Казино «Вэйпорс». Страх и ненависть в Хот-Спрингсе

Дэвид Хилл, 2020

«Казино “Вэйпорс”: страх и ненависть в Хот-Спрингс» – история первой американской столицы порока, вплетенная в судьбы главных героев, оказавшихся в эпицентре событий золотых десятилетий, с 1930-х по 1960-е годы. Хот-Спрингс, с одной стороны, был краем целебных вод, архитектуры в стиле ар-деко и первого национального парка Америки, с другой же – местом скачек и почти дюжины нелегальных казино и борделей. Гангстеры, игроки и мошенники: они стекались сюда, чтобы нажить себе состояние и спрятаться от суровой руки закона. Дэвид Хилл раскрывает все карты города – от темного прошлого расовой сегрегации до организованной преступности; от головокружительного подъема воротил игорного бизнеса до их контроля над вбросом бюллетеней на выборах. Романная проза, наполненная звуками и образами американских развлечений – джазовыми оркестрами и игровыми автоматами, умелыми аукционистами и наряженными комиками – это захватывающий взгляд на ушедшую эпоху американского порока.

Часть II

Огонь

1940–1949

Глава 8

Дэйн

июнь 1941

Стовер вел себя так, будто в этом нет ничего особенного. Ведь он сам научился летать всего за три часа у врача в Штутгарте.

Когда Дэйн не бегал по поручениям Оуни Мэддена, он старался наслаждаться жизнью на курорте. Играл в гольф или джин-рамми, тусовался в кафе-мороженом Кука или в бильярдной. По выходным он отправлялся на Фонтанное озеро, где устраивались большие вечеринки с купанием и танцами. Он стал зрелым и серьезным молодым человеком, но расставаться с юношеской беззаботностью не спешил. Да и светская жизнь в Хот-Спрингсе помогала не слишком переживать по поводу того, чего он, возможно, лишился, учась в университете в Фейетвилле. И самое главное — вечеринки на озере давали возможность встречаться с Марселлой Селлерс.

Марселле исполилось семнадцать, когда они с Дэйном впервые встретились на Фонтанном озере. Красивая брюнетка с вьющимися волосами, нежной кожей и полными губами… У нее была щель между зубами, которую некоторые мужчины находили привлекательной, но она сама испытывала от такого «дефекта» некий дискомфорт. Впрочем, как бы ни относилась Марселла к своей внешности, чувствовала она себя уверенной и зрелой молодой женщиной. Она могла с легкостью поддержать разговор с Дэйном, была настолько общительной, насколько он — замкнутым. В этом плане они дополняли друг друга.

Семья Марселлы перебралась в Хот-Спрингс из крошечного городка Гленвуд год назад. Как и семья Дэйна, Селлерсы были из сельской местности, но Марселлла держалась совсем не как провинциальная девчонка. Как и Дэйну, ей удалось сгладить свой арканзасский акцент, и она старалась, чтобы ее речь звучала правильно. Еще до переезда она тайком сбегала из дома, чтобы поехать в Хот-Спрингс и послушать джаз в «негритянской» части города. Она обожала музыку, подбирала мелодии на слух на фортепиано и чувствовала себя самой счастливой, когда кружилась на танцевальной площадке. Дэйн прежде никогда не встречал никого похожего на нее. По выходным они вместе плавали и танцевали на Фонтанном озере. Роман захватил их целиком. Летом, когда Марселле исполнилось восемнадцать, они тайно поженились. Прошло полгода, прежде чем они рассказали о бракосочетании своим родным.

ХОТЯ ВНЕЗАПНОЕ НАЧАЛО ВОЙНЫ не сильно омрачило безоблачное небо над Хот-Спрингсом, за год до того в городе произошли большие перемены. Одной из обязанностей У. С. Джейкобса как босса игорного бизнеса была передача конвертов с деньгами сотрудникам, партнерам и всем, кто был в доле, что означало доставку конвертов в Литл-Рок — надо лично убедиться, что политики всех мастей получили причитающееся. Однажды, когда Джейкобс возвращался из Литл-Рока, он попал в аварию: его машина съехала с шоссе и разбилась. Джейкобс продержался несколько месяцев и в Рождество 1940 года мирно скончался у себя дома. Похороны прошли спустя два дня. Всех сотрудников полиции в Хот-Спрингсе отправили на улицу, чтобы обеспечить передвижение по городу похоронной процессии из трехсот машин. Все казино закрылись на целый день.

