Кластер

Дмитрий Захаров, 2017

Темнота холодна. Темнота – самое древнее зло: сжимает, разрывает, утаскивает. Все это знают: и Лара, и Руся, и Серый Собак. Знает это и маленький медведь Сёма. Сколько он себя помнит, от протянутых лап темноты его берегло только главное солнце – то, что воткнуто в самую середину потолка. Вот только это солнце совсем скоро закончится: осколки уже падали за Кукольным Домом. Чёрное солнце – что может быть страшнее? …разве только ловцы.

2

Метранпажи

Сёма отскочил в сторону: светлая клеточка, на которой он стоял, пропала, выключилась вслед за лампой на потолке.

Теперь цельной дорожки до деревянного бруска нет, тёмное перечёркивает её дважды: через пять квадратов и потом совсем далеко — уже у выхода. Отсюда и не сосчитаешь, через сколько именно. Темнота подъела сразу два квадрата подряд, но вроде бы можно наискосок. Отсюда кажется, что можно. Конечно, если хорошо прыгнуть…

Сёма посмотрел на правую стену: кусочка света около неё теперь тоже нет. Как только центральный плафон перестал трещать и моргать усталым красным, правой стороне уже не перепадает даже мутного сумеречного пятна. Сплошная стена темени, такая плотная, что её, кажется, можно потрогать.

Сёма заворожённо протянул к этой чёрной глыбе лапу, но сразу отдёрнул — ему показалось, что лапа тоже начинает чернеть. Это, конечно, ерунда. Так не бывает. Просто немного страшно. Здесь всем немного страшно, и ему тоже. Это так и полагается. Это такое специальное место.

Сам не понимая зачем, маленький медведь пригнул голову и вжался в пол. Теперь он не шёл, а почти полз вперёд, зацепившись взглядом за рассохшийся деревянный брусок на линии горизонта. Отсюда деревяшка выглядит просто каким-то мелким мусором, помаркой на чистом полу или чёрточкой на круге света. Но Сёма уже дважды подходил к ней вплотную и поэтому знает, что она такое. Медведь запомнил её во всех деталях. И запах, и какая она на ощупь. Очень приятная: шершавая и совсем не холодная, как остальное вокруг. И за ней сразу всё заканчивается — из-под створок ворот уже бьёт совсем другой свет. Можно встать на тёплое, толкнуть лапой облезлое железо двери и выйти. Совсем выйти.

Сёма сосредоточенно полз и ещё какое-то время прыгал по квадратам. Со стороны могло показаться, что он играет в гигантские классики, только подходит к игре уж слишком всерьёз: долго готовится к следующему «ходу», выбирает место, прицеливается. Ритм игры сломался только там, где из освещённой дорожки были выбиты две секции. Медведь постоял, оценивая, можно ли будет как-то перебросить через них динозавра. Скорее всего, нет. Ему здесь не разбежаться. И промахнётся он — Яша очень неуклюжий.

Попробовал примериться к другим путям — нет других путей.

И тут моргнула лампочка.

Это была всего секунда. Маленькая, ничего не значащая секунда, на которую три квадрата перед деревяшкой провалились и перестали быть частью пути. Сёма зажмурился от ужаса. Нет-нет, она надёжная! Она никогда раньше так не делала и больше не будет! Сёма через силу снова открыл глаза и заставил себя уставиться на лампу. Она действительно больше не мигала. Медведь караулил лампу не меньше десяти минут, и только после этого решился продолжить свой поход.

Наискосок перепрыгнуть и в самом деле получилось. Приземлился даже с запасом. До деревяшки добрался без проблем и ещё раз убедился — здесь всё по-прежнему. Чуть приоткрытая створка ворот, валяются гнутые гвозди и кусок будто бы жёваной резины.

Сегодня. Надо идти сегодня. В крайнем случае — завтра. А то действительно и эта заморгает… Сёма ещё раз оглянулся на лампочку. Светит ровно. Очень хорошо так, уверенно, будто бы ничего и не было. Ну, и пусть её. Ну, и ладно.

Назад, как обычно, пропрыгал в два раза быстрее. Рассматривая побитое пятнами чёрных дыр световое поле, снова вспомнил про динозавра и снова ничего не придумал. Вот ведь беда.

