Менестрели врать не будут

Домна Токмина, 2018

В этой книге совмещены все жанры: детектив, женский роман, немного истории. Но, в основном – политический фарс. Роман не для серьезных людей, а для тех, кто любит от души посмеяться. Действия героев вызываю отличное настроение. Всякое сходство с фамилиями, именами, поведением, ситуациями совершенно случайно. Автор заранее приносит извинения, если кто-то узнал в литературном герое себя.

Глава 3

Сельский дом культуры, в обиходе — клуб, представлял собой жалкое зрелище, однако радовало и это.

Дежурная этого очага культуры, Анна Петровна увлеченно что-то писала в своем блокноте. Все женское население с нетерпением ожидало продолжение романа.

— Ты только без страданий закончи, а то девку сильно жалко-графинову невесту, я в прошлый раз обревелась вся, когда граф с утеса свалился, потерял память и про невесту не вспомнил, — переживали читательницы.

— Не знаю — как уж получится. Творчество — такое дело, как накатит, под настроение, — уцепившись за вдохновение, строчила мастер слова.

Петровна — местная знаменитость, писательница. Имея за душой всего семь классов образования и стойкие убеждения старой девы, умудрялась писать женские романы, от которых рыдали все ближайшие деревни. А дело было так.

Как-то к дежурной подсела местная библиотекарь и пожаловалась, что денег на покупку книг не выделяют, а читателей требуют. Не будет же постоянный читатель за одной и той же книгой годами ходить. Вот и поговаривают о том, чтобы библиотеку за ненадобностью закрыть.

— Вы представляете, Анна Петровна, — рыдала Мила Павловна. — Требуют рост показателей: на нашу библиотеку спустили план 978,57 читателя.

Петровна, как творческая личность чуть не упала в обморок, произнеся синеющими губами:

— А 57 сотых — это что? — мысленно уже представив картину расчленёнки. — Да, на что не пойдёшь ради профессии.

Будущий беллетрист забеспокоилась:

— Как это так — библиотеку закрыть! Что можно сделать?

— Ничего. Денег на книги нет. Не будем же мы сами романы писать, — вздохнула заведующая библиотекой.

— А почему бы и нет! — воодушевилась дежурная. — Что сейчас читает народ?

— Женщины-романы и детективы. Мужчины — фантастику и боевики, — ответила Миледи Павловна.

— Ну, в боевиках я пока не сильна, а женский роман — запросто. И будешь, как книги выдавать, — загорелась начинающая писательница.

Тогда затея показалась смешной и наивной. Но каково было удивление библиотекаря, когда через неделю Анна Петровна сделала презентацию первого романа под псевдонимом Анна Перо.

Все романы дежурной были явный бред, но их любили безумно, потому что в них всегда описывались невероятные события. Как, например, в предыдущем романе одна доярка по комсомольской путевке поехала заграницу, там согрешила и с позором вернулась в деревню.

Но через двадцать лет, вдруг, получает известие о том, что ее соблазнитель, ни кто иной, как английский лорд, а так как у него нет наследников, то все свое имущество он завещал единственной дочери, работающей на свиноферме. Теперь девушка, у которой не было женихов, вдруг становится лакомым кусочком для проходимцев наподобие сельского гармониста Лехи, вдруг воспылавшего чувствами к богачке.

Все бы ничего, но события происходят в девятнадцатом веке, когда комсомол даже не зародился. Однако никого этот политический казус не волновал — захватывали чувства. Каждая мечтала о том, чтобы по молодости ее маманя не была столь целомудренна, и случайно дитя любви вдруг оказалось дочкой богача.

Но, увы, большая часть читательниц блюла верность своим далеко не идеальным и не отягощенным тяжелым кошельком и интеллектом супругам, а если и происходил адюльтер, то, не выезжая за пределы деревни, где не ступала нога иностранца.

Периодически литераторша устраивала презентации глав из романа. А библиотека, как ни странно, стала пользоваться огромным спросом, где на отдельной полке были выставлены шедевры местной знаменитости.

Все книги Анны Перо проходили на «ура», читатели особо не заморачивались, лишь единственная стародавняя подруга Мария Семеновна выступала в роли критика и придиралась по мелочам. Сочинительница понимала, что терпеть критику — судьба творца, хотя на цензуру особо не реагировала. Не успела писательница поставить последнюю точку в отношениях графа и красавицы, как зазвонил телефон.

— Дом культуры слушает, — привычно ответила дежурная.

— В своем последнем романе ты пишешь: «в самый неподходящий момент у графа зазвонил в штанах сотовый телефон. — Никакой личной жизни, — подумал граф», — процитировала строки из романа прозаика упомянутый цензор.

— Что тебя не устраивает? — возмутилась писательница.

