Такая игра

Дмитрий Сикорский, 2017

Молодой человек по имени Данил, расставшись с девушкой, оказывается на распутье. И принимает предложение приятеля – приехать к нему в Белоруссию. Однако вместо нормального отдыха попадает вместе с приятелем в место, которое искренне считал выдумкой фантастов. Оказалось, что все описанное ими существует на самом деле, но доступно далеко не всем. К счастью (или к сожалению), он как раз и является одним из тех, для кого вход в это место открыт. Там есть все признаки обычной жизни – бары, девушки, выпивка, драки. Хватает и странностей. Из-за скоротечности поездки разобраться в этом он не успевает – их затягивает в самое пекло…

Дмитрий Сикорский

Такая игра

[e-mail]

Пролог

Нельзя сказать, что он не нервничал. Нервничал, еще как, начиная с того момента, когда возвращаясь домой, обнаружил в почтовом ящике бумажку, оказавшуюся повесткой в КГБ. Попасть в"Большой дом"не хотелось никому, но повестка была, и он несколько минут лихорадочно размышлял, чем он привлек внимание всесильной организации. Ничего путного в голову не приходило — не брать же в расчет их бурное празднование дня рождения у Ленки или вечерние посиделки у Аркаши, с порой зашкаливающими за край полемическими страстями. Справедливости ради, в этих спорах доставалось всем — от деятелей искусства до (с оглядкой, почти шёпотом) нынешней власти. Сам Аркаша (точнее, Аркадий Михайлович, мужчина лет пятидесяти, живший по странному стечению обстоятельств один в большой коммуналке) все это не очень приветствовал, но поскольку народ без бутылки не приходил, а выпить Аркаша любил, то и не препятствовал. Можно было предположить, что кто-то из завсегдатаев компании стуканул, ибо известно, что у КГБ длинные руки, но представить кого-то в этой роли он решительно не мог. Все остальное, считая рабочие неурядицы, на вызов никак не тянули. Поэтому, заранее предъявив повестку в кадрах и оформив увольнительную, он уже в десять утра был перед огромным зданием на Литейном. Несколько томительных секунд он стоял перед высокой дверью, не решаясь войти, потом, преодолев некоторую робость, потянул за ручку и, преодолевая сопротивление пружины, переступил порог. В конце концов, на дворе семидесятый год, а не пресловутый тридцать седьмой.

На деле все оказалось значительно проще. Вручив повестку дежурному, он подождал несколько минут, все время озираясь по сторонам с любопытством и чувством легкого разочарования. Здание, имеющее столь зловещую репутацию, изнутри больше всего походило на обычную контору те же спешащие по делам люди, тотже негромкий гул голосов, стук печатной машинки из-за неплотно прикрытых дверей. Даже обмундированный охранник вполне вписывался в окружающую обстановку. Вполне заурядное помещение, если забыть, кто его занимает.

Впрочем, долго размышлять на эту тему ему не дали. Вынырнувший словно из ниоткуда молодой человек в сером костюме подошел к нему, представился старшим лейтенантом Красновым и, уточнив фамилию, предложил следовать за ним. Сердце предательски застучало, но поскольку ничего угрожающего вокруг пока не происходило, то оставалось только подчиниться..

Пройдя по коридору, лейтенант отпер дверь кабинета и жестом предложил войти. Он не без опаски шагнул через порог, ожидая увидеть что-нибудь страшное. Но это оказалась обычная комната, со столом посередине, несколькими стульями, шкафом и сейфом, стоящим в углу. Усевшись за стол, Краснов жестом предложил садиться, одновременно открывая форточку и доставая из кармана коробку папирос."Герцеговина, ишь ты!" — машинально отметил он, присаживаясь на край стула и не решаясь достать свои. Заметив его смущение, лейтенант подвинул пепельницу и сигареты на середину стола.

— Курите.

— Спасибо, у меня свои.

Вытащил пачку"Казбека"и, не чинясь, закурил, пытаясь собраться с мыслями. Пару минут они так и просидели молча, дымя табаком и поочередно стряхивая пепел в мятую пепельницу. Фантазия уже услужливо рисовала в голове картину, как Краснов, схватив его одной рукой за ворот, а другой, зажав пепельницу, бьет его по голове и орет"На кого работаешь?!!! Говори, сука!!!"

