Ничего cвятого

Дмитрий Дегтярев

В альтернативном мире Католической Церкви с помощью Святой Инквизиции удалось остановить Реформацию, объединив всю Европу в единую Империю во главе с Папой.В нынешнем XXI веке жизнь человека продолжает быть подчинена церковным законам, городами управляет духовенство, а Инквизиция стоит на страже, оберегая чистоту веры. Пабло Красс, инквизитор Толедо, один из самых преданных защитников Церкви. Правда, все в жизни имеет свойство меняться, даже убеждения…

Глава 3

Священная Католическая Империя.

Королевство Испания.

Толедо.

Толедский алькасар — штаб-квартира Конгрегации по делам и защите веры.

10:08.

У Пабло было отвратительное настроение. К слову, ему никогда не нравилось заниматься чьем-либо обучением, будь то первокурсники в Академии, зеленые выпускники, или уже имеющие полевой опыт инквизиторы. С последним конечно гораздо проще, и все же — не его это. Тем не менее, ректор Академии Святого Педро Николаса, с завидной регулярностью просил его прочитать тот или иной курс, или просто провести разъяснительную работу. Как сейчас, к примеру. Можно конечно отказаться, особенно от сегодняшней лекции, учитывая какое дерьмо произошло накануне, но Пабло решил все же уделить учащимся Академии несколько минут. Все же, основной корпус Академии находится на территории алькасара, и перейти по стеклянному переходу в соседнее здание не такой уж и великий труд. Со слов ректора Академии, брожения внутри студентов пошли совсем не хорошие, и их нужно пресекать на корню. Инициаторов уже исключили, причем, некоторые из них из корпуса Академии перекочевали в подвал соседнего здания, и теперь ожидают Церковного суда — и все же, учащиеся нуждаются в серьезной встряске. А, кто ее может произвести, как не Пабло Красс — легенда Инквизиции? — такой аргумент прозвучал от ректора. Что ж, сложно с ним не согласится. Действительно, смятения в умах будущих выпускников Академии, в перспективе куда серьезней, чем нападение на конвой. Вторую проблему, так или иначе они решат, а вот если упустить первую — впоследствии можно получить не ревностных защитников веры, а напротив, ее разрушителей. Потому Пабло находился здесь — на трибуне центрального зала, приковывая к себе внимание несколько тысяч студентов, начиная от первого курса, и заканчивая теми, кто уже готовился к финальным испытаниям.

–… я не поверил. — Пабло сделал паузу. Темно-коричневый интерьер зала, вкупе с красноватым светом ламп создавал идеальную атмосферу. — Еще раз: я просто не поверил, когда мне сообщили о рассаднике ереси внутри оплота защитников католической веры! Каждый, кто приходит сюда — приходит с одной единственной целью: защищать Церковь! Защищать веру! Защищать Папу! И, что же я вижу? Поврежденные умы, сомневающиеся в одном из самых главных Таинств Церкви? Как же вы будете защищать веру? Как же вы будете исправлять умы тех, кто заблудился, когда сами не можете найти дорогу? — еще одна пауза. В зале царила мертвая тишина. Наверное, даже в могиле и то больше звуков. Хорошо. — Первым моим желанием, было попросту исключить каждого, и начать все заново. Шесть-семь потерянных лет? Не страшно. Во всяком случае, куда менее критично, чем выпускать инквизиторов-еретиков, вам не кажется? — Тишина. Несколько тысяч пар глаз, и в каждой из них плескается страх, порой перемежающийся с ужасом. Знакомое выражение. Подобное приходилось видеть очень часто, когда человек осознает, что через секунду жизнь может необратимо измениться. — Тем не менее, изучив проблему чуть глубже, я решил дать каждому из вас шанс доказать членам Совета непричастность к ереси. Совет, состоящий из профессоров Академии, местных клириков и пяти действующих инквизиторов, начнет заседание сегодня, и окончит его с последним студентом. Решение Совет огласит на всеобщем собрании, зачитав сначала имена тех, кому придется собрать вещи, затем тех, кому дадут шанс продолжить обучение, но начать его либо заново, либо с какого-либо другого курса, в зависимости от тяжести вины, и занимаемого сейчас положения, и наконец, тех, кто может беспрепятственно продолжать обучение дальше без каких-либо санкций и испытательного срока. — Пабло замолчал, делая глоток воды из стакана, стоящего на кафедре. — Касаемо сути вопроса. Никогда не думал, что мне придется произносить эти слова здесь, в центре подготовке будущих защитников веры, но… Евхаристия — источник и вершина всей христианской жизни. Все другие таинства, как и все виды церковного служения и апостольского труда, связаны с Евхаристией и устремлены к ней. Ибо Святая Евхаристия содержит в себе все духовное сокровище Церкви, то есть Самого Христа — нашу Пасху. В самом сердце совершения Евхаристии находятся хлеб и вино, которые через слова Христа и через призыв Духа Святого становятся Телом и Кровью Христа. Кроме того, после подавление различных так называемых реформаторских ересей, Толедский Собор в 1557 году еще раз подтвердил это Таинство: «Поскольку Христос, наш Искупитель сказал, что то, что Он предлагает в виде хлеба, есть воистину Его Тело, Церковь всегда хранила это убеждение, которое святой Собор вновь провозглашает: освящением хлеба и вина совершается изменение всего существа хлеба в существо Тела Христа, Господа нашего, и всего существа вина в существо Крови Его; это изменение Католическая Церковь справедливо и точно называет пресуществлением». Потому, любая попытка превратить Таинство Евхаристии в «просто знак», или «духовное присутствие Христа», или что еще, считается ересью. — Пабло сделал паузу, внимательно глядя на замерших в напряженных позах студентов. — И, напоследок хочу рассказать вам одну историю. Реальную историю, на которую я наткнулся в архивах Конгрегации чуть больше года назад. Когда протестанты пришли к власти в Женеве, одна из вещей которую они хотели сделать, это полностью искоренить католичество — как на уровне восприятия вещей, так и физическом уровне. Однажды, они пришли в один из соборов, схватили священника и заперли его в домике, который был рядом с церковью. И они зашли в собор, чтобы полностью уничтожить это, по их еретическим представлениям де-факто языческое место. Они все ломали, разбивали, выбивали витражи, выкидывали иконы, сносили Деву Марию, кресты… — в общем, полный набор того, что протестанты сотворили с каждым из храмов, куда бы не приходили. Так вот, священник сидел запертый в домике и видел, как уничтожают его церковь. И в какой-то момент, один из солдат схватил дарохранительницу и выбросил ее из окна, и она вылетела, упала на землю, дверцы раскрылись и освященные Хостии, Тело Христово рассыпались по земле. И все, что священник мог делать, а он был заперт в домике, это стоять у окна и пожирать эти Хостии взглядом. Он мог просто стоять у окна, пребывать в созерцательной молитве. Он не мог больше делать ничего. Он стоял там и молился, пока Евхаристия лежала на земле! Тело Христово валялось на земле! Тело, данное ему было на земле! — Пабло сделал паузу, поскольку по щекам побежали слезы. Он не претворялся. Он не играл. Не нужно было — каждый раз, вспоминая эту историю, он не мог сдержать обуревавшие эмоции. Тело Христово на земле… Как тут не плакать? — Когда спустилась ночь, священник увидел какую-то тень, которая приближалась все ближе и ближе. Она перемещалась от тени к тени, и когда она подошла ближе, священник ее узнал — это была двенадцатилетняя девочка, из его прихода. Она тоже видела, что сделали протестантские солдаты. И она видела эту Евхаристию на земле. Она прокралась к Телу Христа на земле. Она наклонилась… — ну, как ребенка ее учили не трогать Хостию руками — поэтому девочка встала на колени, уткнулась лицом в землю и подняла Евхаристию языком прямо с земли. Она распрямилась, осенила себя крестом — ее тоже научили, что ты можешь только одну Евхаристию для себя получить — она поднялась и тихо-тихо ушла обратно. И священник знал сколько точно там освященных Хостий, сколько кусочков Тела Христова находилось в дарохранительнице. И ночь за ночью эта девочка приходила: она прокрадывалась, она опускалась на колени, она получала Евхаристию прямо языком с земли, осеняла себя крестом и уходила. И так продолжалось до последней ночи. Эта была последняя Хостия там, и священник знал, что ей больше не придется рисковать своей жизнью, и он молился за нее. Он видел, как она подходит все ближе и ближе, она опустилась на колени, взяла Тело Христово с земли, осенила себя крестом… Но, когда она встала, под ногами хрустнула ветка… Два солдата которые охраняли домик священника увидели, что она делает, и они забили эту двенадцатилетнюю девочку дубинками. Девочка умерла на месте от повреждений несовместимых с жизнью. — гробовая тишина, хотя Пабло видел, как по щекам десятков, если не сотен бегут слезы. Как и у него. Беззвучный плач, от осознания детской любви и веры в Христа, и в тоже время понимания, насколько сам ты далек от подобной любви. — Вот, что для нас, христиан значит Евхаристия. Вот то, во что мы верим — Тело и Кровь Спасителя. Стоило бы раз за разом рисковать жизнью ради куска хлеба на земле? Не думаю. Стоит ли рисковать жизнью ради Тела и Крови? Стоит. Сегодня мы, как та девочка должны отдавать свои жизни ради Христа, во имя защиты веры и Церкви. Мы — Инквизиторы. Мы те, кто ради Тела Христа, ради Крещения, ради Таинств, ради Церкви, ради самой спасительной веры должны не думая идти туда, где нас вполне вероятно ожидает смерть. А, что же я вижу? Находясь в комфорте, в тепле, в безопасности вы начинаете выдвигать различные теории, низводящих все Таинство Евхаристии до уровня, где плевок не станет серьезным оскорблением — плюнуть в сторону брошенного на землю кусочка хлеба? — некрасиво, но не преступление. Убирая же пресуществление, вы оставляете лишь кусок хлеба. И, если та девочка рисковала своей жизнью ради обычного хлеба, то она всего лишь идиотка. Задумайтесь. — Пабло отошел от кафедры и направился в сторону подтрибунного помещения. Уже на полпути инквизитор остановился, и вернулся обратно. — Девочку звали Изабель де Луэнго. Святой Престол уже начал процесс канонизации, и лично у меня нет никаких сомнений в итоговом результате. Очень скоро Изабель де Луэнго, отдавшая свою жизнь ради Тела Христова пополнит список святых мучеников, чья нынешняя близость к Богу не вызывает сомнений. На этом все. Уверен, для каждого теперь есть повод сильно задуматься над своей верой, сравнивая ее с верой Изабель.

