Охота на мудрецов

Дэлия Мор, 2017

Казалось бы, что может связывать генерала и девушку с психическими отклонениями? Он один из двенадцати правителей планеты. Она большую часть жизни провела за стенами закрытой лечебницы. Только вот ее дар мудреца помогает видеть эмоциональные привязки, что может помочь выявить предателя. И с момента встречи закручивается история отношений, изменяющая судьбы целого мира. Любовь и предательство, доверие и подозрение, свобода и эмоциональный плен сплетаются в причудливый клубок, распутать который под силу лишь двоим.Обложка создана Ольгой Волковой aka Перекресточек с использованием изображений с сайта shutterstock.

Глава 6. Ночные кошмары

Я его потеряла. Он ушел и вселился в кого-то другого. Голодный был и злой. Даже не попрощался. И теперь нужно искать, пока не натворил дел. Есть особый пароль на такие случаи. Я касаюсь рукой плеча и спрашиваю обернувшегося мужчину:

— Как мне называть тебя?

— Как вам будет угодно, дарисса.

Флавий вежливо улыбается и проходит мимо. Не он. А кто? Брожу в тумане и зову. Тяну гласные имени, вибрирую на согласной. Тишина. Кто-то дышит за спиной. Оборачиваюсь на звук и вижу Децима.

— Как мне называть тебя?

— Не беси меня, Мотылек!

Хорошо, не буду. Уходи, ты — не он. Ищу дальше. Знакомая походка, длинные пряди волос на макушке аккуратно уложены, белый китель и золотые погоны. Замираю и не верю. Холодный блеск голубых глаз.

— Как мне называть тебя?

— Юрао.

Хватаю за рукав и боюсь отпустить. Синяк под глазом стал ярче, а рот перепачкан кровью. Это ошибка! Кто угодно, только не он! Отпусти его, паразит! Есть вторая часть пароля.

— Тебе так понравилось это имя?

Сейчас он пошутит, ответит невпопад или разозлится на меня.

— Это имя понравилось тебе.

Нет! Кричу ему, а он наотмашь бьет по лицу. Достает из кармана нож и круто разворачивается на каблуках. Нет! Отпусти его! Нет!

Бегу за ним и не успеваю. Быстр и ловок. Лучший воин. Легенда. В его руках бьется несчастный мальчик. Кадет, едва окончивший училище. Из разрезанного горла толчками льется кровь, превращая белый китель в алый. Генерал держит крепко, я знаю, как умеет. Нож глубже в мясо до позвоночника. Коленом в спину и голову за волосы на себя. Я слышу хруст шейных позвонков и кричу.

Нет!

Голова падает на пол и катится ко мне. Я пытаюсь отползти назад, но не могу. Мертвые глаза смотрят с укоризной. Я убила! Не уследила за паразитом, и он вырвался на свободу. Я слышу, что Юрао ест. Вижу, как срезает ножом кусочки плоти и жует. Облизывает кровь с пальцев и довольно причмокивает губами генерала. Кривится его усмешкой и спрашивает его голосом.

— Нравлюсь тебе таким?

Нет!

Отпусти его, Юрао.

— Отпусти!

Вырываюсь изо всех сил и не могу вдохнуть. Я в тисках.

— Дэлия, проснись!

Страх выходит слезами. Чувствую щекой голую грудь генерала и замираю. Темно в гостиной, он лежит на полу, а я на нем. Гладит меня по волосам и шепчет:

— Тише, тише.

Ладонью вытираю слезы и обнимаю Наилия. Греюсь и чувствую, как выравнивается сердцебиение. Так тепло и хорошо, что язык не поворачивается назвать любимого мужчину Ваше Превосходство.

— Наилий, на диване спать удобнее.

— С него высоко падать, — отвечает генерал, и его грудь колышется от смеха.

— Сильно я буянила?

— Нет, — врет мне полководец.

— А во сне разговаривала?

Поднимаю голову и пытаюсь разглядеть его в темноте. Обманывать, глядя в глаза, гораздо тяжелее, и Наилий просто отмалчивается.

— И часто у тебя так? — спрашивает он.

