Шесть рун сердца

Дива Фейган, 2021

Ларк двенадцать. Вот уже несколько лет она живёт в пансионе для сирот. Самая большая мечта девочки – сбежать оттуда. Только это невозможно… Ведь Ларк в долгу перед хозяйкой пансиона. И однажды она решается на отчаянный шаг: стащить из Королевского музея пару золотых монет. Но Ларк и не подозревала, что вместо монет ей достанется… старинный магический меч. Теперь она – единственная героиня Галланта, наделённая волшебной силой. И лишь Ларк может спасти страну от гибели и уничтожить зло, которое пробудилось после сотен лет сна. Но получится ли у обычной девчонки-сироты стать настоящей героиней? Или меч ошибся, и Ларк никогда не победить Багрового Рыцаря?

Глава 3

Не предприми я ничего, проклятый меч уничтожил бы Старвенжер прямо на моих глазах. Взмахнув руками, я заорала:

— Стой!

Мисс Старвенжер моргнула. Такой реакции она явно не ожидала.

Но приказ сработал. Меч завис в воздухе, остриё подрагивало буквально в нескольких дюймах от шеи ничего не подозревающей мисс Старвенжер.

— Это не обязательно, — осторожно продолжила я, силясь говорить размеренно.

Мисс Старвенжер смотрела на меня сдвинув брови, видимо пытаясь понять, что со мной такое. За её спиной меч изобразил примерно ту же эмоцию, недоумённо провернувшись вокруг своей оси и дёрнувшись в сторону Старвенжер.

— Не стоит уничтожать её… то есть его, — сказала я. — Мы можем найти иное решение, правда?

Меч недовольно покачнулся и снова дёрнулся в сторону мисс Старвенжер, явно предвкушая что-то нехорошее.

Мисс Старвенжер, даже не догадываясь, что у неё за спиной нарисовался кровожадный магический меч, поджала губы и сказала:

— Очень хорошо. Что ты можешь предложить взамен?

— Давайте отложим это, — сказала я, глядя поверх её плеча на меч в надежде, что он поймёт, к кому я обращаюсь. — И вернёмся к этому вопросу, когда будет подходящее время.

Мисс Старвенжер фыркнула, но тем не менее убрала медальон обратно под воротник. Меч тем временем раздражённо повёл лезвием и, отступив в угол коридора, скользнул в старую урну, набитую отслужившими своё зонтиками. Его рукоять выделялась среди тёмных ручек, но пока сойдёт.

— Итак, — сладким голосом сказала мисс Старвенжер, — полагаю, это значит, что ты готова сделать то, чего от тебя ждут? Завтра в восемь утра запишись к мистеру Пиншоу вместе с другими девочками. Если ты этого не сделаешь… — Она позволила голосу сойти на нет, выгнув одну изящную бровь и при этом вновь коснувшись воротника в том месте, где висел мой медальон.

Ржавчина и пыль. Я влипла. Выхода нет. У меня в груди гудела паника, точно рой пчёл, вот-вот готовых ужалить.

И тут мне в голову пришла наиотвратительнейшая мысль.

Выход есть. Я могу отказаться от медальона. Может, я просто сентиментальная глупышка, что придаю ему такое значение. Сердце у меня колотилось, отдаваясь в ушах, и в тот момент казалось, что весь мир замер.

Нет. Глупость это или нет, но медальон не просто золотая побрякушка. Он связывает меня с мамой; это моя душа. Или то, что от неё осталось. И я не могу допустить, чтобы Старвенжер отняла его у меня. Даже если это убережёт меня от фабрики.

— Я сделаю это, — сказала я. — Я пойду…

— Этого будет достаточно? — спросил голос за моей спиной.

Резко обернувшись, я увидела позади себя Софи. Низенькая, крепенькая, она стояла у двери в спальню. Тонкая ночнушка едва доходила ей до колен, и было видно, что одна стопа у неё вогнута внутрь. Руки на поясе, подбородок высоко вздёрнут. Софи всегда держала себя так, словно в любую минуту готова произнести речь.

Хромая, она прошла вперёд, не обращая внимания на мой отчаянный взгляд, и сунула в руку мисс Старвенжер слегка звякнувший кошелёк. Ну что ты будешь делать: она готова помочь мне вне зависимости от того, хочу я этого или нет.

Мисс Старвенжер взвесила кошелёк в руке, вытрясла из него две серебряные монеты и фыркнула:

— Полагаю, на этот раз достаточно. Но в следующий раз жду оплату вовремя, мисс Гранби. Больше никаких отсрочек. — И она ушла на второй этаж, где располагались её собственные комнаты.