Местонахождение — секретно.

Время — секретно.

Куратор нервно взглянул на циферблат наручных часов. Исполнитель запаздывал. Всего лишь минута, но в их деле даже секунда порой непозволительная роскошь. Есть четкий план, четкие инструкции и четкие временные рамки. Если хочешь, чтобы предприятие прошло успешно, необходимо до мельчайшей детали исполнять заранее установленные предписания. Для исполнителя было вполне конкретно указано точка и время встречи. Спустя полторы минуты, в помещении, где из мебели находился лишь металлический стол, по-прежнему присутствовал лишь один человек. Он, куратор, или посредник — тут уж кому как удобней. Что ж, у него тоже есть вполне ясные инструкции. Если исполнитель не появляется на условном месте в течении трех минут, забирать посылку и уходить.

Еще один взгляд на циферблат.

У исполнителя осталась минута.

Лично ему, как-то все равно появится тот или нет. Его дело — быть на месте и передать посылку. Все остальное — не его проблема. А, вот у подрядчиков, по крайней мере тех, кто нанимал исполнителя, возникнут большие проблемы. Ну вот прям — большие — с большой буквы «Б». Куратор сам общался лишь с посредниками, тем не менее даже таких встреч хватило для понимания — игру затеяли совсем непростые ребята. И вряд ли им понравятся задержки. А, они возникнут, если через…

Писк электронного замка со стороны дальнего конца помещения, тихий щелчок и дверь распахнулась наружу.

Хм…

Семь секунд…

Исполнителю оставалось семь секунд, и он таки явился.

Куратор подошел к металлическому столу и быстрыми движениями открыл черный чехол посылки. Теперь, исполнитель должен проверить содержимое, затем, в случае если все устраивает отправить своим нанимателям кодовое сообщение, после чего уже с посылкой покинуть помещение. Стандартная процедура. Ничего сложного.

Куратор установил таймер на часах. Схема передачи тоже имеет свои временные рамки. Через десять минут он покинет точку встречи. Еще через час попрощается с городом. А, к концу дня и вовсе оставит за спиной пределы Империи.

Священная Католическая Империя.

Королевство Испания.

Толедо.

Толедский алькасар — штаб-квартира Конгрегации по делам и защите веры.

10:54.

Раздалось громкое звучание предупредительного сигнала и железная створка двери, выкрашенная в черный цвет с лязгом отъехала в сторону. Вслед за охранником в форме такого же черного цвета, как и дверь, только с красным крестом на груди, Пабло шагнул вперед. Они направлялись по длинному узкому коридору тюремного блока, находящегося на нижних уровнях алькасара. Слева на одном и том же расстоянии друг от друга находились металлические двери с небольшой решеткой наверху и вытянутым прямоугольником посередине — для доставки еды. Справа тянулось невысокое, примерно на уровне пояса ограждение, за которым следовала пустота примерно на десять метров. Внизу же, широкая площадка, куда с обеих сторон выходили двери нескольких сотен камер. Основной блок, занимающий целых три уровня — здесь содержалось порядком десяти тысяч заключенных. В общий блок, как правило помещали не особо опасных преступников, а также тех, кто еще ожидал суда по не самым тяжким статьям: скажем, пропуск Святых месс, сквернословие, непослушание священноначалию и прочее в том же духе. Следующие три уровня занимал Нижний блок, или Чистилище, как его называли сами заключенные — там находились те, кто попал в алькасар по куда более серьезным обвинениям, чем пропуск месс, но тем не менее не дотягивающим до высшей меры наказания. А, вот последние два уровня — Преисподняя — именно так окрестили блок одиночных камер в народе, занимали те, кто с большей вероятностью отправится на костер — рецидивисты, упорствующие еретики, колдуны, ведьмы и прочие прислужники сатаны. Именно Третий блок сейчас интересовал Пабло. Именно туда он направлялся в сопровождении сотрудника внутренней службы безопасности.

Еще один предупредительный сигнал, затем громкий железный лязг. Очередная створка откатилась в сторону. Охранник шагнул вперед, на узкую решетчатую площадку перед лифтовыми кабинами. Пабло ступил следом. Охранник нажал кнопку вызова лифта, и в ожидании кабины начал насвистывать какую-то мелодию. Пабло недовольно поморщился. Его вообще, начиная со вчерашнего дня выводила любая мелочь. Охранник опасливо покосился, явно заметил недовольную гримасу инквизитора и предпочел подавить звуки, оставив их в своей голове. Наблюдательный парень, неплохая черта.

Между тем, на площадке с противным скрежетом замерла кабина. Сетчатые металлические двери со скрипом отъехали в сторону, приглашая во внутрь. Пабло шагнул первым, пройдя вглубь квадратного пространства. Охранник нажал кнопку нижнего уровня, и створки с грохотом сомкнулись. Кабина чуть вздрогнула и начала медленное, нисколько не внушающее доверие путешествие вглубь алькасара. К счастью, Толедская обитель Инквизиции не Цитадель, тут нет уровней расположенных на сотню метров под землей, и менее чем через минуту, движение прекратилось. Створки издав жалобный стон разъехались в сторону, и Пабло вслед за охранником шагнул наружу. Сразу за лифтовой шахтой находилась широкая площадка, от которой точно прямые лучи разбегались коридоры. Проход слева вел к блоку одиночных камер, центральный к основному корпусу нижнего уровня — Пабло задержался на секунду и шагнул вправо. Ни к одиночным камерам, ни тем более в основной блок ему не нужно. Цель визита сегодня несколько иная.