Но ничего подобного не произошло. Краснов, докурив сигарету, затушил окурок и, пододвинув ему пепельницу, откинулся на спинку стула."Ну, сейчас начнется" — подумал он, внутренне напрягаясь.

— Вы, наверное, удивились, зачем мы Вас пригласили — неожиданно произнес Краснов

— Не то слово — ответил он, осторожно подбирая слова — вроде бы за мной никаких грехов нету. Неужели где-то напортачил?

— Это нам пока неизвестно, а что, уже пора искать?

— Нет-нет, что Вы — совсем смешался он — я ничего такого…

— Мы Вас пригласили не для того, чтобы копаться в Вашем белье. Это не наша епархия. Сейчас нам требуется ваша помощь.

— Моя?! — он чуть не подавился от неожиданности — Вам?? Но я же…

— Да-да, мы знаем, кто Вы по профессии. И тем не менее требуется именно ваша помощь — он выделил слово"ваша".

— Да, конечно — растерянно проговорил он — всегда готов. Что нужно делать?

— Это не здесь. Вам нужно будет поехать в одно место. Примерно на неделю. Ваша помощь понадобится именно там.

— А как же работа? У нас наблюдения, а сменщик в отпуске.. Да и начальство не отпустит..

— Это мы берем на себя. Сейчас идите домой, собирайте вещи. Работать будете в полевых условиях, так что учтите это. Завтра в девять за Вами заедут. Вопросы есть?

— Э… нет. Просто это так внезапно…

— Работа такая, что поделать. Давайте Ваш пропуск.

Взяв подписанный лейтенантом пропуск, он направился к двери, но вдруг остановился.

— А можно вопрос?

И не дожидаясь согласия, выпалил:

— А почему именно я? Если вам нужен специалист в моей области, то мой начальник, Михайловский, значительно…

— Мы знаем про Михайловского — перебил Краснов, не дожидаясь окончания фразы — Но нам нужны именно Вы. Еще вопросы?

— Нет, больше нет.

— Тогда до завтра.

В девять утра за ним действительно заехали. Мужчина в штатском, представившись сержантом Захарченко, сказал, что он от Краснова, помог донести рюкзак до машины, услужливо закрыл за ним дверцу и, усевшись на водительском сидении, вручил ему обыкновенный конверт. Вскрыв его, он с удивлением обнаружил внем командировочное предписание в какую-то в/ч, приличную сумму денег, билет до Минска и повестку в КГБ Белоруссии. На недоуменный вопрос сержант, не отрываясь от баранки, пояснил, что деньги — это командировочные расходы, а с повесткой надо прибыть в указанный в ней срок. Там его встретят и все объяснят. Больше ни на какие вопросы сержант не отвечал, отделавшись стандартной фразой"там все узнаете".

Уже устроившись на полке вагона, он с сомнением покачал головой, удивляясь прихотям судьбы, выудил из рюкзака потрепанную книжку Уэллса и погрузился в перипетии войны миров.

В Минске он, оставив рюкзак в гостинице, явился по указанному в повестке адресу и скоро уже сидел в комнате, подозрительно напоминавшей красный уголок — с портретами Ленина и Дзержинского, со стенами, увешанными плакатами и лозунгами. Была даже невысокая кафедра. К его удивлению, народу в комнате было довольно много — человек тридцать. Все в свободной одежде, все разных возрастов. Одному на вид было вообще лет семнадцать-восемнадцать — в яркой одежде, с пышной шевелюрой и комической козлиной бородкой. Остальные — постарше и посолидней. В основном мужчины, хотя были и две женщины среднего возраста. В комнате было тихо, только изредка вспыхивали и тут же смолкали короткие диалоги. Все находились в ожидании.

К счастью, долго ждать не пришлось. Хлопнула дверь и в комнату вошел человек, плотный, среднего роста, в традиционном костюме. Пройдя к кафедре, он легонько постучал по ней вынутым из кармана карандашом, привлекая внимание. В комнате мгновенно стало тихо и все посмотрели на вошедшего.

— Здравствуйте. Моя фамилия Стиханович, зовут Андрей Юсимович. Я буду вашим куратором на время вашего пребывания здесь. Все устроились?

Все утвердительно закивали, хотя и вразнобой.