Едва Джейкобса опустили в могилу, в Хот-Спрингсе начался настоящий беспредел. Мэр Маклафлин завладел имуществом Джейкобса, которое включало в себя контрольный пакет акций шести из восьми крупнейших игорных клубов в Хот-Спрингсе. Маклафлину надлежало разделить эти доли и решить, кому что достанется. Вместо того чтобы назначить нового босса игорного бизнеса, Маклафлин привлек новые лица и попытался использовать свою недавно обретенную власть, чтобы склонить людей на свою сторону. Он организовал долевое участие из шести человек для управления интересами Джейкобса в «Саусерн клабе» и «Бельведере». Альянс просуществовал девять месяцев и распался из-за мелкой зависти и взаимных разногласий.

Несмотря на неразбериху в игорном бизнесе, выручка «Блэк кэт» росла. Тому способствовала не только сдача верхнего этажа в аренду букмекерам, но и связь семьи Харрис с Гарри Гастингсом. За годы, прошедшие после отмены сухого закона, Гастингс стал одним из самых богатых и влиятельных людей в штате Арканзас. Он запустил свои руки в алкогольный бизнес, занимался перевозкой всех видов контрабанды через Арканзас и Средний Юг. По слухам, не гнушался скупкой краденого и поддерживал наркоторговцев. Его называли «криминальным царем Арканзаса». Он бахвалился, что лично убил шесть или восемь человек. Еще важнее было то, что у него имелись друзья в высших кругах. Гастингс делился своим богатством с представителями политического истеблишмента и, как говорили, ходил на охоту и рыбачил с парой губернаторов или сенаторами. Именно благодаря таким связям «Блэк кэт» оставался основным поставщиком ресторанов и баров, предпочитавших подавать нелегальный крепкий алкоголь.

Подобно Оуни Мэддену Гарри Гастингс также проникся симпатией к Дэйну Харрису. Гастингс по-прежнему использовал контакты Сэма Харриса по ту сторону границы в Оклахоме, которая оставалась сухим штатом^[56] даже в 1940-х годах. Гастингс хотел продавать больше спиртного бедным, изнывающим без алкоголя оклахомцам, но риск быть пойманным при пересечении границы штата казался слишком большим. Впрочем, именно риск делал возможность такой привлекательной: именно поэтому можно было взимать дополнительную плату за свой продукт. Все, что Гарри Гастингсу требовалось, — верный человек, которому он мог бы доверить контрабанду. Он спросил Сэма Харриса, годится ли его сын для такого рода работы. Сэм с готовностью передал Дэйна в руки Гарри.

Первые несколько раз при перевозке виски в Оклахому Дэйну было достаточно заполнить багажник. Но идея заключалась в том, чтобы попробовать себя в деле. Он заправлял свою машину в компании «Мун Дистрибьюторс» в Форт-Смите на арканзасской стороне границы, затем переезжал через мост и доставлял бутылки в маленький магазинчик на территории племени чероки, которым управлял человек по имени Джордж Гюнтер. В нем текла кровь чероки, и он являлся выборным комиссаром округа Секвойя, поэтому оказался незаменим в качестве делового партнера по ту сторону границы Оклахомы. И когда Дэйна при переправе через реку Арканзас с полным багажником виски остановил полицейский и отправил в тюрьму, то скорее всего именно Джордж Гюнтер сделал так, чтобы его освободили, а документы затерялись. В конце концов, всего лишь несколько бутылок выпивки. Безобидно, ну правда.

В то время алкоголь в Оклахоме считался нелегальным не только по закону штата, но и по закону Конгресса США, который запрещал его продажу и хранение на земле проживания племени. Коренные американцы по всей стране не имели законного права приобретать спиртные напитки даже за пределами резерваций. Однако, несмотря на запреты, потребление алкоголя на землях племен оставалось высоким. Закон, запрещающий коренным американцам покупать алкоголь, стал предметом бурных обсуждений во время Второй мировой войны, когда десяткам тысяч солдат-срочников из числа коренных жителей Америки отказывали в праве даже пить пиво на военных базах вместе со своими сослуживцами. С помощью Американского легиона коренным американцам удалось добиться отмены закона в 1953 году и открыть двери для продажи и хранения алкогольных напитков в резервациях.