Укладываюсь обратно и вожу кончиками пальцев по белесым росчеркам шрамов. Тяну время и собираюсь с мыслями. Не объяснить так, чтобы ничего не рассказывать. В последней отчаянной попытке сбежать от признаний тихо говорю:

— Ты же читал мою историю болезни. Сам знаешь.

Наилий тяжело вздыхает, отчего я поднимаюсь и опадаю вниз.

— Нет, не читал. Глава медицинской службы у меня капитан Публий Назо, а для него врачебная тайна не пустой звук.

Вот ведь. Нервно ерзаю и тяну с дивана покрывало, чтобы укрыть нас обоих.

— Откуда тогда узнал, что я могу видеть привязки?

— Конспиролог рассказал.

Правильно, по его мнению, тайн и секретов не должно существовать вовсе. Мысленно проклинаю болтливого мудреца и собираюсь с силами.

— Так сильно, как сегодня, не часто. Переволновалась и нацепляла духов через брешь в потенциальном барьере. Они, как мотыльки, летят на свет ярких выбросов эмоций. Негативные мощнее и вкуснее позитивных. Боль и страх — самое желанное лакомство. Пока я бодрствую, духи пьют меня молча и незаметно. Но стоит уснуть, и приходят кошмары.

— Разве это не забота психиатров, чтобы ты не мучилась кошмарами? — хмуро спрашивает Наилий. — Медики центра со своими обязанностями не справляются?

Типичный правитель. Мгновенные оргвыводы. Но ни в чем не повинного Луция надо защитить. Он сделал все, что мог. Несуществующие боги тому свидетели.

— Духам плевать, сколько таблеток я выпила. А под снотворным только хуже. Я не могу очнуться, и пытка становится бесконечной.

Генерал легко целует меня в макушку.

— Я покажу тебя Публию. Уверен, он что-нибудь придумает. А что такое потенциальный барьер и что за брешь?

Проклятье. А я так надеялась, что он пропустит незнакомые понятия мимо ушей. Создатель объяснил бы все просто и быстро, Маятник умно и красиво, а мне лишь бы самой не запутаться.

— Барьер защищает нас от сущностей из другого мира, как озоновый слой защищает планету от радиации. И в нем точно так же есть дыры. Он общий для всех и свой собственный для каждого. Большинство цзы’дарийцев его не замечает. А мудрецы чувствуют вот тут, — я кладу руку на затылок, — и слышат тихий, неясный шепот с той стороны. Мы можем подглядывать через дыры, что происходит там, наверху, а потом рассказывать.

Я умолкаю и смотрю на генерала. Со стороны рассказ звучит как бред шизофреника, и сейчас он обязан отмахнуться от меня и спокойно уйти спать наверх. Но полководец только кивает и говорит:

— Поэтесса пишет стихи, Маятник изучает устройство вселенной, а ты видишь привязки. Остальных тоже мучают кошмары?

Я прячу счастливую улыбку. С трудом удерживаюсь, чтобы не погладить его ласково. Неуместно сейчас.

— Нет, только меня, не знаю почему. Создатель говорит, что я восприимчива, а духам полезен отклик. Можно больше выкачать. Но это только предположение. Мы хоть и видим, а мало что понимаем. Создатель строит свою теорию и двигается снизу вверх. Маятник начал с зарождения вселенной и пробирается сверху вниз. Надеюсь, они встретятся на потенциальном барьере и всё потом объяснят.

— Я читал труды Маятника и ничего не понял, — признается Наилий.

— Я тоже, — смотрю на него и улыбаюсь.

Он тянет меня выше и целует в висок.

— Как же тебе отдохнуть? Завтра так же будет?

— Нет. За один нервный и тревожный день я плачу одной ночью кошмаров. Завтра буду спать спокойно. Если, конечно, ничего нового не случится.

— Будем надеяться, — отвечает генерал и укутывает меня покрывалом, — постарайся уснуть. Не бойся. Я рядом и держу тебя.

Соглашаюсь и покорно закрываю глаза. Духи пируют до самого утра, доставая из меня все страхи. Падала с моста в реку, пережила ползающих по телу жуков и гусениц и проснулась, едва не утонув в болоте.

