — и пока я не успела вставить своё супер «ласковое» мнение, добавляет: — Пожалуйста, только не говори, что дома, — сейчас он жалкая копия себя: надменность и браваду, как рукой смело. И так он больше напоминает того, кого я когда-то знала.

То ли потому что его жалко, то ли ещё почему отвечаю первое, что приходит на ум, кутаясь в его куртку и уже привыкая к тому, что запах становится частью меня:

— Поехали в парк-аттракционов?

— Как в «Дневник памяти»? — он поднимает взгляд вместе с левым уголком губ.

Мои зрачки увеличиваются от одной только возможности, что он смотрел этот фильм, поэтому продолжаю свой блиц-опрос:

— Побывать в двух местах одновременно?

— «Спеши любить»? Какие ещё глупые романтические фильмы ты знаешь? Небось в дорогой ресторан предложишь сходить? [5] — он улыбается, по-настоящему, и ничего не остаётся, как сделать это в ответ. Он кидает окурок в сторону магазина.

— Так, ладно… Действуем по плану Б.

— Можно узнать, в чём он состоит?

Лукас как-то хитро улыбается, и я не уверена готова ли на то, что он придумал, но повернуть назад, значит, проиграть, а такого удовольствия я ему не доставлю. Я что зря играла во все старые игры на катриджах, доводя навыки до совершенства? Это тоже игра, только приз тут другой — Тоби.

«На что ты готова ради Тоби?» — спрашивает внутренний голос. И я отвечаю: «На всё».

— Тогда сейчас мы переоденем тебя, а то ты наверняка чувствуешь себя не очень-то и уютно, — он оказывается довольно близко, и я забываю, как дышать. Он загораживает собой весь свет, и у меня такое чувство, что, кроме нас, вокруг никого и нет, настолько его сейчас много рядом. Я хочу его оттолкнуть, но не хватает на это сил. А он, как и обещал, не трогает меня, проводя рукой очень близко с лицом, но не соприкасаясь с кожей.

Я поднимаю взгляд на него и замечаю, что за всей этой хитростью и показным движением кроется и что-то ещё. Только всё равно непонятно, зачем он всё это делает, спустя столько времени вернулся в мою жизнь, чтобы снова её обосрать?

— Ты долго будешь тут делать свои неумелые попытки, Казанова?

Лукас отступает на шаг, зарываясь рукой в шевелюру, пока я обхожу машину и встаю у пассажирской двери. Перед тем как сесть в машину, я замечаю, как он смотрит на свои руки, шевеля пальцами и задумавшись. Слишком он много думает для того, кто заставляет меня поступать так, как ему хочется. Что за двойную игру он ведёт?

Я залезаю в машину и выкручиваю печку на максимум, чтобы согреться. Меня снова трясёт так, что даже зубы стучат, когда Лукас садится в машину, заводит мотор и даже не смотрит на меня. Стоя на перекрестке, он достаёт из пачки сигарету, и, собираясь уже её подкурить, зажигалка падает куда-то в ноги. Я нагибаюсь вниз и достаю её, зажигая, чтобы он затянулся воздухом, создавая тлеющий кончик.

Он смотрит на меня через огонь, уже подкурив, и не спешит оторваться от лица. Отводит взгляд, когда машина сзади сигналит, чтобы мы уже ехали. Я чувствую, как мурашки пробегают по коже. И вот на что я так отреагировала, называется? Стоило только этому блондину на меня посмотреть, и я снова ему поверю? Вот уж хренас два!

Через пять минут мы подъезжаем к самому большому торговому центру в городе, Лукас заезжает на подземную парковку и останавливается там. Когда он глушит мотор, я пулей вылетаю из машины, только чтобы не оставаться с ним в такой спокойной атмосфере. Я боюсь, что он начнёт разговор, который меня не устроит — пусть уж лучше я буду его тихо ненавидеть. Рядом паркуются и другие люди или наоборот уезжают, загружая в машину покупки, детские голоса ударяются о стены и потолки, создавая какофония. Лукас быстро догоняет меня, проезжая на тележке, кружа вокруг меня, пока мы идём к лифту.

— Лукас, ты нормальный? Тебе сколько лет? Одиннадцать?

— А тебе бы хотелось, чтобы между нами такая разница была? — ехидно спрашивает он, и я вспоминаю о том, что младше на четыре года. Я резко делаю шаг вперёд, и он поворачивает тележку, отклоняясь, так, чтобы не столкнуться со мной, и врезается в столб.

— Придурок! — говорю я и нажимаю на кнопку вызова лифта. Двери сразу открываются, оказавшись внутри, вдавливаю цифру на первый этаж, он слышит звук закрывающейся двери, быстро проскакивает между створок и на скорости припечатывает меня к стене. Я чувствую его дыхание на себе и отталкиваю в обратную сторону.

— Лорин, ты прекрасна! — он смотрит на меня с другой стены, зная, что это всё сбивает с толку.

