Коллаборация

Дмитрий Антонович Никифоров, 2020

Почти десять лет прошло с тех пор, как человечеству стало доступно бессмертие. Но цена вечной жизни оказалась столь велика, что невозможно понять – дар это или проклятие? Власть имущие решили взять выбор в свои руки, погрузив мир в многочисленные войны. Россия в очередной раз выстояла, пожертвовав десятками миллионов жизней. Общество теперь крепко и солидарно, как никогда в истории. Враг внешний и враг внутренний не дают отвлечься на такие химеры, как демократия и права человека. Даниил Сухарев живёт в этом мире, пользуясь его благами и пытаясь сохранить связь с миром старым. И вот однажды поздним пятничным вечером он встречает девушку, изменившую его жизнь навсегда. Содержит нецензурную брань.

Глава шестая, в которой Ольга Борщёва видит очень странные вещи.

6 дней назад. Под Санкт-Петербургом. Жёлтая зона.

“Нива” неслась по шоссе, воя трансмиссией и скрипя дворниками, разгребающими налипающий на лобовое стекло мокрый снег. Несмотря на высокую скорость и непогоду, левое окно было открыто, впуская в салон потоки холодного сырого воздуха. На правом сидении сидел мужчина, съёжившись, зарывшись носом в ворот куртки и накинув на голову серый капюшон.

Радио “Рассвет” встречаешь с радостью! Радио “Рассвет” — луч надежды! Итак, с вами ваша ДиДи Дарья Климова и мы продолжаем концерт по вашим заявкам! Следующие сообщение в чате, которое я выбрала: “Мой муж, моряк-балтфлотовец, Илья Карякин, уходит в боевой поход. Я знаю, что в плавании он будет слушать ваше радио и поэтому прошу поставить для него композицию Дельфина “Серебро”.

— Да ну, нафиг эту нудятину, — комитетчица потянулась к радиоприёмнику, переключая радиостанцию.

…Польша отозвала своего посла в Российской Федерации для консультаций…

…Мы должны защитить само существование человеческого вида и будущее для наших детей!…

…оттепель кончится уже этой ночью…

— Оля, мать твою! Заканчивай щёлкать, закрывай и поддувало своё, сил не как холодно.

— Нервный какой, Господи. Внутри салона не кури, руку высунула — ему холодно. Нахер такой здоровый образ жизни, ты от духоты своей помрёшь раньше, чем я, — пробубнила Ольга закрывая окно.

— Ой,блин, пострадавшая главная. Когда же тебе на других наплевать не будет уже, а?! Говно, что ты вечно наворотишь, знаешь, как тяжко разгребать?! Из-за таких, как ты, нашу контору и хотят закрыть, потому что беспредел! Под Зеленогорском гнездо нашли, так нет, чтобы команду зачистки вызвать, как положено по инструкции, но нет ты у нас РембА недоделанная! Чего ты с бомжом на шухере сотворила?

— Но он к стволу тянулся…

— Это я в отчёте написал, мать твою! Правильно, ты сообразила, что к кнопке тревоги он лапки свои потянул. Но что ты сделала?

— Что я сделала?

— Из этой израильской дуры по руке ему шмальнула! У тебя шокер есть, у тебя бесшумник есть, но нет! Ты этой гаубицей предупредительный выстрел делаешь… По руке, блять! Шум в Питере, наверное, слышно было, вспышкой всю округу осветила. У него брови от вспышки сгорели, хотя в четырёх метрах от тебя был. Руку по плечо к херам разнесло, пальцы за десять метров улетели.

— Но не нажал ведь.

— Так ты его работу сделала! Ладно бы ещё день был, вурдалаки бы там и остались, но мы же в сумерки туда попёрлись. “Всё сразу сделаем и со спокойной совестью будем почивать на лаврах,” — ага, блять. Нахер им сидеть там, зачистки ждать — наружу попёрли.

— Но ведь не ушёл никто.

— Не ушёл… Хули им уходить, если ты кровавую баню бомжу устроила. Конечно, им соображалку вырубило к чёрту с голодухи.

— Всё обошлось, Андрюх, будь проще уже, как баба, ей-богу. Потом вспоминать будешь, внучкам рассказывать про тётю Олю, которая…

— Чуть не сделала из дедушки бабушку, — продолжил за Ольгу Андрей, — твою мать. Надо же додуматься — прямо на человеке взрывать гранату!

