Увлекательные записки одного вулкана

Дмитрий Шептухов, 2022

Нетолерантная, нудная сказка о формировании разных жизненных сценариев людей.

Редкий читатель сможет преодолеть Рубикон этого рассказа, на то и расчет.

Часть первая — сказочная

В некоторой галактике, в некоторой солнечной системе жила была планета одна, кликали ее Землею. Много чего разнообразного водилось на планете той, были среди прочего там и выпуклости каменистые размеров могучих. И были холмы те с землицею ходами подземными связаны, через оные питались они кровушкой планеты родненькой. Вулканами их величали.

А вулканы те родственными связями были навечно сколочены, не могли они по одному, жили дружными семьями, монолитными. Были семьи помельче, пониже, и числом не уродившиеся, а были и высокие, статные, многоголовые.

И вот среди прочих жила себе припеваючи гряда одна, роду знаменитого и числом существенным. Укоренилась оная на островах отдаленных, жарких, живописно-сказочных. И жил был в ряду семьи той вулкан молодой, молодой но не по годам умом пытливый да страсть наблюдательный.

И живи вулкану нашему всласть, все что для полного счастья и гармонии надо вдоволь у него имелось.

Огненного красные раскаленные соки земли матушки, струились по его мощным артериям, отзываясь ритмичными ударами в сердце вулканическом. Давление было прекрасным и устойчивым, так что здоровьице было отменным, молодецким.

Мог похвастаться вулкан и склонами могучими каменистыми, где то пологими и дружелюбными, а где то и остро бритвенными, опасными. Так что с внешностью тоже все в порядке было, статный вулкан, не до комплексов дурацких.

В отличие от некоторых лысеющих собратьев, травой зеленущей да деревьями густо усеян был вулкан наш, без проплешин мерзких. Согревала шевелюра та лиственная вулкан наш в ночи холодные и дни ненастные.

С избытком иссечен был вулкан ручьями леденяще-стремительными, что собирались у его подножья пологого в несколько кружевных озер. Так что в дни жаркие и редкие ночи знойные, спокойно мог дремать вулкан в ароматной прохладе.

Живностью всякой богат был, не жаловался, приятно щекотали его сотни тысяч копыт, лапок и ножек размера всякого. А отсюда психика у нашего вулкана была устойчивой, оно и понятно ведь без регулярного телесного контакта с ума сойти можно, что кстати и случалось с некоторыми безжизненными собратьями.

И даже место укоренения было на зависть, выход к морю — мечта каждого вулкана. Вид загляденье, с одной стороны пучины глубокие синие, а с другой всю семью свою каменистую, как на ладони наблюдать можно.

По итогу такой вот идеальной генетики вулкан наш прямо таки эталоном мог считаться, идеальный жених по всем статьям.

Кстати извергаться наш вулкан тоже не забывал, выдаст бывало в воздух струю мощную, молодецкую, сбросит внутренне напряжение и живет себе дальше в спокойствии столетия. А раскаленная лава блаженным потоком долго потом еще стекает по склонам извилистым, обновляю флору и фауну.

Но извергался он не часто, разумно, не расходовал как мальчишка безусый мощь богатырскую, раз лет в триста четыреста пробуждался, все как положено здоровому вулкану в полном расцвете сил.

Живи казалось не тужи, радуйся да наслаждайся, но вот наблюдательность черт ее за ногу, была у нашего вулкана чрезмерной. А в совокупности с аналитичным складом ума вообще жить спокойно не давала. Постоянно о чем то думал, искал так сказать смысл жизни своей продолжительной. Размышлял он шибко много и вот однажды озадачился тем, почему в семье его все такие разные и ведут себя по разному? Хотя все породы одной тектонической, да и питаются одинаково.

Часть вторая — аналитическая

Наблюдая за своими многочисленными соплеменниками стал замечать он отчетливые различия.

Некоторые редкие вулканы жили активно, радостно и в новизне. Извергались с регулярной периодичностью. Несмотря на всю их статность и многовековую укоренелость жили они как то подвижно, легко и играючи. Не давали они своими извержениями лаве надолго на склонах застывать.

