Режим Путина. Постдемократия

Дмитрий Юрьев

Со сталинских времен в ткань русского языка вплелось негативное отношение к слову «режим». Режимы были только «у них» и только диктаторские: Франко, Салазара, Чанкайши, Пиночета… Лишь профессиональный язык механиков сохранил натуральный исходный смысл: режим работы двигателя – нормальный. Эта книга о мечте Президента нормализовать работу государственной машины, о стремлении к этому и о множестве барьеров на пути к решению этой задачи. Одни барьеры застарелые, другие порождены отчасти предвидимыми, но все равно внезапными обстоятельствами: от Беслана и казуса Ходорковского до навыков бюрократий, партий и движений, бизнеса и, наконец, всякого российского человека, которому надлежит стать гражданином.

ПЕРЕВЕРНУТАЯ ПИРАМИДА ВЛАСТИ

Город-морок, который теснится и располагается вокруг, как и все прочие города на матушке-Руси, стоит здесь ради двора, ради чиновников, ради купечества; однако то, что в них живет, это есть сверху — обретшая плоть литература, «интеллигенция» с ее вычитанными проблемами и конфликтами, а в глубине — оторванный от корней крестьянский народ со всей своей метафизической скорбью… Между этими двумя мирами не существовало никакого понимания, никакого прощения.

Освальд Шпенглер. «Закат Европы»

На кого опирается Путин? — Средний класс в России: попытки рождения. — «Новые средние» как двигатель социальной реанимации. — Россия и Аргентина: миф о либеральных реформах. — Старый новый стиль российской модернизации. — Мифология стратегических разработок. — «Первое лицо» как единственный источник устойчивости режима.

За эти последние годы ничего особенного в России не произошло. Ничего радикального, ничего необратимого не сделал Путин ни в одной сфере общественно-политической жизни — ни в управлении армией и спецслужбами, ни в информационной политике, ни в формировании государственной идеологии. Но ощущение необратимости давит со всех сторон.

Пирамида власти выстроилась быстро. Более того, можно предположить, что план строительства пирамиды власти превосходен, единственно возможен, а команда, призванная для этого строительства, — команда оптимальная, квалифицированная и дружная. Одна беда: пирамида по самой своей структуре — такая фигура, что ей очень трудно и опасно стоять на голове. То есть на верхушке.

А именно такой перевернутой пирамидой власти и является режим президента Путина. Потому что в 2000 году раздраженное общество и оскандалившийся политический класс по-быстрому вернули президенту всю ту ответственность, которая хотя бы в какой-то мере принадлежала им в прежние годы. Потому что сегодня вожделенная стабильность России — это стабильность огромной пирамидальной глыбы, чудом балансирующей на голове одного-единственного человека. Потому что не может благополучие и устойчивость огромной державы на 100 % зависеть исключительно от способностей, настроений, взглядов и действий одного-единственного человека.

Может быть, Владимир Путин — самый лучший политик в мире. Но один человек не может быть основой государственности. Более того, один человек, на которого острием давит огромная пирамида власти с основанием, болтающимся в воздухе — будь это Путин, будь это Юлий Цезарь или Шарль де Голль, — не имеет никакой иной перспективы, кроме как стать символом и вождем краха. Потому что пирамида, стоящая на верхушке, обречена на то, чтобы рухнуть, сметая все и всех на своем пути, — просто по законам физики. А власть, не распределенная в той или иной степени по всем этажам общества — сколь бы благонамеренным и мудрым ни был ее источник, — обречена на скорое превращение в самый жестокий тоталитаризм.

Вот почему сегодня, когда первый срок президентства Путина завершен, второй приближается к середине, а главной темой обсуждений стала тема «преемства», оказывается, что подготовка к главному еще не завершена. И мы до сих пор не знаем, может ли в России быть создано эффективное гражданское общество, переворачивающее «пирамиду власти» острием кверху, общество, в котором каждая социальная группа, каждый взрослый человек несет свою долю социальной и политической ответственности. Наверное, может. Но только в том случае, если найдется хотя бы несколько членов этого самого гражданского общества — людей, которые искренне и жестко предъявят свои права на свою долю свободы. И эти люди либо есть, либо их нет. Вот в чем суть проблемы «режима Путина».

ИГРА В «СРЕДНИЕ КЛАССЫ»

«Средний класс» в России пытался родиться трижды. В первый раз на эту роль — роль слоя, объединяющего экономически активное, социально солидарное, культурно и ценностно ориентированное население, — претендовало то самое «неноменклатурное большинство» страны, которое обеспечило почти 60-процентную поддержку Ельцину на выборах президента РСФСР и провалило путч ГКЧП. Этот «советский средний класс» объединял практически все образованное население страны: научно-техническую и творческую интеллигенцию, инженерно-технических работников, врачей, учителей, средних и младших офицеров вооруженных сил и правоохранительных органов, квалифицированных рабочих, а также представителей нижнего и среднего уровней партийно-хозяйственной номенклатуры — под знаменитым кавээновским лозунгом 1988 года: «Партия, дай порулить!»^[7]

Активизация «советского среднего класса» в конце 80-х годов была социально-психологической реакцией на сложившуюся в СССР систему. Система исчерпала свой ресурс самосохранения, оказалась лишена обратных связей: с одной стороны, требования жизни (прежде всего экономическое и военное соревнование с Западом в условиях НТР) обусловили резкий рост квалификации, интеллектуального уровня и, следовательно, самосознания и амбиций «образованного большинства» советского общества, с другой стороны — все рычаги власти, управления, а главное, распределения оставались в бесконтрольном ведении партгосноменклатуры. Более того, даже на демонстрационно-пропагандистском уровне общественной организации (например, квоты на прием в КПСС или на выборы в Советы) сохранялась давно утратившая всякий смысл имитационная дискриминация «советских средних» в пользу якобы «правящего» пролетариата.

Стремление к социальному реваншу, ставшее стержнем общенародного подъема в конце 80-х годов, было окрашено в эмоционально привлекательные тона, поскольку «номенклатура» представала главной и единственной преградой на пути к тотальному улучшению качества и наполненности жизни.

Однако советский средний класс был именно советским средним классом. Несмотря на достаточно высокий культурный уровень, несмотря на активное и подробное общественное обсуждение перспектив перехода от «командно-административной системы» к «рыночному хозяйству», на уровне «коллективного бессознательного» советский средний класс сохранял атавистические, патерналистские представления о роли и месте государства как неограниченного источника власти и благ. Общественное движение конца 80-х годов только силой собственной инерции и политической логики превратилось в «демократическое движение» — довольно долго в массе своей это было в чистом виде движение социального реванша с достаточно примитивной мотивацией: нужно убрать «плохих» людей (то есть «их») и на их место поставить «хороших» (то есть «нас»).

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

7

Имелся в виду популярный советский плакат «Партия — наш рулевой». Центральным политическим лозунгом массовых митингов 1988–1990 годов стало требование отмены «шестой статьи» — статьи Конституции СССР, в соответствии с которой коммунистическая партия провозглашалась «руководящей и направляющей силой общества, ядром его политической системы» (реально шестая статья была отменена III съездом народных депутатов СССР в начале 1990 года одновременно с введением поста президента СССР). Вместе с тем следует отметить, что первоначально призыв «Партия, дай порулить!» (автор — участник команды КВН Новосибирского университета Константин Наумочкин) воспринимался как ироничная, но вполне доброжелательная просьба, обращенная к единственному в стране субъекту, имеющему право и возможность «дать порулить».