Цель визита…

Инквизитор скривился. Впервые за несколько лет он не смог этой ночью заснуть. А, все почему? Да потому — из-за той же причины почему он сейчас здесь.

Они быстро прошли по длинному мрачному коридору с обитыми стальными листами стенами и тускло горящими желтыми лампами, свет которых не в силах был полностью совладать с мраком, и не доходя примерно с десяток метров до тупика остановились перед металлической дверью, чье глухое полотно украшала гигантская собака с горящим факелом в пасти. Охранник отступил в сторону, открывая доступ к электронному замку — его карточка не предусматривала допуск к помещению за дверью. Пабло приложил к тускло поблескивающей зеленым матовой поверхности экрана сначала пропуск, а затем правую ладонь. Электронная система удовлетворительно крякнула и послышался характерный щелчок — дверь открыта. Пабло кивком отпустил охранника и потянув дверь на себя, вошел внутрь. В небольшом продолговатом помещении, где кроме голых стен ничего больше не было уже находились двое. Оба мужчины в темных сутанах, отчего в полумраке они походили на два сгустка тьмы, уставились куда-то вперед, за широкое стекло, занимающего половину дальней стены.

— Она? — Пабло быстро пересек разделяющие их три метра. Он итак видел: «она», тем не менее, один из присутствующих, более высокий и худой, чем его собрат, тихо ответил:

— Она.

Пабло уставился на полупрозрачную зеркальную поверхность стены. За стеклом находилась допросная, где за металлическим столом, скованная наручниками сидела она — Анжелина Кустас. Человек, едва не разрушивший его жизнь, и вот вновь ворвавшийся в нее без предупреждения.

Пабло тяжело задышал, с трудом сглотнув тугой комок в горле. В ходе нападения на конвой, перевозящий Генри О’Нила неизвестным удалось освободить убийцу инквизиторов, походу убив пятерых агентов Королевской службы безопасности, ранив еще троих из Королевской службы и двоих из Храмовников. Единственный в составе конвоя инквизитор Антуан Дюбуа остался жив, хоть немного и оказался контужен ударом сапога по голове. Казалось — полная катастрофа. Так оно и есть. Во всяком случае, Пабло считал именно так. Тем не менее к общим мрачным известиям прибавилась одна положительная: конвой потерял О’Нила, но сумел задержать одного из нападавших. Один — один, как говорится. Когда Пабло еще вчера вечером получил на лэптоп изображение задержанного, он едва не поперхнулся кофе. Задержанным оказалась Анжелина Кустас. После этого Пабло и не мог уснуть, проворачивая в голове моменты жизни — от первого знакомства с Анжелиной до момента, когда она оставила его одного с обожженным сердцем.

Теперь же она здесь, в подземелье Толедского отделения Инквизиции, где нет другого начальника, кроме Пабло Красса. Впрочем, с этим конечно он погорячился. Начальники имелись, и даже специально прилетели из Цитадели для личного контроля над ситуацией. Именно они сейчас и находились вмести с ним в смотровой, наблюдая за сидящей в одиночестве Анжелиной: Рубен Рохо, Великий Инквизитор и Паоло Феррони маршал ордена Тамплиеров, то есть второе лицо в Ордене, и де-факто третье во всем католическом мире. Ну и ладно. Сегодня они здесь, завтра уже нет. Так что у него еще будет время остаться с Анжелиной один на один, и уж тогда он задаст ей несколько вопросов…

— Может тебе не стоит туда идти? — маршал Ордена слегка качнул головой в сторону допросной. — Понаблюдай спокойненько со стороны, а наши люди займутся ей…

Пабло скривился, скрипнув зубами. Нечто подобное он и предполагал, однако надеялся избежать этого разговора.

— Я держу себя в руках, ваше высокопреосвященство. — голос звучал почтительно, но вместе с тем максимально твердо. Надо сразу дать понять, что он не позволит себя отстранять от дела ни при каких условиях. Кардинал не дурак, и вряд ли захочет сознательно идти на конфронтацию из-за такой ерунды. — Я справлюсь. Или есть причины, свидетельствующие об обратном?

Вместо маршала Тамплиеров ответил Великий инквизитор:

— Дело не в том, что мы тебе не доверяем, Красс. Однако, вспомни события пятилетней давности… Не похоже на контроль, не находишь?

Пабло раздраженно поджал губы. Одна ошибка, а припоминать будут всю жизнь. Еще один повод ненавидеть сидящую по ту сторону стекла женщину.

— Это в прошлом, Рубен. — Великий инквизитор хоть и был епископом, но между собой они обходились без титулярных обращений, поскольку, не смотря на почти двадцатилетний разрыв в возрасте поддерживали очень теплые и дружественные отношения. — Я умею отделять личное от служения. Здесь не возникнет ненужных сложностей.

Маршал Тамплиеров кардинал Паоло Феррони скептически хмыкнул. Великий инквизитор задумчиво уставился в зеркальную стену. Пабло проследил за его взглядом и гигантским усилием воли сохранил маску невозмутимости на лице. Во всяком случае ему хотелось надеяться, что сохранил. Задержанная смотрела прямо на них за стеклом, точно вместо зеркального отражения видела стеклянную прозрачную панораму.

— Ты веришь в случайности? — спросил Великий инквизитор, не отводя взгляд от стекла.

— За редким исключением, нет. Обычно каждое событие имеет свою причину и свою цель.

Маршал Ордена снова хмыкнул. На этот раз без скепсиса — напротив, соглашаясь со сказанным.

— Она, — заместитель главы Конгрегации указал рукой на Анжелину. — случайность?

Пабло какое-то время изучал преступницу, прежде чем ответить. Всю ночь он думал над этим вопросом, снова и снова просматривая все имеющиеся видеозаписи нападения на конвой, от первого выстрела до завершения атаки, в том числе и момент, где Королевской службе безопасности удается задержать фигуру в черном обмундировании, которой и оказалась беглая дочь польского короля. Слишком уж подозрительной выглядела свалившаяся в руки агентов удача. Да, потеряли О’Нила, но приобрели куда более весомую фигуру в свете последних кадров, где Анжелина Кустас расхаживает в обществе Данте Пеллегрини, лидере террористической секты «Детей Виноградаря». Совпадение? Счастливая случайность? Возможно. Вот только с равнозначным успехом возможно и другое. Как сделать вывод? Поговорить с Анжелиной. На самом деле очень часто первичную часть допроса недооценивают, предпочитая, как можно скорее перейти к дознанию с пристрастием. Глупость и дилетантство. Разговор дает много, если не все. По крайней мере при правильном подходе. Жесты, тон голоса, тембр, мимика — если имеешь дело не с подготовленным профессионалом, то можешь спокойно читать человека словно открытую книгу. Прокатит ли такой ход с Анжелиной? Большой вопрос. Раньше он очень хорошо ее чувствовал даже без слов. Что сейчас? Неизвестно. Прошло пять лет, и как видно очень многое за это время изменилось. Как минимум тот факт, что она сейчас в допросной, а не его постели.

— Не думаю. — Пабло перевел тяжелый взгляд со смотрового окна на Великого инквизитора. — Чую, ведется какая-то неизвестная игра, и нам необходимо установить, как цель, так и действующих игроков.

Глава Святой Инквизиции и маршал Ордена переглянулись. Последний едва заметно кивнул.

