Ведьма из Бэйля

Дмитрий Власов

Отзывы читателей:«Прочитала на одном дыхании… написано ярко, образно, стиль не занудный, легко читаемый… мне понравилось!».«Неплохо, читается легко и интригует».«Продолжение серии будет? Чувствую намек в книге на то, что это только часть. Жду с нетерпением!».

Людям все равно во что верить…

Самые жуткие религиозные культы,

суеверия и даже глупые сказки-

все берется на веру,

если это служит чье-то выгоде…..

Люций

© Дмитрий Власов, 2019

ISBN 978-5-4496-0981-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1 «Дочь Ведьмы»

Промозглый туман проникал даже под теплую подкладку кольчуги, а холодный ветер уносил остатки тепла, что оставались на открытой коже после того, как путник выбирался из ложбины на очередной холм. Провинция Дзань в это время года не радовала солнцем — вторую неделю серые тучи прятали за собой тепло светила, этого извечного символа Добра. И именно здесь они нашли старую ведьму, о которой рассказывали страшные сказки на ночь, по всей округе.

Верховный инквизитор отрядил для этой казни лучших воинов, проверенных и беспощадных убийц, исполняющих любой приказ беспрекословно — неважно, кто перед ними — женщина, ребенок или старик. На мече каждого были руническое «Имя им всем — зло», и форма не имела значения.

Две недели отряд прочесывал деревни этой холмистой провинции, а погода по-осеннему приветствовала их то колючим ветром, то снегом вперемешку с дождем. Но деньги и лучший друг инквизиции — жестокие пытки, сделали своё дело. И хотя солдаты солнца озлобились и устали, они с еще большим остервенением шли по следу старухи — их вера была примером для всех добрых людей по эту сторону Аквильского моря. Обитые алым цветом щиты и шлемы вызывали благоговейных страх у любого, кто осмеливался лишь посмотреть на них, а из усталых глаз волкодавов Великой инквизиции тускло смотрела на мир сама смерть.

И вот, наконец, охотники настигли добычу. Старуха схоронилась от погони на краю озера, в ветхом домике у самой воды. Место было просто чудесным — красоты бездонного осеннего озера завораживали даже черствые сердца солдат. Природа умирала на зиму, и тишина над темной водой была звенящей, любой громкий звук воспринимался как нечто нездешнее и чужое. Лес же был мрачен и холоден в своем великолепии, деревья-гиганты скрывали небо своими могучими ветвями.

Каратели пришли ночью, и капитан ловко отсек коротким ударом меча голову старой женщине, вышедшей на шум в сенях. Почти синхронно со звуком рассекающей воздух стали слух ночных пришельцев пронзил детский крик такой высоты и силы, что у Ноя зазвенело в ушах, а во рту проступил привкус крови. Секундного замешательства хватило на то, чтобы серая тень в рваных лохмотьях метнулась между солдатами за дверь. Разочарованный окрик сержанта, оставленного стеречь двор, означал, что и он упустил ребенка. Чертовка оказалась удивительно шустрой, как ртуть просочилась она и между секретами на дороге, и ускользнула от глаз лучников, выставленных на соседнем холме.

Наскоро предав огню убежище зла, волкодавы двинулись в сторону городка Бэйль, что был в паре дней пути. Расплата пришла на вторую ночь, часовые, охранявшие сон товарищей, не успели поднять тревоги.

Ной проснулся от звенящей боли в голове, будто накануне он не слабо приложился к пастонскому красному, а потом смешал все это с аквильской медовухой. В голове гудело, а ноги не слушались хозяина. В полубреду он бродил по ночной стоянке среди трупов своих боевых товарищей и их скакунов, не издавших ни звука и павших прямо на месте, там, где их оставили хозяева.