***

После того, как я выбрала одежду и обувь, в которой не чувствую себя ободранкой с улицы, перемерив, наверно, большую часть магазина. Лукас умудрялся раскритиковать всё и сейчас, оплачивая покупки, опять втирает продавщицам о том, что я его девушка. И я испытываю неудобство, когда они переводят взгляд с него на меня и обратно, не понимая, что он нашёл во мне, кроме ненавистного взгляда и неидеальной фигуры, которую они успели заметить, когда невовремя открыли кабинку, передавая очередные вешалки с рубашками, блузками, платьями и джинсами.

Это настолько сейчас раздражает, что я кричу на полмагазина:

— Вспомнила, милый, нам надо зайти за таблетками в аптеку. Доктор там выписал какие-то новые для эрекции, — я подхожу ближе к кассе, к оторопевшему Лукасу и девушкам, которые сначала смущены, а потом выпускают воздух словно лёгкий смешок. Я беру его под руку и заговорщицким шепотом произношу:

— Беда так беда! Мучаюсь с этим — вечно вялый, — пока никто не успевает ничего сказать. Я веду его на выход, и он с силой сжимает моё запястье — знаю, что эти шутки самое низкое, что я могла придумать, но он первый начал войну, а язык — это моё единственное оружие.

Когда мы выходим из магазина, он притягивает к себе слишком сильно и тесно. Я упираюсь руками в его грудь, но он сильнее меня — я это понимаю. Он хватает одну руку за запястье и медленно ведёт вниз по телу так, что прощупываются все мышцы под футболкой, которая, блин, тонкая как пергамент — на кой-чёрт такие делать? — пряжка ремня оказывается под пальцами, и он с силой толкает руку ещё ниже.

— Лорин, не шути со мной больше так, — строго говорит он и легко разрывает наш контакт, отпуская запястье, на котором наверняка остались следы от его лапищи. Сердце в груди бьётся так, и я не сразу понимаю, что вообще только что было. Нас обходят какие-то подростки, посмеиваясь над тем, что они видели. Лукас сжимает ручки пакетов несколько раз, стараясь успокоиться, и уже порывается снова достать пачку сигарет.

Рука пульсирует даже не из-за хватки, а из-за того, что я слишком хорошо запоминаю то, что находится под его одеждой, и это чертовски не вовремя заставляет задуматься о том, что он красив. Я смотрю на него, на его гуляющие желваки на лице и выдавливаю жалкое:

— Извини.

Он удостаивает меня беглого взгляда, а после кивает, говоря тем самым, что принимает извинения, но говорить об этом он не намерен — я задела его за мужскую гордость. Унизила тогда, когда он всего лишь втирал о том, что я его девушка. Он же не виноват в том, что стереотипы слишком глубоко въелись в нашу жизнь, и они не последние, кто скажет, что я ему не пара — он слишком сильно похож на короля любой вечеринки, в то время как я — это та самая странная девочка, которой на всё наплевать и на себя в том числе.

— Ладно, забили, я постараюсь больше не называть тебя своей девушкой, — я выдыхаю от облегчения, пока он не продолжает: — Ты всё же моя невеста.

Выговорив это, он молниеносно убегает в сторону лифта, а я, не раздумывая, гонюсь за ним с криками:

— Лукас! Я тебя придушу! — вот неужели ему доставляет такое удовольствие издеваться надо мной? Но я сама не сразу замечаю то, что бегу за ним с улыбкой; с одной из тех улыбок, которые говорят о том, что жизнь доставляет радость.

— Поймай меня, если сможешь! — он оббегает тех подростков, поднимая пакеты над головой.

— Ну, погоди, Фрэнк Эбегнейл! [6] — мы петляем между людьми, пробегая так приличное расстояние по этажу, мышцы приятно реагируют на нагрузку. Он резко разворачивается, и я, не успев затормозить, влетаю в его раскрытые объятья, в которых чертовски, блин, уютно.

— Том Хэнкс из тебя никудышный, — говорит он в самое ухо, вызывая новый приступ мурашек. — Ладно, у нас ещё есть дела!

***

— Я не стану это делать, Лукас! — говорю я уже в десятый раз, сидя в кустах перед домом братства колледжа Alpha Delta Pi.

— Да ладно тебе, у них там вечеринка в самом разгаре — нас и не заметят!

— Да ну прям! — шиплю на него я, тыкая в бок, чтобы он перестал ко мне прижиматься. А я-то думала, он отвезёт меня домой или в парк — ну куда угодно, но не обратно в этот рассадник разврата и алкоголя. — Посмотри на меня внимательнее, не думаешь ли ты, что я уже не в том возрасте, чтобы сойти за студентку?

— Да забей, и тридцатилетки имеют право погулять! — он словно даёт мне в солнечное сплетение. — Ты наверняка не отрывалась в своё время, я прям вижу страх в твоих глазах, Лорин! А я хочу повеселиться, тем более у меня ещё есть время до конца дня, так что сожми там свои стальные яйца и погнали.