У Джорджа Гюнтера был сын Джек, на несколько лет старше Дэйна, высокий молодой человек, крепкий и сильный, с иссиня-черными волосами и красивым лицом. Они с Дэйном начали работать вместе, и Дэйн развлекал его байками о Хот-Спрингсе. Дэйн пригласил Джека Гюнтера в гости, и тот стал частенько его навещать. Два молодых человека быстро подружились, и Гюнтер влился в круг общения Дэйна. Гюнтер поражал потрясающим сочетанием ума и жесткости — хороший парень, с которым не страшно иметь дело в не совсем законном бизнесе.

Ясно, что никто не собирался ограничиваться одним, пускай и забитым под завязку, багажником автомобиля, когда речь шла о поставках виски в Оклахому. Чтобы активизировать ситуацию, Дэйн отправился поговорить с Джоном Стовером, который управлял аэродромом в Хот-Спрингсе. Когда-то Джон устраивал авиашоу для фермеров по всему штату. Сорвиголова в небе и безупречный механик на земле, он умел собрать самолет с нуля. Теперь он единолично занимался авиационными перевозками в Хот-Спрингсе. Если кто-то заболевал и требовалось срочно попасть в больницу в Литл-Роке, Джон Стовер доставлял его туда на самолете. Или если кто-то скончался в Хот-Спрингсе, а его близкие остались в Техасе, Джон Стовер мог транспортировать тело домой. Мог подобрать и высадить человека в Мемфисе, если тот захотел провести выходные на скачках и поиграть в кости, а в понедельник утром вернуться на работу. А если кто-то находился под пристальным наблюдением ФБР или не имел права покидать свой штат, не отметившись у инспектора по условно-досрочному освобождению, но ему срочно нужно было попасть в Хот-Спрингс на встречу с Оуни Мэдденом, то Джон Стовер мог помочь и таким людям.

Стовер решил, что Дэйну проще летать туда и обратно самому. Единственная проблема — Дэйн не умел управлять самолетом. Стовер вел себя так, будто в этом нет ничего особенного. Ведь он сам научился летать всего за три часа у врача в Штутгарте. Он смог обучить Дэйна всему, что тому следовало знать. И вскоре Дэйн перевозил виски Гарри Гастингса по воздуху из Форт-Смита в Оклахому — там находились военные базы. И хотя штат оставался «сухим», далеко не все военнослужащие из разных концов страны мыслили свою жизнь без выпивки. Дэйн и Гарри Гастингс удовлетворяли спрос, загружая небольшой самолет в «Мун Дистрибьюторс» в Арканзасе бутылками «Хевен Хилл», «Кволити Хаус», «Эван Вильямс» и приземляясь с товаром на маленьком аэродроме неподалеку, на стороне Оклахомы. Там ящики с выпивкой грузили прямо на армейские грузовики, после чего джи-ай^[57] развозили бутылки по другим базам и раздавали солдатам. Поскольку американцы были полны решимости поддержать своих парней в форме в этот трудный час, ни один полицейский штата Оклахома не осмеливался остановить грузовики.

Глава 9

Оуни

июнь 1942

«Один из наших компаньонов стучит на тебя. Они хотят от тебя избавиться. Я тебе как друг это говорю».

Зал оказался до отказа забит танцующими, как черными, так и белыми, а очередь на вход растянулась на пол-Малверн-авеню. Непривычно было видеть так много белых людей на улице, известной на всю страну как «Черный Бродвей». Хот-Спрингс считался главной площадкой для проведения больших мероприятий с участием чернокожих американцев, от съездов баптистов и представителей Африканской методистской епископальной церкви до встреч главарей негритянского преступного мира из Чикаго и Нью-Йорка. Десятки чернокожих туристов постоянно посещали Хот-Спрингс, включая знаменитостей и членов Конгресса. Они приезжали посмотреть весенние тренировки бейсболистов, принять ванну в Пифийской купальне^[58], поиграть в азартные игры в таких заведениях, как «Камея», или посмотреть выступление известных музыкантов, например Кэба Кэллоуэйя и Эллы Фицджеральд. Но это шоу было чем-то особенным. Оркестр Дюка Эллингтона приехал в город только на один вечер. И поскольку Эллингтон придерживался политики не выступать только для белой публики, даже на сегрегированном Юге, он выбрал танцевальный зал на Малверн-авеню.

