День карапузов

Дмитрий Емец, 2016

Хотите найти динозавра, вырастить дерево желаний, защитить древнюю крепость и даже найти необычный клад? Тогда присоединяйтесь к семье Гавриловых, в которой, кроме папы, мамы и семерых детей, есть еще красноухая черепаха, голуби, ручные крысы, кошка и три собаки… И каждый день этого большого семейства наполнен радостью, весельем и, конечно, приключениями!

Глава четвертая

Пять кошек

Весь человек до капли проявляется в своей реакции на слово «нельзя».

Мама

В понедельник утром дети собирались в школу. Катя стояла у дверей уже с рюкзаком за плечами и, скрестив на груди руки, ожидала своих братьев и сестер. Тут же бродили Костя и Рита, которые, хотя и не ходили еще в школу, толклись вместе со всеми. Костя с большим подозрением разглядывал трусы, которые на него только что надели. Потом стал медленно кривиться. Последнее время он стал очень мнителен.

— Это девча-ачье! Не буду носи-и-ить! — заныл он.

— Спокойно, воин! На трусах не девочка! На трусах переодетый герой! — быстро сказала Катя.

Костя задумался и позволил надеть на себя шорты, скрыв под ними переодетого героя.

Первоклассник Саша кружил по кухне и, приставая ко всем, просил найти его тетради.

— Тетради для лентяя Саши! Вы где? Ау! — не размыкая скрещенных на груди рук, позвала Катя. Саша опасливо покосился на нее и замолчал.

Алена прыгала по коридору и, торопливо забрасывая в рюкзак учебники, стонала:

— Ой! У нас сегодня труд! Дайте мне сто рублей на пластилин!

— Тебе вчера давали! — сказала Катя.

— Ой! Я те потратила! Вначале сорок на шоколадку, а потом уже мало осталось и я решила дотратить…

Из ванной высунулась голова Пети, который, оказывается, все прекрасно слышал.

— Дайте мне полтора миллиона на пластилин! И еще три на ластик! А то на новый айфон не хватает! — сказал он пискляво.

В Петю бросили полотенцем, и голова спряталась. В ванной что-то страшно захохотало, уронило стул, включило воду. Петя обычно уходил в школу за минуту до звонка и брал с собой максимум одну тетрадь, которую засовывал под ремень.

Утро было пасмурное. Костя, путая слова, называл такое утро «паспортное». В небе явно готовилось что-то грандиозное, но что именно, было еще непонятно. Тучки ходили мелкими табунами, постепенно собираясь в одну очень крупную тучу.

— Я тоже хочу мотать кишки, как все прочие! — ворчала Катя, размахивая мешком со сменкой. — Дайте мне майку! Не та майка!.. Налейте мне чай! Не такой чай!

— Тогда ты не сможешь на всех ворчать и быть всегда правой! — сказала Вика.

Катя задумалась.

— Кстати, да! — признала она. — Ладно, тогда я согласна остаться такой, какая есть.

Из школы Катя вернулась сразу после Саши и Алены, часов около двух. Она стояла у окна. За окном крупными хлопьями падал снег и оседал на вечнозеленом кустарнике и на такой же зеленой траве. Перед кустарником сидели Табуретка, Мальчик и Малыш и, задрав головы, с недоумением смотрели на садившиеся им на носы снежинки. Табуретка испуганно подвывала. Малыш рычал. Мальчик демонстрировал философское спокойствие.

— Что в школе творится! — сказала Катя. — С уроков все посбегали!

— А учителя?

— Учителя тоже посбегали. Все стоят в школьном дворе и кидаются! Дикие совсем, будто снега никогда не видели!.. А за забором там, между прочим, горэнерго!

— Что, стекла им снежками перебили? — удивилась мама, вырезавшая для украшения дома трехмерные снежинки.

Она вырезала уже снежинок двадцать, и каждая была своей формы. До поры до времени это все резалось как обычная бумага, а потом раз! — мгновенное движение пальцев, и снежинка раскрывалась в воздухе, становясь объемной.

— Нет, — неохотно признала Катя. — Но эти «горэнерги» тоже работу побросали и снеговика слепили с лампочкой вместо носа… Здоровенную лампочку где-то нашли, как футбольный мяч! А ведь к вечеру все равно все растает!

