Непростые истории 3. В стране чудес

Дмитрий Ахметшин, 2018

Есть края, из которых невозможно вернуться. Есть дали, которые невозможно забыть. Их лазоревые глубины будут сниться ночами, видеться в полумраке зеркал, грезиться наяву. Протяни руку – и вот они, совсем рядом, как в детстве, за пеленой неизведанного. Дотронешься – и оживут кентавры, расправят могучие плечи джинны, и оборотни тяжело ступят по стылой земле. Там, в стране чудес, спрятались наши мечты и страхи, смотрят на нас, ждут возвращения.Серия "Непростые истории".

Татьяна Виноградова

Биолог по образованию. Закончила Московский Университет, работала в Главном ботаническом саду РАН, защитила диссертацию, позже перешла работать в школу. Писать начала после окончания ВУЗа, но потом надолго отошла от этого увлечения и вернулась к нему лишь сравнительно недавно. Кроме художественных текстов, пишет научно-популярную литературу. Принимала участие в написании книги для детей «Алиса в стране наук» (Д. Баюк, Т. Виноградова, К. Кноп, издательство МИФ, 2017 г.)

Профиль на Синем сайте: https://ficwriter.info/moj-profil/userprofile/1356.html

Форель по-бадвардски

«Ар-р! О, Великий Волк!»

Аррых отвернулся, всем видом показывая, что спорить больше не намерен. Он трусил рядом, брезгливо поджимая лапы и сморщив нос так, что белые клыки длиной никак не меньше пальца влажно поблёскивали в лунном свете.

Аррых не любил город. Слишком много запахов. Слишком много людей. И самое главное: всё время, проведённое в городе, он будет выглядеть как собака. Собака! Бело-чёрная, лохматая! И в ошейнике. Как он ни возмущался, Таррин была непреклонна и скрыла истинный облик своего спутника с помощью простенькой иллюзии.

Эльфийка Таррин коротко вздохнула. Все доводы она уже высказала, к тому же приноравливаться к вроде бы неспешной рысце варга было совсем не так просто, как казалось со стороны.

Да и вообще, спорить о том, заходить ли в город, когда уже идёшь по предместью, как-то глупо.

— Это ненадолго, — всё же сказала она. Аррых промолчал, то есть — не послал в ответ никакой мысли. Варги не могли говорить на языке эльфов или людей, что с лихвой возмещалось их способностью к мысленной речи.

Широкая дорога пологим зигзагом поднималась в гору. По обе её стороны тянулись сады. Ветви яблонь и черешен перевешивались через шершавые сланцевые стены, и на шелестящих листьях, почти чёрных в полумраке, плясали лунные блики. Кое-где между деревьями проглядывали строения, сложенные из того же грубо обработанного сланца. Впереди, там, где склон огромного холма становился круче, дома сдвигались теснее, а ещё выше холм венчала зубчатая стена внутреннего города.

— Ворота наверняка уже закрыты, — произнесла эльфийка. — Мы заночуем там же, где в прошлый раз, а в город войдём на рассвете.

Варг затормозил так резко, что Таррин сделала не меньше двух шагов, прежде чем остановилась и обернулась.

— Что…

«Слушай!»

Где-то вверху коротко взвыла и зашлась лаем собака. За ней другая, третья… ближе и ближе. Шерсть варга вздыбилась, и одновременно Таррин уловила нечто, от чего по коже пробежал озноб.

Топот ног, тонкий свист крыльев, и крик — такой высокий, что услышать его почти не удавалось, получалось лишь ощутить, как звук ввинчивается в кости.

Таррин завела руку за спину, и пальцы сами нашли стрелу с тремя зарубками.

Вопль, взметнувшийся к тёмному небу и оборвавшийся через два удара сердца, заставил эльфийку сорваться с места. Аррых нёсся рядом.

Захлопали крылья, высокий клич сменился скрипучим, клекочущим хохотом. Жертва неизвестной твари снова закричала, захлебнулась потоком невнятных, жалобных звуков. Дорога повернула, и Тар наконец увидела.

Над чем-то, казавшимся стонущей кучей тряпья, взлетал и падал сгусток кромешной тьмы, яростно вскрикивая при каждом ударе. Мелькали, высвечиваясь серебром, то острый клюв на звериной морде, то лапы с серповидными когтями. Со стороны городских стен приближался свист ещё одной пары крыльев.

Таррин, не раздумывая, оттянула тетиву и выстрелила. И второй раз — на звук, развернувшись к невидимой цели.

Две яркие вспышки почти слились. От двух хлопков — словно ударились друг о друга огромные ладони — заложило уши. Сверху валились хлопья жирной сажи. Аррых вытянул морду, принюхался и чихнул.

«Чем это ты их?»

— Солнечными стрелами, — Тар наклонилась над трясущимся, словно в припадке, человеком. Где-то хлопнул ставень, раздались голоса. — Пока от этих помощи дождёшься, дюжину раз умрёшь.

«Ничего, сейчас набегут».

— Вот и хорошо. Сдадим с рук на руки. Незачем нам вмешиваться в людские дела.

Человек приподнялся. Таррин видела узкое, белое от страха лицо, не очень чистое, с близко посаженными тёмными глазами.

— Д-добрая госпожа… Не… Не стоит, — человек прикусил губу, чтобы удержать прыгающий подбородок, и всхлипнул. — Мне н-надо идти.

— Повернись, — мягко попросила девушка, ощупывая повреждения. Раны были не опасны, но их было много, и они обильно кровоточили. — Если я не остановлю кровь, ты обессилеешь. И боль я сейчас сниму.