— Хорошо. — кардинал Феррони махнул рукой. — Иди. Только… — он многозначительно поднял брови. — надеюсь ты сделаешь все, чтобы оправдать наше доверие…

Пабло скрипнул зубами, но сдержал внутренний порыв послать начальника по известному адресу. Не сейчас. Позже, когда наступит подходящий момент, он припомнит кардиналу. Это надо же, его Пабло Красса подозревать в слабости — его, кто сделал больше для Церкви в общем, и Конгрегации в частности, чем все инквизиторы вместе собранные. Ну ничего, справедливость такая штука — частенько ей нужно дать хорошего пинка, чтобы она восторжествовала. И, он даст.

Пабло поднес ладонь к электронному считывателю и спустя несколько секунд, после того как экран загорелся зеленным, а внутри механизма раздался тихий щелчок, потянул металлическую дверь на себя.

Заключенная, до того глядящая на противоположную стену, повернулась на звук. Ее губы расплылись в довольной улыбке.

— Пабло… — все тот же мягкий, обволакивающий голос. Раньше от него бежали мурашки по спине, а сердце в разы увеличивало обороты. Раньше. Но не сейчас. Во всяком случае, хотелось в это верить.

Ничего не ответив на приветствие Анжелины, Пабло прошел к стулу, положил на поверхность стола небольшой диктофон, и нажал кнопку записи.

— Допрос номер один, от (дата). Допрос ведет инквизитор первого ранга с особыми полномочиями, Пабло Красс. — он посмотрел на заключенную. — Представьтесь, пожалуйста.

Анжелина вновь улыбнулась, на этот раз с вызовом, и звякнув наручниками, тряхнула головой.

— Заключенная отказывается назвать свое имя и фамилию. По данным Конгрегации перед Инквизитором на данный момент находится Анжелина Себастьян Кустас. Дата рождения: (дата), город Краков. — Пабло оторвал взгляд от записывающего устройства и впервые посмотрел на Анжелину. — Где и когда произошел твой первый контакт с адептами террористической секты «Дети Виноградаря»?

Анжелина покачала головой, но отвечать не стала.

Пабло откинулся на спинку стула, пристальным взглядом изучая обвиняемую. Обычно преступники делятся на три категории: одни едва ли не теряют сознание при первом появлении инквизитора — с такими работать очень просто, у них в голове уже сложившаяся картина пыток, костра и прочего, и инстинкт самозащиты подсказывает как нужно себя вести; другие напротив, пытаются показать свою храбрость, презрение, стойкость и зачастую проявляют агрессию, как способ самозащиты, на деле же прикрывая тем самым все тот же страх и трепет — с такими очень часто приходится переходить в комнату дознания и на практике применять устройства, имеющие свойства развязывать языки; третьи, наиболее хитрые, делают вид, что во всем хотят сотрудничать, ничего не скрывают, и вообще самые добропорядочные граждане империи из всех существующих — тут, пятьдесят на пятьдесят, иногда дело ограничивается словесным допросом, иногда приходится прибегать к чуть более болезненным методам. Анжелина же не подходила ни к одному из типажей. Не плескался в ее голубых глазах страх, не было в ее лице упертой решимости запираться до конца, как и попытки вызвать к себе доверие, или жалость…

Нет.

Тут другое… Совсем другое…

Пабло нахмурил брови, встретившись с открытым взглядом обвиняемой. Что-то в нем было такое… Что-то ненормальное… Что-то незнакомое… Что-то неестественное для нынешней ситуации…

Уверенность?

Да, наверное.

Казалось, ее нисколько не беспокоит положение заключенной, и предстоящий процесс. Вместе с тем, Анжелина нисколько не походила на фанатичку, готовую сгореть на костре ради идеи. Нет. Такая как она на костер собирается в последнюю очередь…

Да и еще…

Насмешка!

Да! Во взгляде Анжелины читалась явственная насмешка, подкрепленная той самой уверенностью, точно она владела какой-то информацией, дающей ей явное превосходство даже в таком, казалось бы, безнадежном положении.

Очень интересно.

Что ж, ладно, — Пабло провел ладонью по волосам. — придется поднапрячься. И не таких видели… Все равно каждый рано или поздно ломается. А те немногие, которые продолжали упорствовать отправлялись на прожарку. Причем, на медленном огне. В любом случае, финал незавидный. Так что, усмешка пройдет. Как и уверенность.

— Тебе известен такой персонаж, как Иуда Искариот?

Молчание. Губы плотно сжаты, взгляд устремлен куда-то поверх него.

Ладно.

— Иуда Искариот. — повторил Пабло, добавляя солидную порцию металла в голос. — Один из двенадцати апостолов. Ради чего он предал нашего Спасителя? — инквизитор презрительно скривил губы. — Ради четырехмесячной заработной платы? — он подался вперед. — Интересно, а ради чего ты предала Христа?

Этот выпад не прошел мимо. Пабло с удовлетворением отметил, к Анжелина вздрогнула. И хотя, уже через мгновение на губах заиграла все та же усмешка, глаза остались серьезными. Вопрос в точку, что называется. В болевую точку. Хорошо. Теперь осталось только развить первый успех.

— Ты родилась в католической семье, с детства вечером с родителями молилась Розарий, а по воскресеньям регулярно присутствовала на Святой мессе. В семь лет приступила к первому причастию, участвовала в волонтерских программах и помогала ордену Францисканцев в помощи бедным. Далее, к 19 годам с отличием закончила Парижский университет по нестандартной для женского пола специализации, теология. Какое-то время ты занималась с молодежью и руководила процессом катехизации для иноверцев в приходе. К чему я веду? — Пабло подался вперед, положив руки на стол и прямо смотря в глаза обвиняемой. — Ты прекрасно знаешь учение Церкви, знаешь Ее роль в спасении душ, понимаешь какое колоссальное значение имеют Таинства, и тем не менее примкнула к еретикам, чьи действия губят как тела верных, так и их души! — Пабло ощутил, как голос задрожал, и дело было совсем не в актерской игре. Его и правда охватила едва сдерживаемая ярость. Нет, ему определенно не понять: как, зная все спасительные истины можно вот так взять и все растоптать? Даже у Иуды могло найтись оправдание — далеко не факт, что, предавая Спасителя, ученик понимал Кого именно предает. Скорее даже, не знал. Анжелина же прекрасно знает. И, все равно предает.

Так ладно, спокойно.

Пабло скосил глаза в сторону зеркальной стены. За ним наблюдали, потому нужно держать себя в руках. Впрочем, это совсем не означало необходимость сдерживания эмоций.

— Помнишь, что говорит Толедский собор о вероотступниках? — Анжелина никак не отреагировала, лишь слегка вздохнула, точно подавала сигнал, как ее утомила беседа. Пабло улыбнулся и продолжал самым доброжелательным голосом. — Уверен, прекрасно помнишь. И все же, я приведу тебе выдержку. Толедский Вселенский собор провозгласил следующее: «… те же, кто имел понимание об истине католического учения, знающие, что Вселенская Церковь основана Богом через Иисуса Христа, как необходимая для спасения, и все же отступили от нее (Церкви), хотя бы предали себя смерти за исповедание имени Христова, грех их не смоется и самой кровью». — Пабло вперил тяжелый взгляд в обвиняемую. — Ты ведь не жительница плантаций где-нибудь в глуши Американских поселений, где для спасения достаточно первичной веры в Христа, Святую Вселенскую Церковь и прощение грехов. И ты не родилась на территории мусульман, или государства других иноверцев, где несознательное искажение Истин, не играет столь значимой роли. Нет, — инквизитор покачал головой. — ты с детства впитывала веру, а затем приняла сознательное решение изучать теологию. Таким образом, определение Толедского собора, как раз о твоем случае. — Пабло замолчал, несколько секунд изучая стену позади вероотступницы, а затем заговорил гораздо мягче, так как общался с ней пять лет назад, когда сердце пылало от любви к этой женщине. — Анжелина… — она вздрогнула, скорее от неожиданности, чем от испуга. — Анжелина… Почему? Скажи мне, почему? Как? Как могло произойти подобное? Ради чего? Неужели ты не понимаешь, что ты натворила? Дьявол с ними, с «Детьми Виноградаря»… Речь даже не о них, не о твоей связи, и не о ваших бесовских планах… Я о другом. — Пабло указал пальцем вверх, а затем на Анжелину. — Я о твоей душе. Ты понимаешь, чем ты рискуешь? Скажи мне, почему? Может, тебя заставили? — он понизил голос, перейдя на еще более мягкий и доверительный тон. — Пожалуйста, Анжелина… Скажи мне… Если тебя заставили, если тебе угрожали, если тебя пытали, скажи мне. Дай мне надежду. Я хочу верить, что не все потеряно. Я хочу верить, что тебя можно спасти. Я хочу верить, что твоя душа еще не потеряна. Пожалуйста, поговори со мной…

Анжелина мотнула головой, поджав губы и закрыла глаза. Более, чем понятно — говорить она не собирается. Ладно, попробуем тогда по-другому.