Какое-то время я просто стояла и смотрела мисс Старвенжер в спину, пока она не скрылась на лестнице, и только потом обернулась к Софи. Замечательная, умная, до ужаса великодушная Софи. Мне хотелось броситься ей на шею, крепко обнять и поблагодарить за спасение. Наверное, она этого и ждёт. Так поступают друзья. И Софи, несмотря на всё, что я сделала, по-прежнему считала меня своим другом. Считала, что я заслуживаю доброты и сочувствия.

Правда, во всём виновата я.

Когда я только приехала в пансион мисс Старвенжер, Софи первая из девочек проявила ко мне участие, а я, честно говоря, вела себя просто кошмарно. Я не смеялась над её шутками, не отвечала на её улыбки, даже не предложила поработать вместо неё по дому, когда она слегла с гриппом. К тому времени я очень хорошо усвоила жизненный урок: привязываться к кому-то или чему-то опасно. Тем более что я не собиралась оставаться здесь дольше, чем того требовала необходимость. Мне лишь нужно выяснить, где мисс Старвенжер держит мой медальон — и только меня и видели. Я бы сама устроила свою жизнь.

Я думала, что нашла клад — буквально, — когда обнаружила в кабинете мисс Старвенжер сундук с навесным замком. Пять ночей ушло у меня на то, чтобы вскрыть его, а когда тяжёлый металлический рычажок наконец щёлкнул, мне показалось, что моя душа готова воспарить на крыльях восторга — вот она, свобода!

Только медальона в сундуке не оказалось. Там не оказалось вообще ничего, если не считать пары покрытых плесенью старых книг. И я забрала их, решив, что за все мои усилия мне причитается хоть что-то. Я собиралась на следующий день улизнуть и заложить книги, но Софи застала меня с ними в спальне прежде, чем я успела это сделать. Я была уверена, что она тут же меня сдаст, но вместо этого она разрыдалась. Выяснилось, что это её книги — всё, что осталось от отца, который был поэтом и философом. Я сунула книги ей в руки и сказала, чтобы она берегла их, — что угодно, лишь бы она перестала плакать.

Для всех остальных эти книги не представляли почти никакой ценности, а если уж добыть медальон у меня не получилось, то пусть хотя бы кто-то другой порадуется. Не так уж тяжело они мне достались.

Но с тех пор Софи вбила себе в голову, что мы друзья. А я не смогла убедить её в обратном. И теперь только посмотрите, во что она вляпалась, — и всё из-за меня! Я крепко обхватила руками себя, чтобы не выкинуть какую-нибудь глупость, например не обнять Софи.

— Тебе не стоило этого делать! — прошипела я. — Я бы со всем разобралась сама!

— Как? — спросила Софи, скрестив руки на груди. — Устроившись на работу в эфирную фабрику и работая там, пока не обратилась бы в морок?

Я всплеснула руками, словно могла выцепить ответ прямо из воздуха.

— Я бы что-нибудь придумала.

— Рабочий день на фабрике начинается в восемь. Даже тебе не украсть столько серебра за семь часов. К тому же ты и так выглядишь почти как морок. Тебе нужно поспать. Где ты была?

Ну вот, опять она пытается обо мне позаботиться. Думает, что лучше знает, как мне быть. Хотя, наверное, так и есть.

Мгновение я колебалась. Вся эта ночь была такой странной, такой тревожной. А Софи самый умный человек из всех, кого я знаю. Может, она объяснит, почему этот проклятый меч не хочет оставить меня в покое? Она наверняка знает миллион историй о Найтингейл. Но если рассказывать ей о мече, придётся рассказать и о том, что я проникла в музей.

Меня передёрнуло, когда я представила, какое у неё будет лицо. Точно такое же, как и вчера, когда она рассказывала мне, что Попечительский совет отказался даже встретиться с представителями профсоюза эфирных рабочих. Губы поджаты, брови сведены вместе. Выражение полнейшего разочарования.

— Долгая история. Сейчас это не имеет значения. — Я запуталась пальцами в волосах, когда попыталась пригладить весь тот хаос на голове, который остался у меня после ночных приключений. — Я верну тебе долг, Софи. Клянусь.

— Если тебе будет легче, я могу начислить проценты, — сказала Софи.

Я не сразу припомнила, что это значит. Софи как-то объясняла мне, когда разразилась очередной тирадой по поводу того, как банки обкрадывают бедных граждан.

— Это когда ты платишь часть суммы, которую тебе одолжили, сверх долга, да? Сколько ты хочешь? — спросила я, чтобы сразу обсудить детали.

Софи закатила глаза:

— Да я шучу, Ларк! Я не Королевский банк — я твой друг! Я знаю, что ты вернёшь долг. Я только хочу, чтобы с тобой всё было в порядке.