— Световую!

— Ага, с температурой солнца! Куртку в помойку, броник в помойку, кобуру нулячую в помойку. Штанам жопа, с мудей пепел осыпается. Ты чего лыбу-то давишь? Чего хрюкаешь себе под нос? Думаешь, мне перед Ашотычем мало объясняться было, так мне ещё и перед Женькой оправдываться пришлось. “Чего ты небритый, как макака, ходишь месяцами, а тут решил свой субтильное тело от кучерявостей освободить. Куда, кобелина, свой хвост нацелил?!”. Я, блять, святой страстотерпец, а мне предъявы такие, а!?

— Всё, угомонись, Андрюх! Мы почти приехали. Я те пива куплю, но потом.

— Ладно, только ради Бога, давай делом, а не покупками займёмся. Стыдобища от этого действа и так, сил нет.

— Андрюх, душнина ты этакая, рынок даже работать не будет.

— Да ты найдёшь…

“Нива” свернула в деревню Чёрная речка, одну их многочисленных деревень, оставленных жителями после катастрофы. Но пустовала деревня недолго. Довольно скоро в ней обосновались граждане, не нашедшие взаимопонимания с законом, но не с законоблюстителями. После многочисленных попыток прикрыть контрабанду, ФСБ её возглавило и перенесло деятельность подальше от посторонних глаз. Большинство граждан с трудом пересекали границу с Финляндией, продираясь сквозь тернии бюрократии и многочисленных проверок, а в то же время восточнее находился открытый коридор для избранных, которые могли принести государству пользу и держать язык за зубами. Поскольку леса ещё кишели нежитью, а трассы контролировались военными, серая торговля поплыла. По рекам и речушкам, через Ладожское озеро, на север и меж островов в очередные переплетения рек, а затем обратно.

Казалось, что дорога в деревню заброшена. На обеих полосах стояли остовы машин. Но, если бы кто-нибудь попытался их убрать, то узнал бы, что к асфальту их крепит арматура и бетон. А из леса на дорогу смотрит 14,5-мм пулемёт, не оставляющий шанса ни людям, ни вурдалакам. Дальше “Ниву” ожидали дома, стоявшие по обе стороны дороги. Здесь начиналась улочка, вдоль которой шёл сплошной деревянный забор. Прижавшись к левому краю дороги, “Нива” остановилась и дважды коротко посигналила. Из окна выглянула худощавая старушка и, подперев подбородок ладонью, посмотрела на Ольгу скучающим взглядом.

— Из раза в раз одна и та же херня, — пробубнила под нос Ольга, — день добрый, баб Люб!

— Здравствуй Оль, ох, — Любовь Михайловна взяла очки и протёрла стёкла носовым платком. Вместо того, чтобы одеть их на нос, она воспользовалась очками словно лупой, читая содержимое экрана кнопочного телефона: — “Бруно восемьдесят”, — про Олимпиаду небось?

— Ага, про мишку ласкового. “Ад живых мертвецов”, да, Максим Ильич? — Ольга, высунув голову, посмотрела наверх, под конёк двухскатной крыши, где поблёскивал глазок камеры, — вот “Дед Максим козу доил” чем плохо? Баб Люб, вот скажите честно, он только мне такие пароли придумывает?

Любовь Михайловна многозначительно пожала плечами:

— Надоело, Оль, ой надоело, но что поделаешь-то. Нас, стариков, раз, два и обчёлся осталось. Ни пенсий, ни пособий нет. А вот тут хоть как-то.

— Ладно, мы поехали?

— Давайте, ребята, езжайте, — баба Люба, чуть наклонившись, на что-то нажала и ограда возле дома, в который упиралась дорога, начала заваливаться назад.