И, постояв еще немного у окна, Катя направилась к шкафу раскладывать чистое белье после стирки. Не так давно она обнаружила, что детские вещи в стирке перепутываются и когда нужно, ничего не найдешь. Поэтому гораздо проще не разбирать вещи по владельцам, а маркером подписать шкафчики, а там уже каждый легко найдет свое. И теперь на шкафчиках было крупно написано «ШТАНЫ», «НОСКИ», «МАЙКИ», «КОЛГОТКИ», «ЮБКИ».

Данный принцип сортировки с каждым днем обнаруживал все больше плюсов, но поначалу у этой идеи было много противников, особенно сильно возмущался Саша.

— Я что, буду девчоночьи колготки носить?

— У тебя же глаза есть, где твои, а где девчоночьи, — возражала Катя.

— Я что, должен буду думать?

— Ничего! Подумаешь! Голова не отвалится! Ну-ка, покажи, какие сейчас на тебе колготки?

Но Саша колготки не показал и торопливо убежал, потому что колготки на нем были Аленины по той причине, что ему лень было в куче белья искать свои.

Катя торопливо раскидала высушенное белье по «штанам», «майкам», «юбкам» и, отмахнувшись майкой от мешавшего ей Кости, вернулась к маме.

Внезапно домофон начал пиликать. Один раз, потом второй, третий.

— Кто там явился такой бешеный? — недовольно спросила Катя.

Оказалось, что это пришла Вика, запыхавшаяся и красная.

— Там к школе котят подбросили! Пять штук! В коробке! — сообщила она.

Папа Гаврилов оторвался от компьютера, где пытался распутать запутавшийся сюжет.

— А что, нормально! — оценил он. — Школа — место самое подходящее. У детей заканчиваются уроки, за ними приходят бабушки. Если очень постараться, бабушку можно уговорить взять котеночка.

Вика таинственно молчала, отводя глаза. Папа посмотрел на нее.

— Только не говори, что… — медленно начал он.

Катя, сорвавшись с места, в тапках выбежала за ворота и вернулась с коробкой.

— Вот они! Все пять здесь! — закричала она.

— Отнеси обратно! — потребовал папа.

— Нет-нет! Они замерзнут! — замотали головами Вика и Катя.

— Не замерзнут. Им около месяца!

— А если бы тебе было около месяца и тебя выкинули в коробке на снег? — спросила Катя с таким укором, что папа Гаврилов понял: от котят не отвертеться.

— Ну хорошо! — уступил он. — Тогда накормите их, потом идите, ходите по улице и жалобно повторяйте: «Возьми-и-ите котеночка!»

— Я в Интернете объявление дам! — предложила Катя.

Папа замотал головой:

— Ни за что! Через Интернет котята не пристраиваются. Это пройденный этап. Там будут только делать перепосты, охать и ахать. Но никто никого не возьмет.

— А как они пристраиваются? — спросила Катя.

— Котята пристраиваются исключительно методом случайного тыка! — заявил папа. — Человек видит котенка и хватает его прежде, чем у него включается логическое мышление. Вот и все. Других путей нет.

— Я унижаться не буду! — заявила Катя.

— А я боюсь кого-нибудь из знакомых встретить! — добавила Вика.

— Ну значит, любви к котятам у вас тоже нет. И желания им помогать нет. Отнесите их в коробке к школе и поставьте где взяли, — пожал плечами папа.

— А если жалостливые фотографии сделать и «Вконтакте», а? — спросила Вика обреченно.

— Угу! Держишь котенка за шкирку над кастрюлей с кипящим супом и подпись: «У вас двадцать четыре часа, чтобы спасти этого гада!» — посоветовал Петя, спустившийся по лестнице из своей комнаты.

Под мышкой у Пети были «Братья Карамазовы». Он читал эту книгу по сто страниц в день, при этом заканчивал, прочитав ровно сто, даже если до конца главы оставалось, допустим, десять строчек. По пути Пете попался холодильник. Он заглянул в него и громко фыркнул.

— Душа по кастрюлям бродит? — спросила Вика.

— Чего тут бродить? Еды нет! Бабули у моря гуляют! — сказал Петя.

— Еды полно! — оспорила Катя. — Просто тебе не угодишь!

— Очень смешно! — Петя наискось отрезал треть батона хлеба, намазал его кетчупом, поверх кетчупа щедро посыпал приправу для курицы, посмотрел на состав и облизнулся.

— Е260! Е283! Натамицин! Диэтил бикарбонат!.. Обожаю! Кто-нибудь еще хочет бикарбонатика? Ну, я предлагал! — и он откусил огромный кусок.