Быть в порядке. Вернуть долг. Ничего особенного. Только вот на самом деле нет. Именно поэтому я терпеть не могу, когда люди поступают вот так. За доброту всегда нужно платить. Софи думает, что помогла мне, но на самом деле сделала только хуже. Потому что теперь мне придётся беспокоиться не только о себе. Внутри у меня заворочалось тошнотворное подозрение.

— А как же ты? — спросила я. — Это же была твоя заначка, верно?

Из всех нас Софи лучше всех разбиралась в деньгах и цифрах. Но даже ей необходимо было еженедельно платить за проживание, иначе бы её вышвырнули.

Софи развернулась и пошла в спальню. Тошнотворное ощущение только усилилось.

— Софи, что ты будешь делать на следующей неделе?

— Со мной всё будет хорошо, — ответила она. — Лучше подумай о себе.

Но я так не могла. Софи отдала свои сбережения, чтобы на одну неделю спасти меня от фабрики, а это значит, что я перед ней в долгу. Я обязана найти способ рассчитаться с ней. Если я при этом найду деньги, чтобы оплатить заодно и своё проживание, то так будет даже лучше. Если бы только этот проклятый принц Джаспер не влез со своим зачарованным мечом в мой идеальный план ограбления!

Я уже собиралась направиться вслед за Софи в спальню, как в коридоре послышалось дребезжание. Я зло зыркнула на урну с зонтиками.

— Сиди там! Утром я тебя заберу, — прошипела я.

Дребезжание стихло. Я прошла в спальню и закрыла за собой дверь. В низкой узкой комнате было почти не протолкнуться, здесь стояли три двухъярусные кровати и умывальник, которым мы пользовались вшестером. В воздухе разливалось тихое посапывание, слегка оттеняемое более низким храпом нашей соседки Блайз.

Окно было закрыто, но после того как Блайз и близняшки пошли работать к мистеру Пиншоу, мне, чтобы найти умывальник, не нужен был ни фонарь, ни лунный свет. Коре и Норе было только по тринадцать, и им доверяли собирать с пола эфирный порошок, падающий с верстаков. Но Блайз было почти пятнадцать, и она уже перемалывала необработанную руду в порошок, который потом смешивали с очищенной водой и кипятили, пока не получалась густая сверкающая жидкость, — именно её принц вылил сегодня на меч.

Во времена Архитектора этой жидкости было полно — достаточно, чтобы превратить весь Ламлиль в сверкающий шедевр эфирного ремесла. Тогда не ограничивались эфирными лампами и эфирбордами. Чары были повсюду.

Если знаешь, где искать, до сих пор можно найти следы тех времён: давно забытые рунные символы, вырезанные на стенах зданий. Медные штуковины, спрятанные в шкафах, пыльные и потускневшие. В Центральном парке даже осталась гигантская груда всякого латунного хлама, никому не нужная теперь, когда после войны и Тёмных дней поставки эфира истощились.

Конечно, в Антрекоте чар по-прежнему хватает. Там в порядке вещей эфирные люстры или двери, распахивающиеся от одного прикосновения. Фонтаны, из которых затейливо бьют струи воды, подсвеченной всеми цветами радуги. Эфирные чайники, которые кипятят воду и безупречно заваривают чай. Но есть и более хитроумные приспособления. Я отчётливо помню, как один раз мама повела меня на большую выставку в Центральный парк. Мы пили лимонад, ели сахарную вату и — самое волшебное — покатались на эфирной лошадке. Мама аккуратно придерживала меня, чтобы я не свалилась с медной спины, а механическое создание бродило вдоль озера, его медные бока пестрели светящимися рунами, а кристальные глаза сверкали синим.

Но для всего этого необходим эфир. А это значит, что кто-то должен добывать его, выискивать и выскребать жалкие остатки в нескольких шахтах, от которых ещё есть какая-то польза. Сырой эфир — ядовитое, отвратительное вещество. Все Кости провоняли им, и этот кислый запах, напоминающий запах гнилой капусты, не мог перебить даже цветочный ароматизатор мисс Старвенжер, который специально распыляли по всему дому.

Он цеплялся и к рабочим. Несмотря на специальные комбинезоны и шапки, которые они носили на работе, светящаяся пыль оседала на их коже и волосах.

В сумрачной спальне синеватый свет мерцал особенно ярко. Он исходил от четырёх спящих девочек. Кора и Нора светились особенно ярко. Рука Коры, лежащая поверх одеяла, мерцала словно призрак, на светло-оливковой коже инеем поблёскивал эфирный след.