Машина двинулась навстречу падающему забору. Доски со скрипом чуть прогнулись под “Нивой”. Затем начался резкий спуск вниз, под дом, в туннель из двух сорокафутовых морских контейнеров. Преодолев туннель, машина поднялась обратно на поверхность, свернула, объезжая туристический автобус, из окна которого торчал автоматический гранатомёт и виднелись лица скучающих мужиков, перекидывающихся в карты. В этот момент водитель, если бы повернул голову налево, мог бы увидеть, что дачные дома с обратной стороны неполноценны. С фасада кажущиеся целыми и обжитыми, сзади они выглядели пережившими торнадо или землетрясение. Самопальные стены из брезента, фанеры, досок и металлических частей были временным решением, но ничего более постоянного, чем временное, как известно, нет.

Деревню с одной улицей, прежде стоящую на этом месте, контрабандисты переделали в свой форпост, совместив перевалочную базу с рынком. Готовясь жить в условиях отсутствия государства, место попытались максимально скрыть от чужих глаз. Реквизировав с ближайшей стройки технику, новые хозяева буквально развернули деревню, перегородив ею путь вглубь полуострова. Для более плотной “застройки” дома разбирали на две половины, вселяя в них посты охраны. Единственную уцелевшую местную жительницу — Любовь Николаевну — оставили как своеобразный пункт пропуска, призванный узнавать у нежданных гостей цель визита.

Сегодня в Чёрной речке было тихо, так как в отсутствии навигации, товары вместо многочисленной флотилии лодок и катеров, возили гораздо более редкие и дорогие суда на воздушной подушке. Из-за этих обстоятельств рынок открывался раз в неделю и в этот день покупатели могли осмотреть товар. Вывоз товара, который на себе не мог унести человек самостоятельно, организовывался за дополнительную плату силами контрабандисткой артели. Это объяснялось соображениями безопасности, покупатели это воспринимали как желание контрабандистов лишний раз поживиться, а на деле ФСБ имело возможность контролировать, что и для кого, ввозят в страну обходными путями.

Меж тем, “Нива” преодолела рыночную площадь и спустилась к причалу, рядом с которым находилась обиталище Максима Ильича. Жил и принимал гостей хозяин Чёрной речки внутри тентованного полуприцепа, под которым скрывалась бронекапсула с жилым модулем, центром связи, комнатой для совещаний и генератором, питающим электричеством всё это хозяйство. Прицеплено это было к полноприводному лесовозу “Volvo”, готовому в любой момент сорваться с места.

Ольга, обменявшись приветствиями с бродившей вокруг охраной, вынула лестницу упрятанную над стоп-сигналами, и поднявшись по ней, отогнула полог тента, за которым пряталась площадка перед дверью, ведущей внутрь. Не успела Ольга нажать на звонок, как дверь щёлкнула и чуть приоткрылась, приглашая внутрь. Пройдя коридорчик, Ольга и Андрей вошли в кабинет Максима Ильича. Тот сидел в высоком кожаном кресле во главе Т-образно поставленных столов и курил сигариллу, наблюдая, как дым струйками улетучивается в вытяжку. Максим Ильич был долговязым седым мужчиной неопределённого возраста, лицо которого украшало пенсне. Увидев гостей, он чуть наклонил голову и указал глазами на места напротив, предлагая присесть. Коротко раскланявшись, Ольга и Андрей уселись за стол. Максим Ильич протянул им жестяную коробку с сигариллами. Андрей на предложене чуть поднял руку и мотнул головой, а Ольга взяла две штуки, одну спрятала в нагрудный карман, а другую закурила. Максим Ильич неодобрительно покривился и, подтянув коробку к себе, закрыл её и убрал в ящик стола.

— Максим Ильич, ты чего к своей норе лестницу нормальную не поставишь? — начала разговор Ольга, развалившись в кресле и взяв пепельницу со стола в руки. — Всё к зомби-апокалипсису готовишься? Так не будет его. И не надо бабу Любу мучить своими идиотскими паролями. Вампиры, мать их, вылезли и хрен ты на своей фуре от них скроешься.

— Вампиры? — Ильич наигранно поднял бровь, — они ли одни? Мы с вампирами в последнюю очередь боремся. Я сколько всего повидал на свете, но их не видывал, а вот прочей нежити, ух. Ты не смотри, что у коллаборантов одна форма конкурентна с человеком. “Нули”, как вы их кликаете — вот чем не зомби? Зомби самые натуральные и в Долгую зиму вполне себе живучие. Ну а оборотни, они оборотни и есть — в волка может и не превращаются, а в зверя — более чем. Ольга, тебе смешно, что я к нашествию зомби готовился, но я это место построил, пока государство разваливалось. Пока вы людей проёбывали, я их спасал. Пока вы людей на убой бросали, я воздвиг для них крепость. Вы послушный скот воспитали, с которого налоги стригли, но оказались хреновыми пастухами. Так что не надо мной смеятся и надо уважение поиметь.