Именно бывший босс Эллингтона Оуни Мэдден устроил так, чтобы оркестр прилетел в Арканзас и выступил. Оуни сделал оркестр Эллингтона «домашним» в клубе «Коттон» в Нью-Йорке, а еженедельные национальные радиоэфиры из клуба обеспечили музыканту известность на всю страну. Но Эллингтон, как и Оуни, двигался дальше. Его оркестр пользовался большим спросом, и заполучить его на один вечер в Хот-Спрингс оказалось просто подвигом.

Война забрала много молодых людей из Хот-Спрингса, но раненых на их место прибыло гораздо больше. Военно-морской госпиталь федерального правительства, единственный в своем роде в Соединенных Штатах, располагался на Центральной авеню над Купальнями. До Второй мировой войны в госпитале лечили, в основном, стареющих ветеранов с артритом. Но с началом последнего военного конфликта в Хот-Спрингс хлынул непрерывный поток раненых и контуженных, и госпиталь модернизировал свои помещения, чтобы удовлетворить потребности нуждающихся, добавив к ним редкое по тем временам рентгеновское отделение и ультрасовременный морг, оборудованный холодильными камерами, что обошлось в два с половиной миллиона долларов. Госпиталь представлял собой одно из лучших медицинских учреждений страны, но вскоре и его возможности оказались исчерпаны. В ходе войны число пациентов выросло с четырехсот до полутора тысяч в месяц, и правительство приобрело близлежащий отель «Истмен» за более чем полмиллиона долларов и переоборудовало его в крыло больницы. А когда и это помещение заполнилось, правительство начало снимать для военнослужащих комнаты в отеле «Арлингтон».

В конце концов, военные решили использовать и госпиталь, и Хот-Спрингс как пункт перераспределения всех солдат, возвращающихся в западно-центральные штаты. В течение двух недель каждый вернувшийся солдат останавливался в Хот-Спрингсе, чтобы обновить медицинскую карту и получить необходимое лечение. Через такую программу проходило около двух с половиной тысяч военнослужащих ежемесячно. Среди пациентов, лечившихся в военно-морском госпитале, встречались и такие громкие имена, как Эл Джолсон^[59], Джо Димаджио^[60] и генерал Джон Першинг^[61]. Так получилось, что военные годы стали временем расцвета для Хот-Спрингса, особенно для игорных заведений и борделей, расположенных на вершине холма — всего в двух шагах от госпиталя.

ВОЙНА И ВЫБОРЫ в Сенат настолько отвлекли губернатора, что казино смогли вовремя возобновить деятельность и воспользоваться притоком ветеранов. Мэр Маклафлин понимал, что не может и дальше управлять всеми делами самостоятельно, но при этом не хотел отказываться от новой власти, полученной им после смерти У. С. Джейкобса в 1940 году. Раз уж он не в силах управлять одновременно и городом, и игорным бизнесом, то почему бы ему не подобрать себе кого-то подходящего, кто устроил бы его больше, чем Джейкобс?

Маклафлин передал часть доли Джейкобса в «Саусерн клабе» своему бывшему водителю и швейцару «Саусерн» Джеку Макджанкинсу. Кроме того, он отдал ему доли в большинстве других казино города. Маклафлин объявил, что Макджанкинс станет новым управляющим игорными заведениями. Многие удивились, так как считали, что Макджанкинс не отличался особым умом и сообразительностью. Датч Эйкерс, бывший начальник сыскной полиции, арестованный в 1938 году за помощь в укрывательстве самого главного преступника страны Элвина «Жуткого» Карписа, предложил ФБР попытаться использовать Макджанкинса в качестве информатора, поскольку тот являлся «весьма тупым субъектом».

Выбор Макджанкинса послужил сигналом к тому, что в игорном сообществе сменилась концепция: игорный босс больше не являлся хозяином Хот-Спрингса, отныне вся ответственность ложилась на мэра. Чтобы обозначить свой новый статус, Джек Макджанкинс, выходя в город, облачался во фрак и цилиндр. Но все прекрасно понимали, что Маклафлин дергает его за ниточки.