Воины мешками лежали на своих постах, не успев даже выхватить оружия для противостояния тому, что пришло к ним из густого тумана. В голове единственного выжившего роился клубок непонятных мыслей, одна путалась с другой, выбивая смысл из предложений, а слова меняя местами. Однако он отчетливо понимал, что ему куда-то нужно идти, и сил противостоять этому зову хватило лишь на то, чтобы собрать оружие ордена и утопить в ближайшей зловонной канаве. По непонятной причине он поступил так же и со своим мечом и кинжалом, хоть и не мог сам себе объяснить причины такого поведения. Упав без сил на краю болота, он окунулся в холодную жижу лицом и немного пришел в себя. Предать земле тела своих соратников Ной уже физически не мог, но как только повернулся в сторону, откуда исходил непонятный зов, ноги тут же понесли его прямиком через лес, словно не было этих дней утомительного перехода. Он словно со стороны наблюдал, как его тело ловко преодолевает овраги и топи, перескакивает с бревна на кочку и уклоняется от нависших веток. По его подсчетам, он шел так уже почти сутки, а судя по направлению — возвращался к месту казни старой ведьмы. Не иначе, дьявольское колдовство послужило причиной всему этому бреду, каратель до конца не верил в происходящее и надеялся проснуться рядом со своими товарищами на лесной стоянке.

Пешком путь выдался неблизкий, и то, что верхом отряд преодолел за менее чем сутки, оставшийся в живых волкодав преодолел за два дня. Непонятно откуда берущиеся силы делали его неутомимым, но двигаться быстрее лошади он всё же не мог. Зов лишь несколько раз отпускал его для того чтобы воин мог оправиться и напиться воды, потом возобновлялся с новой силой, неумолимо толкая его к пепелищу избушки у озера. Когда он, изможденный и замерзший, перевалил последний из всех этих треклятых холмов, его взору открылось удивительное зрелище. На месте дымящихся развалин, которые инквизиторы оставили за собой, высился погребальный курган. На глаз он был насыпан таким образом, будто стремился скрыть избушку у реки целиком, словно она не была сожжена. Но самое удивительное — на вершине холма стояла свежесрубленная беседка с резными ставнями и лавками вдоль перил. Призрачный свет исходил из-под купола, нависшего над небольшим очагом в центре конструкции, а сквозь свет угадывался человеческий силуэт. Зов манил Ноя туда.

Спотыкаясь о колдобины, инквизитор отметил, что курган возведен все-таки не волшебством — окрест было полно следов от повозок и отпечатков копыт. Свежие стружки рассказали и о строительстве беседки. Приблизившись, он разглядел, что у подножия кургана земля устлана цветами и заставлена спиртным и съестными припасами. На лавке у каменного очага в центре беседки сидела девушка.

Она кивнула на лавку рядом с собой, едва завидев приближение мужчины, и зов отпустил. Ной аккуратно извлек метательное лезвие из наруча на левой руке и стал ждать удобного момента. Он видел лишь силуэт, свет здорово мешал прицелиться, и разглядеть целиком таинственную незнакомку удалось только подойдя метров на пять.

— Если будешь пытаться меня убить, то не узнаешь, что же здесь произошло, — девушка игриво улыбнулась и повела плечами. Каштановые волосы при этом скользнули вместе с накидкой с плеча, и Ной заметил, как она красива. Дьявольски красива. Весь облик настолько не вязался с ситуацией, что он даже ущипнул себя еще раз, да посильнее, в надежде проснуться. Но сон не кончался, а ноги послушно донесли его до лавки и усадили точно в указанном месте. С каждым шагом он ощущал, как немеет рука у него за спиной, и вскоре услышал, а не почувствовал, как нож упал на свежеоструганные доски пола.

— Почему ты считаешь, что мне это интересно? — собственный хриплый голос показался ему скрипением колёс старой телеги по сравнению с трелями незнакомки. — Может, сразу к делу? Ты — дочка ведьмы, ведь так?

— Фи, как некрасиво. Как можешь ты, неотесанный вояка, называть почтенную пожилую даму ведьмой? И тем более, так бесцеремонно решать ее судьбу? — говоря это, девушка не переставала улыбаться, смешно гримасничать и морщить носик, и Ной получил время разглядеть ее получше. Девчушка лицом была лет на пятнадцать, однако тело, несмотря на прохладу прикрытое немногочисленными одеждами, указывало на зрелую женщину. Гибкая, с бледно-белой кожей и изящными руками, она никак не походила на воспитанную в глуши деревенщину. Скорее на даму при дворе Императора. На тонком запястье у молодой ведьмы висела связка амулетов, на которые она периодически скашивала взгляд, словно в поисках подсказки. Глаз инквизитор не разглядел, ведь всем известно — ведьме в глаза долго смотреть нельзя.

