Бытие времени

Дмитрий Александрович Рудюк

«Позвольте обратиться через лист,Узнать, спросить, подумать, молча,Прислушаться, смеясь, любитьИ даже кое-где пророчить.Позвольте мне отдать Вам часть себяИ даже, может быть, души частицуПонятно, что не всем она нужнаПозвольте мне, не делайте ошибку».

МОНОЛОГ…

на обрыве тишины…

Когда я иду по тихим улицам городов, иду медлен-

но и сосредотачиваясь, стараюсь запомнить и отложить

в память каждое событие: встречу, мысль, вздох, лёгкий

смех за спиной, плач малыша, грубые крики людей. Даже

взгляд из окон домов иногда так притягивает меня, что

хочется остановиться и жестом показать, что я вижу…

вижу… Всё странно. И в тоже время до внутреннего со-

прикосновения близко.

А так хочется иногда перепрыгнуть через события

и медленно, протянув в себе, помолчать. Как нужно сосре-

доточиться, да и можно ли стараться запоминать и откла-

дывать то самое немое и приятное, грустное, и в то же вре-

мя доброе и искреннее, долгое состояние?

Какое оно? И кому? Для чего вертится и обвивает сила

с такой ужасной скоростью, что даже трудно бывает сде-

лать шаг и посмотреть куда-то в сторону.

Смех толпы, лёгкая доброжелательность редких глаз,

обманчивое пожатие рук, добрая лесть и маленькая хи-

трость верных и, порой, мало сильных друзей. Зачем?

Выезд за город. Природа. Деревья с тенью гор, лужайки

с кустарём, как точки на белом листе бумаги, и пруд, стоя-

чий, сильный пруд. Такой тихий и молчаливый, с крутым

берегом. Даже не берегом, а пропастью, к которой, подходя,

вспоминаешь остаток пыли и следа по пути сюда. А вокруг

так тихо, и не слышно тишины, безветренно, но знобко.

И есть небольшое желание открыть фолиант. И смотреть,

смотреть точно, с верой туда и знать… А вдруг нарушит-

ся тихое бремя робкого, но правильного шага? Вдруг ис-

чезнет порыв и чистая гордость, сомнение и уверенность

в пыльном, тяжёлом пути оттуда? И на закате, даже где-то

на рассвете будет пониматься отблеск чего-то дико-родно-

го и слёзно-верного человека.

А пока… Пока всё тихо. Всё крепкое, с опаской про-

снуться спит. Всё дремлет, и чуть-чуть сопя, зовёт, зовёт

с собой в этот край безмолвия, чуткого, иногда поры-

висто-спокойного, объятия раздражённости и глупого

утомления.

А тишина всё кружится по улицам городов, попадая

в дома, где встречает её скрип дверей и лёгкий гул из при-

открытых окон, в тонкие судьбы людей, которые, не повто-

ряясь переплетаются, и, ударяясь, разлетаются в разные

пути. Даже проникает иногда в души и подолгу, годами,

может быть, и, подсказывая, улыбаться тебе изнутри, во-

время останавливать с бурного, порой неинтересного,

внешнего события и встреч. И бывает она и на тех ули-

цах городов, где, поверьте, второй раз быть и не хочется.

Да и сил осталось только на один жест, на одно слово, на

один правильный и финальный прыжок, который там да-

леко-далеко окажется на этом последнем и изредка чужом

обрыве, конце спокойствия и умиления, плавности и лёг-

кого желания плыть. И никого нет, никто не мешает.

Всё странно… Странно всё…

* * *

Людей толпа — шаги, шаги.

Все ломятся от страха смерти,

Они друг другу не враги

И не друзья — поверьте.

Что правит твоим стадом, человек?

Кто твой пастух из века в век?

Для этой непонятной муки,

Для послушания и скуки.

И если встанешь ты с колен,

Собьют тебя безбожно!

И вновь кровоточащий плен

И вряд ли кто поможет.