— Очень хорошо. Тогда программа у нас такая — сейчас идите переоденьтесь и через два часа собираемся тут, во дворе и еде на объект. Форма одежды. — походная, вас должны были предупредить. Вопросы??

— А сколько все это продлится? — спросил кто-то слева.

— От двух до четырех дней. Возможно, некоторые освободятся быстрее. Рассчитывайте в среднем на три дня. Продукты не берите, только личные вещи. Еще вопросы?

— А куда мы едем? — еще голос справа

— Скоро все узнаете. Потерпите немного.

Больше вопросов не было. Вернувшись в гостиницу, он вытащил из рюкзака старые брюки, рубашку, подумал и добавил к ним брезентовую куртку. Переодевшись, он присел на кровать и глянул на часы. Времени оставалось еще много, и он завалился на кровать дочитывать Уэллса. Дочитал он аккурат к тому моменту, когда уже пора было выходить. Натянув кеды и схватив сумку со сменой белья, он выскочил из номера.

Во дворе здания уже стоял автобус, и народ уже активно в него грузился. Закинув вещи на сиденье, выскочил из автобуса и присоединился к группе курильщиков, стоящих поодаль. Торопливо затянулся от протянутой папиросы и встал в круг, прислушиваясь к разговору. Разговор был вялый, в основном на бытовые темы. Предстоящую поездку практически не обсуждали, поскольку никто толком ничего не знал. Стиханович задерживался, и он закурил еще одну, по мере сил участвуя в разговоре. Однако докурить не удалось. Куратор появился неожиданно и все торопливо побросали сигареты, подтягиваясь к нему поближе. Стиханович, окинув взглядом толпу, спросил:"все здесь?"и не утруждая себя перекличкой, предложил грузиться в автобус. Все торопливо полезли внутрь, рассаживаясь на заранее облюбованные места. Стиханович зашел последним и водитель, не дожидаясь команды, захлопнул дверь и стал выворачивать со двора.

Ехали они долго. В автобусе было жарко, солнце светило вовсю, и даже настежь открытые окна не помогали. Он сидел у окна, жадно ловя струйки свежего воздуха, и лениво оглядывал уже осточертевшие поля и перелески. В какой-то момент даже задремал, но тут автобус в очередной раз тряхнуло и он тут же проснулся, от боли в прикушенном языке. Больше он спать не пытался, продолжая пялиться в окно и лениво гадая, куда же их все-таки везут.

Внезапно автобус сбавил скорость и, свернув направо, затрясся по пыльной бетонке. Все немедленно подобрались и принялись оглядываться по сторонам, чуя конец путешествия. И действительно, спустя пятнадцать минут автобус по бокам замелькали небольшие строения и, наконец, автобус остановился у КПП. Все засуетились, однако Стиханович, приподнявшись, показал часовому какой-то документ и автобус, дождавшись, пока поднимется шлагбаум, поехал дальше, прямо к видневшимся впереди строениям.

Выгрузившись из автобуса, они все сгрудились возле курилки, пока Стиханович что-то выяснял в караулке. Покурить опять не удалось, поскольку куратор почти сразу же вышел и повел их к стоящей невдалеке большой брезентовой палатке с нарисованным на боку большим красным крестом. В «предбаннике» он остановился:

— Сейчас вы должны будете пройти медосмотр. Заходим по одному. Вас вызовут.

— Чего там осматривать, я здоров как бык — раздался сзади возмущенный голос. Но Стиханович был непреклонен.

— Так положено. Кто медосмотр не пройдет — на объект не пойдет.

— Нет, надо так надо — ответил тот же голос, но уже на полтона ниже — но все равно — ерунда все это.

Не удостоив говорящего ответом, Стиханович нырнул за полог, пробыл там буквально пару минут и вышел, оставив их одних.

Его вызвали одним из первых, хотя по фамилии он должен был быть в конце списка. Врач, сидевший прямо у входа в белом халате поверх военной формы, задал ему несколько обычных вопросов, заставил раздеться до пояса и попросил отойти в самый конец помещения. Он послушно отошел, повторил полтора десятка слов, нашептываемых врачом, и вернулся к столу. Врач задал ему еще с десяток вопросов и велел одеваться. Накинув рубашку и взяв куртку в руки он направился было к выходу, но неожиданно был остановлен врачом.