КОНЕЦ ЦАРСТВОВАНИЯ У. С. ДЖЕЙКОБСА поначалу устраивал и Оуни Мэддена. Мэру он по-прежнему нравился, и Маклафлин не возражал против того, чтобы Мэддену досталась небольшая доля в игорном деле. Когда Оуни предложил Маклафлину поделиться своими миллионами с городом, Маклафлин с радостью воспользовался его щедростью. «Саусерн клаб» нуждался в ремонте, и Маклафлин договорился с Оуни о покупке 25 % акций клуба, чтобы на вырученные деньги привести здание в порядок.

Оуни также приобрел клуб «Кентукки», переживавший не лучшие времена, и передал его в управление местному инвалиду по имени Джимми Джонс — у того имелись хорошие связи, но не было никаких средств к существованию. Помочь Джонсу вернуть «Кентукки» в строй Оуни поручил Дону Заио, гангстеру из Чикаго, работавшему у него телохранителем.

Однако вместо того, чтобы вернуть заведению его прежний статус, Заио и Джонс сделали ставку на проституцию. Такой поворот вызвал недовольство в некоторых кругах. Проституция в Хот-Спрингсе существовала всегда, она нужна была туристам, но держащие игорный бизнес компаньоны старались ее не афишировать и, что самое важное, придерживаться определенных норм приличия. Власть имущие в городке предпочитали, чтобы их бордели располагались в особняках, управлявшие ими мадам были бы увиты жемчугом, а молодые женщины дефилировали в атласе и кружевах. В «Кентукки» ничего подобного не имелось. Просто ряды маленьких комнат достаточного размера, чтобы разместить кровать, и многие — без дверей. Женщины работали быстро и дешево. Подобная практика привлекала нежелательную клиентуру, к которой добавился приток раненых и немощных ветеранов, в те дни населяющих город.

Однажды ночью в ходе рейда по борьбе с проституцией в «Кентукки» нагрянула полиция и обнаружила, что, помимо женщин, Заио и Джонс торговали еще и запрещенными препаратами. Подобное открытие не понравилось компаньонам. Торговля наркотиками и содержание низкопробного борделя создавали не только дурную славу всему городу, но и почву для более серьезных преступлений — нападений и, может быть, даже убийств. Оуни, пристыженный, продал «Кентукки».

От внимания ФБР не укрылось, что Оуни занялся игорным бизнесом. Дж. Эдгар Гувер досадовал, что его агенты не могут доказать причастность Мэддена к местному рэкету. Однако теперь, когда Оуни начал приобретать доли в нелегальных казино в Хот-Спрингсе, Гувер приказал своим агентам действовать. Однажды в 1941 году пара агентов ФБР наведалась в мэрию и спросила, не подавал ли Оуни документы на регистрацию в качестве иностранца-резидента. Он не подавал. Когда Оуни узнал, что ФБР задавало вопросы о его гражданстве, он занервничал. Возможно, они подумывали о том, чтобы депортировать его обратно в Англию. Его брак с Агнес не поможет ему, если выяснится, что он никогда не находился в Соединенных Штатах легально. Действовать надо было быстро.

Оуни вытащил часть денег из своего напольного сейфа и начал раздавать взятки по всему штату. Судьи, адвокаты, даже сенатор — все получили конверты с наличными. В общей сложности он потратил почти четверть миллиона долларов на подготовку к слушаниям по иммиграции и натурализации. Возможно, деньги сделали свое дело. А возможно, причиной стали некие свидетели, которые рассказали о том, какой щедрый филантроп Оуни Мэдден, каким столпом общества он стал. Как бы там ни было, судья подписал документы и сделал Мэддена американским гражданином. Вскоре после этой новости под входной дверью Оуни появилась записка:

Друг Оуэн, у проповедников было собрание, и они собираются доказать, что ты солгал перед судьей Миллером при получении документов. Они знают, что у тебя есть доля в игорном доме «Саусерн». Один из наших компаньонов стучит на тебя. Они хотят от тебя избавиться. Я тебе как друг это говорю.

Глава 10

Хейзел

июль 1944

Около стогов соломы они обнаружили Холлиса, отключившегося и совершенно голого, рядом валялись две пустые бутылки из-под ржаного виски.

На равнинах Техаса в июле жарко. Вот что имеется в виду. Представьте молодых парней — в их в обязанности входило набирать воду из колодца и приносить ее молотильщикам, бредущим по полям рядом с повозками, запряженными лошадьми. Колодец находился в нескольких сотнях ярдов — в самой дальней точке. К тому моменту, когда ребята доставляли прохладную колодезную воду к телеге, она становилась теплой, как чашка кофе. Они заворачивали ведра в мешковину, пытаясь сохранить прохладу, но без толку. Просто очень жарко. От такой жары человеку хотелось умереть.