Людей огромный давит шаг,

Тяжёлый, чёрный, громкий

Он топчет всех, кто был неправ,

И слышен стон лишь горький.

И смерть уже им не страшна,

Дышать не могут глотки,

Жизнь их покорностью грешна

И тем, что были кротки.

Меня в толпе уже не видно,

Ушёл на много лет вперёд.

За бытие своё не стыдно

Когда же ваш придёт черёд?

* * *

Кто качает мне лошадку,

Всё помял и шерсть не гладка,

Хвост у клячи на боку,

Оторвал одну ногу.

Как не стыдно, люди, вам,

Просто полный стыд и срам.

А лошадка на полу

Нет в ней слёз, лежит в бреду.

Так мечтала покачаться,

И галопом в поле мчаться,

На лугах в цветах стоять,

В парке ребятню катать.

А теперь она одна,

Вся несчастна и больна.

Кто хозяин? Кто тот враг?

Кто разгонит этот страх?

Не откликнулся народ.

Дать ответ никто не смог.

Время шло, года летели.

С парка дети повзрослели.

И нашёлся человек,

Склеил ей он новый свет.

И поставил на комод,

Удивился сей народ.

Как с несчастного «осла»

Получилась красота.

Любим все красиво жить,

А умеем ли любить?

* * *

Я поймал твой взгляд,

Я помню твой жест,

И шаг торопливый,

И голос с небес.

И смех твой ручьём,

И взгляд ветерком.

Всё ж ведь я помню.

Мы были вдвоём.

Сидели когда?

Любили кого?

Всё это нужно,

И вдруг всё равно.

Прошлое множить,

Не надо в судьбе,

Но взгляд с ветерком,

Пронзил всё во мне.

* * *

Курю, а мысли бегут о вечности,

И бытия скоротечности

Проходя одну полосу опрометчиво,

Подходим к неизведанному, в бесконечное.

И ждём ли исхода ужасного

В каждой жизни это по-разному.

Но детство и юность, и зрелые годы —

Всё заберут небесные своды.

* * *

Желанья мои — весенний цветок,

Страданья мои — в костре уголёк.

Природа и люди.

Жизнь так опасна.

Пыльцой распыляясь,

О том забывал я.

И мчался как звук,

Что слышал когда-то.

Сидел чуть согнувшись,

В чём виноват я?

Не плакал, не думал,

Не бредил в ночи.

Эй, ветер!

Раны мои залечи.

Скитался по городу, думал и верил.

Куда-то на поезде еду во мгле я.

Я не хочу, чтоб природа смотрела,

Как трудно мне биться в закрытые двери.

* * *

Шаг, темно; второй — не слышно,

Взгляд, терпенье, ужас мысли,

Страх, шуршанье, тишина —

Всё погасло до утра.

Утро. Томно без отрыва

Пробужденье, шаг сонливый,

Кофе крепкий заварил,

Вспомнил тех, кого любил.

Шаг второй — не смог дойти,

Слаб был я на том пути,

Дни за месяц, год — неделя

До сих пор в себя не верю.

Спотыкаясь, редко падал,

Силу славил как награду

Что дорога?… Больно дышит

Как устал, вдруг, кто услышит

Всё б отдал и разорвался,

Приближался, отдавался

Шаг, темно, второй… не слышно

В сон ворвусь поспешно, быстро

Взгляд, терпенье, тишина —

Всё погасло до утра…

* * *

Сухость во рту, мысли в тумане,

Сырость в дому, пот пробивает,

Солнце не светит, хрусталь не звенит,

Боль растекается, вряд ли кто спит.

Глаза приоткрыты, откинут и плед,

Дышать стало легче, прошёл тот момент.

Не убрано. Пыль.

Тишина. Пустота.

Дом не живой.

Болеть до утра.

* * *

Солнце пригрело, снег заблестел,

День был короче… Кто не успел?