Меняли облик свой регулярно, открывая на себе новые пейзажи резные. Там где еще недавно было озеро, теперь сплошной магматический склон образовался. Там где было болото, теперь деревья высокой пышной шапкой красовались.

Но все это было временно до следующего извержения, которое меняло конечно же не все, но многое во внешности, а значит и в характере вулкана.

В общем жили такие вулканы играючи, бурля шипучей алой лавой в своем единственном вулканическом глазу и было им всегда интересно, нескучно и в радостно.

Но к грусти своей вулкан наш чаще замечал других соплеменников, те что потухли давно и оживать то и не собирались. Сами не помнят когда в последний раз извергались, ничего в их вулканической жизни не менялось тысячелетиями.

Давно застывшая лава навсегда сковала их склоны единообразным пейзажем. Все было для них рутинно, буднично и предсказуемо. Просыпаясь вулкан точно знал какое будет столетие и все в его жизни было предопределено, удивить себя не чем, да и зачем когда и так все устраивает.

Смотришь со стороны, вроде вулкан как вулкан, все при нем, все что должно быть у полноценного вулкана есть. А вот огонька нету, нету и все тут, просто небо без пользы коптит по строгому расписанию. Думает что счастливо живет, но на самом деле не живет, а то ли мыкается, то ли мучается.

А вот разговоришься с ним, сообщает что дела у него вроде бы отлично, всегда чем то занят, какие то планы свои вулканические строит. Но со стороны то виднее, нет жизни в нем истинной и счастья тоже нет, не обманешь.

Случались с такими вулканами глубокие депрессии, вплоть до мыслей суицидальных. Но весь трагизм в том что не мог, даже если бы захотел такой вот вулкан с собою покончить. Жизнь прекратить, то как? Так вот и живет, успешность изображая, ну а на душе базальтовой скрежещет муторно. А может он про это и не в курсе даже? Да черт его вулканический знает.

— «Почему же мы такие разные?»

— «Почему большинство затухает и гаснет, а другие живут себе в радости и живенько так всё на их склонах?»

Размышляя над этими вопросами первые лет пятьсот наш вулкан пришел к выводу, что виной всему возраст, мол в юности дай всем только поизвергаться без повода и без. Если бы у вулкана были уши, то и за них не оттащишь от извержений приятных.

А вот к старости уже не то, потенция не та, да и удовольствие уже предсказуемо, не впечатляет. Ну чего мол я старый там еще не испытывал то?

Но пожив на свете еще пару тысяч лет вулкан наш убедился в обратном. Не в этом причина, не выявил он своим аналитическим умом зависимости меж возрастом и извергательностью.

Сплошь и рядом наблюдал он собратьев шибко моложе его, которые давно погасли и ничего от этой жизни нового им и не нужно было. Все им якобы понятно и живут они как бы правильно, но зря.

Насчет зря — это уже умозаключение нашего вулкана, самим неизверженцам это было неочевидно.

А вот что еще поражало нашего мыслителя, так это то что знавал он древних вулканов, прямо таки старикашки. Еще даже когда воды на земле не было они уже дымили. Так они до сих пор, нет нет да и извергнуться как следует.

Старый хрыч, а как порой треснет в небо столбом огненным, обрамит кратер красненьким, зальет себя лавой густой и лежит кайфует молодым на зависть, чудеса да и только. Может генетика у него такая?

Почему эти такие, а те другие? Непонятно.

Продолжая наблюдать за этим сугубо вулканическим феноменом, обнаружил он грустный для себя факт, грустный потому что переживал он за своих потухших собратьев и думал как им помочь.

Одной особенно промозглой ночью снизошло на него прискорбное озарение что помочь он им, несмотря на весь свой уже сложившийся авторитет и ум не может, им вообще никто из семьи помочь не сможет.