Незнакомец затих и не противился, когда Таррин начала снимать с его спины окровавленные лохмотья, в которые превратились куртка и рубашка. Только крепче сжал висевший на шее футляр. Таррин он не мешал.

«Это называется “не вмешиваться в людские дела”?»

— Ну не могу же я просто уйти.

— Спасибо… спасибо, добрая госпожа! — должно быть, человек решил, что Таррин разговаривает с ним. — Мне уже лучше. Н-не… не стоит тратить на меня силы и время вы… высокородной.

Кажется, когда-то он получил достойное воспитание, но растерял манеры из-за потрясения, а теперь постепенно успокаивался.

На место происшествия между тем никто не торопился. Вечерний воздух пах свежестью, голоса смолкли, даже собаки затихли. В саду за стеной застрекотали цикады.

— Мне не хватает света, — Таррин нахмурилась. — Послушай, тебе обязательно надо обработать раны как следует. Здесь неподалёку есть постоялый двор, где мы… где я рассчитывала остановиться. Там найдётся и горячая вода, и ткань для перевязки.

— Я бесконечно благодарен, высокородная госпожа, — на этот раз спасённому незнакомцу даже удалось обозначить поклон, — но уверяю, мне намного лучше. Неподалёку живут мои друзья, они окажут требуемую помощь.

Голос незнакомца сорвался, он нервно облизнул губы. Запах крови от его одежды не мог перешибить запаха страха.

«Он говорит одно, а думает другое, — Аррых подтвердил сомнения Таррин. — Пусть идёт. Что-то тут не то, и это «не то» — не наше дело».

— Хорошо, — Таррин отстранилась и выпрямилась. — Если ты уверен, я не буду настаивать.

Она встала, касаясь неровной стены пальцами, и подобрала заплечный мешок, который сбросила перед тем, как стрелять. Незнакомец тоже поднялся, неуклюже поклонился и заковылял прочь.

— Пойдём, — теперь, когда её не видел посторонний, Таррин позволила себе опереться о холку варга: лечение вытянуло силы.

«Опять переусердствовала? Давай дойдём до того трактира, а потом я кое-куда сбегаю. Как-то мне неспокойно».

***

Таррин потянулась. Во дворе раздавались голоса, лязгнула сбруя, всхрапнул и переступил ногами конь. Даже в полудрёме эльфийка ощущала, что утро уже не раннее, но тело не желало просыпаться. Вчерашние события вспоминались словно сквозь дымку.

«Ты не спишь».

Тар перекатилась на бок и приоткрыла глаза. Вчера, оставив девушку отдыхать в комнате над знакомым трактиром, варг перемахнул через подоконник и скрылся, а вернулся так тихо, что она не проснулась. Никакой опасности девушка не ощущала. И всё равно — в чужом месте не следовало быть такой беспечной.

Аррых — серебристо-серый, громоздкий — вытянулся во всю длину поперёк комнаты. Лобастая голова покоилась на мощных лапах, заканчивающихся чёрными когтями. Глаза цвета тёмного янтаря были полуприкрыты, но Тар не обманывала кажущаяся расслабленность.

«Уоу! Вставай скорее. Купим то, что тебе хотелось — и прочь отсюда!»

— Ладно-ладно. Ох… И давно ты выглядишь, как варг? Сейчас…

Таррин села и потёрла лицо ладонями. Восстановление иллюзии требовало усилия и внимания. Покончив, девушка потянула к себе колчан и пробежала пальцами по хвостовикам стрел. Конечно, ни одной солнечной там не осталось — две вчерашние были последними.

— Теперь запас пополним только дома, — с досадой признала она. Секрет изготовления солнечных стрел не был ведом людям, да и из эльфийских мастеров не каждый за это брался.

«Если поторопимся — это будет уже сегодня. Ты думаешь, они нам понадобятся до вечера?»

— Надеюсь, что нет, — Тар фыркнула, встала и начала собираться. — Не каждый день на тебя падают сверху непонятные твари.

Чтобы попасть на улицу, следовало сойти в зал и пройти его насквозь. Вытертые ступени отзывались скрипом на каждый шаг. Когда Таррин спустилась до середины, стоявший за конторкой трактирщик поднял голову от толстой тетради. Был он плотный, широколицый, с носом, теряющимся между полных щёк.

— Уже съезжаешь, сударыня эльфийка?

Тар не разобралась, чего было больше в его голосе — облегчения от того, что крупный пёс, сопровождавший девушку, перестанет распугивать посетителей, или сожаления, вызванного тем, что вместе с постоялицей его дом покинет и приятно позвякивающий на её поясе кошель.

Выйдя на улицу, девушка свернула в сторону городских стен и вскоре присоединилась к толпе, медленно вливавшейся во внутренний город через широкие, окованные полосами меди ворота.

«Смотри!»

Варг подёргал эльфийку за рукав. Неподалёку от ворот стояла старуха. Волосы её были такими же серыми, как шаль, концы которой она перебирала пальцами.

Другой рукой женщина опиралась на высокий дощатый ящик, поставленный на колёса. На его крышке было разложено то самое, ради чего Таррин сделала крюк по дороге домой — серебристые крупные рыбины в сплетённой из соломы обвязке. Знаменитая форель по-бадвардски. Дома такой не делали. Эльфы предпочитали запекать рыбу и сохранять магией, не опускаясь до извергающих дым коптилен в своих лесах. Возможно, это и было правильно, но запах от людской стряпни шёл умопомрачительный.

Видимо, старая женщина не захотела платить за рыночное место, и не прогадала — время от времени то один, то другой путник подходил к торговке, отдавал пару медных монеток и уносил кусок рыбы на круглой лепёшке. Варг склонил голову набок и вывесил язык.

