Я из Зоны. Колыбельная страха

Дмитрий Григоренко, 2018

Кузьма Новиков не бросил своих друзей и продолжает службу. Правда, в коллекторе НИИ «Метпрома» завелись странные мутанты, а где-то рядом притаились бандиты и наемники. Однако даже холодная зима Зоны не помеха охоте… Особенно когда на охоту выходят военные сталкеры.

Зиверт

1

Икнулось, наверное, в тот момент старому бандиту. В гробу он видал таких родных племяшей. В белых «берцах».

Картонку-пропуск мне вернули, и я направился дальше, к цистернам. В этом же направлении тянулись сталкеры, замотанные в тряпье и явно мерзнущие. Поменялась политика фризовцев. Раньше всех бродяг пускали под откос, теперь же фильтровали. «Интересно, с чем это связано, — задумался я. — Гунч надеялся найти лабораторию за месяц, а затянулось дело аж до зимы? Или понял, дальше давить опасно, народный гнев — страшная сила? Побоялся, что сметут его сталкеры, сметут, как цунами рыбацкий поселок?»

С наступлением темноты резко упала температура воздуха. Меня пробирало аж до костей, хотелось пробежаться, чтобы хоть немного согреться.

Полигон отходов, на который осенью мы выходили с Хрипом с другой стороны, представлял собой гору свезенных на свалку машин, металлических конструкций и разного хлама. Я светил перед собой фонариком и не сразу заметил труп полуголого человека. Остановился. Он лежал почти на вершине горы, припорошенный снегом. «Ясно, — мрачно подумал я. — Рано я перевел фризовцев в адекватов. Загнали они сталкера за артефактами, и плевать им, что там радиация, а главное, аномалии смертельные. Не повезло ему, бедолаге. Кому-то Зона под ноги рельсы кидает, а кому-то аномалию подсовывает».

Наконец послышались голоса, подтянулись сталкеры — взрослые угрюмые дядьки с автоматами, перекинутыми за спину, в легких курточках, покрытых коркой льда.

— Вечер добрый, — поздоровался я.

— Да какой он, хрен столовый, добрый? — просипел сталкер с пушистыми усами. Его напарник промолчал, пытаясь остановить пригоршней снега текущую из носа струйкой кровь.

— Живы — и то хорошо. Ему вот не повезло, — сказал я и посветил в сторону трупа.

— Нелюди. Чтобы их черви заживо ели, — прошипел усатый и воровато посмотрел по сторонам.

— Меня Шахматистом кличут. Сокращенно — Кузьма Шах. Полгода Зону топчу, а так далеко еще не забирался, — представился я.

— Ты, это, парень, не сердись, сейчас времена такие… Кому попало имена-клички не называем, — произнес усатый, поправил ремень автомата.

— Угу, — добавил второй, тот, кому досталось от фризовцев.

— Времена всегда гнилые, лучше не становится, но чтобы сталкер сталкеру имя не говорил… — Я покачал головой.

— Не серчай. Ты прав, и мы правы. Хочешь, пойдем с нами до Бара «Один Зиверт»? — пошел усатый на мировую, хотя имен так и не назвал. Запугали их, видимо, крепко запугали.

— Сам дойду, — огрызнулся я.

Мы двинулись дальше, и я, хоть и хорохорился, увязался за ними следом, шел не отставая. Усатый не выдержал, обернулся:

— Ружье-то с плеча перевесь. Заметят с оружием в руках — сразу же застрелят.

— Угу, — авторитетно добавил его напарник.

— Законовцы. Они внутренний периметр держат, а фризовцы — внешний. У них договор: друг друга пропускают. Этих, в кожанках, в Бар да на Арену, ну а законовцев — на волю, за территорию свалки. А мы как разменная монета… Кто захочет — бьет, кто захочет — шмонает…

— Нормальные они, — пробормотал сталкер с разбитым носом. — Они заставили бандитов нас не трогать.

— Сам ты… нормальный. Снега чистого возьми, а то этот уже красный, — ответил усатый и добавил: — Нос ты сам себе сломал? Упал на кулак с татуировками?

Сталкеры остановились, подождали. Полигон отходов остался за нашими спинами, зато впереди выросли огромные цистерны, в которых можно было хранить море бензина. Виднелись постройки, грамотно устроенный блокпост.

— А ты чего в Баре забыл? — поинтересовался усатый.

— Да вот в гости иду. Новый год скоро, проведать кое-кого хочу, весточку с Большой земли передать, — ответил я. Тот замолчал, понимая, что на его скрытность я ответил взаимностью.