— Она практиковала ведовство, а это запрещено нашим императором. Черная магия официально признана вне закона. — Ной упорно разглядывал изящную босую ножку, не решаясь поднять глаза на чертовски симпатичное личико собеседницы. — А тот, кто ставит себя вне закона — рано или поздно встречается с карателями.

— Прекрати, служивый! — голос незнакомки резко поменялся с мягкого, игривого, на властный и сильный. Он будто шел из глубины большого духового инструмента — такой звук ощущаешь кожей. — Разве это похоже на могилу ведьмы? Погляди. Все это сделали местные крестьяне. Они почитали ее, а она им платила тем же — лечила скот, спасала детей от недугов. И тут пришли вы со своим императором и все решили переделать по-своему! Как глупо! — в последних словах инквизитор уловил горечь и обиду, свойственную ребенку. Но считать её ребенком было большой ошибкой — несомненно, перед ним приемная дочь казненной старухи, что ускользнула от них несколько дней назад в избушке у озера.

— Императора глупцом называть — уже преступление. Сомневаться в его решениях — преступление вдвойне. А ослушаться приказа — навлечь беду на себя и своих близких. — Ной пытался вернуть чувствительность руке, чтобы, когда разговор наконец выведет девушку из себя, резким ударом сломать ее хрупкую на вид шейку. Дистанция позволяла, а беседа текла в нужном русле.

— Навлечь беду? А ты никогда не задумывался, сколько бед вы навлекаете своими расправами? Сколько детей осталось без родителей? Жен без мужей? Родителей без опеки в старости? — девушка слегка порозовела от напряжения, а рука рыцаря уже потихоньку начинала слушаться хозяина — он уже чувствовал пальцы. — Я, как ты заметил, обладаю некими способностями. И уже подумываю, не показать ли вашему старикашке-императору, что на самом деле значат эти пафосные слова — навлечь беду.

Инквизитор понял, что полностью вернул контроль над рукой. Девушка увлеклась, дала волю эмоциям… потеряла контроль. Ной немного поднял взгляд, выбирая удачный момент.

— Именно поэтому мы казним всех, женщин, детей, стариков. Чтобы некому было мстить. Что до тебя…. В твоих словах — ересь, твои желания преступны, а дар твой — называется черной магией.

С этими словами он выбросил левую рука в глаза девушке в обманном жесте, а правой что есть мочи рубанул наотмашь, с широкого замаха, прямо в точеную шею. Раздался дикий вой, и от него в сторону границы света метнулась серая тень. Звук стих, как только она нырнула во тьму, и на инквизитора из ночного тумана уставились два уголька глаз. Обхватив распухавшую на глазах кисть второй рукой, Ной отметил, что одному ему тут точно не справится — бестия была действительно сильна.

— Верный пес императора, — голос всхлипывал и стал совсем детским, можно было подумать, что из густой пожелтевшей травы с ним разговаривает обычный ребенок, если бы не два светящихся глаза, которые смотрели на него из спасительной темноты. — Вы убили мою маму, а она ничего не сделала плохого. Теперь ты хочешь убить меня. За что? Мой дар — он дан мне по праву рождения. И я применяла его лишь во благо. До этого момента. До встречи с тобой я сомневалась, я оставила тебя в живых, после того, как в приступе ярости расправилась с остальными убийцами. Я хотела, чтобы ты донес мою боль. А ты понесешь проклятие. Теперь — ты подчинен одной цели. И идти тебе будет легко только в сторону своей судьбы. А судьба твоя — положить сердце твоего императора на этот курган. Своими руками. А я буду смотреть. За тобой….. Всегда…..

С последними словами голос стал затухать, как и начали меркнуть светящиеся точки, смотревшие на него в ночи. Резко начало светать, и там, где минуту назад горели звериные глаза, постепенно растворялся под первыми лучами солнца свитый из тумана силуэт прекрасной девушки.