— Ты про какой век пишешь? — ехидным голосом поинтересовалась подруга.

— Наверное, про пятнадцатый, — неуверенно произнесла автор.

— Какие телефоны, тогда телефонов не было! — обрадовано воскликнула Семеновна.

— А ты откуда знаешь? — вкрутила привычный аргумент писательница-ты что, жила тогда? А если не жила, как можешь говорить об этом?

— Но ведь это общеизвестный факт, — пояснила цензор.

— Ты мне тогда тоже говорила: «Лучше отправь сало, они там голодают». И что? Тоже в газетах писали про загнивающий капитализм.

Писательница всякий раз напоминала эту историю глубокой юности, когда в чем-нибудь не соглашалась с подругой. Когда-то, еще, будучи пионерами, они переписывались с детьми из разных зарубежных стран, тогда это называлось «Клуб интернациональной дружбы». Будущей писательнице досталась девочка из Чехословакии.

Они написали друг другу письма, отправили открытки с видами своих стран. Пионерка отправила с видом Кремля, не могла же она зарубежной подруге отправить виды села Сидристовка с коровами и свиньями, пасущимися на газоне главной сельской резиденции. И вскоре девочка получила из-за границы посылку.

Чего там только не было: конфеты, книжка про Чехословакию, а главное, — нейлоновая кофточка ярко-синего цвета. Когда будущая писательница пришла в ней на уроки, ее, конечно, выгнали домой переодеваться в школьную форму, но сколько было зависти у девчонок! Домой приходили потрогать это чудо буржуазной промышленности.

Повыбражав в кофтенке, девочка стала гадать: что же отправить в ответ? То, что носили мы, иностранка не оденет. В такой задумчивости и застала ее подруга.

— Чего тут думать? Папа сказал, что голодают они, в газете читал. Кофты делают, а вот насчет еды у них беда. Папа сказал, надо людей уважить и отправить хороший шмат сала.

На этом и порешили. Больше писем не было.

— Наверное, сала мало, надо было побольше, — подумала пионерка и благополучно забыла этот эпизод своей жизни, но как оказалось, ненадолго.

Как знатным дояркам, ей и подруге, комсомол выдал путевки в Чехословакию. Подруга на всякий случай повесила себе на шею мешочек сухарей, чтоб совсем с голоду не умереть, взяла две бутылки водки — поменять на еду, в общем, была готова к страшному. Наконец они оказались в Праге, первым делом не в музеи рванули подруги, а в магазины — убедиться, что полки пустые.

Но тут с подругами случился шок. Мария насчитала более ста наименований колбас. Продавщица нервничала и злилась. Так будешь от чего: туристка просила от каждой палки колбасы отрезать по малюсенькому кусочку и смаковала прямо там. Видя, как казна с каждым ломтиком колбасы уменьшается, Анна возмутилась и за шкирку утащила подругу из магазина.

В то время за границу разрешалось брать только тридцать рублей, поэтому особо шиковать не приходилось в отношении еды, зато на эти деньги можно было купить очень много вещей. Петровна тогда привезла себе: парик, туфли, джинсы, пальто, косметику.

Подруга же половину средств потратила на запросы унитаза — пробовала съестное, а на остатки купила красивый купальник. Когда все увидели, чуть не умерли от зависти, но где та приобрела сей писк моды, обладательница шедевра, или, правда, не запомнила магазин, или не хотела говорить, чтобы только у нее одной был такой.

До жути гордая, Семеновна первым делом по приезду кинулась в речку Сидристовку, хоть там воды — свиньям по шейку. Легла в речушку и ждет завистливых вздохов, но вместо этого хихиканье. Глянула, а купальник исчез. Она его на теле ощущает, а его будто нет. Быстро на себя халат накинула да бежать от позора.

Вот и теперь, когда Семеновна пытается чему-то научить писательницу, та припоминает эту заграничную поездку. Тем не менее, раз критик должен быть, так уж лучше пусть она: иногда умное советует.

— Вот ты тут пишешь: «Граф несся на коне, закусив удила, что грязные пятки сверкали…»

— И что тебе не нравится? — отстаивала каждое слово автор.

— Не могут у графа пятки быть грязными, — прокомментировала читательница.

— Так я не о нем, а о лошади, — пояснила писательница.

Наступило долгое молчание.

— Ты хоть поняла, что сказала? — наконец, пришла в себя цензорша.

— А что там не так? — потребовала разъяснения автор любовного романа.

— «Графиня нехотя с легкостью накинула на себя пояс верности, следуя средневековой моде», что это? — возмущенным голосом произнесла Мария Семеновна.

— А что тебе не нравится? Мода тогда такая была, — не поняла возмущения подруги Анна Перо.