Законовцы удивили не только блокпостом, но и добротной экипировкой: теплые бушлаты, шерстяные шапки, «берцы» на толстой подошве. Все бойцы были одеты в одинаковую форму, нашивки у всех на месте, да и для опознавания в случае суматохи боя красным скотчем на куртках были наклеены полосы. Оружие же я разглядел настолько стандартное, что мне на миг показалось, будто очутился я у себя в части.

Бывших военных не существует, даже на аномальной территории. Вбитая сапогами, пропитанная потом, военщина была прописана на лбу каждого законовца. Я, стараясь не выдать свою заинтересованность, внимательно их изучал.

Ставр как-то после очередного малопонятного приказа с Большой земли в сердцах грозился бросить все и свалить на генеральскую должность в «Закон». Потом майор успокоился и горько заявил, что никто нас не ждет в этой группировке, основной задачей которой было уничтожение Зоны, избавление планеты от этой трофической язвы.

— Шапку снял, лицо показал! — Законовец раздраженно оглядел меня. — Ты что, псих? Кто ж в своем уме по Зоне с одним ружьем ходит?

— Новичок, — ответил я. — И у меня пистолет есть. Макарова.

— Пистолет! Макарова! — громко передразнил он. Остальные законовцы, которые в это время осматривали сталкеров, дружно засмеялись. Даже смех у них, казалось, был одинаковый.

Близость точки фризовцев и блокпоста законовцев меня не сильно удивляла. Однако для этого нужны были договоренности. А если военные стали якшаться с бандитами, то… дело швах.

Пистолет даже не попросили показать. Толкнули, указали, куда идти. Вот и добрался я до Завода. Дорога эта заняла почти год — с того момента это началось, как услышал я про него от сталкера Трофимыча. Чего только не приключилось со мной за это время: меня пускали вперед по Топи, используя как «отмычку»; меня били и заставляли бить других людей; пытались посадить в тюрьму; на меня нападали мутанты, в меня стреляли; аномалии заманивали меня в свои цепкие объятья; я сидел под Всплеском в схроне колхоза, защищал с бандитами Ферму, тонул в Топях, ползал в яме, набитой трупами, на Полигоне отходов, штурмовал Фабрику, переехал служить в НИИ Метпром.

Когда все начиналось, я испытывал патологический страх перед Зоной. Потом перерос этот страх, стал стремиться на запрещенную территорию, получил свою дозу сталкерской «романтики». Я стал преклоняться перед силой Зоны.

Сталкеры по дороге переругивались. Усатый доказывал, что пройти, заплатив только разбитым носом, это по нынешним временам — удача. Мы прошли унылые серые здания различной величины, новый блокпост. Увидели мертвеца, висящего на самом высоком дереве в округе Завода.

— За что его? — поинтересовался я, прерывая спор спутников.

— Стрелять начал, вот и повесили, — сказал усатый.

— Будь он не сталкером, а фризовцем, фиг бы его кто повесил.

Это была самая длинная фраза, произнесенная за всю дорогу пострадавшим сталкером. И усатому явно не понравилось, что напарник вдруг перехватил лидерство в разговоре.

— Мало тебе по носу дали? Еще хочешь? — рявкнул он, потом обернулся ко мне и указал на заборчик, которого почти не видно было в темноте. — Часто собаки оттуда налетали.

— А сейчас? — спросил я, пытаясь согреть руки в карманах. Заодно и пистолет подержал за ребристый бок.

— Теперь… Теперь они настолько обленились и разжирели на трупах, что даже не воют на луну. Ладно, вот и крайний пост. Тут и разойдемся, сталкер Кузьма Шах.

Мы быстро пересекли пост и остановились.

— Эй, а где Бар? — уточнил я.

— Смотри, вон красным горит фонарь на самом высоком здании. Сворачиваешь, там ангар, а дальше спросишь или вывеску сам найдешь, — произнес усатый.

— А вы куда собрались?

— Да тут метку на хабар нам слили… — начал было покалеченный. Но напарник толкнул его локтем, пожал плечами:

— Вот с такими и приходится в разведку ходить. Все тайны выдаст, — пожаловался он, протянул руку.

— Я незнакомым людям руки не пожимаю, — ответил я ему и, подмигнув его напарнику, добавил: — Лечи клюв.

Так и разбежались. Вскоре я добрался до ангара, на стене которого черной краской была выведена стрелка, указывающая на Бар.

