Ночь Победы

Дмитрий Шемякин, 2023

Молодой человек попадает в мир, где когда-то давно победил Третий Рейх.

Глава 1

Пригородная электричка набирала скорость. За окном проплывал празднично убранный к майским праздникам город. Повсюду висели красные флаги и билборды с репродукциями старых плакатов и фотографиями Великой Отечественной войны. Но шумной и слегка подвыпившей компании молодёжи, едущей на «вписку» в отдаленный дачный поселок, было не до любованиями красотами мегаполиса. Половина, в основном девушки, хихикая что-то увлеченно показывали друг дружке в телефонах, а парни, потягивали пиво, перемежали разговоры песням под гитару.

–…да у меня это 9 мая вот где стоит, — горячился Костя Полухин, двадцатилетний студент, — надоело это победобесие хуже горькой редьки. Чем эти совки гордятся? Тем, что народу кучу угробили, а сейчас живут хуже нищих?! Противно! Правильно Астафьев говорил — нужно каяться в этот день на коленях, а не парады устраивать.

— Точно, Костян, я с родаками устал воевать по этому поводу, — поддакнул друг Кости Семен, бармен в модном клубе. — Я им сказал — не пойду я в ваш бессмертный полк, не хочу я таскать деда на палке.

Компания одобрительно рассмеялась и затянула «Батарейку».

— Вчера Мухованский на своем канале видос запилил, — продолжил развивать тему Серёга, успешный менеджер по продажам в крупной фирме, — говорит, так, как Сталин воевал, и дебил может воевать. Во у ватников в комментах пуканы разорвало! — парни загоготали еще громче.

— Ребята, а вы не правы, — вдруг обратилась к ним девушка с соседней скамейки, — 9 мая — великий праздник, а Сталину нужно сказать спасибо хотя бы за то, что вы сейчас живете, учитесь, работаете. Умеете читать и писать.

— О, совки повсюду, — Костя внимательно и с издёвкой посмотрел на девушку.

Она была великолепна. Светлые локоны до плеч, правильные черты лица и голубые дерзкие глаза. У Кости даже промелькнула мысль позвать ее с сбой на «сэйшн», но тон девушки вызвал у него раздражение и желание проучить распоясавшуюся ватницу.

Красота ее как-то не вязалась с теми словами, что она произнесла. Девушки с такой внешностью, вообще редко слышали, кто такой Сталин, а о событиях той войны знают в лучшем случае из сериалов.

— Войну, золотко, выиграл народ, — Костя нравоучительно поднял палец вверх.

— Ну тогда и репрессии развязал народ, — сказала ватница и, явно издеваясь, тоже подняла свой перст к небу.

От такой наглости все затихли, ожидая, что скажет Костя, считавшийся в компании самым умным.

— Э, не надо передергивать, — разозлился он, — кто с Гитлером дружил? Кто Польшу порвал на пару с ним как грелку?!

— Можно подумать, с Гитлером дружил только Сталин, — с усмешкой сказала девушка. — Да и что, значит «дружил»? Торговали — да. Но не более. Что б вы знали, та же «нейтральная Швеция» поставляла Гитлеру руду аж до осени 1944 года. К шведам у вас нет вопросов? Или «это нога у того, кого надо нога»? И не нужно из Польши, рвавшей на пару с нацистами Чехословакию в 1938-м, лепить, извиняюсь, целку-недотрогу. Ясно вам?

Половина компании не поняла про какую ногу говорит телка с пропагандистской ватой вместо мозга, а девушка, меж тем, продолжала возить Полухна лицом по асфальту:

— Как вы себе это представляете: «народ выиграл войну»? То есть народ сам собрался в дивизии, сам сконструировал оружие, сам, без руководства, разработал планы наступления, а дурак Сталин только мешал? Все его современники, включая врагов, писали о Сталине как об умном, дальновидном и хитром политике.

Все это девушка говорила снисходительно и терпеливо, как воспитатель маленьким детям, коими, по большому счету, и являлась компания.

— Так народ победил вопреки ему, — нестройно сказали несколько человек.

— Ну ребята, вы даетею, — рассмеялась девушка. — Вот мы едем на электричке. Давайте вопреки машинисту поедем по другой ветке?

Электричка уже выехала из города и неслась мимо весенних лужаек, полей и лесов.

Компании скоро надоел спор и эта не в меру умная девица, и они гнусаво затянули:

— Эта земля была нашей, пока мы не увязли в борьбе…

Но уязвленный Костя не мог успокоиться.