«То самое! Бери сколько надо, и уходим!»

— Нет-нет-нет. Разве ты не знаешь: у людей так не принято. Надо походить по рынку, сравнить, выбрать…

«Таррин — Ревнительница Традиций?» — варг чихнул и потёр нос лапой.

— Не смейся! Первая рыба лучшей не бывает.

За воротами дома стояли ещё теснее. Оголовки печных труб хвалились друг перед другом узорчатой кладкой, водостоки украшали каменные головы с разинутыми ртами, змеи или тритоны. Грубые поделки, — думала эльфийка, — и всё же нарядные.

Наконец стены раздались в стороны, и открылась площадь. Ближняя её часть была занята городским рынком, дальняя же представляла собой пустое пространство перед Ратушей, вымощенное всё той же сланцевой плиткой.

Таррин легко нашла рыбные ряды. Живая, вяленая, солёная, маринованная, копчёная на ольховых, вишнёвых, кленовых, яблоневых углях; рыба всех пород, простецкая рыбёшка к пиву и сочащиеся жиром, молочно-светящиеся ломти, какие не стыдно подать и на королевский стол — глаза разбегались, обоняние ловило то терпкие, то изысканные ароматы, руки сами тянулись взять кусочек, заботливо подносимый торговцем.

Девушка медленно продвигалась от одного прилавка к другому. Она отведала форель уже в трёх местах и как раз направлялась к четвёртому, как вдруг её внимание привлекло слово, не имеющее никакой связи с рыбой.

«…варги. Точно тебе говорю! Кому ещё, кроме этой погани? Раны такие, словно с него мясо ломтями резали».

Таррин резко развернулась, но толпа уже оттёрла говорившего.

— Аррых, ты слышал?

Низкое клокотание, вырвавшееся из глотки варга, заставило шарахнуться проходившего рядом разносчика фруктовой воды.

Теперь Таррин ясно ощущала скрытую враждебность то одного, то другого, лёгкое напряжение, страх, ловила взгляды, пробегавшие по ней и её спутнику и тут же гаснущие в напускном безразличии.

«Остроухая!»

Таррин снова повернулась — и тут же рванула с плеча лук. Толпа подалась в стороны, взвизгнула женщина.

Тар отчаянно зашарила пальцами за спиной, похолодела, вспомнив, что ни одной солнечной стрелы не осталось, и с острой тоской понимая, что не успевает.

На башенке, украшавшей ратушу, на фоне сизого неба чётко вырисовывался острый профиль твари из ночного кошмара — с львиными лапами, хищно загнутым клювом и сложенными на спине крыльями.

А через мгновение раздался хохот.

Гулко ухал краснолицый торговец за прилавком. Заходился в смехе разносчик, опустив на землю корзину с глиняными сосудами. Скалили зубы и кривлялись мальчишки. Хихикала, прикрываясь кокетливым платком, служанка.

— Ох, сударыня, — произнёс торговец. — Да ты, никак, наших химер за живых приняла? Хороши, правда?

— У нас рассказывают, — подала голос служанка, — что они когда-то и были живыми. Святой Элмарт — основатель Бадварда зачаровал их и посадил на стены, чтобы стерегли город.

— Ну, это, положим, сказки, — торговец почесал в затылке. — А только прежние мастера — не чета нынешним рукожопам, и работали на совесть. Ну и лицо у тебя было, сударыня эльфийка! О-ох! — и он снова захохотал. Таррин, всё ещё смущённая, едва нашла силы поблагодарить весельчаков, прежде чем двинуться дальше.

— Великий Свет, мне ведь, правда, показалось…

«Но она и в самом деле точно такая, как вчерашние, — рассудительно отозвался варг. — Ты не хочешь рассмотреть поближе?»

Вблизи было видно, что статуя очень стара: камень выветрился, и Таррин с её острым эльфийским зрением различала даже тонкие трещины, разбегавшиеся от короткой уродливой лапы — словно кто-то когда-то метнул туда булыжник.

— И правда, химера. Когда-то они жили в этих краях, но даже мой отец уже их не застал. Они враждовали со всеми — с эльфами, людьми, варгами… Со временем их становилось всё меньше и меньше. Говорят, небольшая стая долго доживала дни в южных горах, но потом и они исчезли. Этим статуям, должно быть, немало лет.

Приятели двинулись в обход ратуши, то и дело поглядывая наверх. Вдоль свинцового жёлоба на приземистых кубических основаниях обнаружились сёстры первой статуи. Каждое изваяние чем-то отличалось от других — хвосты, лапы, морды, клювы словно были надёрганы из разных наборов и слеплены друг с другом наобум.

«А здесь одной не хватает».

— Неудивительно. Удивительно, что они вообще сохранились. Смотри, вон там тоже пустое место.

Они обошли ратушу и обнаружили, что и с задней стороны здания не хватает нескольких фигур.

«И всё же эти две исчезли недавно».

Теперь Таррин тоже видела: края двух кубов светлели свежими сколами, словно изваяния убрали оттуда только вчера. Она пожала плечами:

— Это совпадение.

«Не думаю».

— В любом случае, мы должны сообщить о том, что видели вчера, кригсхеру Бадварда, — задумчиво признала девушка. — Ты видишь, эти люди чем-то напуганы и готовы свалить вину на…

«На привычного врага, — подсказал варг. — Не вмешиваемся в людские дела?»

***

Стражник, мающийся в полной броне у дверей, сообщил, что его милость изволит отсутствовать, когда будет обратно — неизвестно, где его искать — «а вот это, сударыня эльфийка, не моего ума дело». Звучало это как «и не твоего тоже», но Таррин не успела пустить в ход властность эльфийской Высокородной — воин внезапно подобрался. Девушка проследила за его взглядом.