Дело вот в чем, было такое несколько раз, когда уже напрочь потухшие вулканы вдруг оживали и перерождались, как будто их подменяли. То есть спал себе тысячелетиями, казалось все с ним понятно и бац……! Вдруг столб огненный, потом еще, еще, еще и так дальше с завидной регулярностью.

Ну и жизнь у такого вулкана кардинально конечно же менялась, был безжизненный сам для себя скучный, ничего от себя не ожидающий, а стал. Эхххх! Даже глаз его по другому светиться начинал, вроде там лава того же цвета как и была, но что то там менялось. Глубина какая что ли образовалась, нет не глубина, скорее искра или все же не искра а больше глубина? Да не поймешь, не описать это всем вулканическим словарным запасом, короче поменялось что то в глазу.

Ну а теперь к главному открытию нашего вулкана, за которое ему в последствии еще возможно присвоят Вулканобелевскую премию. Надеемся что произойдет это еще при его жизни.

Короче, всегда когда вулканы оживали — это случалось в результате какого то случайного, серьезного сдвига тектонических плит. Сдвиг был всегда и случайным и серьезным, а главное никак не зависел от воли самого вулкана, произошёл и все тут. То есть спонтанное внешнее воздействие.

Сперва обнаруживалось что поехали под вулканом оси земные и казалось бы кранты его вековым склонам, помрет как пить дать. Все родственники и ближние и дальние переживали, помочь как то пытались. Считали что все мы бессмертные, а тут судьба злодейка.

Да, бывало что и погибали, точнее чаще погибали, проваливались и переваривались в земной утробе.

Но случалось иногда что и выживали, прошли по острому краю судьбы и выкарабкивались. И что то в них тогда изменялось навсегда, менялось на уровне их вулканической физиологии. А против естества природного не попрешь, прочистились протоки внутренние, будь добр извергайся, не держи в себе а то разорвёт на миллионы маленьких вулканят.

И такой переродившийся вулкан, начинал жизнь заново сам того не замечая. А окружающие дымчато шептались, смотри мол как изменился, думали помрет, а оказалось наоборот на пользу пошло, вон оно как в жизни бывает.

В общем расстроился наш сердобольный аналитик, потому как понял что если вулкан какой потух однажды и остыл, то никто из собратьев и даже он сам себе помочь не в состоянии. А только грандиозное непредсказуемое, смертельно, опасное событие. Короче судьба, которая как известно благоволит не многим.

Но наш то вулкан думал что можно как то не от судьбы зависеть. А тут безысходность, жди у сейсмологического Бога погоды, жди и бойся.

Так вот и застрял мыслью в этом печальном открытии наш вулкан.

Часть третья о Примитиватах

Летящие дни сливались в года и поглощались веками, ничего не менялось и казалось не измениться. Но мало по малу наш вулкан стал ощущать какой то неестественный запах гари. Да плюс ко всему кое где на склонах по бокам необычно почесываться стало, зуд какой то неизведанный возник.

Новые ощущения вообще редкость для устойчивых великанов, а тут такое. И стал вулкан принюхиваться и присматриваться и что вы думаете? Никак он такого поворота не ожидал.

Обезьяны!

Да те самые, которые шныряли тут везде, за бананы дрались. Слезли с деревьев и из палок стали какие то конструкции сооружать и землю копать, отсюда и зуд. Кроме того стали еще и палки в стопки складывать и поджигать, отсюда и запах.

Заинтересовался вулкан конечно, что то новенькое, стал наблюдать внимательно. Че это они с деревьев послезали? Че их там не устраивало? Бананы есть, сухо и комфортно, врагов вроде у них особо не было, странные. В общем заинтриговали черти шумливые.

Текли годы и чем дальше, тем сильнее чудили обезьяны, дочудились до того что даже внешность их поменялась.

Шерсть всю подрастеряли, пришлось им чтоб не замерзнуть в какие то лохмотья наряжаться, ну идиоты. Лазать и прыгать по деревьям разучились, мышцы у них ослабли, только огнем от других животных и спасались, двукратные идиоты.

Конец ознакомительного фрагмента.