— Совки принесли России неисчислимые беды, — не сдавался он, чувствуя, что поигрывает этой красивой и более эрудированной особе.

— Костян, чего пристал к вате, — смеясь сказал Семен, — не видишь, это Скабеева от вечернего мудозвона едет.

Но Костя только отмахнулся и продолжал скороговоркой репера:

— ГУЛАГи, шарашки, голодомор — вот что такое ваш совок.

— Тогда какие у вас вопросы к нацистам? — снова небрежно сказала его собеседница. — Они и шли нашу страну от большевиков освобождать, что не так?

— Что Гитлер, что Сталин — одно и то же!

Девушка рассмеялась и откинулась на спинку сиденья.

— А что ж они тогда воевали друг с дружкой, раз они «одно и то же»?

Костя несколько замешкался с ответом, а девушка продолжила:

— Ну скажите мне тогда, если они были «одно и тоже», почему в 1945-м нацистские преступники побежали не в СССР, а в Канаду и США?

— Да пошла ты, — невыдержав, вспылил, Полухин и поднявшись вышел в тамбур, делая вид, что хочет покурить. Но он не сколько курил, сколько терзал телефон в поисках какой-либо информации, чтобы возразить этой зарвавшейся ватнице. Сдаваться он не собирался. Но, как назло, связь с интернетом была слабая и отыскать что-либо подходящее ему не удавалось

Электричка остановилась на каком-то километре. Двери окрылись, но не обе, а только одна створка. В тамбур ворвался свежий и сыроватый лесной воздух. Прислонившись плечом к неоткрытой створке, Костя выглянул наружу. Ничего примечательного. Остатки снега, голый лес с проталинами, серые облака, низко висевшие над всем этим. Он снова уткнулся в телефон.

Внезапно, рассержено зашипев, открылась и вторая створка двери. Не удержавшись, Костя вылетел из тамбура и кубарем скатившись по насыпи, уткнулся лицом в сугроб талого снега, треснувшись о камень, который был под ним.

Но сознание он, как ни странно, кажется не потерял. Зато, видимо, при падении выронил свой новенький айфон, что огорчило Костю едва ли на больше, чем полет из вагона. Не особо огорчило его и то, что поезд как-то сртанно быстро, почти бесшумно исчез с рельсов.

Охая, потирая ушибленные места и повторяя разные нехорошие слова, Костя выбрался на железнодорожное полотно. До ближайшей станции, по его подсчетам было не меньше трех часов пешего пути. Костя побрел по шпалам, размышляя, насколько быстро хватятся его друзья. Становилось холодно, на лес опустились сумерки и туман. По своим ощущениям Костя шагал уже больше двух часов удивляясь, что не было ни одного состава, ни одного электропоезда.

Вдруг костино ухо уловило отдалённый лязг по рельсам. Он чуть сошел с насыпи и приготовился махать поезду или электричке, который вот-вот должны были появится. Но из-за поворота показался не поезд и не электричка. Громко лязгая, по рельсам катилась дрезина, в которой сидели несколько человек. Поравнявшись с Костей, чудной транспорт остановился, и заросший густой бородой мужик промычал:

— Куда путь держишь, паря?

«Паря» озадаченно смотрел на пассажиров дрезины. Все они были в каких-то грязных телогрейках и треухах.

— Мне бы до ближайшей станции, — неуверенно ответил Костя, забираясь в дрезину.

— Доедем, — отозвался другой мужик, тоже гундосый, но без бороды, — только ты помогай.

Костя взялся за ручки приводного механизма, и дрезина, снова залязгав, покатилась.

— Никак из городского рынка? — спросил бородатый, — А чего пешком? Допуск потерял?

— С электрички выпал, — уныло отозвался Костя

Мужики вдруг рассмеялись.

— Да ты шутник, паря, — утирая слёзы сказал бородатый, — это кто ж тебя господский транспорт пустит? Не выпал, выбросили, наверно.

— В смысле, — не понял Костя.

— В коромысле, — передразнил бородатый и все снова засмеялись, — видать на самом деле упал откуда-то. Нельзя холопам в электротранспорт.

«Так, Костян, спокойно, — сам себе сказал Костя, не переставая качать ручку дрезины, — если тебе это не снится, то ты попал в прошлое». Он зажмурился и открыл глаза. Всё осталось на своих местах, разве что мужики тем временем достали бутылку водки и по очереди начали пить прямо из горла

«Может меня разводит кто-то, — продолжал соображать Костя. — А зачем? Я ж не герой фильма «Холоп».