Сначала я услышал музыку. Потом увидел вывеску с зачеркнутым старым названием «Сто рентген» и криво нарисованным новым — «Один зиверт». Нас учили, что зиверт — это количество энергии, поглощенное килограммом биологической ткани, равное… Чему равное, я уже не помнил.

Биомасса курила возле входа, громко выкрикивая пьяные бредни. Ей, массе этой, сейчас и холод нипочем был.

— Эй, дай денег на водяру, — окликнул меня курносый мужик в поношенном свитере.

— Зона подаст, — ответил я.

И, не задерживаясь на входе, спустился по лесенке в Бар.

2

Вниз вели щербатые ступеньки, всем входящим при спуске бросался в глаза обесцвеченный временем плакат с наставлениями о запрете на применение в Баре оружия. Дальше шел небольшой коридор, заканчивающийся узким поворотом. Высоко в углу висело зеркало — явно в помощь охраннику, стоящему за сеткой, который сейчас вальяжно целился в меня из дробовика. Хорошая задумка — на таком узком пятачке роту солдат можно было бы размазать по стенам и потолку. Или полбанды фризовцев.

— Правила знаешь? — прошамкал охранник. Это был здоровый бугай в самодельной, похожей на кастрюлю, каске на голове. Опасная работа — охранять порядок в Баре, особенно когда Бар этот находится в Зоне, где каждый пьянчужка умеет убивать.

— Читать умею. Оружие сдавать не буду, — заявил я.

— И не надо, хлам еще собирать, — равнодушно пожал плечами охранник. Но все же проводил меня настороженным взглядом и направленным в мою сторону стволом дробовика.

Музыка в самом Баре играла гораздо тише, чем на улице, — видно, для завлекухи бармен крутил на всю катушку песни на свежем воздухе.

Меня завлекать не надо было — я знал, зачем шел в это место, а главное, знал, к кому именно. Прошли уже те лихие времена, когда я без разведки и сбора информации летел в Деревню Новичков искать проводника. Тут дело было серьезнее — мне нужен был охотник на мутантов. Такого человека я не знал, зато…

Мне стало жарко, в Баре было натоплено от души. За стойкой хозяйничал седовласый мужичок с хитрыми глазенками. Я сразу определил — бывший бандит: такая морда может и военного застрелить, и отправить сталкера на верную смерть за артефактом.

Хотя, с мутантами жить — как мутант и голосить. Простачка или добрячка местные бы уже схарчили и даже переварили.

— Чего надо? — любезно поинтересовался бармен.

— Шоколаду, — так же любезно ответил я, положив руки на стойку. Нет, ссориться я не хотел, зато знал, что если начну лебезить и задавать с ходу вопросы, то сразу вылечу на мороз.

— Сейчас смотаюсь за Границу и принесу. Тебе какого?

— Черного, с орешками, — продолжил я злить бармена.

Тот застонал, словно ему сказали, что к ним в Бар завтра приедет детский садик на экскурсию.

— Тебе какого здесь надо, шутник? — процедил он сквозь зубы.

Я внимательно посмотрел на его пальцы. Все сходилось с рассказом Трофимыча про его другана-бармена по кличке Седой: внешность подходила под описания, на пальцах были характерные татуировки. Я вспомнил, как когда-то мечтал пробраться в Бар, послушать сталкерские байки — и назад, в часть. А там, подкрепляя свой авторитет, травить услышанные истории своим собратьям. Добрался, наконец-то.

Бармен опустил татуированную руку под стойку. «Интересно, что у него там? — насторожился я. — Обрез? Пистолет? А может “гюрза”?» Позади Седого работал телевизор, стояли на полках банки с бобами, зеленым горошком, кукурузой и, куда же без нее, тушенкой. Водка была только одной фирмы. Монополия. Зеркала, как на входе, здесь не было — явно намеренно, поэтому разглядеть, что происходило за стойкой, возможности у посетителей не было.

— Не гурман, заказывать уши туши в томатном соусе не собираюсь. Правда, человек, который меня в Зону привел, любил их сюда сдавать, — начал я осторожно обрабатывать бармена.

— Ну, кто-то приносит артефакты, кто-то — уши. Иногда даже мутантов. А что за человечек, я его знаю? — уточнил Седой.

— В возрасте и почете. Слегка косоглазый, будто старался всю Зону увидеть, — начал описывать я старого сталкера, заодно наблюдая за реакцией собеседника. — Откликался на Трофимыча.