Некогда уже размышлять. Думали-думали, а оно вон как выходит — уже на четыре клетки больше погасло. И Катю всё равно потеряли из-за этого Второго фронта…

Он выбрался со склада и оказался перед завалом из металлических мусорных контейнеров. Они были составлены один на другой и рядом друг с другом — как кубики из конструктора. Те, что внизу, — пустые, а в верхних, если посветить фонариком, что-то блестит. Но никто лезть не захотел. Блестит и блестит. Мало ли.

Сёма повернул налево и обогнул циклопическую железную кювету, на которой было жирно выведено чёрной краской: «Ёбаные интелигенты». Здесь уже почти совсем темно, со склада свет не добивает. Ещё шагов пятьдесят — и дальше на ощупь.

Маленький медведь пробирался мимо завалов из гнутой арматуры, каких-то раздавленных механизмов и старых вагонов-саркофагов корпорации Русмикро. В нескольких из них ещё даже аварийное освещение горит. Тускло совсем, но ориентироваться можно. Поначалу в депо даже радио работало, но это когда было-то…

На пороге Кукольного дома его никто не встретил. А ведь договаривались, что должны дежурить по очереди. Сёма несколько минут подождал, разглядывая солнце: из шести ламп лучатся три — к вечеру, значит, дело. Он уже собрался спускаться — как вдруг услышал грохот. Из правого шкафа прихожей выкатился Руся вместе со своими любимыми консервными банками на верёвочке.

Смешной тряпичный жираф с выпученными глазами. Не жёлтый, как полагается, а ярко-оранжевый. И не как все — опытный образец, а уже серийный, поэтому с пришитым логотипом Русмикро на боку. Ни у кого нет, а у Руслана есть. Ну, и он из-за этого задаётся, конечно.

— Руся! — обрадованно крикнул Сёма, и жираф дёрнул в его сторону ушастую голову. — Вы почему не караулите?

Он не ответит. Никогда не отвечает.

— Иди, зови соседей, — заявил Сёма. — Доклад нужно сделать.

— Что-то нашёл? — оживился жираф. — Проход? Ещё какие-то?

— Ты позови, — уклончиво ответил медведь. — Расскажу же вот-вот.

Руслан недовольно топнул копытом, но промолчал. Задумчиво покачался, будто его трепало сильным ветром, и вдруг резко унёсся куда-то направо — наверно, к Ларе.

Дольше всех ждали Джека. Даже попугай приковылял, а щенка всё не было. Когда он наконец примчался со стороны ванной, динозавр уже яростно лупил по полу хвостом, а Лара достала из шляпки пяльцы и вышивала. У щенка были дикие глаза, одно ухо мокрое, а голос опять почти не слышен. Правда Джек этим уже никого не удивляет.

Три робота, два зайца, жираф, попугай, щенок и динозавр. Плюс Лара.

— Говори-говори уже, — крикнул синий заяц, аж подпрыгивая от нетерпения, — все же теперь. Давно все уже. Говори!

Сёма сделал вид, что не обращает на него внимания, и стал разглядывать свою лапу. Она плоская, с еле заметными жилками ниточек, на пальцах кружочки из кожзаменителя, и ещё один побольше внизу ладошки… А заяц всегда спешит. Торопыга. И никак не получается запомнить, как его зовут — он же в японской серии должен был выпускаться. Второго зовут Лека, а этого… Как-то на «к», что ли. Вот был бы он «Костя» — и всё понятно, а то морока одна.

— Сёма, это уже надоедает, — подала голос Лара. — Хватит твоего театра. Можно пройти или нет?

Лара, конечно, не глупый заяц. Лара настоящая. Но она тоже не понимает. Тут нельзя говорить сразу — это даже оловянные знают. Надо приготовиться, надо чтобы все почувствовали этот… Как же его… Момент. Да-да, так он называется. А как же они почувствуют, если Сёма сразу станет говорить?

— Я сейчас уйду, — предупредил Руслан.

— Владимир Кириллович, позвольте засвидетельствовать! — зло выкрикнул попугай.

Он всегда это говорит. Вместо речевого блока у него минидиск с записью — поздравление и стих. Только по тому, как попугай выбирает слова, и можно понять, что́ он сейчас думает.

Сёма вздохнул.