— Зачем ты здесь? — Пабло вложил в голос максимальное из возможного количества резкости и металла. Он даже сам едва не вздрогнул.

Анжелина отшатнулась, уставившись на инквизитора непонимающим взглядом.

Пабло усмехнулся и покачал головой.

— Ты серьезно? Думаешь я, проведший более тысячи допросов поведусь на невинное выражение глаз? Обижаешь… Отвечай на вопрос: зачем ты здесь?

— Я? — Анжелина лишь во второй раз за время дознания подала голос, и Пабло ощутил, как екнуло сердце. Нет-нет… Иисус, защити меня… — Для допроса, я полагаю…

— Давай обойдемся без игр, ладно? — Пабло скривил губы в раздраженной гримасе. Главное, не показать, как его до сих пор волнует ее голос. Дьявол! — Ты прекрасно понимаешь в чем реальная суть вопроса!

Анжелина улыбнулась и мотнула головой.

— Нет, не знаю.

— Ладно. Хочешь поиграть — хорошо. Давай, я кое-что проясню. — инквизитор откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу. Не очень приличная поза, но да он сейчас не на приеме Папы. — Знаешь, какая первая мысль посетила меня, когда я узнал имя задержанной, то есть, твое имя? — Анжелина ничего не ответила, продолжая улыбаться. Но да он и не ожидал ответа. — Не совпадение. Эти два слова. Почему? Несколько дней назад ты засветилась в Кельне, в обществе психически неадекватного пастора Данте Пеллегрини и сексуального извращенца и педофила, Артуро Гати. Достойное общество, ничего не скажешь. И тут, вдруг, спустя короткое время ты попадаешь в наши руки, хотя практически пять лет о тебе не было никаких известий. Совпадение? Не думаю. — Пабло выдержал небольшую паузу, делая глоток воды из стоящей на краю стола бутылки. — Я несколько десятков раз пересматривал кадры нападения на конвой, и с самого начала меня не оставляло ощущение фальши, точно перед нами разыгрывают дешевый спектакль. — Инквизитор пристально наблюдал за обвиняемой, пытаясь рассмотреть хоть малейшую реакцию, хоть малейшее изменение. Ничего. Пустота. Либо хорошо играет свою роль, либо он ошибается. Пабло ставил на первое. — Что скажешь?

Анжелина неопределенно передернула плечами.

— Зачем мне это? Думаешь, мне надоело жить, и я решила так, от скуки, на потеху толпе превратиться в горящий факел?

Теперь пришла очередь Пабло передергивать плечами.

— Ты мне скажи.

— Невезение… Простое стечение обстоятельств, понимаешь? Хотя тот же Данте сказал бы, что таков Божественный план. — Анжелина улыбнулась. — Неужели ты перестал верить в чудеса, Пабло? Я тут, и… — она тряхнула руками, отчего цепи издали характерный металлический звон. — просто, благодарите пресвятую Деву Марию за столь прекрасный подарок для Инквизиции… Сожжете очередную еретичку во славу Божью, и все тут…

— Ерунда! — не сдерживаясь, Пабло ударил кулаком по стальной поверхности стола. — Ты и сама не веришь в то, что говоришь!

— Я…

— Молчать! — еще один удар по столу. Анжелина вздрогнула, но скорее от рефлекса. Во всяком случае, страха в ее глазах Пабло не заметил. — Произошедшее в тоннеле, как и твое последующее задержание не случайность. Я это знаю. Ты это знаешь. Повторю свой вопрос, и советую хорошенько подумать, прежде чем снова раскрывать свой лживый рот! Зачем ты здесь?

Минута прошла в молчании. Анжелина, слегка наклонив голову в бок, изучала инквизитора. Пабло в свою очередь, изучал ее, не отводя взгляда. Наконец, спустя еще минуту Анжелина, звякнув цепями, откинулась на спинку стула.

— Ты ведь сегодня служишь вечернюю мессу в Святой Марии?

— Что? — Пабло оторопел от столь неожиданного поворота в их беседе.

— Так, ты?

— Тебе то что с того? Хочешь приступить к исповеди? Так это можно и здесь устроить…

— Значит, ты… — Анжелина удовлетворенно кивнула. — Очень хорошо, святой отец… Там вы и узнаете ответ на свой вопрос…

Священная Католическая Империя.

Королевство Испания.

Толедо.

Площадь перед Толедским алькасаром.

11:48.

Диего Акоста откусил длинную сладкую трубочку Чурроса и зажмурился от удовольствия, испытывая гастрономический оргазм. Удивительно, но несмотря на то, что сладкую выпечку, которую обычно подают на завтрак, он ел практически каждый день, тем не менее, раз за разом удавалось получать неповторимое наслаждение.

— Ты еще заурчи. — хохотнула сидящая рядом напарница. — Выглядишь, как обожравшийся сметаны кот.

Рот был полон заварным тестом и сливочным кремом, потому Диего лишь грозно взглянул на коллегу. Та откинулась на спинку сиденья и громко расхохоталась. И вот, что прикажите в таком случае делать? Диего обиженно фыркнул и уставился в окно внедорожника откуда они вели наблюдение за штаб квартирой Толедского подразделения Святой Инквизиции. С их места открывался великолепный вид на массивные железные ворота с красным крестом Ордена Тамплиеров на одной створке и эмблемой Конгрегации по делам и защиты веры в виде собаки, несущей в пасти горящий факел, на другой. За высокими черными воротами, достигающих в высоту с десяток метров, возвышались десять этажей самой крепости. А если брать во внимание тот факт, что обитель Инквизиции располагается на возвышенности, то тут и все пятьдесят этажей, отчего алькасар было видно практически из любой точки города. И, вряд ли дело лишь в простом совпадении. Зато, каждый житель города, каждый день видел перед собой напоминание о структуре, ревностно оберегающую веру, и с десяток раз подумает, прежде чем пойти и изменить венчанной супруге. Умно, ничего не скажешь…

Перед Диего и Мишель поставили вполне конкретную задачу — ожидать появление главного инквизитора Толедо, хотя если отбросить де-юро, а говорить по факту, можно говорить о всей Испании, если не о всей Католической Империи. И, они ожидали.

Был ли риск обнаружения? Минимальный.

Да, от входа в алькасар их отделяло каких-то пару десятков метров, и учитывая охранную систему штаб-квартиры, включающую в себя помимо камер наружного наблюдения всевозможные датчики движения, тепловизоры, анализаторы и прочие достижения Научных Орденов, их автомобиль уже давно попал в поле зрение службы безопасности, и все же Диего не волновался.

Почему?

Очень просто. Их защитой служили автомобиль, форма и удостоверение сотрудников Королевской службы. Мало ли зачем агентам КС потребовалось остановиться рядом с алькасаром. Может, на задании. Может, передохнуть. Зона все же не запретная. Потому к ним и не лезли. Да и если потребовалось бы объяснить — никаких проблем. Они ведь и правда из Королевской службы.