Седой провел рукой по волосам, взъерошил их, а главное, вытащил вторую руку из-под стойки. Он понял меня верно и задал следующий вопрос:

— Как?

— Возле Границы, прикрыл меня от своры собак.

— А ты чего, убежал сверкая пятками? — раздраженно спросил мужичок.

— Почти. Убежал, вынося парнишку с переломанной ножкой.

Бармен это оценил. Он достал толстую книгу с замусоленными краями. Открыл, полистал. Вывел красной ручкой сегодняшнюю дату и начал аккуратно выводить буковки. Я прочитал: сталкер, погиб, Граница…

— Весной, в марте, — добавил я. Тот кивнул.

— Давно ведется такая тетрадь?

— Нет, с полгода. Как электронные прибамбасы с ума начали сходить, так и завел. Всегда говорил, что, кроме калькулятора, ничто из техники надежным быть не может. — Бармен показал толстую счетную машинку, перемотанную синей изолентой. Такого дремучего механизма я в жизни не видел. Я еще раз оценил толщину тетради.

— Полгода, а исписана почти до корочки?

Мужичок молча дописал, убрал ручку и закрыл тетрадь.

— Да. Меня Седой кличут. Тебя что привело в наш райский уголок?

— Кузьма — Шах. Поесть, отогреться и найти, с кем на дело пойти…

Я расстегнул тулуп, порылся в карманах, вытащил мятые бумажки с водяными знаками. Деньги. Говорят, самое лучшее изобретение человечества. Без них пришлось бы мне тащить сюда шкуру мутанта, сдачу наверняка давали бы хвостами собак.

Деньги нам выдавали в части, новыми хрустящими бумажками, воняющими типографской краской. Но их я методично выменивал на затертые и помятые, чтобы не засветиться.

— Да ты богач. Долго собирал? — с издевкой спросил Седой.

Я же аккуратно раскладывал бумажки на стойке, шевелил губами, ведя подсчет.

— Все. Мне бы водки. Чай горячий с сахаром. Хлеба, помазуху на него, ну и…

Я посмотрел на столы. Даже сквозь вонь старого прокуренного помещения пробивался аромат шашлыка. Рот наполнился слюной, желудок предательски начал забирать у мозга командование.

— Мяса жареного, — закончил я. Пока я вдыхал аппетитные запахи, Седой выставил на стойку все перечисленное. Потом потыкал пальцем в деньги.

— Не хватит, — произнес он.

— Как это? Тут же много…

— Кусочек — три. И скидку делать не буду, пусть земля будет пухом Трофимычу.

Я еще раз глянул на столы.

— Это один кусочек мяса столько стоит? — уточнил я.

— Ага. Ладно, давай я тебе колбасы дам, нормальной, докторской. Чуть плесень по бокам, но я водочкой оттер. А чай надо подождать, — пошел на мировую Седой.

— И баночку кукурузы, — поспешно добавил я. Бармен крякнул от досады. Я же начал все сгребать со стойки. И, прежде чем ринуться на присмотренное место, посмотрел в хитрые глаза мужичка.

— Седой, я знаю, у тебя мой старый знакомый оседает. Бортником кличут. Мне бы с ним поговорить.

— Он после смены отсыпается. Не в моих принципах уставшего сталкера будить по пустякам, — отозвался бармен и недовольно скрестил руки на груди, намекая, что тема закрыта.

— Седой, Трофимыч меня от собак прикрыл, а тебе лень позвать человека? — сказал я строго и, не дожидаясь ответа, направился к столику. Место я выбрал так, чтобы сзади была глухая стена, исключающая возможность нападения со спины, и чтобы хорошо просматривались выход и барная стойка.

Я пришвартовался, разложил свое съестное богатство на столике, осмотрелся. С улицы вернулись любители никотина и холода. Взяв две бутылки водки, я приблизился к этой компашке. Помятые лица курильщиков напоминали серые здания Завода, в глазах виднелся отпечаток печали, который эти люди пытались прикрыть налетом пьяной веселости.

— Это у кого-то так денег нет? — воскликнул один из них, тот, курносый, что окликал меня на улице.

— Денег не подаю, не на паперти, — сказал я и, театрально взвесив в руках бутылки, поставил одну им на стол. — А вот выставиться тяжелой водой — за мной не заржавеет. Выбрал вам покрупнее, а меньшую мы с другом раздавим.

— Так они же обе поллитровые… — удивился самый замызганный из компашки. Курносый ткнул его в плечо:

— Сеня, это шутка юмора такая у молодого поколения.