К ратуше стремительными шагами приближался мужчина, одетый в неброский зелёный камзол. Невысокий, светловолосый и тонкокостный, он ничем не выделялся из толпы. Его движения были лёгкими и экономными, одежда — не стесняющей движений. Мужчина подошёл ближе и остановился, вскинув голову и глядя на Таррин внимательно, с лёгким прищуром: смотреть ему приходилось против света.

Двое спутников светловолосого — старик в широкой хламиде неопределённого цвета и плотный человек средних лет с лукавыми глазами и круглым добродушным лицом — несколько запыхавшись, подошли следом и тоже остановились. Аррых вытянул морду и принюхался.

— Приветствую тебя, Таррин, дочь Дарондила, — произнёс светловолосый. — Это очень удачно, что ты ищешь меня, потому что я ищу тебя. Я — Филиберт Хорст, кригсхер этого города.

***

Кригсхер, как знала Таррин, назначался королевским указом на срок не более года; на деле же это означало, что в конце каждого года он совершал путешествие в столицу для того, чтобы лично отчитаться перед его величеством и почти наверняка получить назначение на следующий год. Ведал он охраной закона и порядка, а в случае войны — сбором ополчения, прочие же дела оставались в ведении городских старшин.

Помещение, куда Таррин прошла следом за Хорстом, должно быть, служило тому кабинетом. По крайней мере, дальний его угол занимал стол, на просторах которого одиноко поблескивала бронзовая чернильница. Кригсхер предложил Таррин кресло и занял второе, старик в хламиде выдвинул для себя табурет. Аррых лёг рядом и немедленно сделал вид, что спит. Толстяка, представленного Таррин как Иоганн Мелсбах, в комнате не было — он испросил дозволения удалиться сразу после того, как был представлен эльфийке, и Хорст отпустил его коротким кивком, показавшим Тар, что тот отправился выполнять полученные ранее распоряжения.

— Итак, — произнёс Хорст, сводя вместе кончики пальцев и откидываясь на спинку кресла, — давайте вместе выстроим последовательность событий. На рассвете в западной части города было обнаружено изувеченное тело. Раны наводят на мысли о зубах и когтях, а не о ножах и кинжалах. Ночью поблизости видели громадного волка. Варга, если быть точным. А накануне вечером в южном предместье остановилась некая известная нам обоим эльфийская дама, которая путешествует в сопровождении гигантского пса.

Он замолчал и перевёл взгляд на Аррыха. Таррин ждала.

— Высокородная Таррин, я ведь не ошибусь, если предположу, что под личиной собаки скрывается варг? — вежливо продолжил Хорст. — И что именно твоего варга видели добрые жители Бадварда?

Аррых приоткрыл жёлтый глаз и воззрился на кригсхера.

— Это не «мой варг», — перевела Таррин. — Это мой друг.

— Да, несомненно, — согласился Хорст. — Тем не менее, это был он?

«Вчера я прошёл по следу того человека, — сообщил Аррых. — Он привёл меня на закатную сторону холма. Там человек зашёл в дом. Я думаю, дом не жилой. Все запахи совсем холодные. Почти все, — честно добавил он. — Там было… что-то непонятное. После этого я вернулся. Может, меня и видели».

— Мне не нравится вывод, к которому ты меня подводишь, — холодно сказала Таррин, решившая, что рассказ о ночных похождениях варга скорее запутает дело, чем прояснит. — Ни я, ни Аррых никого не убивали прошедшей ночью. Наоборот, вчера мы стали свидетелями странного нападения.

Пока девушка в красках пересказывала подробности, Хорст всё больше и больше мрачнел, а когда она дошла до сравнения неизвестной твари с химерами, нетерпеливо забарабанил пальцами по подлокотнику.

— Ты ставишь меня в трудное положение, высокородная, — скривился он наконец. — При всём уважении, как я могу поверить в явление тварей из древних легенд, когда очевидное объяснение находится прямо передо мной? С другой стороны, если я задержу для допросов дочь короля горных эльфов и её спутника, боюсь, меня ожидают некоторые неприятности, — он позволил себе усмехнуться одними уголками губ. — С третьей… да, третья сторона тоже есть… Как ты знаешь, твой отец заключил некоторые соглашения, и одним из его условий было прекращение охоты на варгов. А настроения добрых горожан так переменчивы. Вчера они рукоплескали посольству твоего отца, сегодня же оказывается, что звери, которых взяли под защиту эльфы, разгуливают по улицам и режут ни в чём не повинных людей… Понимаешь?

— Не совсем.

— Всё очень просто. Если ты убила этого человека, у тебя, вероятно, были на то серьёзные основания. Я не хочу доводить до крайности. Но — одновременно — я хочу понимать больше, чем сейчас. И я должен предоставить убедительное объяснение добрым жителям города. Так что же произошло на самом деле?

— Ты хочешь сказать, что я… — ледяным тоном начала Таррин, но тут же оборвала себя. Не это было важно. — Подожди, но ведь вполне может быть, что речь идёт о двух разных людях.

Кригсхер энергично кивнул.

— Это легко проверить.

— И второе: пытаясь узнать, что происходит на самом деле, ты отбрасываешь одну из возможностей лишь потому, что она не кажется тебе достаточно правдоподобной.

Старик, о котором двое благополучно забыли, шевельнулся на скрипнувшем табурете.

— Может, старые легенды не врут… — пробормотал он.

— Бертольд, в числе прочего, наш архивариус и знаток преданий, — Хорст изобразил нечто вроде лёгкого поклона.