— Вы просто какие-то метранпажи, — сказал он, задрав глаза к потолку.

Никто не стал уточнять, что́ он имеет в виду.

— В общем, так, — сказал Сёма, немного растягивая слова. — Проход есть. Очень слабый, меркнет местами, но есть. Я нормально сходил и туда, и обратно. И копошиться нечего — дальше будет только темнее. Сегодня надо собираться. — Он подумал и добавил: — Без всяких.

Один из роботов принялся ездить взад-вперёд. Заволновался, видимо. Зайцы совсем встали на уши: разгалделись и распрыгались.

— А что с Яшей? — спросила Лара. — Для динозаврика там нормально?

Сёма кивнул. Уверенно так, со знанием дела.

–…В этот прекрасный вечер! — одобрительно крикнул попугай.

— Битые квадраты будем фонариками подсвечивать, — продолжил Сёма, — и тогда пройдём. Только сразу два надо.

— У нас всего один, — зачем-то сказал жираф. Все и так знали.

Под потолком хрустнуло, и собравшиеся задрали головы — трещина от солнца к сводам Дома расползлась ещё сильнее. Теперь она уже не казалась маленькой паутинкой. Чёрная грибница подъела всё пространство вокруг светила, и солнце выглядывало будто бы из огромной тёмной тарелки. От этого небо стало ещё ниже.

— Ой, — прикрывшись ладошкой, всхлипнула Лара.

— Это всё конец верхнего света, — шёпотом сказал Руслан. — Орфей его обещал.

Сёме трещина тоже не понравилась. Не вовремя она. Лучше бы завтра или вообще потом. Но он бодро крутанул головой и снисходительно посмотрел на остальных: мол, что вы, в самом деле, как трусливые мыши. Ему следует именно так смотреть. Он же командир.

— Надо идти к оловянным, — сказал он, не дожидаясь, пока обитатели Дома насмотрятся на обновлённое небо.

Красный заяц испуганно забарабанил лапой.

— Не надо. Без толку. Они не дадут, — запричитал заяц, который на «к». — Давайте так.

— Нет, — отрезал Сёма, — так не выйдет. Нам фонарик нужен. Руся, идёшь со мной?

Жираф выглянул из-за Лары.

— Мы уже говорили, — сказал он, — мы слабые. Оловянные не любят слабых. Они разговаривать не будут.

— Мы будем не разговаривать, а меняться.

— Меняться? — удивился Руся. — Чем меняться?

— Это секрет, — строго сказал Сёма. — Там узнаете.

Динозавр раздражённо рыкнул и саданул хвостом так, что вокруг началось маленькое землетрясение. Один из роботов упал, и два других принялись его поднимать. Соломенная шляпка Лары съехала набок, и кукла огорчённо вздохнула.

— Ах, Семён, — произнесла она укоризненно, поправляя причёску, — сколько уже можно? Это совершенно не нужные тайны!

Но на сей раз Сёма не поддался. Есть план, и он будет всё делать по плану. Хотите идти — пожалуйста. Не хотите — дело ваше. Он и один справится. Вернётся и скажет: фонарик лежит на пороге восьмой комнаты, можете забирать. И всем станет стыдно. А он накинет на шею шарф и пойдёт вперёд, не оглядываясь. И пусть тогда бегут следом и просят прощения.

Сёма так замечтался, что даже закрыл глаза. Он стал представлять себе весь путь до Комнаты мальчиков, и вспомнил его довольно подробно. Вот только неясно, как в одиночку через баррикаду на пороге перелазить. Там обычно подсаживает кто-то. А если никого не будет…

Препирательства и бессмысленные разговоры всё не кончались. Сёма уже окончательно собрался идти один, когда к нему вдруг подошёл Джек и уселся у самых лап. Он что-то пробормотал, но разговорный блок снова не сработал. Все враз замолкли, а Сёма погладил щенка по голове.

После этого захотел идти динозавр Яша. Он проковылял через всю площадку и встал за спиной Сёмы. Маленький медведь слышал, как он фыркает и посвистывает. А в последний момент вызвался и Руся. Он начал болтать что-то высокопарное, но Сёма не слушал. Он сгрёб жирафа за шею и прижался к его смешной пятнистой шкуре из кожзаменителя.

Выходить решили ещё до выключения солнца.