Он взял бутылку, ловко свинтил крышку и начал разливать водку в щербатые стаканы:

— На такое скажу только одно: спасибо не заржавеет. Если что, подходи, подскажем, где хабар припрятан…

Я вернулся за свой столик, вскрыл консервы. Желудок урчал от нетерпения, пока я щедро намазывал тушенку на неровно порезанный хлеб и складывал горкой бутерброды.

Заодно я посматривал по сторонам: появились еще два сталкера, оба кашляющие, словно туберкулезники; за ними вошли какие-то непонятные ребятки, смахивающие на бандитов; в углу, уронив голову на стол, спал законовец.

Я прислушался к разговорам компашки курильщиков, которые шумно распивали подаренную мной водку.

— Да я вообще их не боюсь! Беспредел в Зоне устроили! Знаешь, что я скажу? Их свои же и прирежут. Перебили все поставки артефактов…

— Тихо. Лучше расскажи про ту тетрадь… Где стихи написаны. Небо смотрит на нас…

— Не тетрадь, а блокнот. Там еще фотография ученого…

Морщинистого я заметил сразу, как он показался из подсобки. Выполз, родимый. Бармен кивнул в мою сторону. Тот долго стоял, потом взял исходящие паром кружки со стойки, подошел ко мне, громко поставил их на мой столик.

— Черный. Сладкий. Пей и проваливай, Кузьма по кличке Шах.

3

— Угощайся, Бортник.

— Обойдусь, — проворчал старый сталкер. — И повторять не собираюсь…

Он совсем не изменился. Самый дряхлый сталкер из встреченных мной на дорогах Зоны. Морщины лежали на его лице глубокими рвами. Наверняка он в молодости был живчиком, а сейчас явно экономил на движениях. Цвет лица серый, болезненный. После пережитого — оно и понятно: избили его тогда очень сильно, а потом бросили умирать в яме.

— Бортник, ты же знаешь, какие сейчас опасные дорожки в Зоне. И я притопал сюда ради разговора с тобой, а ты меня посылаешь.

— Скажи спасибо, что не кричу про твои лычки, — прошептал сталкер.

— Да прекращай ты меня пугать. Куда выгонишь? На ночной мороз? Или будешь смотреть, как меня эти же красавцы забьют? — Я кивнул на соседей. Те, на мое удивление, очень быстро расправились с подаренной бутылкой водки. — Да и по правде сказать, Бортник, я уверен, что ты меня не сдашь. Даже сегодня, когда из каждого лезет гной и мерзость, в тебе я уверен как в родном отце. Пить будешь? — спросил я, резко меняя тему.

Морщинистый сталкер показал пальцами, сколько ему налить, взял бутерброд с колбасой. Понюхал, положил на место. Задумался.

Я скорее накапал, чем налил ему.

— Как самочувствие? Боевое? Таблетки помогают?

— Да тут не поймешь, таблетки или артефакты спасают. — Бортник открыл клапан на разгрузке, показал артефакт. — Вот присобачил.

Артефакт, который я принес с Фабрики, оказал чудотворное действие на организм старого сталкера. Несколько дней препирательства со Ставром, вылазка за новыми артефактами — и теперь Бортник был увешан ими, как новогодняя елка.

— Никто не отнимает? — спросил я и надкусил бутерброд. Было вкусно, аж слюни потекли, как у бешеной собаки. Острый голод мешал разговору. Старик сразу же понял, что меня отвлекло, подвинул ко мне тарелку.

— Да кто меня тронет? Я тут охранником устроился. Седого знаю давно, хабара ему немало наносил.

— Ты на вышибалу не тянешь, — высказался я.

— Хе. Чтобы нажать на курок, нужно уверовать в свою правоту. А для этого нужен умишко, который способен определить, кто и с какой целью заваливает в Бар. Вот я и сижу, наблюдаю. Веришь, почти всех знаю, кто в Бар шастает. Старую гвардию-то понятно, а теперь и младых.

— Что с Игрулей? — спросил я.

— Скоро выпустят. Он вообще заявил, что его фризовцы на Границе взяли в оборот, пытали, заставляли… Обгорел тока сильно.

К нашему столу приблизился курносый, и тут же его окликнул Седой:

— Эй, не лезь к людям!

На этот крик отреагировали все, включая законовца. Видимо, редко за кого заступался бармен.

— Ты их угостил? — спросил Бортник.

— Да. Традицию соблюдаю.