Холлису порой проще было мучиться от жажды, чем пить эту горячую воду. Он терпел до вечера, когда солнце немного опускалось и вода становилась немного прохладнее. К тому времени он уже умолял дать ему попить.

Уже несколько недель Холлис работал в бригаде молотильщиков. Он начал в июне еще в Северо-Западном Арканзасе и проехал вместе с работниками через Оклахому и Техас. Поскольку шла война, бригада, в которой он работал, состояла в основном из мексиканцев, мальчишек и даже нескольких женщин. Холлис оказался исключением — трудоспособный белый мужчина, избавленный от войны, потому что врачи сказали, что у него слабое сердце.

За короткое время Холлис научился нескольким вещам. Когда грузишь снопы на тележку, лучше всего класть их колосовой стороной в центр, если, конечно, не хочешь разгружать весь воз вручную и заново перекладывать, перед тем как отправить в молотилку. Молотилку же можно забить, если успевать бросать снопы очень быстро, поэтому комбайнер обещал 20 баксов тому, кто сумеет забить машину, — сообразил, что так можно заставить людей работать быстрее.

В ПЕРИОД ДЕПРЕССИИ Хейзел очень высоко ценила своего мужа. Он много работал вместе с отцом на молочном заводе: днем готовил пахту и мороженое, а в предрассветные часы водил грузовик. Он помогал по дому, присматривал за животными, опекал своих родных, братьев и сестер. Он заботился о ней, своей юной невесте. Казалось, он с нетерпением ждал, когда станет отцом.

Но выпивка отняла того Холлиса, в которого влюбилась Хейзел. Незаметный поначалу, а потом огромный бурный поток унес все, что в Холлисе было стоящего. Все вдруг исчезло. Однажды шурин нашел Холлиса пьяным на ипподроме после работы, и его пришлось нести домой. Он был поражен, что Хейзел не удивилась. «Просто положи его на кровать», — сказала она.

Все пошло наперекосяк для Хейзел и Холлиса в то утро, когда повар в кафе Мартина учуял запах виски от Холлиса, выгружавшего мороженое из грузовика. Повар рассказал об этом Дейлу Куку. Дейл не удивился. Два дня спустя Холлис вышел из клуба «Ситизенс» в центре города, чтобы прогуляться после выполнения доставки, Дейл сидел в грузовике и ждал его. Холлис взглянул на Дейла — у него на коленях лежала почти пустая бутылка.

— Холлис, ты лучший маршрутчик, который у нас когда-либо был, — сказал Дейл. — И ты всем нравишься.

— Я знаю, что уволен, — ответил Холлис.

Он сразу понял это, как только увидел у Дейла бутылку.

— Притормози теперь. Этого я не говорил. Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что протрезвеешь. Иди домой, проспись. Если продержишься шесть месяцев без выпивки, сможешь вернуться сюда и работать. Как думаешь, справишься?

— Черт, я могу попробовать.

Мужчины ударили по рукам. Холлис выдержал почти две недели.

То, что Холлиса уволили из «Кукс Айс-Крим», сильно подкосило Хейзел. К тому времени они переехали из дома Хиллов, и у них уже было двое детей, о которых приходилось заботиться. Их второму ребенку, Гарольду Лоуренсу, исполнилось всего несколько месяцев. Хейзел не работала. Они жили самостоятельно, им нужно было оплачивать аренду и счета, а денег не было. Зарплата из «Кукс» являлась жизненной необходимостью. Это была хорошая работа, которую достаточно непросто найти даже непьющему человеку.

Когда Хейзел и Холлис разговаривали, они обычно ссорились. Холлис частенько где-то пропадал. Через некоторое время он обнаружил, что просыпается на улице в незнакомых местах. Он находил на Хейзел рубцы и синяки и расспрашивал ее о них. Когда она отвечала, что это дело его рук, он испытывал шок. Все члены его семьи стеснялись или боялись его, или и то, и другое вместе. Попытался вмешаться его отец. Он предложил Холлису дать ему несколько голов скота и место для проживания на ферме, пока тот не излечится от алкоголизма. Не сработало. Каждый раз, когда у Холлиса в кармане оказывался хотя бы один доллар, он отправлялся на поиски выпивки.