— Как ты ешь эту дрянь? Мне будет плохо! — закатывая глаза, взмолилась Вика.

— Правда? Спорим на штуку, что не будет? — предложил Петя и опять уткнулся в состав приправы. — Ах, как грустно! Е240 нету! Без него и еда не еда!

— А Е240 — это что? — спросила Вика.

— Ку-ку, темень! Е240 — формальдегид! — объяснил Петя и, жуя бутерброд, ушел к себе в комнату. Слышно было, как поочередно щелкнули три шпингалета.

С противоположной стороны забора загрохотал железный лист. Перелезли Андрей и Серафим. Серафим с усилием грыз найденное в морозилке мороженое. Мороженое было таким твердым, что им можно было стучать по камню и камень отзывался стуком.

— Посмотрите на этого вот! — сказал Андрей с укором. — А в школу не пошел, потому что горло у него болит!

— А оно у меня и правда болит! Спроси у мамы! — сказал Серафим, и оба брата недовольно посмотрели друг на друга.

— О, пристраивальщики котят пришли! — радостно сказал папа Гаврилов, особенно надеясь на Серафима, который в своей великолепной поэтической рассеянности смог бы пристроить даже десять беременных кошек, измазанных зеленкой и облепленных пластилином.

Вместе с Аленой и Катей Серафим и Андрей переупаковали котят из коробки в старую шапку, пошли по центральной улице и стали жалобно повторять:

— Возьми-и-те котеночка! Возьми-и-и-те котеночка!

Котята вылезали из шапки, карабкались по рукавам и не переставая мяукали. Пришлось каждому из детей взять по котенку. Серафим нес сразу двоих, причем котята ухитрялись цепляться за прохожих. У Серафима ныть: «Возьми-и-те бе-е-едненького котеночка!» получалось жалостнее всего. Поэтому к нему люди чаще всего подходили.

За Серафимом тащился Саша, но без котенка, потому что котенка он то и дело терял и остальным это надоело. Снег уже начинал таять. Ощущалось, что до вечера он не долежит. Саша сгребал его с забора, лепил снежки и подбрасывал их высоко над головой, чтобы посмотреть, на кого упадет. Третий снежок шлепнулся на такси. Водитель притворился, что погнался за Сашей, и тот поспешно спрятался за Андрея.

— Ты ведешь себя хаотично! Не знаешь, что твои руки сделают в следующую минуту! — сказал Андрей.

— А вот и нет! Знаю!

— Да? И что они делают вот прямо сейчас?.. Нет, так скажи! Глазами не смотри!

Не послушавшись, Саша недоверчиво уставился на свои руки и с удивлением обнаружил, что они подобрали с асфальта ржавый болт и пытаются скрутить с него гайку.

— Возьми-и-ите котеночка! — крикнула Алена и расхохоталась, потому что с дерева ей в рот свалился снег. Саша, заметив, что с деревьев сыплется снег, стал убегать вперед и колотить палкой по веткам.

Несмотря на все старания, устраивались котята плохо. Большинство прохожих котятами либо совсем не интересовались, либо говорили что-нибудь вроде: «Летом надо было предлагать!» Но все же раз в пять минут откуда-нибудь выскакивала сердобольная тетенька, прижимала котенка к груди и начинала ахать:

— Детки! Ах! Котят устраивают! Прелесть какая! Это мальчик! Была бы девочка, я бы взяла!

— А у нас и девочка есть! — заявляла Катя и подзывала к себе Алену со следующим котенком.

Сердобольная тетенька несколько напрягалась и брала котенка уже не с таким воодушевлением:

— Ой! Если бы девочка была светленькая, а то тут у нее темная полосочка! — говорила она торопливо.

— У нас и светленькая есть! Серафим, тащи своего! — занудным голосом произносил Андрей, любивший доводить всякую ситуацию до логического финала.

Сердобольная тетушка ощущала себя загнанной в угол.

— А вдруг они больные? — говорила она, спешно отыскивая аргумент для отказа.

— А вы ветеринару покажите! — подсказывал Андрей.

— Нет-нет! Они слишком маленькие! Они погибнут! Были бы постарше, тогда да! — говорила тетенька и трусливо сбегала.