— Уважение, блин, поиметь. Государство у него разваливалось. Ну, Максим Ильич, ну что такое а? У ФСОшников фургон увёл, со строительства оборонительных сооружений технику скомуниздил, панику на блок-постах и в гарнизонах поднимал. И настолько схитрожопился, что свой табор как лагерь беженцев оформил.

— Чем он и являлся, прошу заметить.

— За это индульгенцию и дали, да награбленное разрешили оставить. Так что прошу не испытывать дальше судьбу. И вообще, Ильич, кончай церемониться, что тебе надо от нас? — прервала тишину Ольга.

— Я у вас, господа чекисты, никогда ничего не просил. У меня как раз наоборот, есть кое-что для тебя.

— Для меня? Ох-хо-хо, я впрямь сконфужена. Я же при напарнике, как-то нехорошо получается.

— Улика, — Максим Ильич чуть обернулся и крикнул, — Дима, неси!

Послышался шум шагов и грохот, от звука которого на лице Ильича появилась болезненная гримаса. Дверь позади него открылась и вошёл Дима, бывший почти точной копией хозяина кабинета, только с меньшим количеством морщин. В руках он нёс винтовку длиной чуть меньше своего роста. С ощутимым усилием приподнял её, зацепившись стволом об потолок, вздрогнул, но, сохранив невозмутимость, взгромоздил оружие на стол. Обратив внимание на Ольгу с Андреем, Дима сказал “здрасте” и вышел из кабинета.

— Балбес, — поморщился Максим Ильич. — Собственно, вот.

— Это точно не мне подарок? — спросила Ольга. — Хотя я, откровенно говоря, снайпер так себе. А парень твой сын?

— Это “Тор”, — впервые что-то сказал Андрей. — Польская, только огромная какая-то.

— 23 миллиметра. И да, это мой сын, — уточнил Максим Ильич.

— Ух ты, — Андрей начал щупать винтовку, — тяжеленная. И откуда она у Вас?

— За этой посылкой не пришли, отдам за 350 кусков. И это только часть груза.

— Ну и зачем нас по этому поводу вызывать? — удивилась Ольга. — За тобой особист закреплён для таких дел. Польская, ну и что с того? Они на западной Украине воюют, а там в плане оружия чёрная дыра. Сто тысяч.

— Ольга! — вскрикнул Андрей.

— Не мешай, — процедила она сквозь зубы в ответ.

— Это грабёж, — константировал Максим Ильич.

— Семьдесят тысяч. Со скользящим затвором. Эта штуковина малокалиберной артиллерией считается и за её хранение можно люлей схлопотать. Скажи спасибо, что как вещдок не изымаю.

— Спасибо, — недовольно буркнул Максим Ильич. — Ещё у меня мёртвый поляк.

— Та-а-к! И в какой момент он стал мёртвым?

— В тот момент, когда познакомился с Димой.

— Ну-с, рассказывай.

— Покупатель не пришёл за товаром. У нас же правило — если товар не забирают, то он остаётся у нас.

— Да кто бы сомневался, — пробубнила Ольга.

— Оля! — шикнул Андрей, — оставь свои колкости на потом.

— Спасибо, Андрей, — поблагодарил Максим Ильич. — У нас всё-таки не почтовая служба, чтобы посылки отправителю возвращать. А посылка большая была — 10-ти фунтовый контейнер. Мы его вскрыли, а там два кейса из бочек и морозилка.

— Морозилка?!

— Да, морозилка. Когда мы в тёплый склад контейнер поставили, она работать начала. Как я понял, на аккумуляторах — там индикатор из четырёх светодиодов есть, мы постарались его не сломать. Тогда мы вытянули контейнер на улицу. Но она не выключилась и деление исчезло — стало три. А самая проблема в том, что мы её открыть самостоятельно не можем.

— Да ладно! Ваши умельцы, да не могут открыть?!

