Небесная птаха

Диана Рейдо, 2011

Одиночество Мирабель, которая живёт на ферме настоящей отшельницей, нарушает странствующий авиатор Дик. Попав в дом девушки под безобидным предлогом, он надолго задерживается. От фермы давно осталось одно название, а муж Мирабель умер пару лет назад. Дик пытается помочь ей, вытаскивая из затяжной депрессии. Но каковы истинные причины его внимания к Мирабель? Свет на это проливает завещание, найденное Мирабель в вещах Дика: в завещании её ждет неприятный сюрприз…

6

Мирабель не могла прекратить таращиться из кабины самолёта вниз. Она упивалась зрелищем: тут, сверху, всё выглядело совсем иначе, нежели когда она твёрдо стояла на земле.

Дик управлял самолётом так же непринужденно, как и вёл машину. Казалось, что рожден он был именно для этого. Его лицо было невозмутимым, глаза улыбались, а уши словно ловили малейший звук со стороны Мирабель.

Сначала девушка была нема, как рыба, но потом её прорвало. Вслух она комментировала всё, на что падал её взгляд, она сыпала впечатлениями и восторгами.

— Просто дух захватывает!

— И ведь это мы пока только ровно летим, — засмеялся Дик, — я еще не сделал ни одного воздушного пируэта.

— Даже не вздумай! Что, если меня стошнит?

— А тебя что, укачивает? Или страдаешь от морской болезни?

— От воздушной, — поправила Мирабель, — не знаю.

Дик усмехнулся. Биплан заскользил выше.

Мирабель не узнавала мест, над которыми они пролетали, из-за набранной самолётом высоты. Вроде как это бензоколонка? Да, а, может, и нет… Внизу стадо коров? Эти крохотные пятнышки? А вон там золотистым полем разлилась поверхность местного озерца… Минуточку, почему же поверхность золотистая?

Дик направил биплан подальше от города. Они пролетели над зелёным лесным массивом.

— Хочешь, мы заставим качаться макушки деревьев?

— Шутишь? Конечно, не хочу! А если мы разобьемся?! Не надо, не надо!!

— Успокойся, я пошутил.

— Шутник.

Безукоризненно спокойным и темным зеркалом под ними проплыло ещё одно озеро, больше и крупнее предыдущего.

Мирабель мимолетно подумала о том, что можно было бы в кои-то веки и искупаться… правда, для этого им придется приземлиться, а тут не видно подходящих стоянок для бипланов… правда, у неё с собой нет купальника… правда, она совсем не уверена, что хочет остаться наедине с мужчиной в такой опасной дали от людей… правда…

Мысли мелькнули и пронеслись, а биплан летел дальше.

И наконец солнце окончательно поднялось, и тогда Мирабель показалось, что мир окутало золотое солнечное сияние, что оно окружило их и проникло внутрь, в самую душу, в глубину сердца…

— Я и не знала, что так бывает…

Мирабель прошептала это или ей показалось, что она прошептала? Может быть, это были лишь её ощущения?

Дик покосился на неё и усмехнулся:

— Одно дело, когда ты находишься на земле… или, допустим, распахиваешь окно, а в него проникают солнечные лучи, которые гладят и согревают тебя… и совсем другое дело — когда ты влетаешь в самый центр этого залитого золотом пространства.

— Тебе хорошо, для тебя это пройденный этап, а я вижу восход солнца подобным образом впервые…

— Вот поэтому я и позвал тебя с собой. Не разочарована?

— Нет.

— У вас тут хорошо, есть, где разгуляться. Широкая река, озера, лесные поляны и дикие поля… Красота радует глаз. Но вот летать над городами и населенными пунктами не так интересно, поверь.

— Почему же?

— Ну ты представь себе: те же самые дома-коробочки, заборы и ограды, банки и магазины — только вид сверху. Рисунки из учебника по черчению! Скучно…

— Тогда давай не полетим в город.

— Что, совсем не возвращаться?

— Я не это хотела сказать… Давай еще полетаем над каким-нибудь лесом. Вдруг увидим диких животных?

— А какие тебе нужны животные? Дикобраза или медведя мы всё равно толком и не разглядим с такой высоты.

— А если удастся увидеть белого оленя? У индейцев, живущих в местных резервациях, это считается добрым знаком: обязательно к счастью!

Дик снова усмехнулся, но очень по-доброму:

— Разве что ради белого оленя. Только не заставляй меня на него охотиться!

— Обязательно! То есть ни в коем случае, — поклялась Мирабель. Зажмурив для разнообразия глаза, она попыталась представить, что летит самостоятельно — без самолётных крыльев, без мотора и жесткого сиденья под попой. Сама выбирает, куда двигаться дальше, и наслаждается ощущением невесомости и виражами…

— А как насчёт «мертвой петли»?

— Ты с ума сошёл! — Мирабель тут же очнулась.

— Должен же я продемонстрировать тебе всё, на что способен пилот такого уровня.

— В следующий раз покажешь! — не думая, выпалила Мирабель, но, впрочем, тут же прикусила язык. Какой еще следующий раз, о чём она думает?

Неужели он начал всерьёз ей нравиться, этот заезжий бродячий пилот? Да она же ничегошеньки о нём не знает, хотя его вроде бы нельзя подозревать ни в чём таком…

Как бы то ни было, нужно держать себя в руках. И голову — тоже, пока не заработала себе новую головную боль…

Белого оленя они так и не обнаружили, хотя Дик довольно долго кружил над перелеском и лесными полянами. Предположили, что зверей может отпугивать шум мотора. Хотя, конечно, это и не шум вовсе по сравнению с современными авиалайнерами… Во всяком случае, так Мирабель казалось.

Изо всех сил она старалась запомнить растертую вокруг них небесную краску. Едва видневшиеся поодаль облака напоминали гигантскую кружевную шаль слоновой кости, сильно продырявленную во многих местах. Синева слепила глаза и наполняла душу, Мирабель дышала ею и не могла надышаться. Столько неба сразу одновременно она никогда раньше не видела. Даже когда ей случалось залечь в высокой траве посреди заброшенного поля, раскинуть руки и представлять, что она падает в небо, у неё не возникало таких феерических и пьянящих ощущений.

Это было невероятно. Это было волшебно. Мирабель уже позабыла обо всех своих страхах, связанных с полётами… «Наверное, теперь я могла бы вернуться в Нью-Йорк», — подумала она, но тут же одернула себя: ещё чего не хватало! И отогнала от себя эту мысль.

Мысль о том, что потрясающую картину небесной синевы, изумрудных полей зелени и тонкой облачной пены она могла бы нарисовать, воспроизведя всё это на холсте ничуть не хуже, а, возможно, даже и лучше, она вовсе не подпустила к собственному сознанию.