Мягкие рассветные лучи светила забираются в гостиную через окно, рассеивая тени и распугивая мрак по углам. Наилий тихо спит подо мной, а я боюсь лишний раз пошевелиться. Смотрю на тонкий шрам под бровью, россыпь веснушек и светлую щетину, пробивающуюся на подбородке. Вечный мальчишка. Ни густой бороды, ни усов, только жидкая поросль, которую нужно постоянно сбривать. Но даже сонный генерал не выглядит спокойным и умиротворенным. Он бледный, а на переносице морщины. Сильно вчера ударился головой. Отек на лбу спал, а синяк никуда не делся. Просыпаясь, он не поднимает головы, только ворочается с боку на бок.

Военные вообще и генералы в частности помешены на умении молча переносить боль. Любые ранения должны выносить без жалоб, со стиснутыми зубами и чтоб ни один мускул на лице не дрогнул. Никогда не понимала, зачем это нужно. Спрашивала у наших, они плечами пожимали. Особый шик. Глупость это, а не шик.

Взгляд у Наилия мутный, а поднимается он на ноги явно с большим трудом. Я встаю следом, и он качается вперед, хватаясь за меня.

— Сядь на диван, пожалуйста, — испуганно прошу я.

— Нет, мне нужно в спальню, — слабым голосом отвечает полководец.

— Зачем?

— Там таблетки в комбинезоне.

— Я принесу, садись.

Он упрямо стоит и не двигается. Цедит сквозь зубы, что сам. Я боюсь его толкать на диван и боюсь отпустить. Слабый и весь какой-то ватный. Уговариваю со второй попытки. Опускается на диван и запрокидывает голову на спинку. Как он вообще вчера ходил ровно и что-то делал?

Натягиваю на себя платье, выхожу из гостиной и в спину слышу:

— Дэлия, и планшет с гарнитурой тоже принеси, пожалуйста.

Кто бы сомневался, что работать будет даже полумертвый. Генералы не болеют, не имеют права на слабость, неуверенность и страх. Они как знамя всегда должны быть на высоте. А чего это стоит, никого не волнует. Никогда сама ничего не найду в карманах военного комбинезона, поэтому приношу его, стакан воды с кухни и кладу рядом с Наилием на диван планшет с гарнитурой. Он медленно и долго ищет нужный карман. Достает прозрачный пластиковый контейнер с россыпью разноцветных капсул и таблеток, почти не глядя цепляет пальцами два зеленых кругляшка и отправляет в рот. Запивает водой и минуту сидит с закрытыми глазами.

— Я встану, Дэлия, не сиди возле меня, — безжизненно говорит он.

Понимаю, что хочет остаться один, что больной сам себе противен, но не могу уйти.

— Как тебя угораздило?

Генерал кисло улыбается, кладет на колени планшет и рассказывает:

— Сам дурак. Катапультировался, главное, нормально, а вот приземлился неудачно. Парашютом за деревья зацепился. Думал, невысоко. Крепление расстегнул и свалился.

Верится с трудом, но я киваю.

— Тебе действительно нужно лежать.

Генерал молчит в ответ и включает планшет. Водит пальцами по экрану, открывает сообщения, я чувствую себя так, будто подглядываю за ним, и отворачиваюсь.

Саму после ночи подташнивает и кажется, будто не спала вовсе. Плотный и вкусный завтрак был бы кстати. Стягиваю волосы в хвост и спрашиваю:

— Что тебе приготовить?

— Что хочешь, — пожимает плечами Наилий, — выбор не велик. Здесь только консервы и сухие продукты. Давно не жил, все скоропортящееся убрал, а завезти не успели.

— Хорошо, что-нибудь соображу, — целую его в щеку и ухожу умываться. Забавно, но только сейчас понимаю, что встречаю первое нормальное утро за шесть с лишним циклов. Где нет режима, санитаров, утреннего обхода врачей, писка дронов-уборщиков и разговоров о конце света.