— Вам не туда. Вот сюда пройдите — и указал рукой на другой выход, прикрытый такой же брезентовой занавеской.

Выйдя через нее, он оказался в небольшой комнатке со двумя лавочками и столиком с какими-то старыми журналами. У второго выхода за обычным конторским столом сидел караульный. Больше в комнате никого не было.

— Фамилия? — спросил караульный, увидев его.

Он назвал. Караульный сверился со списком, лежащим перед ним, кивнул, поставил галочку и сказал:

— Ждите здесь.

Он послушно отошел к лавочке, опустился на нее и взяв руки журнал, принялся листать его. Как назло, это оказалась «Работница» трехмесячной давности. Секреты женского рукоделия его интересовали мало, но больше читать было нечего. Спустя некоторое время в комнату вошел еще один из их группы, потом другой, потом кто-то из женщин — он так и не знал их имен. Их уже было восемь, когда в палатку неожиданно вошел Стиханович, причем с улицы. Пошептавшись с караульным, он взял у него список, оглядел собравшихся и произнес:

— Ну что ж, товарищи, идите за мной.

— А остальные где?

— Остальные пойдут своим чередом. Ваша группа будет такой.

— А медосмотр мы что, прошли?

— Да, вы все прошли. Следуйте за мной.

Он пожал плечами и направился вслед за куратором, пропустив вперед женщину. Выйдя из палатки, он оглянулся, но никого из остальных не увидел. Только те, что были с ним в комнате. Перейдя через площадь, они вошли в дом с табличкой на двери «Общежитие №1», похожий на обычный барак. Пройдя по коридору до конца, они свернули направо, в комнату с надписью «Красный уголок», так же как и раньше, увешанную плакатами, с бюстами и портретами основателей. Стиханович предложил всем садиться, а сам остался стоять, положив перед собой на стол папку, которую до этого держал в руке.

— Значит так, товарищи. Завтра вы все пойдете на объект. Скорее всего, вы не понимаете, почему мы пригласили именно вас.

— Это еще мягко сказано — голос принадлежал тому молодому, со смешной бородкой.

— Вы все люди, никак не связанные с обороной промышленностью. Более того, вы практически не знакомы и с техническими науками. Филолог… — он заглянул в список, открыв лежащую перед ним папку — биолог, музыкант… ну и так далее. Но нам нужны именно вы. Нам требуется, так сказать, незамутненный взгляд на мир. Если попроще, вас завтра проведут по объекту, а потом вы постараетесь описать все, что вы там видели. Все ваши впечатления — физические, психологические, эмоциональные. Даже медицинские — если например, кому-то из вас станет плохо — или наоборот, впадете в эйфорию — все это нас очень интересует. Техническая оценка объекта нам не нужна — ею занимаются другие люди. Вот вкратце и все. Да, естественно, с вас будет взята подписка о неразглашении.

— А если я откажусь? Я играю в оркестре, у нас скоро гастроли за границей…

— Имеете полное право. Хотя, согласно решению вышестоящих инстанций, эта подписка никак не ограничит ваши права. Пока вы держите язык за зубами, разумеется. В противном случае ничего хорошего вас не ждет. Это касается всех. У нас длинные руки и хорошая память. Еще раз повторяю — нам нужна ваша помощь, а не принуждение. Если не хотите помогать — не надо. В таком случае вы свободны. Остальных прошу ознакомиться.

Стиханович вытащил из папки несколько листков и раздал каждому. Просмотрев содержимое, он мысленно присвистнул. Условия были жесткими — никакого разглашения ни о месте, ни о содержании, ни даже о самом факте поездки, никому и ничего. И возле каждого пункта указание статьи УК СССР со сроками заключения. К его удивлению, двое из сидящих в комнате поднялись — тот, кто спрашивал по выезд и единственная женщина. Подойдя к Стихановичу, они отдали ему листки с подпиской и направились к выходу. Стиханович, не проявляя никаких эмоций, взял листки, положил перед собой и вопросительно поглядел на остальных.

