Философская сатира абсурда

Джэм Бародо Небеский, 2003

В объятиях она таяла как снег под открытым солнцем… шел сильный дождь, звучала музыка природы… мир вовсе не сошел с ума.. быть может вышел только я… Здесь собраны рассказы, эссе, бестолковщина, абсурды, сатира, философия юного человека. Стремление распознать философию в сатире и юмор в философии порождают в исканиях множество каламбуров, игры слов или исповедь отчаянного городского путника. Здесь автор делится своими потугами размышлять, смеяться, рассуждать и высмеивать найденное в глубине своей души. Однако все эти телодвижения на страницах лишь с целью откликнуться в недрах у тех, с кем по пути хотя бы на время прочтения. А впрочем, также и движимые страстными попытками внести каплю юморзитива и самоиронии в суровый быт людей прямоходящих, отчаянно заселивших прерии большого города.

Однажды, как обычно

Однажды, как обычно, сидел гардеробщик филармонии Филимон и курил трубку после работы, сидел он на балконе этой самой филармонии, глядя на сцену. Филимон думал"о высоком"не просто потому, что сидел на балконе — в действительности же он до помутнения хотел играть в театре, петь и танцевать.

И вот в порыве страсти он вскочил, выдохнул дым из носа, громко прокричал: «Быть или не быть?!». После чего сделал шаг вперед, забыв, что он, как обычно вечером после работы, сидит на балконе…

Он вдруг носом ударился о верхний прожектор, потом весьма неожиданно для пустого зрительского зала, нижней губой зацепился за бортик балкона, и кубарем прогремел вниз под бурные овации переполненного кричащей пустотой зала. Растянулся на сиденьях в позе мудреца, уставшего думать о высоком. «И, вероятно, прикорнул», — подумаете вы?

Увы, никто не ответит на этот вопрос на сей же строчке и в данную минуту, ибо свидетелей мы с вами не имеем, будучи, однако, непосредственно тут, сами являясь ими в тот же момент, воочию разбрасывая аплодисменты. Итак, что же Филимон?

Он исполнил свой этюд. А наутро его опять ругала уборщица. Помнится, отчитывала за то, что вместе с мусорным ведром приходится выносить и его самого — такого взрослого дурака. Впрочем, как обычно. А особенно после каждой премьеры. Уж так повелось в филармонии. И все привыкли. Костно, закоренело. Никто не стремился к переменам в тех краях. Быть может, кроме одного человека. Но гардеробщик Филимон так и не окончил цирковое училище.