— Да мужики, ушибся немного, — поддакнул он, — аж забыл какой сейчас год.

Его слова вызвали новый взрыв смеха. Безбородый даже расплескал водку.

— 2022-й от рождества Христова, — сквозь смех выговорил он.

«Ничего не понимаю, — думал сбитый с толку Костя, — год нынешний. Какие-то господа, мужики в телагах. Может дачники? Да сейчас дачники так не одеваются».

Он решил спросить напрямик:

— А что, мужики, президент-то кто нынче? Путин?

— Президент, — засмеялся пьяным смехом бородатый. — Мы что тебе, в Америке? Рейхскомиссар у нас. Ганс Верке. Крепко ты башкой-то, гляжу, повредился.

— Ктоооо? — ошалев, переспросил Полухин. — Какой такой Верке? А куда Путина дели?! В России немец — глава страны!??

— Какой России, дурень? Какой такой Путин-мутин, — уже с раздражением ответила борода, — тебе сказали: рейхскомиссариат Дон-Волга Великой Германии, дубина.

С этими словами он достал из кармана сигареты и закурил. Костя в каком-то помутнении смотрел на сигаретную пачку. На ней был нарисован орёл с распростёртыми крыльями, сидящий на свастике. Дрезина между тем въезжала на станцию. Над станционной будкой весело полоскалось красное знамя с белым кругом, внутри которого была чёрная свастика. Табличка над флагом гласила — Еine Stadt fur Untermenschen № 17 (Город для недочеловеков № 17).

— Приехали, паря, — сказал бородатый и стал выгружать из дрезины какие-то мешки.

Костя кое-как вылез и пошатываясь пошел сам не зная куда.

Глава 2

Перед его глазами возникло странное поселение с каменными и деревянными старыми домами, какими-то сараями, покосившимися заборами, грязными улицами, по обочинам которых гнили нечистоты, там же копались свиньи. Отвратительный запах витал в воздухе. То тут, то там ходили жители, все, как и попутчики Кости, одетые какие-то невзрачные серые одежды. Больше всего поразили Костю лица этих людей. Безучастные, с вялым, ничего не выражающим взглядом. Во многих явно просматривалась печать вырождения.

Лавчонки и магазинчики, попадавшиеся на пути, были тоже какие-то грязные и закопчённые, как, впрочем, все в этом городе.

«Сайлент-хилл,» — почему-то подумалось Косте.

Петляя по кривым улочкам, он вышел на небольшую площадь со зданием, видимо, городской администрации. Над ним так же, как и на вокзале, развивался флаг со свастикой. Но Костю больше заинтересовал памятник, стоящий в центре.

Это был величественный монумент, никак не вязавшийся с убогим убранством этого грязного городишки. Огромный мускулистый атлет держал в одной руке боевой топор, украшенный рунами, а в другой отрубленную голову уродливого медведя. Вместо зубов в оскаленной пасти были маленькие серпы и молоты. Обезглавленное туловище зверя валялось под ногами охотника. Постамент украшал щит с цифрами 1942 и надпись на русском и на немецком:

«Слава германскому господину-спасителю мира от иудо-большевизма».

Костя медленно сел у подножья монумента. Кругом ходили люди, ездили какие-то странные, то ли повозки, то ли машины, но никто не обращал на него никакого внимания.

— Где я? Кто я, — стучало в голове Полухина. И хотя ответ на первый вопрос был очевиден, Костя не желал в него верить. Но упрямая реальность била его наотмашь — из электрички он попал в мир, где победила Германия.

«Долбанный попаданец ты, Костян», — вяло похвалил себя Полухин, и ощущая усталость пополам с голодом, поплёлся в надежде напроситься к кому-нибудь на ночлег.

Стало уже совсем темно и Костя, войдя в трехэтажный кирпичный дом, наудачу постучал в первую попавшуюся дверь. Открыл ему невысокий толстый мужчина лет сорока, одетый в поношенные треники и засаленную майку.

— Здравствуйте, — как можно более вежливо и даже льстиво начал Костя, — я в вашем городе впервые, заблудился, пустите, пожалуйста, переночевать.

— Проходи, — сразу перейдя на «ты» и не удивившись сказал мужик, пропуская его в комнату.