— Представь себе. Ничего не берёт. Понятия не имею, что за сплав, но на попытках открыть только расходники теряем, да инструмент гробим. От газового резака, правда, какой то зуммер орать истошно начинает и поэтому мы не рискуем.

— Ладно, интересно. Что в бочках?

— Так вот. Бочки мы вскрыли, а там оказалось оружие. По сути в этом ничего необычного — оно же у нас не запрещено, всякое везут. Но не такое, не из Польши и не в таком количестве.

— А там, кроме винтовки, что-то было ещё? — уточнил Андрей.

— Ну да, — Максим Ильич повернулся на кресле и, не вставая, нагнулся. Раздалось клацанье клавиш, после чего щёлкнул замок и невидимая гостям дверь открылась. Хозяин кабинета развернулся обратно уже с оружием в руках. — Собственно, вот.

Андрей и Ольга переглянулись. Они сразу поняли, для кого это оружие предназначается. Внешне автомат напоминал в полтора раза увеличенный АК. Ствол венчал пламегаситель, приклад отсутствовал, а в прозрачном барабаном магазине виднелись патроны в массивных гильзах. Андрей взял в руки автомат, отсоединил барабан и с заметным усилием извлёк оттуда патрон.

— Оболочечная пуля в металлической гильзе двенадцатого калибра 89 мм, — сказал Андрей, рассматривая патрон. Мы с таких начинали.

— С таких? — переспросил Максим Ильич, — это же на редкость неудобная штука. Очень много дури, возвратная пружина тугая, приклада нет. Такой в тиски засунуть нужно, что бы выстрел пережить. Хех. Я бы не удивился, если бы такой аппарат из САСШ пришёл, но вот из Польши… Дела, конечно. Не думаю, что у пшеков, после того как к ним Святой Престол переехал, будут оружие для упырей делать. За пятьдесят тысяч деревянных возьмёте? — он внезапно замолчал и поверх пенсне посмотрел в глаза Ольги.

Ольга встрепенулась, выходя из задумчивости и высоко подняла брови. Максим Ильич продолжал вопросительно смотреть на неё. Она перевела взгляд на Андрея, тоже на неё смотрящего и стрельнула глазами в сторону их собеседника, тем самым делегируя право отвечать на вопросы. Андрей обернулся к Ильичу, несколько раз глотнул воздух в попытках что-то произнести и, найдя наконец подходящую комбинацию положения губ и языка, отчеканил:

— Это не наша юрисдикция, — и смущённо приосанился.

— Андрей, Вы снова невероятно кратки. Ладно. Я бы не хотел иметь дело с ещё какими-то там юрисдикциями, мне и вас хватает. Хоть какую-то прибыль с этих мёртвых поляков поиметь надо.

— Вот, давайте про мёртвых поляков, — вмешалась в разговор Ольга.

— Конечно, давайте, Оля, — Максим Ильич пожал плечами. — И нечего меня всё время с темы разговора сбивать. Мы выследили телефон покупателя.

— Он держал его включённым? По звонку выследили? На какую тему общались? — вновь перебила Ольга.

— Нет, мы не общались, — Максим Ильич вновь скривил лицо. — Только сообщили о прибытии груза. Ну и пытались напомнить спустя сутки, но в тот раз он уже не брал. Подождали и начали вскрывать контейнер. Так как сундучок не поддавался, решили поискать ключик у получателя. И для начала наш телефончик найти, он должен был его вернуть.

— Выключенный телефончик?

— Оля, наши отношения — это улица с двусторонним движением. Я вам, а вы мне оказываете услуги. Не так ли?

— Мне казалось, что наша услуга тебе это то, что мы тебя не замечаем.

— Времена меняются. В итоге, как мы первый раз удочку закинули, так сразу и вытянули рыбку. Паршивую, надо сказать, рыбку. После оборотной ночи мы к нему на огонёк зашли.

— И он не ушёл гулять?

— Нет, заражённого заперли за безопасной зоной, в бывшем банковском отделении. Потрепали вурдалаки его конкретно, но как-то странно. Вам будет лучше самим посмотреть.

— Ты его сюда припёр?

— Сюда Дима его как трофей припёр, охотник хренов. Улики девать некуда ему, видите ли. Хотя, может, и будет с толк этого. Интересный он. Так будете смотреть?