— Тоже верно, хотя сейчас наглые пошли, все им мало. Ладно, уважаемый, гри, чего топал по снегу?

— Загадка есть, хочешь послушать? Живут в домике тридцать поросят. Домик охраняется, двери заколочены, только вот подземные коммуникации и крыши… Как только поросенок выползает из домика, там кто-то его кровушку досуха и выпивает…

— Кровохлеб. Что не ясно?

— Ага. Уточняю. Поросята сами выходят на страшного-страшного кровохлеба. Да и просыпаются поросята от кошмаров, жалуются они, что голова болит по утрам. — Я понизил голос: — А недавно они в коллектор спустились. Там звук был, словно по мозгам кто-то ладошкой бьет — испугались сильно. Одни поросята стрелять стали, а один — в аномальный «кисель» пальцы засунул…

— Мозгоправ. Все? Разгадал я твой кроссворд?

— Тогда еще вопрос — на засыпку. Поросята с Кровохлебом схлестнулись на крыше домика, но монстр убежал. Часто убегают мутанты от поросят? Насколько мне подсказывает опыт встреч с этим шлангобородым, то он обязан был атаковать.

— Ну убежал. Может, шума испугался. Наверняка же поросята визг подняли на весь дом и всю территорию, — спокойно сказал Бортник.

— Угу. Зато когда мозгоправа пытались защемить, то кровохлеб в другом месте решил поохотиться на поросят. Словно отвлекая и давая уйти мозгоправу. Кстати, что за тварь такая интересная? Кровохлеба-то я видел, а этого — нет, — спросил я.

— Да мало кто его видел. Понимаешь, Кузьма, тут без сто грамм в него поверить невозможно. Слухи всякие ходят, описывают его по-разному. Да кто описывает? Не тот, кто повстречался, а якобы у костра рассказали, вот по испорченной связи и передают. Голова у него, мол, с дом советов…

— Чего? — не понял я.

— Большая голова и неправильная какая-то. Переходит сразу в плечи, да и затылок… будто прилепили оплавленный кусок пластмассы, — неторопливо рассказал сталкер.

— Звук он издает? Или как он работает? Не бодается же! — уточнил я.

— Ты же сам сказал: по мозгам дает. Знал я одного сталкера, он после встречи с таким мутантом выжил. И не просто выжил, а еще и убил эту тварь. Но с психикой у него стало плохо, Кузьма. Мозг — словно яблоко червивое. Смотришь, вроде нормальный мужик, а как общаться начинаешь, так и понимаешь: гниют у него мозги, — задумчиво произнес Бортник. — Короче, очередной выродок Зоны. И если остальные жаждут мяса и крови, то этот мозги сушит. Да. Поросятам кошмары он может наслать, да и заставить в аномалию залезть. Матерый, видно, завелся у вас мутант, но контролировать он может только глупых. Собак, например… И вас, поросят… Присматриваться к нему не стоит. Заметил странную человеческую фигуру — и сразу убегай.

— Бортник, поросята сами выходят к кровохлебу на обед. Получается, ведет их мозгоправ, — сказал я с нажимом.

— Кузьма. Ты меня не слушаешь. Ни один мозгоправ не может влиять на кровохлеба. Высшего они интеллекта оба, на одном уровне находятся. Понимаешь? — встрепенулся старик.

В блокнотике Трофимыча я, помнится, читал про мозгоправа. Многое сходилось с описанием Бортника, очень многое. Я надеялся услышать подтверждение своей теории, но морщинистый меня разочаровал.

— Бортник, мы же с тобой нашли общий язык? Так чего ж два высокоинтеллектуальных мутанта не могут заключить союз? Поросята-то вкусные.

— Потому что не может такого быть! — возмутился сталкер.

— Тогда объясни, — попросил я.

— Ладно, шахматист, предположим, ты прав. Ты же ради этого ко мне приперся? — разошелся Бортник.

— Если бы я не ходил по Зоне, то и тебя в яме не нашел бы тогда.

— Меня Хрип обнаружил, — уверенно возразил морщинистый, — которого вы на Фабрике оставили.

— Которого ты умолял пойти на Фабрику, — напомнил я. — Да и вообще, Бортник, я же сказал, что по делу пришел. А дела у меня, сам понимаешь, не мелкие. Мне нужен охотник на мутантов, с которым мы зачистим коллектор. И плевать: вместе эти твари убивают людей или порознь.

— Нет тут такого, — огрызнулся сталкер.

Конец ознакомительного фрагмента.