— Я слышала на рынке о зачарованных химерах, охраняющих город, — сказала Тар. Старик приосанился.

— Согласно легенде, когда стены Бадварда были возведены, Святой Элмарт отправился в горы и отсутствовал три месяца и три дня. Когда же он вернулся, его сопровождали ужасные создания — химеры. Их уродство превосходило самые страшные ночные кошмары, но твари кротко подлетали по зову святого и брали корм из его рук. Достигнув города, твари расселись по башням и укреплениям и обратились в камень. Позже, когда стены перестраивали, химер перенесли, и теперь они украшают ратушу.

— Ты веришь в это?

— Трудно сказать, госпожа. В старых книгах много расхождений. Кто-то считает, что фигуры изваял ближайший сподвижник Элмарта — Хельмут Шварц, другие же говорят, что они были привезены Элмартом из заморских краёв. Как бы там ни было, статуи химер — наша гордость, и даже на гербе Бадварда изображена химера.

— Вы можете договорить по дороге, — мягко прервал его Хорст и решительно поднялся, меняя тему:

— Ты хотела выяснить, является ли убитый тем же человеком, которого, по твоим словам, тебе удалось спасти вчера вечером? Думаю, нам пора уже на него посмотреть.

Выйдя из кабинета вслед за Хорстом, они оказались на узкой галерее, окружавшей Зал собраний. Стены были обшиты панелями из тёмного дерева — двое юнцов в одинаковых синих куртках как раз натирали их воском. Человек постарше, в такой же одежде, делал заметки на восковой табличке, время от времени отвлекаясь, чтобы сделать мальчишкам замечание. При появлении кригсхера все трое поклонились.

— Кстати! — оживился Бертольд, указывая на массивную плиту, вделанную в стену. — Вот ещё один дивный образец старой работы. Этот барельеф изображает тот самый герб, о котором я говорил, высокородная госпожа. Мрамор был привезён самим Элмартом из-за моря, из города Милье, но резчики работали бадвардские. Глаз химеры выполнен из цельного топаза.

Голубой камень тускло поблескивал в глазнице крылатой твари. Изображение вышло очень живым. На морде застыло выражение яростного торжества. С клюва свисал клок паутины.

— Вряд ли высокородная госпожа сможет оценить по достоинству оттенок мрамора, пока он скрыт пылью веков, — меланхолично заметил Хорст. — Это, случайно, не твой недосмотр, милейший? Или эта пыль такая древняя, что убирать её — кощунство?

***

Мертвецкая находилась совсем неподалёку, в здании городского суда. Здесь же, в подвале, размещалась и лаборатория судебного мага. К удивлению Таррин, им оказался круглолицый Иоганн. Он уже был здесь: отмерял и взвешивал щепотки растёртых в порошок трав и время от времени помешивал тёмно-болотную жижу в медном котелке, водружённом на треногу. При появлении процессии он отодвинул весы и ловко снял посудину с огня.

Заклятие Сохранения — простенькое, но действенное — до некоторой степени замедляло разложение. Этому же способствовал и холод, пробиравший до костей. И всё же сквозь густой аромат трав пробивался едва уловимый запах тлена и как будто ещё один — сладковатый, с примесью горечи и пыли. Аррых напрягся, хвост его вытянулся поленом. Он потянул воздух носом и фыркнул.

«Вот этот запах», — передал он.

— Который? Здесь их много, — едва слышно пробормотала Таррин. Кригсхер покосился на неё, но смолчал.

«Не понимаю».

Аррых пришёл в возбуждение. Он челноком пробежал по помещению, обнюхал мертвеца, затем сунулся к Иоганну — тот опасливо отдёрнул руку — к Бертольду и даже к Хорсту.

«Не понимаю. От мёртвого тоже так пахнет. И от толстяка».

Таррин подошла к массивному каменному столу, и Мелсбах сдёрнул грязноватую простыню.

Тело лежало ничком. Спина представляла собой бурое месиво, голова держалась на лоскуте кожи. Девушка не считала себя чрезмерно чувствительной, однако с трудом удержала вскрик.

— Переверните его, — сдавленно попросила она.

Иоганн, придерживая голову мертвеца, приподнял его, словно огромную нелепую куклу. Левая часть черепа была сплющена, лицо — искажено гримасой ужаса, и всё же сомнений не было.

— Это тот самый человек, — сказала Тар и отвернулась.

В наступившей тишине раздавалось сиплое дыхание Иоганна, где-то капала вода.

«Соберись! Посмотри. Он упал с высоты».

Таррин глубоко вдохнула и выпрямилась. Как-то вдруг оказалось, что чувства остались извне, а она — Таррин, дочь Дарондила — была внутри хрустальной сферы, пропускавшей звуки и образы, но отсекавшей всё, мешающее думать.

— Посмотрите на него, — твёрдо сказала она. — Его откуда-то сбросили. Вот эти ушибы и переломы — видите? Это не от зубов и когтей. Вы говорили о трупе в западной части города, а там нет ни старых каменоломен, ни обрывов. Откуда же он упал? И ещё. Вчера при нём был футляр. Зачем он варгу?

Хорст повернул голову к Иоганну, молча приглашая того высказаться в свою очередь.

— Всё готово, господин кригсхер, — тихо сказал тот.

«Готово к чему?»

Внезапно Тар поняла:

— Они собираются допросить мертвеца, — едва слышно пробормотала она.

— Именно, милостивая госпожа, — по-прежнему тихо отозвался Иоганн.

Он проверил ладонью, насколько горяч котёл, и бросил туда отмеренную заранее порцию трав. Над котлом взвился фиолетовый пар. Пар становился гуще, его клубы окутали тело. В лиловой мгле мерцали серебристо-голубые разряды, воздух в помещении посвежел.