— Диего, как ты оцениваешь предстоящий визит Папы Урбана X в Женеву? — Мишель очевидно надоело затянувшееся молчание.

Диего же вполне устраивала тишина, но он все же неохотно буркнул. Все равно не отстанет.

— Знаешь, мне как-то…

— Какой ты скучный… Послушай! Он ведь не случайно выбрал Женеву, верно? Жемчужина Реформации и вместе с тем, Ее проклятье. Думаю, Наместник Сатаны попросту хочет плюнуть всем нам в лицо…

— Может быть… — Диего совершенно не хотелось развивать диалог в данном направлении. Да, его во многом не устраивал курс Римского понтифика, как и учение Церкви — именно поэтому он примкнул к «Детям Виноградаря» несколько лет назад, и все же радикальность и фанатичность некоторых, а на самом деле большинства ее членов, начали напрягать. Уж лучше бы возмущался в душе, оставаясь по своей сути обычным католиком…

— На этом фоне более чем странно молчание наших лидеров, тебе не кажется? Даже Данте никак не высказался о предстоящей поездке Урбана. Да и лидеры остальных Церквей по большей части предпочитают отмалчиваться… Очень странно, не находишь?

Диего хотел ответить что-то вроде: «может дело как раз в том, что поездка, предстоящая», однако в этот момент черные ворота алькасара начали медленно отъезжать в стороны: правая створка вправо, левая соответственно влево.

— Смотри! — он махнул рукой вперед и схватил лежащую на приборной панели камеру.

— Красс? — Мишель подалась вперед.

— Сейчас увидим!

Спустя полминуты ворота наконец замерли, длинный красно-белый шлагбаум, перегораживающий путь поднялся вверх и с территории крепости выехал черный внедорожник «Санта-Мария», с различительными знаками Святой Инквизиции. Впрочем, даже знаков не требовалось — «Санта Марией» по закону Империи могли пользоваться лишь представители Инквизиции.

Осторожно, стараясь не попасть в поле зрение наружных камер, Диего несколько раз щелкнул кнопкой устройства, делая снимки.

— Он! — убежденно заявила Мишель и потянулась к нагрудной рации.

— Подожди! — Диего схватил коллегу за руку. — Откуда такая уверенность? Стекла-то непроницаемо-черные!

— Номера! «Санта-Мария» Красса, не иначе!

— Автомобиль? Да. Но мы не знаем там ли он! — Диего тряхнул камерой в левой руке. — Погоди докладывать. Сначала отсканируем снимки. Нам нужно быть уверенными на сто процентов, что Красс внутри. В противном случае, нам прострелят башку…

— Хорошо. Только давай быстрее! Нам нужно передать его второму наблюдателю, пока он не ушел!

— Да знаю я, знаю!

Спустя минуту снимки были загружены на лэптоп и Диего запустил программу распознавания. Постепенно тонированные стекла «Санты-Марии» приобретали прозрачность, проявляя силуэты пассажиров. Когда прозрачность достигла отметки в пятьдесят процентов стало понятно — в салоне трое, и один из них определенно Пабло Красс, гроза еретиков.

— Он! — Диего показал большой палец, а Мишель поднесла рацию к губам.

Священная Католическая Империя.

Швейцарский союз, под управлением Папского легата.

Женева.

14:38.

Он был в городе первый раз, и тот его особо не впечатлил. Да и чему восхищаться? Старые пятисотлетней давности постройки перемежались с современными уродливыми зданиями из стекла и бетона; мрачные серые тона; запутанная структура, безобразная система улиц — безвкусица, одним словом. Голубое озеро и мосты? Неплохо, но слишком мало чтобы сделать город привлекательным. Пожалуй, единственным украшением является площадь Сент-Педро перед одноименным Кафедральным собором. Во-первых, один только собор заслуживал внимание: громадное здание во все том же достаточно мрачном готическом стиле, вздымается ввысь почти на двести метров, что делает его самым высоким зданием на территории Швейцарского союза, и третьим во всей Империи. Каменные кружева порталов, башен, арок, колонн и пилястр общими очертаниями вырисовывающие крест, вызывали восхищение — даже у него, хотя он и не привык испытывать экстаз от неодушевленных предметов. Впрочем, одушевленные у него также в большинстве своем случаев вызывали лишь глубинное раздражение. Единственное, что не уступало собору, пожалуй, фигура Святого Педро, возвышающаяся на те же двести метров, посреди гигантской площади — спаситель Католического мира хмуро взирал вниз, держа в правой руке крест, а в левой горящий факел — символы Ордена Тамплиеров и Святой Инквизиции, чьими усилиями удалось подавить Реформацию. По преданию, именно на месте нынешней двухсотметровой статуи святого, пятьсот лет назад находились костры Кальвина, Лютера и Меланхтона, главных идеологов и двигателей Реформации.

Пятьсот лет назад Женева сыграла определяющую роль для истории на последующие века. Что ж, все возвращается на круги своя, и швейцарскому, пусть теперь и не вольному городу, вновь предстоит стать отправной точкой для последующих поколений.

С легкостью подхватив металлический кейс, он двинулся к Кафедральному собору.

Священная Католическая Империя.

Королевство Испания.

Толедо.

Кафедральный собор Святой Марии.

18:17.

Проповедь говорил рукоположенный на прошлой неделе диакон, чему Пабло был несказанно рад. Обычно архиепископ поручал говорить наставление ему, но сегодня с утра, ввиду чрезвычайных происшествий, удалось сложить с себя по крайней мере это обязательство. Сам Владыка выступал с речью лишь в большие торжества, других священников в закрепленных за собором хватало, однако поручили проповедь новоиспеченному диакону. Ну ничего. Ему полезно. Зато теперь есть беспрепятственная возможность наблюдать за происходящем в стенах собора.

Сразу же после неоднозначных слов Анжелины, Пабло распорядился выслать спецгруппу к кафедральному собору, а перед Святой мессой организовать досмотровый режим. Благо день рабочий и заполняемость собора в разы меньше, чем в воскресенье. Сколько сейчас присутствует? Как доложил один из инквизиторов, 186 человек. Совсем не много для главной капеллы, где сейчас служилась месса. 186 человек… — и кто-то из них, а может и несколько, имеют прямое отношение к Анжелине… Кто же? Кто ты? Где прячешься? Что задумал? Пабло уже в который раз пробежался глазами по рядам скамеек. Прихожане внимательно взирали на диакона, разъясняющего отрывок из Евангелия от Иоанна. Как сказала Анжелина? — «Там ты и узнаешь ответ на вопрос…». Хитрая дочь Евы… И, зачем он ввязался в эту игру? Хороший вопрос. Сама обвиняемая больше не произнесла ни слова. Ни уговоры, ни угрозы не подействовали. Можно было конечно применить Первый уровень пыток, не требующий серьезной бюрократии, однако Пабло решил повременить с подобными мерами. Совсем неочевидны мотивы поступков Анжелины. Нет уверенности, что она пытается причинить вред ему или вообще, кому-либо. Потому такие меры излишни. Пока что, во всяком случае.

Пабло поймал взгляд Рикардо, инквизитора первого ранга, отвечающего на данный момент за безопасность всех присутствующих в соборе. Тот отрицательно покачал головой: нет, источник потенциальной информации не найден. Прекрасно. Вот просто, чудесно. Инквизиторов столько же на квадратный метр сколько и в алькасаре, а результатов ноль. Всего 186 объектов, а вычислить человека, связанного с террористической сектой, не получается. Браво, инквизиторы. Так держать.

Диакон тем временем закончил проповедь и пришлось встать на молитву верных, которую произнес один из прислуживающих семинаристов.