Он встаёт и хватает меня за руку, поднимая, пока я пытаюсь вырвать запястье и оказаться на свободе, шепча «нет-нет-нет». Мне кажется, я даже немного отключаюсь от реальности, потому что следующий кадр — мы появляемся на вечеринке, и нас легко пропускают какие-то парни-бугаи, когда видят на Лукасе куртку их братства, а на мне соседнего сестринства — я вообще боюсь представить, откуда он их взял.

Всегда казалось, что это шутка, но оказывается, что все фильмы — правда, и мы проходим испытания, как в «21 и больше», стараясь дойти до последнего задания и получить никудышный приз и желание умереть от количества выпитого дешёвого пойла. И если в самом начале я пытаюсь как-то избежать всего, то после нескольких стаканчиков пунша я чувствую, как запреты слетают подобно пробки с шампанского, и я уже бегу вперёд Лукаса до нового куратора задания.

Я запоминаю смех Лукаса, его объятья и тёплые ладони, в которых легко теряется моя, когда мы справляемся с новым заданием. Остальное находится в тумане «Забудь и никогда не вспоминай», и кажется я совсем забываю о том, что Лукас мне не друг, он даже не мой приятель; он тот, кто бросил меня однажды. Почему тогда я так легко могу оторваться с ним, не испытывая угрызения совести за то, что я всё ещё не знаю, что там с Тоби?

Кажется, я немного теряю связь с реальностью и оказываюсь на мягком диване. Через пелену я слышу, как Лукас говорит:

— Посиди здесь, я принесу воды. Можешь присмотреть за ней? — обращается он к кому-то.

— Да, конечно!

С трудом поворачиваю голову в сторону, чтобы рассмотреть того, на кого меня оставил Лукас и этим кем-то оказывается рыжая и очень красивая девушка, с веснушками на лице. Она отставляет стакан на столик перед нами и разглядывает меня:

— Я Эшли, не бойся — скоро должно полегчать. Ты первый раз на таких вечеринках? Хотя у меня такое чувство, что ты здесь по ошибке, — а девушка оказывается наблюдательнее, чем бугаи на входе.

— А я Лорин и притащил сюда меня тот говнюк, — выговариваю я, подавляя рвотный позыв и садясь прямо.

— Говнюк? А по-моему, ты с ним проводила очень даже охуенно время, — она улыбается, указывая вперёд, где несколько пар обтираются друг о друга, напоминая о конкурсе, где надо было изобразить несколько видов танцев.

— А вот и я, — появляясь рядом, говорит Лукас, подавая воду. — Нам, наверно, стоит пойти на воздух. Спасибо, что присмотрела.

— Да без проблем! — говорит Эшли, не сводя с меня глаз.

Я встаю медленно с дивана, чувствуя, как мир кружится, и пока не отключилась, я слышу, как кто-то кричит:

— Рэмбо, ты где?

— Иди нафиг, Рон!

Не знаю, сколько проходит времени, но стоит открыть глаза сейчас, и я оказываюсь в примерочной, на мне зелёное платье Сесилии Таллис — и какого чёрта я здесь делаю и что было между теми событиями и этими. Провожу подушечками пальцев по материалу, и он такой, каким его и представляла. Дивлюсь тому, как оно село, словно влитое, я не уступаю по красоте Кире Найтли в этом образе. Под тканью слегка выступают соски, отчего образ становится только притягательнее. Касаюсь своей шеи и нахожу цепочку. Откуда она взялась? Верчу её перед зеркалом и понимаю, что это безделушка из автоматов, которые можно найти повсеместно. Кулон можно открыть, но я не успеваю это сделать.

— Ты готова? — кричит Лукас. Я не отвечаю, потому что в голове возникает какая-то каша из событий, которые случились после того, как мы покинули домик братства. Но всё это очень смутно и слишком урывочно. Кажется, что меня несколько раз вырвало.

За спиной что-то происходит: в зеркале замечаю, как занавеска медленно открывается. Первое желание — прикрыться, но этого не делаю. В свой плен меня ловит его взгляд, от которого снова кружится голова. Часть прядок падает на его лицо, стоит только развернуться, и я легко их уберу.

— Ты прекрасна… — Мэй выдыхает это медленно и хочет провести рукой по плечу, но быстро отдёргивает руку, вспоминая о нашем уговоре, который, как мне кажется, мы уже нарушили десяток раз за этот день. Внутри копошится обидное чувство упущения, но списываю это на количество алкоголя, который ещё циркулирует по организму. — Пойдём!

Следую за ним по тёмным коридорам какого-то здания, который скорее напоминает школу — как мы сюда вообще попали? Я смутно вспоминаю, что мы садились в машину. Сейчас бы по-хорошему остановиться и подумать, что мы тут делаем. Точнее — что делаю я и почему так легко ведусь на всё это? Но пока я набираюсь сил, чтобы позвать Лукаса и решить этот вопрос, мы оказываемся в большом и тёмном зале, в центре которого горит старинная лампа на столе. Я, завороженная, медленно иду вперёд на свет, словно глупый мотылёк. Лукас берёт в руки что-то со стола и разворачивается ко мне лицом.

Конец ознакомительного фрагмента.