— Великий Свет!

Таррин впервые присутствовала при таком действе: некромантия не входила в число наук, практикуемых её народом. Да и у людей… Попробовал бы проделать такое обычный добрый горожанин — живо отправился бы в каменоломни, добывать сланец во славу города Бадварда. Страх колкими искрами пробежал по коже, ладони девушки вспотели.

Мертвец шевельнулся.

Изломанное тело собиралось, двигалось. С сухим щелчком встала на место плечевая кость. Глаза, лишённые мысли, открылись.

— Спрашивай же, — севшим голосом поторопил Хорст.

— Твоё имя?

Голос Иоганна, неожиданно звучный, заполнил зал.

— Фабиан. Меня зовут Фабиан.

Голос покойного оказался сиплым — совсем не таким, как запомнился Таррин. Девушка стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони.

— Фабиан, а дальше?

— Фабиан… Фабиан…

Мертвец замолчал, словно у него кончились силы. Веки опустились.

— Спроси же, кто его убил!

Толстяк даже не повернул голову. Казалось, он удерживает умершего взглядом, не давая ему упасть. Левой рукой он безошибочно выхватил новую порцию растёртых трав и бросил в котёл. Дым усилился, затем начал медленно рассеиваться.

— Кто тебя убил?

Мертвец покачивался, его глаза так и не открылись вновь.

— Кто тебя убил?

— Варги! Это были варги!

Тело с глухим стуком упало на стол. Потрясённая Таррин молчала.

— Всё, — Иоганн вытер лоб рукавом. — Больше ничего нельзя сделать.

«Нет!»

Рык Аррыха заполнил голову девушки. И, безотчётно, она тоже крикнула:

— Нет!

— Слова мертвеца имеют больший вес перед законом, госпожа, — буднично сказал Хорст.

Он направился к двери, распахнул её и остановился, показывая, что ожидает Таррин. Ошеломлённая эльфийка последовала за ним.

— Даже если это сделали варги, господин, — внезапно сказал Бертольд, — ничто не указывает на то, что именно наши гости виновны в этом злодеянии. Мертвец не указал конкретного виновника своей смерти.

— Это необычно, — задумчиво проговорил кригсхер. — А ты не поддаёшься впечатлению? Но формально ты прав. Госпожа, я настоятельно прошу тебя не покидать город. Разумеется, я проверю твои слова. Если твои солнечные стрелы работают так, как ты описываешь, заметить вспышки могли многие.

Он пропустил Таррин и Аррыха вперёд и направился к лестнице. Бертольд следовал за ним.

***

Круглые часы на ратуше пробили четыре. Солнце стояло ещё высоко, но уже не было таким злым. Таррин поняла, что она устала и проголодалась. Бертольд направился к ратуше, Хорст раскланялся с эльфийкой и ушёл, прихватив с собой десяток стражников.

«Что теперь?»

— Мы что-то упускаем, но я не понимаю, что, — призналась Таррин, провожая взглядом спину кригсхера. — Мне хочется посмотреть на тот дом, о котором ты говорил. И на место, где нашли труп. Может, это наведёт на какие-то мысли. И на химер — правда, для этого надо забраться на крышу ратуши, — девушка фыркнула.

«Тогда начнём с последнего пункта, — заметил варг. — Это ближе. Давай догоним Бертольда, он-то как раз способен понять интерес к древностям».

Они подошли к дверям ратуши, и Таррин потянула за медную ручку, изображавшую — ну конечно! — очередную химеру.

— Олухи! Бездельники, недотёпы культяпые! Как, ну как это могло случиться! Что, здесь нет ни одного, кто мог бы просто — просто! — смахнуть пыль? Да вам за всю жизнь не рассчитаться за этот урон! Какое горе, какая невосполнимая утрата!

Бертольд, всклокоченный, словно только что пытался выдернуть последние волосы, наскакивал на переминающегося парня в синей куртке. Второй тщетно пытался укрыться за массивной деревянной лестницей на колёсах. Пол был усыпан сверкающей голубой крошкой.

Таррин посмотрела наверх. Химера на гербе таращилась пустой глазницей. Теперь, когда в ней не было камня, стали видны серебряные крепления, удерживавшие его ранее.

— Разве этим недоумкам понять, что они натворили? — продолжил Бертольд, обращаясь к эльфийке. Та наклонилась и подняла один из осколков.

— Не стоит ругать этих несчастных, — произнесла она. — Ведь это всего лишь витрум. Окрашенное стекло, — пояснила она, видя, как ошарашен собеседник. — Очень хорошей выделки, так что, вероятно, когда-то оно стоило дорого. Сейчас такое изготавливают везде.

— Так вот почему… — потрясённо начал Бертольд и тут же оборвал себя. — Ты уверена?

— Посмотри на форму осколков, почтенный. Можно проверить и другим способом, — Таррин вынула из уха серёжку с зелёным камнем. — Изволь убедиться: топазы намного твёрже берилла, и, если бы это был настоящий камень, он оставил бы царапину.

Бертольд посмотрел, как девушка проводит осколком по украшению, затем попытался поцарапать оконный витраж — и со вздохом бросил осколок на пол.

— Как неприятно разочаровываться в том, что считал истиной, высокородная госпожа. Но ты ведь пришла не за этим. Могу ли я чем-то помочь?..

***

Попасть на карниз оказалось несложно. Узкие окна башенок возвышались над крышей средней части здания. Таррин пересекла чердак, пустой и пыльный, и распахнула окно. Аррых следовал за ней.