Дети бродили вдоль моря часа два и начали уже терять веру в свою счастливую звезду. Но тут им постепенно стало везти. Первого котенка взяла бабулька, продающая ракушки. Причем взяла как-то совсем мгновенно, когда они уже прошли мимо и даже «возьмите котеночка!» не ныли.

— Ишь ты! Орет! Пацан? Ну давай сюда пацана! — сказала она и, заглянув котенку под хвост, сунула его в сумку, а Серафиму выдала покрытую лаком ракушку.

— Пепельницу сделаешь! — сказала она.

Серафим растерянно стоял с ракушкой в руке.

— Но я же не курю… — начал он.

— Курит-курит! — поспешно сказала Катя, утаскивая его за рукав. — Думать же надо! Если ракушка не нужна — мне отдашь!

Второго котенка взяла хмурая продавщица из магазина, о которой Катя в первую секунду подумала, что та подходит, чтобы их выгнать. Третьего котенка взял курсант милиции, чтобы подарить его своей девушке. Курсант сказал, что ему все равно, мальчик или девочка, потому что сам он кошек терпеть не может.

— Так это жертва во имя любви? Как мило! — сказала Катя.

Курсант посмотрел на нее довольно кисло.

— Вы только мне бантик на нем завяжите! — потребовал он.

— А ленту где взять? А, хотя вот! — Катя мгновенно вытащила у Алены резинку с бабочкой, и котенок украсился разноцветными крылышками. Это было ничуть не хуже ленты.

Четвертого и пятого котят хотели взять дети на площадке, но Катя не дала им их, пока те не позвонили родителям. В результате одному разрешили, а другому нет. Причем у того, которому разрешили, уже имелись дома две кошки, а у другого, которому не разрешили, не было даже таракана в банке. Так что пятого котенка отдали у моря трем каким-то развеселым дядькам, возвращавшимся из кафе после дня рождения. Дядьки сказали, что они из Краснодара и что у них там кошек «ну ваще нету». Эти дядьки из Краснодара вызвали у Кати большие подозрения, и она десять раз заставила их поклясться, что они котенка не выбросят.

— А то сейчас кому-то весело, а завтра утром будет очень даже невесело! И кошку куда-нибудь зашвырнете! — сказала она с укором, на что дядьки обиженно ответили, что они не звери, что они вообще-то художники и кошку никуда не зашвырнут.

Художники взяли котенка на площадке у большого фонтана. Фонтан не работал с конца сентября, но все еще стоял с незамерзшей водой на дне. Летом в фонтане плавала большая болотная черепаха, для которой соорудили специальный помост, чтобы она могла вылезать и греться на солнце. И вот сейчас Саша, неизвестно для чего влезший в фонтан, обнаружил, что черепаху из него так никто и не достал, чтобы убрать ее в тепло, и она забилась между верхним слоем досок помоста и его основанием. Потому, наверное, ее и забыли, что никому в голову не пришло засовывать руку между досками и проверять, есть ли там что-нибудь. А Саше пришло, потому что он вообще повсюду засовывал руки.

— А ну вылезай из фонтана, чудо! Ноги промочил! Бабушка меня дома убьет! — завопила Катя.

— Она меня убьет, — сказала Алена.

— Нет, тебя она не убьет. Она убьет меня, потому что она понимает, что я главная, — скромно сказала Катя.

Саша вылез из фонтана с черепахой в руках. Черепаха не подавала признаков жизни. Ее лапы и голова были спрятаны внутри панциря.

— Она сдохла! Замерзла! — сказал Андрей.

— Нет, она в спячке, — заспорила Катя.

— Давайте ее поковыряем гвоздиком, чтобы она проснулась! — предложил Саша.

— Я тебе поковыряю! — сказала Катя и, отобрав у него черепаху, сунула ее под куртку. Черепаха была размером с салатницу и довольно тяжелая.

Продрогшие, но довольные, они вернулись домой с болотной черепахой и ноющим Сашей, который, мало того что ноги промочил, ухитрился еще где-то потерять шапку. Хорошо еще, что бабушка с прабабушкой пока не вернулись и дома были только папа с мамой.

— Они меня простудили! Мою шапку потеряли, а теперь не дают черепаху трогать, которую я нашел! — возмущался Саша.

— А ты пробовал куртку застегивать? И у тебя, между прочим, капюшон был! — сказала мама.

— Ой! Я и не подумал! — спохватился Саша.

— О чем не подумал? Куртку застегнуть? Или о капюшоне?

Конец ознакомительного фрагмента.