— Не нравится слово «накинула». Изобретение килограммов пять весило. Это не деталь пеньюара, а железное сооружение, — пыталась вразумить умудренная опытом подруга.

В отличие от подруги, Мария Семеновна помнила, что собой представляет пояс верности. В молодости ей удалось побывать на экскурсии в немецких и французских замках. Конечно об этом она по приезде рассказывала Анне, но одно дело услышать, другое — увидеть. Поэтому в книгах романистка руководствовалась скорее фантазиями, нежели историческими фактами.

— Зато так понятнее, — не сдавалась Петровна.

— Далее ты пишешь: «Старый граф думал, что только он владел кодом пояса, но однажды в бреду, когда упал с лошади, проговорился доктору, и вскоре доступ к телу графини имел каждый..» Это ужас! — добивала автора критик.

— Что тут не так? — возмутилась Анна Петровна.

— Какой код? — втолковывала ей подруга.

— Как на двери в подъезде, что в городе ни разу не была? — развеселилась писательница.

— Петровна, ты меня доведешь до сердечного приступа! — заохала Мария Семеновна.

— Сцена расставания потрясла? — попыталась угадать Анна Перо.

— Ты меня потрясла! Придумать такое! Не было в то время кодовых замков! — не на шутку разнервничалась читательница.

— А как закрывалось? — удивилась старушка.

— Ключом, а то и вообще не открывалось, — разъяснила она.

— Ну ты придумаешь! А как колготки, трусы переодевать, — не согласилась Анна, — не будет же она в одних ходить, пока муж с войны не придет.

— И колготок тогда не было, — пояснила Семеновна неразумной подруге.

Наступило долгое молчание. Наконец Петровна откликнулась:

— Только не это! Как же она, бедная, жила без колготок! Срам — то какой!

Избавило от дальнейшей критики только появление начальства.

Если бы мэр заглянул своему страху в лицо, то он точно бы знал на кого оно похоже. Кузькин побаивался начальство, но такой ужас, как Зойка Кобрина довелось испытать не каждому. Она делала постоянные попытки испортить ему так хорошо складывающуюся политическую карьеру, кто знает, если дело сложится, так еще в Кремле сидеть будет.

Но имея такую змею под боком, похоже, сидеть придется в другом, — менее приятном месте, к тому же долго.

Не каждый знал, как он ее боялся: во время митингов из шкафов создавал баррикады у двери, чтоб враг не прошел.

У Зойки была тайная тяга освоить еще одну профессию-папарацци. Столько компромата на мэра не было ни у кого. Кобрина постоянно выступала на выборах его оппонентом.

Чтобы собрать побольше сведений и фото-доказательств об аморальной жизни мэра, Зоя больше околачивалась возле его 666 объекта, чем в собственном доме. Однажды она этот компромат продала конкуренту, но тот не воспользовался им, потерял его или выбросил.

В этот раз диссидентка решила окончательно разделаться с врагом народа. Узнав, что собирается сходка в сауне, Кобрина вооружившись видеокамерой, во что бы то ни стало решила проникнуть в обитель Зла.

Полтора километра, чтобы остаться незамеченной, ползла по-пластунски. Охрана не выставлялась — мэр был очень самонадеянным, оттого и потерял бдительность. Но как бы то ни было, папарацци спокойно пробралась в бассейн и стала ждать. Специально сшитые трусы с карманом для дополнительного аккумулятора чуть не погубили все дело.

Когда мэр с “девочками” наконец-то появился, папарацци уже сидела в воде в засаде, на голове для маскировки красовалась буденовка, а подводная маска усиливала секретность.

Намокшие трусы от тяжести стали плавно спускаться на колени. Разведчица не знала, что делать — держать трусы или видеокамеру. Дело оказалось важнее. Только позже, найдя Зойкины опознавательные знамена с отягчающими обстоятельствами в кармане трусов, мэр понял, что опять влип.

Тем не менее, отснятого материала хватило, чтобы повесить на доске «Их разыскивает полиция» фотографии градоначальника с шайкой в руках. Рядом плюхались, как он потом объяснил, племянницы из города. Отвисшее пузо не эстетично, но выгодно прикрывало все, что не предназначалось для посторонних глаз. Внизу под фотографией надпись «Они мешают нам жить»

С такой подмоченной в прямом смысле репутацией, не один министр слетел.

Тогда он решил сделать тактический ход — пригласил Зойку на переговоры.

Кобрина была для мэра как хроническая болезнь, когда знаешь, что это с тобой до конца. Глава пытался подкупить Зою: делал выгодное денежное предложение — отказалась. Приказал собрать на неё компромат: ничего не нашли. Кузькин плакал от бессилия и злобы.