Уже подходя к алтарю, Пабло вновь пробежался взглядом по полупустым рядам капеллы. Так, с ходу никто не вызывал подозрения. Анжелина играет, и просто тянет время? Возможно. Вот только тогда, уже после Святой мессы, ей придется познакомиться с водой, электричеством и весьма болезненными инъекциями… — а ведь, это только Первый уровень дознания. А, есть еще Второй и Третий, где много чего интересного…

Пабло взял Хостии, и приподняв их над алтарем, посмотрел вверх на полумрак высокого свода, украшенного фресками Библейских сюжетов.

— Благословен Ты, Господи, Боже вселенной; ибо от щедрости Твоей мы получили хлеб, — плод земли и трудов человеческих, — который приносим Тебе и который станет для нас Хлебом жизни.

Положив Хостии, Пабло секунду помедлил, осматривая капеллу. Органистка наполняла зал чудесными звуками, прихожане пели гимн, инквизиторы патрулировали сектора между колоннами — ничего подозрительного. Хорошо, — инквизитор взял чашу и приподнял ее над алтарем.

— Благословен Ты, Господи, Боже вселенной…

Слова, произносимые уже на автомате, Пабло же продолжал внимательно наблюдать за происходящем в капелле, пытаясь уловить хоть какую-нибудь, пусть даже незначительную деталь, выбивающуюся из общего ряда. Обычно, именно такие вещи, на первый взгляд незаметные и становятся ключом к разгадке сложных замысловатых схем. Вот, уже немолодая прихожанка встретилась с ним взглядом, и тут же уставилась в пол. Подозрительно? Да вряд ли. С таким же успехом можно подозревать большую часть Толедо, если не всей Католической Империи. Ну боятся люди смотреть ему в глаза… С чего бы, спрашивается…

— Господь с вами!

Сотня голосов ответила:

— И со духом твоим.

Пабло поднял руки вверх.

— Вознесем сердца!

Стройный хор голосов.

— Возносим ко Господу.

Пабло опустил руки, чуть склонившись над алтарем.

— Возблагодарим Господа Бога нашего.

Ему ответили. Как и полагается.

— Достойно это и праведно.

Инквизитор кивнул и посмотрел в миссал, глазами отыскивая префацию.

— Воистину, достойно и праведно, должно и спасительно нам всегда и везде благодарить Тебя Господи, Святой Отче, Всемогущий вечный Боже, через Иисуса Христа, Господа нашего. Ибо славным свидетельством святых Твоих, Ты всегда обновляешь Церковь плодотворною силой. Через слуг твоих, отдавших жизнь для защиты веры и Церкви от губительного искажения, борьбы с силами сатаны и хранению спасительных Истин, Ты Спаситель подаешь нам пример неугасаемой веры. Потому и мы Господи, со всеми ангелами и святыми Тебя исповедуем, взывая…

Своды собора содрогнулись от единодушного восклицания:

«Свят! Свят! Свят! Господь Бог Саваоф…»

Пабло же внимательно следил за движениями троих неприметных мужчин в серых костюмах, переместившихся на ближний к алтарю ряд. Агенты из Ордена, в чью задачу входила защита Маршала, также присутствующего сейчас на мессе.

Последние слова гимна закончились и усилием воли пришлось вернуть внимание, сосредоточившись на евхаристической молитве.

— Воистину свят Ты, Господи, Источник всякой святости. — Пабло простер руки над святыми дарами. — Поэтому просим Тебя: освети эти дары излиянием Духа Твоего, чтобы они стали для нас Телом и Кровью Господа нашего Иисуса Христа. Он, добровольно предавая Себя на страдание… — немного отстранившись от давно заученных слов установления, Пабло вспомнил свою первую мессу, которую он служил в этом самом соборе больше двадцати лет назад. Тогда, голос, как и руки дрожали от переполняющего трепета. Все же, на алтаре совершается то, без чего христианство немыслимо. Нельзя сказать, что трепет перед величайшей Тайной прошел… Нет. Скорее, действия, совершаемые ежедневно на протяжении двадцати лет, несколько притупили до того острое чувство. Однако, трепет и любовь к Евхаристии остались. Как и желание защищать веру. Так было тогда, двадцать лет назад, так сейчас, так будет и до самой смерти. Самоуверенность? Нисколько. Ты просто знаешь это, и все тут.

Пабло преклонил колено, и задержавшись в таком положении несколько секунд, поднялся на ноги.

— Велика тайна веры.

Почти две сотни голосов отозвались нестройным хором:

— Смерть Твою возвещаем, Господи, и воскресение Твое исповедуем, ожидая пришествия Твоего.

Все же, глубочайшие слова… Даже сейчас, спустя такое количество времени, они проникали вглубь сердца.

— Итак, вспоминая смерть и воскресение Его, Тебе Господи приносим Хлеб жизни и Чашу спасения, и благодарим Тебя, ибо Ты удостоил нас стоять перед Тобой и служить Тебе. Смиренно молим, чтобы, причащаясь Тела и Крови Христа, мы были собраны Святым Духом воедино. Помни Господи о Церкви Твоей распространенной по всей земле, сделай ее совершенной в любви вместе с папой нашим Урбаном X, Магистром Эрнаном, Великим Инквизитором Рубеном, епископом Хуаном и всем духовенством. Сохрани Церковь от зла, которое сотнями ядовитых змей расползается по всему миру и отравляет миллионы душ. Искажает, уродует и бессовестно эксплуатирует Истину. Играет на стремлении детей Твоих стать ближе к Отцу, а на деле, как и в Эдемском саду, обольститель и враг Церкви, уводит их во тьму. И в конце концов, плодит безумие, преступление и грех. Напротив, Единый Боже, благослови слуг Твоих, посвятивших жизнь во имя Твое, ради единства и чистоты веры, и одари их Твоей благодатью. Храни Орден Храма и Святую Инквизицию, дабы слуги Твои ревностно исполняли дарованное им служение, выводя души заблудших из тьмы к свету. Помни также братьев и сестер наших, усопших в надежде воскресения, и всех почивших в Твоем милосердии, и прими их в свет лица Твоего. Всех нас помилуй, и удостой нас участия вечной жизни вместе с Пресвятой Богородицей Девой Марией, с блаженным Иосифом Ее обручником, со святым Педро и Лоренцо защитниками веры, святыми апостолами и всеми святыми, от века тебе угодившими, чтобы с ними восхвалять и прославлять Тебя через Сына Твоего Иисуса Христа. — Пабло поднял Святые Дары над алтарем. Вместе с другими священниками, они произнесли, пожалуй, одни из самых важных слов. — Через Христа, со Христом и во Христе, Тебе Богу Отцу Всемогущему в единстве Духа Святого всякая честь и слава во веки веков, аминь…

Взглядами Пабло отмечал позиции агентов Ордена и Инквизиторов: шестеро на первых трех рядах перед алтарем, еще десять на остальных рядах, трое справа у боковых проходов, пятеро слева и еще трое у выхода. Итого, двадцать семь элитных агентов, имеющие за плечами не один десяток успешных операций. Более чем достаточно, даже на случай террористической угрозы. А, учитывая тесную, но пока неизученную связь Анжелины с «Детьми Виноградаря», приходилось рассматривать и такой вариант. Хотя внутри Пабло не слишком то верил в подобный расклад. Нет, если эта хитрая змея и планировала что-то, то это будет куда более тонкой работой. Не грубый теракт. Тут дело в другом. А, вот в чем? — хороший вопрос. Всю мессу он ломает над этим голову, вот только ответ так и не пришел. Как и таинственный сообщник вероотступницы…

— Вот стою у двери и стучу; если кто услышит голос Мой и отворит двери, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мной. — Пабло выдержал длинную паузу, обводя капеллу пристальным взглядом. Где-то здесь притаился враг. Даже не его, а Церкви и Христа. Самое страшное, что угроза реальна, и реальна для всех верных, пришедших после рабочего дня на Святую мессу. В случае самого худшего развития событий, кто-то из них может и не вернуться домой. Впрочем, не важно. Однажды Церковь уже отступала перед лицом опасностей и больше такого не повторится. Даже если бы он доподлинно знал о готовящемся теракте, все равно пришел бы служить мессу. Церковь не отступает. Больше не отступает, и в этом Ее сила. — К Святому Причастию могут приступать верные католики, не имеющие на своей совести тяжкого греха, ограничения от Святой Инквизиции, или какого-либо другого канонического препятствия.

