Жёлто-зелёное счастье
Все говорят — жарко. Странное такое жарко… глаза зажмуриваешь, потому что много очень солнца и прям мокро на ручках и голове. Все говорят — пот. У дяди вон пот, мама вторые глаза надела, чёрные со стёклышками, снимает их иногда, и тоже говорит — пот. Идти никуда не хочется, но мы уже и не идём, мы возвращаемся, а это — идём наоборот, даже если едем. Сандалики жаркие и красные, сарафанчик зелёный и жаркий, всё мокро и хочется сказать «Ох», как моя бабушка говорит. Это я хорошо могу говорить. «Ох…».
Вот это — арка моего дома, тут тень и прохладно, видно, что во дворе много цветов и травинок. И деревьев. «Ох», — говорю. Мама на меня смотрит и улыбается. Когда губы вот так улыбаются и глаза вот такие — это, говорят, — хитрая. Мама хитрая и весёлая, присела и смотрит на меня, жаркую. «Давай ножки» — даю, мама снимает сандалики. «Давай ручки» — даю, мама снимает сарафанчик. «Беги», — говорит мама.
Я смотрю на неё, смотрю на дорожку во дворе дома, смотрю на свои маечку и трусики, они в полосочку — белая, жёлтая, зелёная, белая, жёлтая, зелёная. Смотрю на свои ноги, которые босиком, и начинают бежать. Жарко становится меньше, хотя солнца становится больше. Арка кончилась, ножки бегут быстрее и быстрее, полосочки на маечке тоже быстрее и быстрее — белая-жёлтая-зелёная… Солнце жёлтое на небе сквозь зелёные листочки быстрее и быстрее, уже совсем нежарко и ножки бегут, и полосочки бегут, и я знаю, что мама тут, и я знаю — что это счастье!
Я бегу, бегу, бегу… Травка, дорожка, ножки — внизу. Солнце, листочки и счастье, и радость, и птички — вверху. Мама! Тут мама, и я чувствую её присутствие за спиной, я разворачиваюсь и вижу её, ещё у арки идущую, она идёт мне навстречу. И я останавливаюсь и набираю в грудь счастья из жёлто-зелёных полосочек, и ножки мои, которые босиком, вновь срываются с места и бегут быстрее и быстрее, желтее и зеленее, маме навстречу. Это уже не я бегу, это уже просто жёлто-зелёное счастье бежит! И вот, я в мамины раскинутые в стороны руки со всего своего лёта прыгаю, в её объятья попадаю, она обнимает меня и кружит, кружит… Ножки летят, все мое жёлто-зелёное летит. А счастье становится не только моим, оно становится общим счастьем прекрасно жаркого дня.
После, часто-часто, прям всегда-всегда, я отбегала от мамы, разворачивалась и бежала к ней в объятья. Она распахивала руки и счастье становилось общим. Но именно это первое счастье крепко привязалось к маечке в три полоски — белая, жёлтая и зелёная. Когда я её видела, мне становилось счастливо, когда я была в ней, я знала — всё очень-очень хорошо в моей жизни! Маечка росла вместе со мной, а когда всё-таки стала маленькой, мама сделала из неё одеялко для куклы. И оно так и несло в себе огромное счастье, эта маленькая тряпочка стала проводником в счастье. Я её с собой спать брала, под подушку клала, чтоб счастье и там было.
Несколько десятков лет спустя, в старом и прекрасном детском фильме я увидела на мальчике такую же маечку, и огромное детское счастье вдруг опять вспыхнуло и раскрылось в моём сердце. Я опять оказалась во дворе своего дома, в объятьях мамы, в жёлто-зелёной маечке под чистым небом, в котором солнце играет лучами с листвой.
