А сколько звёзд на небе? Сборник рассказов

Дмитрий Червиченко

Рассказы о мальчишке, попавшем на южные берега Байкала ещё до Революции, пережившем её, многое потерявшем, но многое и нашедшем. О волшебстве байкальской тайги, приключениях и познании окружающего мира.

Леший

— А, паря Васютка! — улыбнулся, подняв голову от грядок с какой-то мелкой рассадой, старый китаец Ван. Он, кряхтя, выпрямился, взял что-то из стоящей рядом огромной корзины.

Старик был мал ростом, благодаря своей работе в огороде от рассвета до заката чёрен от загара, имел роскошные кустистые седые брови, абсолютно не вязавшиеся с редкой бородёнкой.

Ван, радуясь передышке, по-утиному переваливаясь кривоватыми «кавалерийскими» ногами, подошёл к забору. Полез в карман старых шаровар. Достал огромный носовой платок, снял помятую соломенную шляпу с отхваченным давным-давно краем и вытер пот с бритой, покрытой белым пушком головы.

— Однако чего-то совсем рано поднялся! Не спится?

— Не-а, дедушка Ван, дела у меня. Очень важные! Поздно проснёшься — зря день пройдёт! — явно услышанными от взрослых словами отвечал Вася.

— На-ка вот! — Ван достал из-за пазухи подпоясанной верёвочкой холщовой рубахи припасённый огромных размеров розовый помидор и вручил его мальчику прямо через широкую щель в заборе. Закивал, видя, как Вася бережно уложил подарок в узелок.

— Ну, давай, беги!

Проводил глазами удалявшегося мальчугана. Решил почесать за ухом, но вспомнил, что в руке у него платок. Хотел сунуть его обратно в шаровары, но передумал и, помяв в сморщенных узловатых руках, определил на то место, где только что лежал помидор. Вздохнул, что-то скороговоркой произнёс по-китайски и пошёл обратно в огород.

И ведь точно, сегодня Васе поручили наиважнейшее дело — отнести на покос отцу обед! В первый раз! Одному! А идти нужно было несколько километров. Сначала по деревне, потом по тропинке вдоль Утулика, перейти через мост и по чаще речного ивняка до самого покоса.

Солнце припекало вовсю. Шумела на перекатах река.

Вася решил не идти по тропинке, а поскакать по валунам, торчащим из светло-серого берегового песка вдоль кромки воды. Единственное, что мешало, — кусты, росшие чуть не из самой речки. Это была настоящая чаща, местами плотно отделявшая тропинку, идущую вдоль берега, от самого Утулика.

Впереди показался крепкий, ещё не успевший потемнеть от дождей и непогоды деревянный мост. Его начало и конец, упёртые в берега, утопали в молодом ивняке и в невесть откуда взявшемся и разросшемся под самыми крайними опорами малиннике.

Напевая себе под нос услышанную в деревне песенку и помахивая из стороны в сторону узелком с отцовским обедом, Вася выскочил на тёплые доски и, громко топая босыми ногами, отчего по мосту пошёл такой замечательный гул, зашагал на другую сторону.

В этот момент из-под противоположного края моста несколько крупных камней с грохотом и громким плюхом упали в воду. Вася остановился и с опаской стал прислушиваться. Неужели это из-за его громкого топанья сейчас развалится мост? Осторожно, на цыпочках, ожидая, что эта вроде бы прочная конструкция, выдержавшая нынешний серьёзный весенний паводок, сию минуту рухнет в бурлящий поток, мальчик стал красться вперёд. Вот уже и противоположный берег. Спасение близко! У перил с правой стороны конца моста у самого спуска на тропинку кто-то положил огромную каменюку.

— Что за глупость? Эдак телега стукнется и ось себе подломит! — проворчал уже совсем успокоившийся Вася. Он, подражая знаменитому борцу Ивану Максимовичу Поддубному, карточку которого видел недавно в пристанционной лавке, выпрямив спину и напрягши мускулы, приблизился к валуну, отложил узелок и, поплевав на ладошки, смело обхватил его за бока. Вес камня оказался ой какой нелёгкий! Вася, кряхтя от натуги, с покрасневшим лицом сдвинул валун с места и подкатил его к самому краю моста. Выпрямился, поглядел по сторонам, дескать, смотрите, люди добрые, на такую силищу, и, напрягшись, столкнул камень вниз. Хоть мост был и невысоким, а булыжник упал не в реку, но это было даже лучше. С высоты трёх метров он так жахнул о камни на берегу, что отколовшиеся кусочки и береговая галька разлетелись в стороны, что твоя шрапнель.

Дальше произошло такое, к чему Василий был совершенно не готов. Из-под моста, оглушительно рявкнув, выскочило что-то огромное, покрытое длинной бурой шерстью. Продолжая рычать, это что-то пробежало несколько саженей на задних лапах, на секунду обернувшись на мальчика и показав окровавленную зубастую морду. Потом оно упало на все четыре лапы и, отбрасывая задними мокрый песок и мелкие камешки, принялось удирать вдоль кромки берега прочь от моста в сторону ближайшей сопки, покрытой тёмным хвойным лесом.

— Леший! — обмер Вася. — Как же я теперь? Он же теперь за мной ходить будет, пока в лес не утащит! Так и Прошка с Ванькой говорили. А ведь они-то врать не будут, с рождения здесь живут. Знают!