Он покрутил в пальцах ручку, еще раз просматривая листок. «В конце концов — подпиской больше, подпиской меньше» — решил он, ставя в конце листка свою подпись. — «Отродясь не припомню, чтобы КГБ кого-то упрашивало. Значит, там есть на что посмотреть. Глупо отказываться»

Остальные, видимо руководствуясь схожими соображениями, тоже не тянули с решением. Дождавшись последнего, Стиханович сложил листки в аккуратную стопку, а ее убрал в папку и поднялся.

— Сбор завтра в семь утра, здесь же. Сейчас вам покажут ваши комнаты, где вы сможете оставить вещи и отдохнуть.

— А как насчет еды?

— Здесь есть столовая. Ужин в семь. Кроме того, на первом этаже есть буфет, по-моему, он еще работает.

— А пиво там есть? — еще один голос из-за спины.

— Не знаю, может и осталось. Пойдемте, я провожу.

Здание, громко именуемое гостиницей, оказалось таким же бараком, только двухэтажным. На первом этаже, рядом со стойкой администратора, действительно работал буфет, и в нем действительно было пиво. Затарились все и лениво разбрелись по комнатам.

Комната ему досталась простенькая и, к его удивлению, на него одного. Поставив пиво на стол, он закинул вещи в шкафчик и вышел. Спустившись вниз, он прошел по коридору и уперся в дверь, на которой висела табличка"Столовая"и приписка от руки, извещающая, что обед уже прошел, а до ужина ждать несколько часов. Вернувшись в комнату, он выпил пива и завалился на кровать дочитывать Уэллса. На этот раз"Человека-невидимку".

Утром он, поеживаясь, стоял вмести со всеми у дверей гостиницы, поджидая Стихановича и разглядывая спутников. Все одеты как под копирку — в тренировочные штаны, рубашки и кеды. Только один выделялся сапогами и военными брюками. Рубашка, впрочем, тоже была обычная. Куратор, выйдя из той же двери, что и они, мельком посмотрел на них и сказав,"Пойдемте, товарищи", направился к караулке. Все поспешили за ним.

В караулке дежурный сверил их со списком и передал его Стихановичу. Тот расписался и, в свою очередь, вернул список обратно. Повернувшись, он сделал знак подойти. Дождавшись, когда все окажутся рядом, Стиханович сказал:

— Ну, вот и все. Сейчас вы пройдете на территорию, там вас встретят и проведут по объекту. Прошу! — и сделал приглашающий жест рукой.

Он, не дожидаясь остальных, первым шагнул к турникету. Пройдя его, он открыл дверь и оказался на крыльце, на территории загадочного"объекта"На первый взгляд, ничего загадочного тут не было — практически у порога начинался небольшой перелесок,, через который вела утоптанная тропинка. И ничего больше.

Сопровождающий появился, когда они, уже собравшись вместе, начали прикидывать, не двинуться ли по тропинке самим. Невысокого роста, крепкий, загоревший, в потрепанных штанах защитного цвета, футболке и стареньких кедах. Оглядел их и насмешливо сказал:

— Все, что ли? Ну что, пейзане, айда за мной.

* * *

Отчет ему давался с трудом. Он постоянно путался, пытаясь как можно точнее выразить свои ощущения, выразить их сухими слова. Он не мог сказать, что увиденное потрясло его или наоборот, оставило равнодушным. Он не был силен в технических подробностях и поэтому не понимал, как это все работает. Да от него этого и не требовали. С одной стороны все это было удивительно и даже фантасмагорично, а с другой — вполне обыденно. Вот это сочетание и не давало ему покоя. Он даже припомнил древнее определение этого явления — катахреза. Поэтому-то он постоянно сбивался с мысли, пытаясь выразить свои впечатления как можно точнее и холодея при мысли, что вместо помощи несет откровенный бред. Но сотрудник, записывающий его слова, ничем не выражал свое неудовольствие, не торопил и даже несколько раз помог ему найти правильные слова и определения. Но все равно, он чувствовал себя неловко и был рад, что все это, наконец, закончилось. Собрав листки, сотрудник поднялся и, протянув ему руку, сказал:

— Большое спасибо, товарищ, вы нам очень помогли — При этом в его словах не звучало ни капли издевки, а наоборот, искренняя признательность — прочитайте и подпишите, пожалуйста.

— Где подписать? — спросил он, судорожно хватая ручку

— Вот тут, внизу, на каждой странице.

— «С моих слов записано верно?» — процитировал он старый детектив

— Ну, зачем же, это же не допрос. Просто подпись и все.