Я сама могу выбрать, что мне есть, приготовить это и положить в красивую тарелку. Заполнить кухню ароматом жареного мяса, сварить ягодный морс, а не развести витаминный порошок, и долго складывать веером текстильные салфетки. Почти медитация при правильном отношении к процессу. На запах в кухню приходит Наилий. Гладко выбритый, в расстегнутой на груди белой рубашке и тех же простых черных штанах. Но все еще бледный и отстраненный.

— Маятник не добрался до точки, — сухо говорит он и садится за стол, — сегодня утром нашли труп сопровождавшего лейтенанта. Мудрец исчез.

Аппетит резко пропадает. Хмуро смотрю в тарелку и понимаю, что не смогу проглотить ни кусочка. Все наши держатся друг за друга, и даже мысль, что кто-то мертв, больно бьет. Не хочу в это верить. Вожу пальцем по краю стеклянного бокала и тихо говорю:

— Он жив.

Наилий выглядит расстроенным, но уже не таким злым. Сегодня от него не тянет тьмой.

— Я тоже так думаю, — спокойно отвечает генерал, — потому что мертвый Маятник не такой интересный и совершенно бесполезный. Так же, как и Создатель.

Вздрагиваю на имени второго мудреца.

— А про него ничего нового не известно?

— Рэм узнал одного из нападавших, встречались на совместных учениях, — рассказывает генерал, выполняя данное вчера обещание. — В масках все были, форма без знаков различия, а у знакомца Рэма двух пальцев на руке не хватает. Соседи, четвертая армия. Думаю, что объявится скоро Создатель. Всплывет, как подлодка на перископную глубину. Крупный игрок, долго прятать не будут.

Наилий сидит с прямой спиной и ест, как на светском приеме, чинно и аккуратно накалывая вилкой ломтики жареного мяса. А я думаю не об играх правителей и даже не о судьбе Создателя, который так мечтал реализоваться при жизни вне стен психбольницы. Сознание раскалывается на части от дикой мысли, что охрану центра убили солдаты четвертой армии. Соседи. Цзы’дарийцы убили своих. Это совершенно невозможно. Наши солдаты — наемники. Профессиональные и очень дорогие наемники, воюющие почти на всех планетах известной части галактики. Но никогда у себя дома. Здесь цзы’дарийская кровь пролилась впервые.

— Тебя тоже кто-то из четвертой армии убить хотел? — спрашиваю Наилия и ощущаю, как возвращается паника и страх за его жизнь. Мой дом больше не моя крепость.

— Возможно, — холодно отвечает полководец и внимательно смотрит на меня, — но без доказательств я претензию Агриппе высказать не могу.

Друз Агриппа Гор — генерал четвертой армии. Сомневаюсь я, что ответные шаги Наилия уложатся в дипломатичную формулировку: «высказать претензию». И от этого становится совсем жутко.

— Нужно найти предателя среди своих, — продолжает говорить генерал. — Кто-то знал до минуты все мои перемещения. И про свидания наши в центре тоже.

Я готова головой об стол биться. Не знаю я. Чисты все офицеры вместе и каждый по отдельности. Разве что предателя среди них действительно не было.

— Сколько офицеров не пришли на бал?

— Около десяти, — отвечает Его Превосходство. — У всех алиби, Рэм проверял.

Догадка поражает ударом молнии. Проклятье. Настолько очевидно, что почти смешно.

— А если это кто-то из лейтенантов?

Номинально лейтенанты тоже офицеры, но это звание получает любой выпускник высшего военного училища. Низший командный состав. Молодые и перспективные, обделенные властью и допусками к секретам. Желторотые птенцы, молокососы. Их никто не воспринимает всерьез. Наилий задумчиво трет пальцем переносицу и говорит:

— Тогда найти будет сложно. Их слишком много, и я даже не знаю, за что цепляться. Кого подозревать? Рэм молчит, ты молчишь.

Проглатываю упрек и запиваю ягодным морсом. Не могу сказать, что сделала все. Не смотрела связи сюзерен — вассал. Догадка про Флавия и девятую армию до сих пор жгла и зудела недосказанностью.

— У тебя с собой планшет? — спрашивает генерал.