Обстановка была бедна. Пахло старостью и подгоревшей едой. У стен с облупившейся краской стояли шкафы, стол и железная кровать. Зато на тумбочке находился телевизор, который смотрели, видимо, жена и дочь мужика — обе такие же как он, толстые и неопрятные.

Костя без сил опустился в рассохшееся кресло.

— Жрать будешь? — спросил мужик. — Только завтра за ночлег и за жратву отработать изволь.

— Согласен, — кивнул Костя. Выбор был небольшой — либо согласиться, либо опять ходить по квартирам. И еще неизвестно, что попросят взамен в других домах.

Жена поставила перед ним миску с какой-то похлебкой и налила стакан водки. Костя, выпив вместе с хозяином, набросился на еду.

Внимание его привлекла телепередача. Практически такая же, как в его реальности. Гости в студии жаловались, злобно ругались и даже дрались друг с дружкой, а холеный ведущий вяло их разнимал.

Хозяин дома как-то быстро опьянел и смотрел на экран, глупо хихикая. Дочь и жена ушли в другую комнату. Косте тоже очень хотелось спать. Но еще больше хотелось разузнать, куда его занесло со злосчастной электрички.

— А что же, отец, давно вы так живете? — спросил позевывая Костя.

— Как — так? — удивился мужик. — Всегда так жили. Хорошо живем. Ты не так что ли?

Костя попытался вызнать у хозяина что-то про события 1941–1942 года, и про то, почему немцы-господа, но мужик так толком ничего и не смог рассказать

— Не знаю, не слышал, давно это было, а что было — кто разберёт, — бубнил он, — а в общем — мне по….

Единственное, что удалось выяснить Косте, так это подтверждение слов бородатого дрезинщика. Живут они в стране под названием Рейхскомиссариат Дон-Волга Великой Германии, и что так было если не всегда, то очень долго. На все остальные вопросы следовало уже привычное «мне по…у».

Поняв, что большего от мужика не добиться, Костя поблагодарил за ужин и лег спать на железной кровати, а хозяин еще долго смотрел осоловелыми глазами бесконечные, сменяющие друг друга передачи.

Утром, выспавшись, Костя почувствовал себя значительно лучше. Он уже понял, что случившиеся с ним — не розыгрыш и не сон.

«Но раз я попал сюда, то можно наверно, и свалить обратно?» — думал он.

Хозяин тем временем вручил Косте в руки лопату и взяв с собой дочь, привел их в поле, находившееся неподалеку от дома, в котором копались и другие жители «Города недочеловеков номер 17».

— Давай, отрабатывай, — просто сказал он. — Снежанна тебе поможет.

Костя чуть не прыснул в кулак. Меньше всего девахина внешность вязалась с именем Снежанна. На вид ей было лет двадцать. Её можно было бы назвать даже симпатичной, если бы не пустые, как у покойника, глаза.

Хозяин тем временем ушел, а Костю от побега удерживало только надежда разговорить свою напарницу.

— Учишься, работаешь? — пытался завязать знакомство Костя.

Снежанна сонно тыкала в землю лопатой

— А зачем учиться? — искренне, но вяло удивилась Снежанна, — еда есть, вон телевидение господа немцы нам провели недавно. Знаешь, как интересно!

— Ага! Видел вчера! — поддакнул Костя. — Почти как у нас! — но вовремя спохватился и прикусил язык.

Неожиданно он спросил:

— Неужели вам нравится быть рабами немцев?

Снежанна снова удивилась.

— А как? — спросила она простодушно. — Разве можно еще по-другому-то? Папа мой холоп у господ-немцев, дедушка был и прадедушка… И мои детки, если управление по рождаемости разрешит завести, будут холопами. А то плохо? Германия в беде не оставит. Вот по осени картоху соберем, староста сдаст ее господам немцам и пластинки привезет с музыкой. А по телевизору кино. Хорошо будет.

Костя, молча слушал эти слова и волосы на его голове шевелились.

Снежанна, меж тем, разоткровенничалась:

— Вот по телевидению фильм интересный показывали. Там сказали, что давным-давно господа-немцы спасли нас от каких-то страшных большевиков, и мы должны быть им за это благодарны. Ведь славяне всегда лучшими прислужниками у господ-немцев были. Да. И если бы не господа-немцы, то нас бы и не было давно. Дай бог им всем здоровья.

— Дура!! — не выдержав, заорал Костя так громко, что Снежанна вздрогнула, а на него стали оглядываться остальные «унтерменши». — Чем ты городишь, тупая ты…?!

Конец ознакомительного фрагмента.