Вблизи статуи оказались гораздо массивнее, чем думала эльфийка. И очень, очень тщательно проработаны. Там, где поверхность не была повреждена временем, можно было рассмотреть самые мелкие детали. Каждое перо на крыльях. Шерстинки на морде. Складки век.

— Удивительно, — Таррин подошла поближе и положила руку на голову статуи. — Можно подумать, что… Аррых!

Клюв твари, морду, когти покрывали бурые пятна.

«Кровь. И пахнет кровью».

Таррин почувствовала, что дрожит. Нет, дрожь рождалась в глубине статуи. Тварь напрягалась, силилась преодолеть каменную неподвижность.

— Аррых, ты тоже чувствуешь?

«Да».

Таррин опустилась рядом со статуей.

Рядом с живой, яростной, скованной заклятием химерой.

— Столько веков, — изумлённо выдохнула она. — Сидеть здесь и…

«И мечтать вырваться?»

— Да.

«И, возможно, отомстить?»

Действительно. Ненависть сочилась из камней, наполняла воздух. Таррин чувствовала, что задыхается.

— Тот, кто позволит летать им хотя бы изредка, станет… желанным избавителем?

Варг лёг, вытянув морду.

«Ненадолго, — философски заметил он. — Снова летать… и каждый раз вновь обращаться в камень? Очень скоро они начали бы ненавидеть его ещё сильнее, чем ненавидят сейчас… тех, кого ненавидят».

Таррин провела пальцами по длинному когтю.

— Ты прав. И что же делать?

«Выпусти! Выпусти!»

Это не была мысль варга. Этот голос раздавался не как камнепад. Скорее, как тихий гул далёкой лавины, как едва слышный шёпот бури, бушующей далеко.

— Ты слышал? Слышал?

«Да».

Таррин покачала головой.

— Если вас выпустить, вы уничтожите город, — сдавленно сказала она.

Удар ярости был так силён, что свинцовый жёлоб, опоясывающий карниз, задребезжал.

— Как? Как можно вас выпустить?

Ярость утихла.

«Амулет, — простонало то, что сидело внутри неподвижного изваяния, — уничтожь амулет! Мы сделаем что угодно. Мы сделаем тебя богатой. Мы выполним всё, о чём попросишь. Только выпусти. Освободи».

— Какой амулет?

Ответом был то ли стон, то ли вой, и, сколько Таррин ни спрашивала, ничего не добилась. То ли химера не знала ответа, то ли не могла его дать.

Таррин встала. Солнце зашло, поднимался ветер. Становилось холодно.

— Пойдём, Аррых, — сказала она. — Кажется, здесь мы узнали всё, что могли.

***

В кабинете кригсхера горели свечи. Сквозняк шевелил тёмную портьеру, словно за ней прятался невидимый зверь.

— Я должен извиниться перед высокородной, — сокрушённо произнёс Бертольд. — Я умолчал об одном поверье, которое показалось мне важным в свете происходящего, ибо таков был приказ кригсхера…

— Дело в том, — прибавил последний, — что мне хотелось сперва проверить твой рассказ. Вой собак, крики, вспышки света — всё это подтвердилось. Жители рассказывают и о свисте крыльев, и о странном клёкоте. Права ты и в том, что беднягу Фабиана совершенно неоткуда было сбросить там, где было найдено тело.

Бертольд энергично кивнул и продолжил, словно его не прерывали:

— Поверье же, о котором я умолчал, гласит, что топаз, сидящий в глазнице изображения, даёт власть над химерами. Несколько лет назад мы с почтенным Иоганном даже пытались проверить, так ли это. Мы вынули камень и отнесли на крышу. Но, сколько мы ни подносили кристалл к изваяниям, ни он сам, ни химеры не проявили себя, и я решил, что это всё-таки миф. Когда же оказалось, что разбившийся камень — подделка, я вновь вспомнил о легенде. Тот, который мы испытывали, не был подделкой! Он был гораздо тяжелее стекла. Вероятно, мы просто не открыли способ его пробудить. А следы крови на статуях добавили уверенности, — Бертольд пожал плечами.

Мелсбах в задумчивости прошёл по кабинету и отодвинул портьеру, словно проверял, не подслушивает ли кто-то. Небо за окном слабо светилось — луна вот-вот должна была взойти.

— Остался сущий пустяк, — с досадой произнёс кригсхер. — Найти похитителя и вернуть кристалл.

— Думаю, мы с Аррыхом начнём с того места, до которого ему удалось проследить Фабиана, — предложила Таррин. — Есть ряд способов, с помощью которых мы, эльфы, можем пройти по следу творившего магию. Каждое магическое воздействие имеет свой цвет, запах и вкус. Мне понадобятся некоторые ингредиенты… Они помогут обнаружить след, даже если он очень стар.

— Есть и другое направление поисков, — сказал Хорст, — но им удобнее заниматься мне. Покойный Фабиан был членом воровской гильдии. Возможно, кто-то из его круга может что-то знать. Но всё это тоже завтра. Почтенный Мелсбах, а что скажешь ты?

Иоганн повернулся от окна. Даже в свете взошедшей наконец луны видно было, насколько он бледен.

— Мне есть что сказать, — произнёс он и провёл языком по губам. — Я знаю, где камень. Я не хотел спешить, но вы подошли слишком близко.

Аррых вскочил, из его горла вырвалось низкое рычание. Мелсбах ударил по створке окна, и оно распахнулось. В лунном свете блеснуло голубое.

— Забери своего пса, — взвизгнул колдун. — Иначе…

Воздух наполнился хлопаньем крыльев. Клекочущие химеры снижались, зависали над подоконником, врывались в открытое окно. Свечи погасли.