— Да, я забрала его из палаты.

Потерять такой подарок — нет уж. Все планшеты именные и есть только у офицеров. Сомневаюсь, что мой девайс Наилий у кого-то отобрал, скорее, выдал новый.

— Флавий прислал архив со стихами, я скопирую тебе. Поможешь найти предсказания для Создателя?

Полководец тяжело поднимается из-за стола. Стоит на ногах крепко, но я вижу, как его слегка клонит вперед. Знаменитая генеральская осанка уже не такая прямая, как боевой посох.

— Да, конечно, — я тоже поднимаюсь из-за стола и с тоской смотрю на так и не тронутый завтрак, — только приберусь здесь.

— Оставь, — недовольно морщится Его Превосходство. — Идем.

Он снова протягивает мне руку, а я стою на месте. Боли после сотрясения сильные даже под таблетками. Отягощенные невеселыми думами, они еще мучительнее. Кому нужно его геройство? Кто видит, кроме меня?

— Наилий, — осторожно начинаю я, — может быть, ляжешь в постель?

— Только вместе с тобой, — полководец вымучивает улыбку и вдруг зло поджимает губы. — Или ты сбежала от меня не только из-за ночных кошмаров?

Паранойя — это надолго. Перестал считать предателем, зато решил, что избегаю близости с ним. Смотрю на протянутую руку и держу обеспокоенное выражение на лице изо всех сил. Одно неверное слово — и новый раунд допроса обеспечен. А еще он может просто развернуться и уйти. И я стану любовницей, которая посмела отвергнуть генерала. Не прощу себе никогда. Но язык не поворачивается сказать вслух, как мне с ним хорошо.

«Ты знаешь, как ему доказать».

«Юрао, он болен».

«И вчера тоже был. Мужчинам больная голова не мешает. Главное, чтоб другая была здоровая».

Паразит. Жаль не могу ничем стукнуть, зато обещаю мысленно, что обижусь и буду игнорировать. В ответ вижу генерала с усмешкой на тонких губах. Закрываю глаза, прогоняя видение, и кладу ладонь в протянутую руку. Подхожу вплотную.

— Только кошмары и всего на одну ночь.

Целую, нежно касаясь губами, и жду, когда ответит. Он обнимает, и поцелуй становится глубже, пахнет ягодным морсом и выбивает опору из-под ног. Обвиваю руками шею, стараясь не задеть голову, почти таю от ласки, а Наилий останавливается. Отпускает из объятий и говорит:

— Прости, я был груб и невнимателен вчера. Больше такого не повторится, обещаю.

Груб — это он про нож, а невнимателен про то, что было после? Не ждала извинений, давно простила и теперь не знаю, как реагировать. На моё счастье этого и не требуется. Его Превосходство гладит меня по щеке и ведет за руку по лестнице в спальню. По пути спрашивает, где мой планшет. Забираю девайс из сумки в ванной и захожу в комнату под крышей, с окном от пола до потолка и кроватью под балдахином. Генерал успел вернуть покрывало на место и теперь ложится поверх него, не раздеваясь. Чувствую себя обманутой. Стараюсь не дуть губы и ложусь рядом. Работать, так работать.

За цикл Поэтесса успела написать много стихов. Некоторые в четыре строчки, как предсказание сбитого ракетой катера, а другие длинные и заковыристые. Наилий читает от вчерашнего дня назад, а я от событий прошлого цикла вперед.

Время течет все медленнее и почти останавливается. Я заслушиваюсь музыкой слов, перекатываю на языке мягкое послевкусие и сохраняю отдельно некоторые шедевры.

— Она когда-нибудь издавалась или начала писать, уже будучи мудрецом?

Вопрос Наилия застает врасплох. Думаю, считаю, вспоминаю.

— Нет, записи изымают санитары и подшивают к своим отчетам.

— Они секретны, знаю, — вздыхает генерал, — но с того, что уже сбылось и не имеет стратегического значения, гриф можно снять. Надо собрать комиссию и дать им задание.

Зарываюсь лицом в его плечо и тихо урчу от удовольствия.