Чекисты выразили согласие и вышли из прицепа. Чуть позже к ним присоединился сам Ильич и они в его сопровождении пошли на смотрины. Склад представлял из себя приземистое строение, собранное из профилированных листов металла, присыпанных сверху землёй. Внутри склада, рядом с пресловутой морозилкой, выглядевшей как искромсанный и опалённый металлический куб с человеческий рост высотой, виднелось тело. Труп мужчины среднего роста лежал вниз лицом на расстёгнутом чёрном мешке. Коричневый короткий пуховик был растерзан на уровне поясницы и топорщился окровавленными лохмотьями. Джинсы представляли из себя также не лучшее зрелище, изобилуя оторванными и пропитанными кровью лоскутами. На правой ноге оставался туристический ботинок, а на левой виднелись лишь остатки носка. Подойдя ближе, Ольга брезгливо поморщилась и положила руку на кобуру, а Андрей присел, заглянув под пуховик и ощупав тело. Внимательно осмотрев спину со следами укусов, он перевернул покойника на бок и взглядом указал Ольге на правую руку поляка.

— Максим Ильич, не подскажете, куда вы дели ладонь гражданина Великопольской республики? Неужто он понёс наказание за воровство или, Боже упаси, за рукоблудие?

— Не смешно, Ольга. У Димы родилась светлая идея попытаться опознать его по отпечаткам.

— Да ладно, не бухти. Сработало?

— Нет. То ли мы что повредили, то ли живой нужен.

— Что же ты в свою гоп-бригаду мозговитого никого не взял, а? — иронично спросила Ольга, а затем обратилась к своему напарнику, который всё ещё осматривал тело, — Андрюх, чего про поляка скажешь?

— Неинициированная “единичка”, — начал говорить Андрей, с фонариком осматривая голову поляка. Упокоенная день-два назад. Глаза впали настолько, что веки усохли. На грудной клетке следы множественных попаданий из огнестрельного оружия и специфические УФ-ожоги. Молодцы, профессионально сработали. А вот сзади уже гораздо интереснее, — Андрей снова повернул тело на живот и позвал Ольгу, — смотри.

Ольга, стараясь не дышать, подошла к Андрею и посмотрела на плохо различимые раны на спине трупа.

— Я ни черта не могу разглядеть, что в них особенного? Можешь объяснить?

— Сейчас будет понятнее, — Андрей натянул на спину трупа окровавленную рубашку, на которой виднелось несколько дыр в форме полумесяца. При наложении искромсанной ткани поверх кожи белёсые шрамы проступили более чётко. Ольга подрагивающей рукой прикоснулась к рубашке, чуть натягивая её и пригляделась, близоруко щурясь.

— Они маленькие, словно… — Ольга осеклась.

— Словно детские, — закончил за напарницу Андрей. — При этом они разные, то есть их, как минимум, двое.

— Свежеобращённые? Дети-”единицы” ведь без присмотра не выживают.

— Значит, они под присмотром и совсем не дикие. Они не деградировали, — Андрей указал на изорванные джинсы, — они охотились руками, может даже и не охотились…

–… А играли, — Ольга выпрямилась и сделала шаг назад. — Андрей, закрой, пожалуйста.

— Что? — Андрей с удивлением посмотрел на Ольгу.

— Убери, блять, пожалуйста, этого жмура с моих глаз! — она говорила, пытаясь скрыть дрожь в голосе и периодически срываясь на шёпот. — Максим Ильич вместе с тихо подошедшим сыном смотрели на Ольгу с нескрываемым любопытством.

Андрей, поджав губы, чуть кивнул и, расправив мешок для трупов, на котором лежал мёртвый поляк, накинул его тому на плечи. Взявшись за собачку молнии, он с характерным шумом потянул её вверх, скрывая окоченевшее тело.

— Извините меня, — натянуто улыбнулась Ольга. — Не люблю мертвецов. — Она зашарила глазами по складу, ища, чем можно отвлечь внимание от себя. — Что с контейнером?

— А что с контейнером? Хотите, забирайте, — ответил Ильич. — Только МИД на нас не наводите. Это не наших интересах, так ведь?

Конец ознакомительного фрагмента.