Взяв патену с Телом Христа, Пабло вместе с другими священниками направился вниз, от алтаря. Их было трое, а причащать надо по меньшей мере полторы сотни человек. Впрочем, он бы согласился и самолично выполнить эту обязанность. Враг близко — совсем близко, и нужно быть максимально готовым.

— Тело Христово!

Презентабельного вида мужчина произнес: «Аминь» и Пабло положил ему Хостию на язык. Затем еще, и еще, пока дело не дошло до молодой девушки в простом голубом платье и хорошо уложенными светлыми волосами. Пабло на миг задержал взгляд. Не потому что она поразила его своей красотой, хотя и этого у нее безусловно не отнять — нет, причина была совершенно в другом. Тем не менее, не меняя выражения лица, он поднял Хостию и проговорил:

— Тело Христово!

Губы девушки дрогнули, и она ответила:

— Аминь.

Красивый ротик открылся, язычок чуть выдвинулся наружу, ожидая Пресвятые Дары. Пабло покачал головой и положил Хостию обратно на патен. Девушка моргнула пушистыми ресницами и выжидающе уставилась на инквизитора. Пабло нахмурил брови и свободной правой рукой махнул одному из инквизиторов, стоявшего в боковом проходе.

— Вы давно исповедовались? — вопрос адресовался девушке. Та вздрогнула, лицо ее заметно побелело.

— Я… я… эмм… два дня назад… Здесь, перед вечерней мессой…

— Правда? — Пабло сознательно добавил солидную порцию холодного металла в голос.

Девушка вздрогнула и даже отшатнулась.

— Я… я… да… — она всхлипнула.

Вот почему люди так любят врать, притом даже не заботятся о том, чтобы эту ложь невозможно было бы опровергнуть?

— Видишь ли в чем дело, дорогая… — Пабло подался вперед, переводя голос в режим льда и пламени, одновременно. — Два дня назад вечером здесь был один священник, уделяющий таинство покаяния. Догадаешься кто? А к исповеди приступило шесть человек: пять мужчин, что сразу исключает тебя и одна уже весьма преклонного возраста прихожанка. Может ты исповедовалась у воздуха? Нет? Есть, что добавить?

Девушка снова всхлипнула. По ее щекам заструились две дорожки слез.

— Добавить нечего. — Пабло кивнул. — Как представитель Конгрегации по делам и защиты веры, я — Пабло Красс, инквизитор первого ранга с особыми полномочиями задерживаю вас за попытку приступить к Таинству в недостойном состоянии и прямом обмане священнослужителя, что является нарушением закона Священной Католической Империи. Инквизитором второго ранга Фабрицио Лапиче вы будете доставлены Алькасар и заключены под стражу до дальнейшего разбирательства. — он махнул держащему за локоть девушку инквизитору. — Уводи.

Задержанная всхлипнула, но покорно поплелась за конвоиром. Пабло тяжело вздохнул и сокрушенно покачал головой. Чем спрашивается думала? Да похоже, ничем. Он ведь ее знал — Астрид Корандо, дочь мелкого торговца. В ереси не была замечена, зато приобрела определенную репутацию своей распутностью. Лично он последний раз видел ее на исповеди в прошлую Пасху, и грехи отпускать не стал, поскольку не увидел должного раскаяния и готовности изменить образ жизни. Теперь вот, попытка принять Святое Причастие в состоянии смертного греха… Хорошо то, что, не смотря на все тягостные мысли успел среагировать. Что теперь ожидает Астрид? Штраф и десять ударов плетьми. Всяко лучше, чем принятое с обманом Тело Христа, которое станет таким образом осуждением, а не спасением. Вот она, главная задача инквизитора — спасать души даже самых закоренелых преступников, даже тех, кто не желает этого спасения. Он может быть собой доволен. Да и Бог наверняка тоже. По крайней мере, хочется надеяться.

Следующим оказался невысокий мужчина с большой проплешиной, сероватым немного припухшим лицом и невзрачными водянистыми глазами. Он его не знал. Но да в принципе в его задачу не входило знать всех посещающих службу в Кафедральном соборе. Это даже теоретически невозможно, не говоря уж о практической стороне. Пабло привычно поднял Хостию.

— Тело Христово!

Мужчина улыбнулся.

— На том месте, где мы первый раз встретились. Завтра, в 22:30. Один.

Пабло даже отступил назад.

— Что?

Мужчина продолжал улыбаться, а его левая рука скользнула за полу черного плаща. Наблюдавшие за Причастием агенты Ордена похоже почувствовали неладное. Один из них, оттолкнув преклонившую колено женщину бросился к Пабло. Другие попытались образовать кольцо вокруг маршала Тамплиеров. Но, слишком запоздалая реакция. В руках посланника блеснуло лезвие ножа. Спустя лишь мгновение горло мужчины раскрасила ярко-алая полоса. Он захрипел, выронил нож, который со звоном приземлился на мраморную поверхность пола и упал на колени. Из широкой раны пульсирующими толчками вытекала кровь, усеивая красными каплями ступени перед алтарем. Инквизиторы, представители Королевской службы и агенты Ордена были уже рядом. Один из инквизиторов тут же прикрыли собой Пабло; второй попытался успокоить визжащую женщину, чьи туфли оказались забрызганы кровью; третий принялся раздавать указания. Пабло же продолжал стоять на месте с поднятым Телом Христа.

Вот, о чем говорила Анжелина…

Он узнает…

Что же он узнал? Пока ничего. Лишь место назначенной встречи.

Ну ничего, сыграем в игру Анжелина.

Сыграем…

— Эй! — Пабло оттолкнул одного из заслоняющих от потенциальных атак, инквизитора. — Уберите его из капеллы! — он указал на лежащего у ступеней труп посланника. — Причастие продолжается! — слова обращались к растерянным и напуганным прихожанам. — Нам не первый раз приходится сталкиваться с атаками сатаны и его прислужников, верно? — он холодно улыбнулся, встретившись взглядом со съежившимся мужчиной, чьим глазам могли позавидовать фары любого автомобиля. — Церковь призвана стоять. Под любыми атаками. Под любым натиском. Если у вас не хватает храбрости, просите Святого Педро! — Пабло указал рукой на статую святого, стоящую у левой стены, прямо рядом с дарохранительницей. — В Темные Времена, Святой Педро не побоялся поднять знамя Христа и оказать сопротивление полчищам сатаны, заполнившие весь христианский мир. Разве сейчас мы, сохранившие единую веру и единую Церковь благодаря действиям святых, имеем право отступить?

Народ выдохнул в один голос:

— Нет.

— Разве сейчас, когда Церковь находится под покровительством пресвятой Девы Марии и защитников веры Педро и Лоренцо, мы имеем право на страх?

— Нет!

Зажатым в руке патеной с Телом Христа, Пабло осенил присутствующих Крестным Знаменем.

— Ни в коем случае. У нас есть право только на одно: защищать Церковь и хранить веру, чего бы нам это не стоило!

— Аминь!

— Хорошо. — Пабло позволил себе слегка улыбнуться, и приподнял патену. — А теперь, вопреки замыслу сатаны, мы продолжим причащаться Телом Христа!

Народ, отошедший от ужаса самоубийства и заряженный его речью потянулся к совершению Заповеди Спасителя, а Пабло задумчиво глянул на уносимое братьями-инквизиторами тело посланника.

Он предпочел умереть, нежели оказаться в руках Инквизиции — не первый, и не последний случай.

Но вот… что же задумала Анжелина?

Какую игру она ведет?

Хорошие вопросы, и сегодня он должен получить на них ответы.

Любой ценой!