— Спасибо. Поэтесса будет счастлива.

Наилий пожимает плечами, будто он тут не при чем, а я не могу удержаться от вопроса:

— Скажи, где она сейчас?

— У Публия, пироги ему печет, — расцветает улыбкой полководец. — Он меня сегодня спрашивал, нельзя ли брать работу на дом.

— Конспиролог тоже у кого-то дома?

— Нет, он на военной базе, — откровенничает генерал. — Снова в форме и в погонах. Женщин мы не могли так спрятать. Нельзя вам в армию. Но мы с Публием ничего не имеем против.

Если дело дошло до пирогов, то и Поэтесса явно не против. Просматриваю стихи, и вся наша жизнь в центре проносится перед глазами. Поэтесса пишет только о том, что касается её хотя бы косвенно.

Мудрецов очень мало, и любой такой же несчастный, кем бы ни был и каких проблем ни притащил бы с собой, сразу становится нашим. Встречается, выслушивается, успокаивается и навсегда занимает место в общей комнате. Связи нарабатываются феноменально быстро. Через неделю или две мы уже заканчиваем за него фразы и знаем, о чем будет спорить.

Потенциальный барьер для нас общий, только бреши в разных местах. Мы будто слепцы в темной комнате трогаем слона, пытаясь объяснить, как он выглядит. Одни ловят хобот и рассказывают, что слон тонкий и длинный, как змея, другие таскают животное за уши и сравнивают с птицей, а кто-то гладит по бескрайним бокам и рассуждает о плотности и шершавости кожи. Но это один и тот же слон.

— Нашел. Действительно, про мастер-ключ, — говорит Наилий и показывает предсказание на экране планшета:

В скорлупе прозрачной белой прозябаешь ты в неволе

Но не хочешь покориться злой проклятой этой доле

Мотылька весенним утром ты лови рукой скорее

Подарил ей ключ от двери тот, кто в сотню раз щедрее

Согласна, редкий случай, когда все так однозначно. Но это сейчас, а тогда Создателю нужно было пристально за мной следить, что он и делал.

— Выходит, действительно сам ушел, — задумчиво говорит генерал, — но зачем? Ты мудрец, объясни мне.

О, если бы я могла знать все, что творится в голове у Создателя.

— Его тяготила жизнь в центре. Нет, в бытовом смысле мы ни в чем не нуждались. Одеты, обуты, накормлены, но это не совсем жизнь. Создатель верит, что мы созданы для чего-то большего. Есть легенда о тройке. Наш персональный миф. Его нет в тезисах, и под запись он не озвучен. Сказка и почти шутка. Высочайшая концентрация мании величия Создателя.

Наилий откладывает планшет в сторону и не сводит с меня глаз. Ободренная его вниманием я продолжаю:

— Мудрецов единичек очень мало. Со всей Равэнны нас наберется всего сотня. Двоек из них будет около десяти. А тройка на всю планету одна. Мессия. Светоч Новой Великой Идеи. Будущий правитель мира, который соберет все знания воедино и откроет истину.

Генерал не удерживается от саркастической ухмылки. Я его понимаю. Редкостный бред.

— Разумеется, Создатель уверен, что тройка — это он.

— Еще бы, — кивает полководец, — а на самом деле?

— Мы не то чтобы сильно верим, но если тройка появится, то теоретически им может стать любой из нас.

— Вот это ближе к истине, — соглашается Наилий, — по крайней мере, теперь понятен интерес ко всем вам. Предсказание — это неплохо, но Создатель шел на пустырь целенаправленно, и забрали его именно оттуда. Значит, кто-то успел предложить ему лучшие условия. Кто? Секретный военный центр. Тьер.

Пропускаю ругательство мимо ушей. Генерал снова раздражается и впадает в задумчивость. Я тихо лежу у него на плече и чувствую, как закрываются глаза. Тяжелая ночь не прошла бесследно.

— Мне надо погулять и подумать, — говорит Наилий и аккуратно перекладывает мою голову на подушку, — спи, Дэлия, я скоро вернусь.

— Хорошо, — бормочу сонно и отключаюсь.