Пока я умывалась, Софи стояла рядом и, сдвинув брови, пристально смотрела на меня, точно я очередной столбец цифр, который надо перемножить. Причём получившиеся итоги её не радовали.

— Как дела в «Газетт»? — шёпотом спросила я. Это был верный способ отвлечь Софи от напряжённых размышлений.

— Нашла ошибку в заголовке для завтрашних эфирбордов, — тоже шёпотом ответила она, в треснутом зеркале я видела, как она улыбается, пока я пыталась что-то сделать со своими взбесившимися кудрями. — «Принц Гидеон призывает разрабатывать новые тахты». Представляешь, сколько негодующих писем они бы получили, если бы выпустили это?

Я подавила смешок.

— Не говоря уж о том, как разочаровались бы все дизайнеры мебели, придя во дворец за работой.

Софи хихикнула слишком громко, и Кора, спящая на ближайшей кровати, что-то пробормотав во сне, натянула одеяло на светящуюся голову.

— Не удивлюсь, если такими темпами через год тебе доверят весь отдел, — добавила я, понизив голос.

Софи почесала подбородок:

— Хм-м. Нет, скорее через пять. Но я надеюсь через три года, когда мне будет пятнадцать, стать старшим редактором.

Сколько я её помню, Софи всегда была такой. Она отлично знает, чего именно хочет и как этого добиться. Наверняка первыми её словами был манифест о правах детей на шоколад. Нельзя сказать, что ей легко жилось — тем более что у некоторых хватает ума потешаться над её хромотой и считать её слабой. Но она знает, чего хочет, и я завидовала этой её определённости.

Ведь мне хотелось того, чего и на свете могло не быть. Я хотела почувствовать себя… свободной. Чтобы мне хватало денег и не надо было беспокоиться о крыше над головой или о еде на столе. Избавиться от неотступного гнетущего страха, что я всю жизнь буду считать гроши, попрошайничать и красть, только чтобы выжить. А если у меня окажется достаточно денег и власти, то, может быть, тогда и можно будет подумать о ком-то ещё кроме себя.

Я подошла к своей кровати и быстро переоделась в пижаму. При виде рваной ткани на месте правого кармана плаща у меня начало щипать глаза, но тяжесть в левом напомнила мне, что днём я успела кое-что урвать на рынке.

Я вытащила пакет из вощёной бумаги, от которого шёл такой едкий рыбный запах, что Софи на нижнем ярусе кровати сморщила нос:

— Что это?

— Ничего, — ответила я, на цыпочках подошла к кровати, на верхнем ярусе которой спала Блайз, и аккуратно положила пакет на подушку, рядом с тёмной кудрявой головой Уиллоу. Она пошевелилась и задышала чаще. Её рука дёрнулась и сжала грубое шерстяное одеяло.

Уиллоу — младшая сестра Блайз, но она светится по-другому. Более насыщенным светом. Она светится изнутри, и я почти различала контуры костей её пальцев, изящные и тускло сияющие под смуглой кожей. Уиллоу самая младшая из нас, ей всего десять. Насколько мне известно, она и дня не работала на эфирной фабрике. Блайз об этом позаботилась: она работала сверхурочно, чтобы оплатить проживание сестрёнки. Но их мать тоже работала на фабрике. Пыль заклеймила Уиллоу ещё до рождения.

Она изменила её. Уиллоу была не совсем мороком. С самого рождения у неё были приступы мерцания. Иногда она целыми днями находилась в таком состоянии, не могла есть, не могла говорить, наполовину выцветшая для этого мира. До этих пор она всегда возвращалась. Я и представить не могла, каково ей жить с этим. И каково Блайз.

Я замерла на месте, пока она не стала дышать ровнее, после чего прокралась обратно к своей кровати. Софи наблюдала за тем, как я забираюсь на верхний ярус и ныряю под одеяло, как письмо в конверт. Лёжа на спине, я могла потрогать рукой облезшую штукатурку на потолке и нащупать паутинку трещин в том месте, о которое я каждый раз билась головой, когда слишком резко просыпалась от кошмарных снов.

— Почему тебе можно помогать Уиллоу, а мне тебе помочь нельзя? — тихо спросила Софи снизу.

Я убрала руку от потолка и завернулась в одеяло.

— С тех пор как она начала кормить бродячих кошек, они воют не хуже баньши, если о них забудешь. Спать невозможно.

Скрип кровати. Снова голос Софи:

— М-м. Ладно. Это так логично.

Я не поняла, серьёзно это она или смеётся надо мной. Не важно. Для меня всё логично. Люди делают что-то для тебя — ты делаешь что-то для них. Это честно. Никто ничего не делает бесплатно. Однажды мне уже преподали этот урок, и повторять мне не надо, я не настолько глупа.