Аррых прыгнул.

Мелсбах взмахнул руками, отброшенный мощным толчком. Камень, выпавший из его ладони, с сухим стуком покатился по полу.

Мелькнули ноги толстяка в щегольских башмаках. С криком, от которого у Таррин заложило уши, он перевалился через подоконник. Клёкот перешёл в яростный клич, крылья забили громче — тело, подхваченное химерами, поднималось всё выше. И в тот миг, когда Таррин, оправившись от потрясения, подхватила с пола голубой кристалл, хищные твари выпустили свою жертву.

Таррин протянула руку к окну, заставив лунный свет играть на сверкающих гранях.

— Вернитесь, — приказала она. — Вернитесь и выслушайте мою волю.

И, когда химеры, толкаясь и клекоча, опустились рядом — на пол, на стол, на подоконник — закончила:

— Летите домой, в свои горы. И будьте свободны.

— Постой, — не успела Таррин опомниться, Хорст выхватил камень и поднял его высоко над головой. Девушка замерла.

— Зачем, кригсхер? Их нельзя оставлять здесь, — она старалась говорить как можно убедительнее. Как объяснить Хорсту, что он совершает ошибку? — Разве ты не понял? Аррых! А ты?

К её изумлению, варг нагнул голову и вывалил язык в волчьей улыбке.

— Маленькое дополнение, высокородная, — произнёс Хорст. — Летите, но помните: камень остался у нас. Любая, кто захочет вернуться, займёт своё место там.

И жестом указал — где именно.

***

Свечи оплыли. Наступал рассвет.

— Ты перепугал меня, — призналась Таррин, отпив из бокала глоток вина. — На один страшный миг я решила, что ты собираешься оставить химер в городе.

— Это было бы слишком опасно, — ответил Хорст. — Если бы кто-то в будущем завладел камнем, он мог бы сотворить много бед. Но и уничтожать амулет нельзя: боюсь представить, что сделали бы твари с городом, который так долго держал их в плену. Возможно, мы всё же уничтожим кристалл, но сделаем это в глубокой тайне. Оставлять потомкам такое наследство?

— Значит, ты понял!

— Да. Святой Элмарт связал химер заклятием и подчинил кристаллу. Они, покорные его воле, брали еду из рук господина, а люди принимали это за преданность и кротость.

— Какая мерзость, — сказал архивариус и, помолчав, добавил: — Я не знал только того, что магия кристалла просыпается лишь в лунном свете. Когда мы с Мелсбахом испытывали камень, стоял день.

— Мелсбах по роду службы имел дело с разными людьми, — кригсхер пожал плечами. — И с мертвецами, если уж на то пошло. Ему стал известен секрет амулета. Дальше просто. Мелсбах подрядил Фабиана выкрасть для него кристалл. Не знаю, почему он не рискнул взять камень сам. Фабиан должен был спрятать добычу в футляр и ни в коем случае не доставать, пока не передаст Мелсбаху, но вор, должно быть, не утерпел, заглянул внутрь и показал камень луне. Футляр мои люди нашли в доме Мелсбаха.

Он достал футляр из кармана, перебросил Таррин и продолжил:

— Получив топаз, Мелсбах призвал химер и приказал убить вора. Испытал амулет и заодно избавился от опасного человека.

— Одного я не понимаю, — Бертольд поднял брови. — Почему химеры напали на Фабиана в первый раз? Ведь кристалл был у него.

— А я не могла понять, почему не почувствовала, что у Фабиана находится предмет такой магической силы, — отозвалась Таррин. Она сосредоточенно ощупывала футляр и даже заглянула внутрь. — Но этот футляр запирает магию. Делает помещённые внутрь магические предметы неощутимыми. Это ответ на оба вопроса.

Хорст рассмеялся.

— Наш друг Иоганн знался и с контрабандистами! Я рад, что доверился тебе. Если бы даже Мелсбах не запаниковал, наутро ты нашла бы его по магическому следу.

Таррин покачала головой.

— Не нашла бы, если бы Мелсбах не сделал какой-нибудь глупости. У людей это называется «блеф». Магический след остывает быстро, и ходить по старым следам не умеет никто.

— Ты почувствовала, что кристалл у Иоганна? — с любопытством спросил кригсхер. — И поэтому догадалась, да?

— Нет, — Тар рассмеялась. — Этот амулет никак не проявляет себя уже сейчас, спустя три часа после использования. А Мелсбах воспользовался им почти сутки назад. Так что дело в другом.

Фабиан обвинил в своей смерти варгов. Но ведь колдовал над ним Иоганн! Вот почему я его заподозрила.

«И запах», — напомнил Аррых.

— И запах, — сказала Таррин и, видя недоумение собеседников, пояснила:

— Возле дома, до которого Аррых проследил Фабиана, пахло теми же травами, которые Иоганн использовал для поднятия мертвеца. Запаха самого Иоганна возле дома не было. Должно быть, он приходил туда каким-то другим путём. Это не был дом самого Иоганна — тот был очень осторожен. Однако признайся честно, если бы я высказала тебе наши с Аррыхом подозрения — кому бы ты поверил: эльфийке с варгом или тому, кто находился рядом с тобой многие годы?

***

Улицы уже начали заполняться людьми, когда Таррин и Аррых наконец прошли через ворота внутреннего города.

За воротами варг остановился.

«Мы забыли про рыбу».

— Не беда, — Таррин кивнула. Старуха в серой шали стояла на прежнем месте.

«Надо было сразу покупать у неё», — укорил варг.

— Ну что ты! Когда отказываешься от выбора — жизнь становится куда менее красочной, — и Таррин направилась к старухе, на ходу развязывая кошель.