Тихо уже дождь говорит,

Ветра не слышно, долго молчит.

Стало теплее, свободнее, легче

От чуда в пути,

От слов бесконечных,

От рук мягких, нежных,

От голоса — дива,

От нас, от двоих…

Этим чудом счастливы!

* * *

Вдали показался силуэт.

Давненько знакомый, а может, и нет.

Он смотрел на меня, будто зверь на луну.

Он не шёл, не бежал и не летел,

В глаза мои страстно, долго смотрел.

И тенью моей его трудно представить,

И дьяволом тоже назвать тяжело,

И ангелом тем, что на крыльях летает,

И святым, от которого всем хорошо.

Что-то промчалось так быстро и тихо,

За собой, оставляя ветерок и тепло!

Это какая-то сила?…

О, Боже! Это не то!

* * *

Вот и выпал первый снег —

Зимняя потеха,

На душе моей светло,

Хочет она в лето.

И спешит она туда,

Где теплее станет,

Вместо грусти и тоски

Солнцем озаряет.

Полюбила вдруг кого?

Так зачем ей в лето?

Может, вспомнила тепло?

Глупости всё это.

Два начала, два конца

Борются до драки,

Холода ведь настают

Для души, вояки.

Одинокая зима,

И темнеет рано,

И душа моя скучна

Света очень мало.

Что её развеселит?

Обогреть, кто сможет?

Может от того зудит,

Что любить не может!

* * *

В настроении моём так много разности,

И в чувствах нет однообразности,

И на лицо как будто не рогожа,

Зато внутри сидит большая «рожа».

Мне трудно попросить о помощи,

Нет, нет! Я не беспомощен,

Но от чего же так бывает?

Что людям души разрывает?

И всё болит и света нужно много,

И жадно надышаться чистотой сует.

Чтоб злости было не угодно

Свершить свой праздничный обед.

Я не мирюсь, я с ней борюсь,

А силы неравны.

Не убежишь, не срежешь,

Не скроешься в ночи,

Лечить бы надо эту силу,

Так дальше жить невыносимо.

Понятно — человек не без греха,

Всосался вот и он в меня.

И от того я злюсь и мало сплю,

Кричу как можно громче

И оскорбляю, что есть мочи

Всех тех, которых я люблю.

И памятью и «сердцем Божьим».

Я помолюсь за всё, что было,

Всмотрюсь в безоблачную даль…

Судьба мне в жизни всё простила

И мне вершить ещё сполна…

* * *

В небо я стою смотрю,

И ищу свою звезду,

И только слепит мне глаза,

Одинокая луна.

Тёплый вечер кружит тихо,

Море — зеркало небес,

И какой-то вой тоскливый

Пробивает тёмный лес.

Птиц не видно, только тени,

Нет у берега песка,

Да, унылая картина,

Беспокойство, боль, тоска.

Тень на камень от луны,

Падает как капля града,

Ветер пыль поднял у скал,

Моя ночь пришла — так надо!

Вдруг звезда зажглась, упала,

Вздох, потухла, всё пропало…

* * *

Говоря о чувствах к кому — то,

Забываю о них от бессилья.

Пребывая же в них ложью красной,

Понимаю, что это напрасно.

Повернуться навстречу к кому-то,

Для меня одна ведь минута,

Отвернуться от кого,

Подобно смерти всё — равно.

Закричать бы в тишине,

Но громкое эхо, ответ не во мне

А, может быть, в быстрой и шумной толпе?

Но им хорошо, горько ведь мне.

А может, выпить стакан сильно сладкий,

А может, играю с собою я в прятки…

Нет, ни к чему, я затеял игру,

Мне лучше, наверно, побыть одному.

* * *

Пальцы! Руки! Чужая кровать.

Как бы хотел я дома поспать.

Влеченье! Разрыв! Звонок и срыв.

Душа покорность лицезреет,

Ложь и предательство. Кто в это верит?

Конец ознакомительного фрагмента.