Ромашка. Часть 3. Партизанская

Дмитрий Шемякин, 2023

После пережитых приключений Ольга Сосновская попадает в 1942-й год. В окупирванный немцами Брянск.

Глава 2

Ольга вскочила с кровати и снова поперхнувшись, зашлась в кашле так, что выступили слёзы.

— Как?! Вы знаете Сашу?!

Женщина улыбнулась и сняла себя шапку. На плечи ей упала копна серых волос. На правой щеке у неё Ольга явственно увидела красный шрам.

— Так вы наша! — прохрипела Ольга. — Избранная!

— Вот и вспомнила, — ласково засмеялась женщина. — А я уж испугалась, что у тебя на самом деле память отшибло.

Ольге вдруг стало так хорошо и спокойно, что она, уткнувшись в подол, севшей к ней на топчан женщины, расплакалась. А та, ласково поглаживая её по голове свей мягкой ладонью, утешала:

— Ну будет тебе, будет.

Ольга вдруг вспомнила свою маму и заревела ещё громче. Так они просидели, пока совсем не стемнело.

— Ну, будем вечерять, а то слезами сыт не будешь, — спокойно сказала хозяйка. — Давай знакомиться. Василиса Ивановна Уварова. Можно просто Василиса. Избранная. 1942 год. Координатор.

— О… Оля Сосновская, — проблеяла Ольга, всё ещё глотая слёзы. — 2002 год. Диапазон — деньги.

— Ну вот и познакомились, — ласково сказала Василиса.

Своей статью, неторопливой, полной достоинства, манерой говорить она напоминала Ольге актрису Мордюкову. Она подобрала из-под лавки обмякшую тушку зайца, бросила её в железный таз, достала нож, тускло блестевший в отблесках печи и принялась ловко потрошить добычу. Ольга молча наблюдала, как управляется с ножом хозяйка дома, и подумала, что вздумай она на самом деле треснуть поленом Василису, то её, Ольгу, наверно бы ждала участь этого несчастного зайчишки.

Василиса тем временем ободрала зайца, рассекла его на части, бросила в невесть откуда взявшуюся кастрюлю и поставила на печь. Ольга снова села на кровати, рассматривая своё рубище.

— Василиса Ивановна, а как вы узнали, что я к вам попала? — прошептала Ольга.

— Так у нас, у координаторов своя связь, — ответила хозяйка охотничьего домика. — Я в деревне живу. Сюда на охоту хожу, да силки проверяю — считай, вся деревня баб, мужики-то на войне. А жить надо.

— И у вас на войне? — спросила Ольга.

— Конечно! Нешто я особенная? И муж, и сын воюют.

— А немцы далеко? — со страхом спросила Ольга.

— Да бывают, заезжают, дьяволы — за едой, да за самогоном, да своих местных холуёв проверить.

В избушке вкусно запахло мясом. Василиса помешала варево и сказала:

— Вот тебя к нам, Оленька, и забросили, чтоб ты нам подсобила. Но об этом давай после посудачим. Тебе поправляться надо и лечиться.

Похлёбка из зайца была уже готова, и хозяйка дома стала заваривать в чайнике какую-то траву, очевидно от Ольгиной хвори. Ольга вылезла из-под одеяла и села к столу, а Василиса достала из мешка хлеб и несколько кусков сахара.

— Ну, отведаем, что бог послал.

Насытившись и напившись чаю вприкуску с каменным куском сахара, Ольга почувствовала себя лучше.

— Вот твоя одёжка, — сказала Василиса, — вся как есть, сухая. ЧуднО вы там у себя одеваетесь, ну то не наша печаль.

Ольга натянула привычные джинсы и футболку и снова села за стол. Василиса отложила ложку и сказала.

— В подчинении немца пять десятков полицаев, шестеро из которых — чёрные Избранные. Их координатор — наш односельчанин Мартин Нойман.

— Немец что ли? — поинтересовалась Ольга.

— Из поволжских, — отозвалась Василиса. — Давно у нас живёт. Вот дождался, гад, своих. То отдельная история, как-нибудь потом расскажу.

Она подкинула печку ещё дров и продолжила.