Он, не читая, поставил подпись на каждой странице и вопросительно уставился на сотрудника. Тот, правильно поняв его взгляд, сказал

— На сегодня все. Вы свободны. К пяти часам Вам нужно будет подойти в красный уголок, там вам расскажут про дальнейшие действия.

И, сложив листки в папку, вышел из комнаты.

В пять часов, собравшись в «уголке, они выслушали еще один ворох благодарностей, уже от другого сотрудника, получили конверты с обратными билетами и отмеченными командировками, узнали, что автобус будет завтра с утра и разошлись. Больше ничего интересного с ними не произошло, и утром, сидя у окна автобуса, он лениво гадал, помогли ли им его откровения или это просто дань вежливости. Однако вскоре его захватила другая мысль, и всю дорогу он так и просидел, невидяще уставившись в окно и полностью поглощенный в свои раздумья. Он даже не понял, что они уже приехали и очнулся только от того, что кто-то тряс его за плечо. Сфокусировавшись, он увидел Стихановича, трясшего его за плечо и что-то говорившего. Сначала он увидел только шевелящиеся губы, но потом, стряхнув оцепенение, он расслышал слова «Вставайте, приехали!» Пробормотав «Да, да, конечно», он встал и, кривясь от боли в затекших ногах, поковылял к выходу.

Выйдя из автобуса, он вынул папиросу, кинул в рот и зашарил по карманам в поисках спичек. И вздрогнул от неожиданно возникшего перед лицом пляшущего огонька. Наклонившись, он прикурил, и подняв глаза, увидел перед собой Стихановича со спичкой в руке. Промямлив «Спасибо», он повернулся, чтобы идти в гостиницу, как вдруг остановился и посмотрел на куратора. Тот, уловив движение, вопросительно посмотрел на него.

— Простите, товарищ… — он запнулся, будучи не в силах вспомнить его звание.

— Просто Андрей Юсимович. У Вас вопрос?

— Да, конечно… Андрей Юсимович, а если я это все опишу в романе? Фантастическом?

Брови куратора поползли вверх.

— В романе?? Ах, да, Вы же…

Он заторопился, боясь получить немедленный отказ.

— Конечно, подписка — это серьезно. Но, понимаете, там можно все спрятать. Перенести все это в другую страну, добавить антуража, природу там, героев разных, приключений каких-нибудь. Никто и не догадается. Уж больно все необычно, понимаете? А у меня может получиться выразить то, что я так и не смог объяснить вашему коллеге. Вам же полезней будет.

Он замолчал, не зная, что еще добавить и боясь услышать немедленно «нет». Однако Стиханович смотрел на него с явной заинтересованностью. Наконец, выдержав гроссмейстерскую паузу, сказал.

— Любопытно. Спрятать за вымыслом правду. И если даже кто-то и проболтается, все равно никто не поверит. Решат, что это взято из романа. Очень любопытно. Я доложу начальству. Решать будет, конечно, оно, но мне кажется, в этом что-то есть. Вполне возможно, оно Вас и поддержит. А может, и нет, но тут уж сами понимаете. Только я сомневаюсь, что это будут читать. Что там может быть интересного.

— Ну это уж я постараюсь — пробормотал он, окрыленный неожиданным оборотом.

— Любопытно будет почитать… если одобрят, конечно.

— Я тогда пришлю экземпляр.

— Вы сначала напишите.

— Обязательно напишу.

— Что ж, удачи Вам.

— Спасибо, товарищ… Андрей Юсимович.

— Не за что. Это Вам спасибо за помощь. И до свидания.

— До свидания — пробормотал он, не придавая внутри себя этим словам буквального смысла.

Сидя в гостиничном номере, и потом, уже усевшись в вагон поезда, он никак не мог выбросить из головы идею будущего романа. Строчки сами выстраивались в голове, сюжетные линии ложились на место, даже имена главных героев уже мелькали у него в голове. «Засунем все это куда-нибудь в Америку. Или в Канаду. Но сначала надо рассказать все Боре. Черт с ней, с подпиской, Боря не выдаст. И завтра же засесть за машинку…» — думал, покачиваясь на верхней полке плацкартного вагона в такт постукиванию колес. Первая строчка будущего романа уже жила в его голове…