На ватных ногах он сделал несколько неуверенных шагов в сторону от моста и опустился на моховую кочку.

Со стороны дороги, резко поворачивающей после моста в кедровник, послышался скрип колёс. Прошло несколько секунд, и из-за деревьев показалась старая рыжая лошадка, тащившая скрипучую телегу. За вожжами, утопая в свежем сене, попыхивая самокруткой, сидел сосед Васиной семьи дядя Игнат. Клубы дыма поднимались над телегой и стелились за ней, как за каким-нибудь небольшим пароходом, плывшим по ошибке не по реке, а по старой лесной дороге. «Капитан» телеги был мужиком крепким, с умными, удивительно чёрными для немолодого человека глазами, обрамлёнными тысячей мелких морщинок, большим курносым носом, окладистой пегой бородой и пышными усами. На голове его красовался старый фасонистый картуз, и вправду похожий на капитанскую фуражку. Правда, одет он был совсем не «по-капитански» — в «сухопутную» пёструю косоворотку, подпоясанную старой вожжой, и «малороссийские» шаровары, заправленные в невысокие кожаные сапоги.

— А, Василий! Ты чегой-то на голой земле сидишь? — взглянув на мальчика своими внимательными глазами и огладив бороду, произнёс Игнат. — Отец, однако, голодный на покосе. Устал, чо ли? Так давай подвезу! Я в аккурат за сеном на соседнюю поляну.

Сосед, кряхтя, подвинулся в сторону и махнул широкой, как лопата, рукой, приглашая Васю к себе.

«Вот оно, спасение», — пронеслось в голове у мальчика! Он под удивлённым взглядом Игната подскочил с кочки, в секунду схватил оброненный на мосту узелок и забрался на телегу поближе к вознице.

— Ишь ты какой, однако, шустрый! — улыбнулся в рыжие от махорки усы Игнат. — Гляжу я, чой-то случилось у тебя? Вон какой бледный. Ну, выкладывай. А то как будто испугал тебя кто!

— Я, дядя Игнат, только что лешего видел! Вот не сойти мне с места, видел! Он, окаянный, из-под моста как сиганул! И кровавой своей мордой в мою сторону повернулся, глазами зыркнул² так, что у меня чуть сердце не выскочило. Испугался я страсть как! А он в тайгу побёг!

— Вот тебе и раз? Леший, говоришь? — с совершенно серьёзным лицом произнёс Игнат. — Ну а как выглядел-то этот самый леший? Страшный, наверное?

— Ужасть какой страшный, дядя Игнат! Шерсть на нём длинная и коричневая, голова огромная, морда зубастая и вся в крови. Уши торчком, такие маленькие. Бегает на четвереньках, а хвост… Хвоста и нет почти! Наверное, черти оторвали?

— Да, страсть³… — протянул Игнат. — Как же ты его в бегство обратил?

— А я каменюку огромную с моста бросил, а он под опорами сидел. Неужели караулил кого-то? — от этой мысли Василий на секунду онемел, но взял себя в руки и продолжил. — Камень как о берег бахнул, он и испугался! Дядя Игнат, а что, лешие тоже могут пугаться?

— Могут, малец, они всё могут. Только вот что я тебе скажу: не леший это был! А знаешь кто?

— Кто? — почти шёпотом произнёс Вася. — Неужели сам чёрт?

— Нет! — Игнат улыбнулся. — Был это, Василий, медведь! Наверное, большой. Ты медведей-то раньше видел живьём?

— Не видел, но… — Мальчик не мог поверить. — У него же морда вся кровавая была! Сожрал уже кого-то, загубил душу християнскую!

— И не людей он жрал, а малину! — с убеждением произнёс Игнат. — Вон, глянь-ко под мост. Сколько там малинника. Этот стервец уже не в первый раз сюда наведывается. Нравится ему спелая ягода-то. А до людей он мирный. Кстати, а ты знаешь, что от сильного испуга медведи животом страдают? Верная примета, что это не леший. Пойдём глянем.

Он слез с телеги, помог спрыгнуть Васе и, держа его за руку, спустился с моста на берег Утулика. От того места на прибрежных камнях, где мальчик видел медведя, прямиком в сторону ближайшей сопки тянулось пунктирной линией по песку и валунам содержимое желудка Потапыча.

— Вот видишь! Мишка это был, — улыбнулся Игнат, — обычный лесной житель, только большой сластёна! А ты его напугал. Такой маленький — такого большого и страшного.

— Да я и то сразу подумал, ну не может быть леший такой! — уже совсем оправившийся от пережитого страха Василий выпятил грудь и гордо посмотрел на Игната. — А здорово я его камнем, дядя Игнат!

Он представил, как сегодня будет рассказывать о происшествии родным и мальчишкам в деревне. И как все будут смотреть на него, кто с гордостью, кто с завистью.

— Ну ладно, дядя Игнат, поехали, а то тятя ждёт. Голодный небось.

Вася запрыгнул в телегу и, прижимая к груди узелок с едой, вопросительно посмотрел на прятавшего улыбку Игната.

Примечания

2

Зыркнуть — бросить быстрый взгляд.

3

В данном случае — страх, ужас.