— Чёрные Избранные и полицаи контролируют всех жителей деревни. Но всех, да не всех. В окрестностях Громово — наша деревня так называется — действует партизанский отряд имени товарища Калинина. Я являюсь его связной. В отряде есть один наш — Яков Огнецвет. Одному ему не справиться, сама знаешь. Вот тебя к нам и забросили.

Ольга задумчиво слушала спокойный рассказ Василисы и думала. Вот ты теперь кто будешь, Оля. Партизанка. С позывным Сосна. Конечно, хотелось бы куда-то, где поспокойней и потеплее, но… Избранные не выбирают, где оказаться. В конце концов тётка Василиса — женщина надёжная и деловитая. Конечно, Оля Сосновская — это не Люба Шевцова, но в паре с неведомым Огнецветом она сделает то, что уже дважды делала в ХХI веке.

Уварова продолжала:

— По нашим сведениям, через десяток дней с Громово из нашего элеватора будут вывозить зерно в Германию. Командование отряда приняло решение сжечь элеватор. Наша с тобой задача — нейтрализовать чёрных Избранных, дабы ослабить их влияние на полицаев и жителей деревни. А там уже наши бойцы довершат начатое. Но, ты, Оленька, ещё очень слаба. До деревни без лыж не добраться. Денёк поживи тут, пока я не вернусь с ещё одной парой лыж, да одёжку тебе по сезону. В Громово скажем, что ты моя племянница из Брянска. Добро?

— Добро, — согласилась Ольга, вздохнув, ибо перспектива жить одной в избушке, затерянной в глухом снежном лесу, её немного пугала.

— Да ты не робей, милая, — будто прочитав её мысли, сказала Василиса. — Еды я тебе оставлю, дверь запри и всё ладом будет. А ежели что, вон топор.

То, что она сможет воспользоваться топором «ежели что», Ольга конечно, сомневалась, но с ним как-то спокойнее.

Василиса погасила лампу, и они вдвоём легли на топчане, укрывшись одеялами.

— А деревня большая у вас? — спросила Ольга.

— Большая, — отозвалась Василиса. — Почитай, две сотни дворов, школа, клуб, колхоз. Комендатура теперь в здании бывшего сельсовета, — Василиса вздохнула.

— И что же, всё это пять десятков полицаев контролируют?

— Вместе с чёрными Избранными. Ну и немцы под боком. Ох и полютовали они, когда вошли, сволочи. Председателя нашего Никиту Петровича повесили с женой на воротах, а дом сожгли. А всё Нойман, гад навёл, — Василиса всхлипнула.

Ольге снова стало страшно. Она поёжилась. Но Уварова, будто снова прочитав её мысли, спокойно сказала.

— Ну ничего. Каждый ответит. Каждого найдём и накажем. И немцев, и их холопов — каждого.

В её голосе не было угрозы ни отчаяния. Была какая-то неотвратимость. Ольга вспомнила «Белый клык», как бульдог Чероки медленно и не торопясь, весь в крови, но всё же добрался до горла главного героя и сомкнул на нём свои челюсти.

Василиса зевнула.

— Давай спать, Олюшка. Завтра рано уйду, затемно, силки ставить. А ты за хозяйку тут.

Не прошло и пяти минут, как она спала, тихонько посапывая. Но Ольге не засыпалось. Она всматривалась в правильные черты лица Василисы.

Вот женщины раньше были! Не то, что мы. Такая и зайца выпотрошит, и врага на вилы подымет, и мужа с сыном будет любить крепко и беззаветно. И проводив на войну, будет не заламывать руки, а жить, трудиться, и вести свою войну.

Ольга заснула, доверчиво, прижавшись к Василисе, как маленькая дочь к маме.

Утром, когда Ольга проснулась, в избушке уже никого не было. Ольга встала, потянулась и с удовольствием отметила, что практически выздоровела. Она завернулась в одеяло и вышла на улицу. Зимнее лесное утро было великолепно и сказочно. Огромные ели, на лапах которых блестели сугробы, окружали опушку. Кое-где на снегу можно было увидеть гроздья рябины. расклёванной птицами. Кругом царили покой и умиротворение. Ольга даже обернулась посмотреть, не выросли ли у избушки курьи ножки.

— Ну что, партизанка Сосна, — весело сказала Ольга сама себе, — ты за хозяйку сегодня.