Хейзел растерялась. Она занималась детьми как могла и при этом пыталась скрыть от мира демонов Холлиса. «Эти мальчики выглядят идеально, словно их вынули из новенькой шляпной коробки с лентами», — говорили ей люди, когда она привозила сыновей в город по делам или в церковь с Ричардом и Бесси Мэй. Она тщательно утюжила одежду детей до такой степени, что можно было уколоться об острые углы. Она вычищала зубочисткой ногти Холлиса-младшего.

ИДЕЯ ПОЛЕВЫХ РАБОТ ПРИНАДЛЕЖАЛА РЕССИ. Она прочла в газете, что на фермах по всей Америке из-за войны не хватало рабочих рук, женщины и дети работали на уборке пшеницы. Правительство давало фермерам деньги на оплату труда рабочих. Десять долларов в день плюс комната и питание. Холлис мог бы заработать больше на заводе по производству деталей для самолетов, но Ресси сказала Хейзел, что обычную работу он не потянет. Собирая пшеницу, он не сможет забрести куда-нибудь и напиться. Ресси прикинула: свежий воздух, поля, солнечный свет, удаленность от кабаков помогут решить проблему и вывести брата на трезвый путь.

Хейзел не дала Холлису ни малейшего шанса сказать «нет». Однажды он ввалился в дом — там его уже поджидали Ресси, Хейзел и Бесси Мэй, как три курицы, готовые заклевать. Чемодан уже был собран. Его сестра даже оплатила билет на автобус.

Вначале Холлис работал в бригаде, которая собирала пшеницу и вязала снопы. Труд был изнурительный. Но так дела обстояли в самых бедных хозяйствах, у которых не было денег на комбайн, способный выполнять наиболее тяжелую работу. Когда его бригада приезжала на фермы с комбайнами, обычно он брал с собой вилы и укладывал снопы на телегу. Остальные члены бригады, должно быть, страшно сомневались в правдивости истории Холлиса. Если молодой белый человек, достаточно сильный, чтобы убирать сено в поле целый день в мучительную жару, не участвовал в войне, то чем он мог оправдаться? С Холлисом сто процентов произошла какая-то история, которую вряд ли можно назвать хорошей.

Первый месяц работы Холлиса на уборке пшеницы стал для него и первым месяцем без выпивки. Работа отвлекала его. Теперь он мечтал просто о холодной воде — и ни о чем больше. В зоне видимости не оказывалось ни одной бутылки спиртного, да и денег у него в кармане не было, чтобы купить, если вдруг что-нибудь найдется. В конце каждого месяца, получив зарплату, Холлис отправлял деньги Хейзел. В дороге выпивка ему была ни к чему. Мужчины и мальчики из бригады спали в сараях на соломенных тюфяках. Семьи на фермах, благодарные за бесплатный труд, готовили им жареных цыплят, ростбиф, галеты с маслом собственного приготовления, угощали горошком и морковью, а иногда даже пирогом. Каждый кусочек был на счету. Единственный прием пищи в сутки должен насытить их на двенадцатичасовой рабочий день.

Лето они закончили в Канзасе. После того как последние снопы отправились в молотилку, Холлис и остальные решили перевести дух. Они прилегли в поле, пили теплую воду и смотрели, как солома вылетает из молотилки, словно фонтан, и собирается в стог на земле. Они наблюдали, как стог становился все больше и больше, пока не превращался в большую гору, достаточно высокую, чтобы отбрасывать тень, которая закрывала их от заходящего солнца. Такую красоту Холлис наблюдал ежедневно уже несколько месяцев, но сегодня был его последний вечер, последний раз, когда он видел такую картину, некое материальное воплощение его труда — символ времени, которое он провел вдали от остального мира и от зла, ждавшего его по возвращении домой.

Не было никаких горячих прощаний. Мужчины и женщины выстроились в очередь, получили свои последние чеки, после чего каждый пошел своей дорогой. Холлис и еще несколько человек забрались в кузов грузовика управляющего, чтобы тот подбросил их до автобусной станции в Додж-Сити. У него не получилось отправить последний полученный чек домой по почте. Нужно найти банк, чтобы обналичить его и оплатить проезд на автобусе обратно в Арканзас.

