Зойка моя!

Доктор Нонна, 2011

Зойка – зеленоглазая, хрупкая, яркая – своей необычностью пленяла всех мужчин. Даже отчим и сводный брат стали пленниками ее обаяния. Но чем больше представителей сильного пола восхищались ею, тем яростнее были проклятия женщин. Соперница, разлучница – такими эпитетами награждал ее слабый пол. И месть его оказалась сильнее Зойкиного шарма…

Глава 6

Арсений сидел за столом и вспоминал, как впервые увидел свою сестренку, которая сейчас лежала в больнице. Молодой человек чувствовал и свою вину за происходящее.

— Папа, это я во всем виноват, — упавшим голосом произнес юноша. — Если бы я не появился в вашей жизни, Зоечка была бы здорова.

— Не надо брать вину на себя, — строго сказал отец. — Ты ни в чем не виноват с самого начала. Это я не подготовил свою дочь к тому, что в нашем доме появится еще один член семьи, это я не смог показать, что в моем отношении к ней ничего не изменилось. Если мы правы и ее болезнь действительно из-за того, что она почувствовала себя обделенной вниманием, то это только моя вина.

Геннадий вспомнил тот день, когда привез Арсения в их дом. С утра он отвез Татьяну в аэропорт, несмотря на протесты женщины.

— Я поеду на такси, — настаивала Таня в телефонном разговоре. — Я позвонила только для того, чтобы поставить тебя в известность.

— Таня, не перечь мне! — злился мужчина. Он с утра был в дурном настроении: Борис Львович плохо себя чувствовал, что очень тревожило Гену, а у Зои вчера из кармана выпала пачка сигарет, и это привело его в шок. Конечно, уже с утра между отцом и дочерью произошел серьезный разговор, который закончился скандалом и взаимными обидами, а потом позвонила Таня…

— Хорошо, заезжай, я тебя жду, — наконец согласилась женщина. По голосу чувствовалось, что ей страшно и очень тяжело, именно поэтому она не стала спорить с мужчиной. И Гена, хлопнув дверью и не попрощавшись с Зоей, вышел на улицу.

«И что мне делать? — размышлял Покровский. — Зойке я так и не сказал о сыне, так мы еще и поругались… Зря я так накричал на девочку, конечно, но курить в 14 лет?! У нее же в детстве ложный круп был, а она свои легкие засоряет такой страшной гадостью! И голос ее прекрасный! Зачем она портит то, чем так щедро одарил ее Бог?! Если бы мы не поскандалили с утра и она не разобиделась, я бы спокойно поговорил с ней, рассказал об Арсении… А теперь что делать?»

Наконец показался знакомый дом, к которому за последний месяц Геннадий подъезжал неоднократно. Возле подъезда ждала Таня: она стояла, прислонившись к стене, и вытирала слезы, которые текли по ее лицу ручьем, потухшим взглядом она осматривала окрестности, будто прощаясь с ними. Гена выскочил из машины, подбежал к однокурснице, прижал ее к себе крепко-крепко и зашептал на ушко: «Держись, все будет хорошо… Только держись. Мы с сыном будем тебя ждать». Потом мужчина взял небольшую сумку, с которой Таня ехала в больницу, бережно посадил женщину на пассажирское сиденье, закрыл за ней дверь, а сам сел за руль.

— Где Арсений? Он не поедет с нами? — тихо спросил Гена.

— Нет, я ему не разрешила меня провожать, — дрожащим голосом ответила Татьяна. — У меня больше нет сил держаться и делать вид, что все хорошо.

— Танечка, — принялся успокаивать Покровский, — это же Германия, там лучшие врачи Европы.

— Мне страшно, Гена, — разрыдалась женщина, — мне так страшно, и я так устала!

— Ну-ка возьми себя в руки, — скомандовал водитель, выезжая на Каширское шоссе. — Ты же врач, ты прекрасно знаешь, как важен настрой для выздоровления. Ты просто устала, но это пройдет.

Геннадий всю дорогу что-то говорил Тане, желая отвлечь ее от страшных мыслей. Ему очень хотелось вселить в мать его ребенка уверенность в завтрашнем дне, веру в свои силы и в то, что она обязательно вернется в Москву после успешно проведенного лечения. Вдалеке показалось здание аэропорта, и женщина вся сжалась. Геннадий увидел реакцию спутницы, но промолчал — Татьяна через несколько минут останется одна, а значит, должна быть готова самостоятельно справляться с эмоциями.