На следующее утро фермерские ребята в окрестностях Додж-Сити проснулись рано, чтобы пойти и собрать солому с горы, которую оставила после себя молотилка. Они скармливали ее лошадям, набивали матрасы или продавали в городе. Когда мальчишки пришли на поле, около стогов они обнаружили Холлиса, отключившегося и совершенно голого, рядом валялись две пустые бутылки из-под ржаного виски. Холлис признался шерифу, что не помнит, что с ним произошло, что случилось с его одеждой, чемоданом, деньгами. Когда его спросили, кому можно позвонить, чтобы за ним приехали, он дал номер Ресси. Позора перед Хейзел он бы не вынес.

Глава 11

Дэйн

1946

Если они принадлежат полиции, спорил подвыпивший гражданин, то играть в них не может быть незаконно.

Однажды вечером 1946 года турист, который немного перебрал с выпивкой, набрел в центре города на пять игровых автоматов, стоящих в ряд прямо на тротуаре. Он опустил четвертак, потянул за рычаг, и колеса зажужжали. Качанк-качанк-чанк-чанк, закрутилось-завертелось: выстроились в ряд три колокольчика, и из автомата высыпалось восемнадцать четвертаков. Звук привлек внимание полиции, которая только что вытащила автоматы из заведения. Они схватили выигравшего джекпот туриста и потребовали отдать все монетки. Автоматы, утверждали они, только что были конфискованы и являются собственностью полиции.

Если они принадлежат полиции, спорил подвыпивший гражданин, то играть в них не может быть незаконно. Полиция не нашлась что ответить. Они отпустили мужчину с его добычей.

Военно-морскому госпиталю принадлежали пять отделений, которые к концу войны заполнили тысяча двести пациентов. Солдаты прибывали со всех концов Соединенных Штатов и быстро приспосабливались к вольготной жизни в Хот-Спрингсе. В один прекрасный день высший офицерский состав решил, что им нужен собственный офицерский клуб, как на настоящей военной базе. И в лучших традициях хот-спрингской моды военные оснастили свой клуб игровыми автоматами.

Когда Джордж Маклафлин, брат мэра, узнал, что армейские приобрели собственные игровые автоматы, а не арендовали у него, он позвонил брату и пожаловался. Лео Маклафлин направил полицию в офицерский клуб, которая изъяла те «ненадлежащие» пять игровых автоматов. Удивленные военные спросили шерифа, по какой такой причине у них конфисковали имущество. Ответ последовал простой: игровые автоматы незаконны.

История с конфискацией пяти игровых автоматов из небольшого клуба для заслуженных военных переросла в крупный скандал. Многие жители Хот-Спрингса считали, что после смерти У. С. Джейкобса Маклафлины стали воплощением жадности и коррупции. Так много в Хот-Спрингсе еще не играли. Если Джейкобс никогда не позволял работать более чем семи игорным заведениям, то Маклафлин разрешал открыть игорное дело любому, кто готов был платить ему комиссионные. Теперь игорные дома и пункты приема ставок на скачки появились повсюду, как на «белой», так и на «черной» стороне города. Решение Маклафлина конфисковать солдатские игровые автоматы оказалось не только чрезмерным, но и неуважительным по отношению к ветеранам, только что вернувшимся с войны. Маклафлин же успел привыкнуть к тому, что в Хот-Спрингсе его боялись и уважали. Чего он не учел, так это того факта, что ветеранов в городе оказалось немало. Их число не ограничивалось только ранеными. Среди них были и взрослые дети его сверстников, его избиратели, имеющие право голоса и преисполненные чувства долга. Они не уважали его и уж точно, черт возьми, не боялись.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

56

Сухой штат — штат в США, в котором запрещена продажа спиртных напитков. — Прим. пер.

57

Джи-ай (англ. GI) — популярное сокращение, которым называют американских солдат. — Прим. пер.

58

Пифийская купальня построена в 1914 году как единственное банное заведение для афроамериканских клиентов в Хот-Спрингсе. — Прим. пер.

59

Эл Джолсон (1886–1950) — популярный американский певец и актер. — Прим. пер.

60

Джо Димаджио (1914–1999) — американский бейсболист, один из самых выдающихся игроков за всю историю бейсбола, принятый в Зал славы в 1955 году. — Прим. пер.

61

Джон Першинг (1860–1948) — генерал американской армии; единственный, кто при жизни получил высшее персональное воинское звание в армии США — Генерал армий Соединенных Штатов. — Прим. пер.