Возле стойки паспортного контроля Гена задержал Таню — он прижал к себе хрупкую измученную женщину, нежно поцеловал в истрескавшиеся губы и сказал:

— Танечка, держись, только держись. Я сегодня же заберу Арсения домой, так что о сыне не беспокойся. Когда прилетишь, отправь сообщение или позвони — денег на телефон я тебе положу прямо сейчас, чтобы ты всегда могла связаться с нами. Когда будут известны последние анализы, тоже позвони — я хочу знать все нюансы твоего лечения. Когда назначат дату операции, сообщи.

— Гена, не суетись, — чуть улыбнувшись, остановила женщина обеспокоенного Покровского. Она уже взяла себя в руки и могла снова отдалиться от человека, которого всю жизнь безответно любила. — Мы с тобой не муж и жена, мы посторонние люди.

— Ты что такое говоришь? — возмутился Геннадий. — Ты мать моего ребенка! Ты моя однокурсница! Ты мой друг и женщина, которая нуждается в моей помощи. Если не позвонишь, я сам буду тебе названивать. И Арсения подключу.

— Хорошо, я буду тебе звонить и держать тебя в курсе, — быстро согласилась Таня. Она опять готова была расплакаться от той заботы, которой окружил ее Гена и которой у нее никогда не было. — Спасибо тебе за все… Спасибо…

Татьяна развернулась и быстро пошла в зону ожидания вылета, оставив мужчину за чертой, куда нет доступа. Геннадий грустно посмотрел в спину Тане и отправился за сыном.

— Добрый день, Геннадий, — сказал высокий юноша, которого можно было бы назвать красивым, если бы не подростковая угревая сыпь, покрывавшая его благородное лицо.

— Привет, Арсений, — Гена обаятельно улыбнулся мальчишке.

— Проходите, — вежливо пригласил сын. — Можете не снимать обувь. Я не мыл полы после маминого отъезда — говорят, что это плохая примета.

— Правильно, — похвалил Покровский. — Тебе мама рассказала обо мне?

— Да, вы мой отец, — спокойно ответил молодой человек.

Гена растерялся от такой открытости мальчика и поэтому молчал.

— Хотите чаю? — вдруг спросил маленький хозяин дома и вымученно улыбнулся.

— Да, спасибо, — согласился от неожиданности гость и прошел на кухню.

Геннадий осматривал квартиру, где долгое время жил его отпрыск. Все, что видел мужчина, явственно говорило о затруднительном материальном положении семьи, и стыд за то, что его не было рядом все 15 лет жизни Арсения, обжигал душу.

— Вы не думайте, что нам очень плохо жилось, — сказал проницательный сын, ставя чайник на плиту. — Моя мама подарила мне счастливую жизнь, дала мне все, в чем я нуждался… Ну и я маме помогал, как мог. Ей же трудно одной было все-таки.

— Прости меня, я просто не знал о том, что ты есть на этом свете, — вырвалось у Геннадия.

— Все нормально, — по-взрослому ответил мальчик. — Я ни в чем не нуждался. И сейчас не нуждаюсь, но спасибо, что заехали навестить меня.

— Арсений, — с удивлением сказал Гена, — боюсь, что ты не понял цель моего визита. Я приехал забрать тебя к себе домой. Мне бы не хотелось, чтобы ты жил один.

— Не беспокойтесь, я справлюсь, — уверенно сказал юноша. — Я привык быть один. Мама же на «Скорой» работала.

— Сынок, — настойчиво произнес Покровский, — так было до тех пор, пока я не знал о твоем существовании. Теперь ты член моей семьи, а значит, пока мама не вернется, будешь жить со мной. Возьми то, что тебе необходимо, остальное купим по дороге.

— Мне ничего не надо, у меня все есть, так что не стоит тратить деньги на это.

— Хорошо, не буду с тобой спорить, — согласился мужчина. — Я посижу здесь, попью чаю, а ты пока собирайся.

Арсений ушел в комнату, чтобы собрать свои немногочисленные вещи, а Геннадий остался на кухне и стал обдумывать сложившуюся ситуацию. «Что делать? Заявиться сейчас домой вместе с Арсением и представить его своим сыном? Или позвонить Зое и предупредить ее о новом родственнике по телефону? Нет, такие вопросы так не решаются. И почему я не догадался поговорить с дочерью заранее?» Пока мужчина терзался от невозможности принять верное решение, мальчик собрался, по-хозяйски прошел по квартире, осмотрел ее и поставил полиэтиленовый пакет с вещами в коридоре.

— Отец, я готов, — голос Арсения дрогнул, но он уверенно посмотрел мужчине в глаза.

— Хорошо, поехали, — Геннадий решил не акцентировать внимание на важном слове, которое произнес юноша. — По дороге я тебе расскажу про твою новую семью.