Честное лисье слово

Дэлия Эриковна Цветковская, 2021

Приключения компании лисят, которые в своём родном лесу учатся дружить, помогать друзьям (а иногда даже и врагам), защищать слабых, любить и прощать. Ну, совсем, как каждый из нас.

Глава 2. Медведь

Однажды вечером Фьор сидела у входа в нору и смотрела на небо. Оно было такое странное — тёмно-серое и низкое-низкое. Будто тучи так отяжелели, что с трудом держатся наверху и вот-вот упадут на землю. А как холодно!

«Наверное, будет дождь», — подумала Фьор. Настроение у неё тоже было странное: с одной стороны — грустноватое, потому что она очень соскучилась по солнышку, которое давно не показывалось, скрытое густыми облаками; а с другой стороны — какое-то «ожидательное», словно должно было случиться что-то новое и очень интересное.

И оно случилось! Сверху стали опускаться белые пушинки. Сначала их было немного, и Фьор пыталась уследить за ними всеми одновременно. Она выскочила наружу, задрала носик к небу и открыла рот, стараясь поймать их. Всех, конечно, не удалось — они были такие вёрткие! Но парочка попалась ей на язык, и они оказались очень холодными. Кружась и танцуя на фоне голых серо-коричневых деревьев (листья с них давно облетели), пушинки достигали земли и ложились на сухую траву. Совершенно бесшумно. Их становилось всё больше и больше, и скоро всё, что только что было серым, бурым и чёрным, стало белым. И трава, и кусты, и деревья. Это было красиво и очень странно. Фьор смотрела на эту картину, как зачарованная. Но тут из-за кустов вынырнул Ури.

— Эй, ты что тут торчишь под снегом? — крикнул он. — Это у кого горло вчера болело? Забыла, что родители тебе запретили сегодня из дому выходить?

— Под чем торчу? — спросила Фьор. Напоминание про горло она проигнорировала.

— Под снегом! Ты что, снега не видела?!

— Ах, вот как… Это, значит, снег… — Фьор задумчиво рассматривала пушинки, пытаясь вспомнить, видела ли она такие прежде. Но что-то не вспоминалось.

Ури засмеялся.

— Вот чудачка! Снега не знает! А впрочем… — он встрянул намокшими задними лапами (сначала одной, потом другой), — ты, может, и впрямь не помнишь. Ты ещё совсем маленькая была, когда снег в прошлый раз был.

— Что ж ты мне не рассказал? — Фьор укоризненно посмотрела на брата. — Он такой… необыкновенный.

— Да о чём тут рассказывать? — пожал плечами Ури. — Вот он пошёл, и сама всё увидела. Так всегда бывает, когда осень становится зимой — вместо дождя идёт снег. Самый обычный снег. Он тебе за зиму так надоест ещё!

— Не надоест, — возразила Фьор, ловя хвостом крупные снежинки. — Я поняла. Зима — это когда снег. Холодно, но весело.

— Пошли домой, — скомандовал Ури. — Забыла про горло?

Лисичка вздохнула и нехотя поплелась за братом. У неё и вправду вчера болело горло. Наверное мама права — это из-за холодной воды, которой Фьор напилась из ручья после долгой тренировки. Они так вчера набегались! И Фидо тоже участвовал. Жалко только, что ему не всегда удаётся выкроить время для игр. Ури говорит: «Он учится охотиться. Ему надо добывать еду».

Фьор очень нравился новый друг. Он такой вежливый и внимательный… — чего не скажешь о её брате. Тот частенько по старой памяти поднимал сестру на смех, но Фьор старалась не обращать внимания — терпела. Ведь он всё-таки теперь общался с ней на равных… ну почти. И потом, она же дала слово — честное лисье слово! — не обижаться. Вот она и не будет.

Придя домой, Ури сказал:

— Давай-ка поешь сушёной малины — и в постель. Малина, она знаешь как от горла помогает!

Хотя горло у неё уже почти не болело, Фьор не стала спорить и сделала всё, как велел брат. Всё-таки хорошо, когда он о тебе заботится. Пусть и важничает немного…

А утром лисичка чувствовала себя совсем здоровой. Только открыв глаза, она увидела возле постели огромный красно-оранжевый букет из веток рябины. Ягоды горели так ярко, что казалось, в их нору заглянуло солнышко. Расширив зрачки, Фьор смотрела на букет. Вошёл Ури.

— Это ты?.. — прошептала Фьор, переводя взгляд на брата.

— Нет, — ответил Ури. Вид у него был несколько озадаченный. — Это не я. Не знаю, кто принёс. Но не родители. Лежал на пороге…

Фьор одним махом выпрыгнула из постели. Ухватив сразу несколько ягод она мигом их проглотила.

— Ого! Вкусные!

— Ты что — так сразу?! Может, они ядовитые! Может, кто-то нарочно подсунул! Сначала понюхать надо — как следует! — всполошился Ури.

Но сестра беззаботно рассмеялась:

— Самые что ни на есть рябиновые! Только этим самым… снегом пахнут. Сам попробуй!

Ури осторожно взял ягодку, будто та могла его укусить, и долго рассматривал со всех сторон. Потом неуверенно сунул за щеку. И тут уж не выдержал, расплылся в улыбке:

— И вправду… вкусные.

Выглянув из норы, Фьор увидела такое, чего никогда ей ещё видеть не доводилось (во всяком случае, она такого не помнила): весь лес был укрыт толстым слоем снега. Его за ночь нападало столько, что трудно было вообразить, как это он весь помещался в той, хотя и немаленькой, туче. Но видно, отдав весь хранившийся в ней запас, туча иссякла и исчезла — на небе сияло солнце! Отражаясь в снеговых кристалликах, оно посылало теперь огоньки-вспышки во все стороны, и снег сиял, сверкал, наполняя весь лес чистотой и праздником.

И Фьор, и даже Ури кинулись носиться по снегу, оставляя на нетронутой его поверхности зигзаги своих следов. Они кувыркались и визжали, выплёскивая буйный восторг и щенячью радость, поднимавшуюся прямо из глубин их существа. Наконец, Ури вспомнил о том, что он уже большой, и ему не пристало вести себя как маленькому.

— Гм… — произнёс он и отряхнулся. Снег разлетелся вокруг, а его шубка встопорщилась так, что показалось, будто он вдвое увеличился в размерах. — Тебе надо помнить некоторые важные вещи…

— Какие-такие важные?.. — закричала Фьор и перекувырнулась через голову. — Ой, Ури, ты стал такой пушистый и красивый! А я? Я тоже стала красивая?

Она попыталась заглянуть себе за спину, чтобы увидеть, распушилась ли её шерсть, но так и не смогла понять — да или нет. Ури же принял вид строгого учителя и постарался вернуть сестру из заоблачных высот на заснеженную землю.

— Послушай, — сказал он, — зимой бегать — это тебе не летом, и не осенью…

— Точно! — воскликнула Фьор. — В снегу так здорово кувыркаться!..

— Зато следы твои отпечатываются! И всякий видит, куда ты ходила! Ты что, не понимаешь? Это совсем не здорово! — вышел из себя Ури.

Фьор остановилась и растерянно огляделась.

— Ой, и правда… Мы тут порядочно наследили. Что же теперь делать? — она круглыми глазами смотрела на брата.

— Надо хвостом заметать следы. Смотри и учись!

Ури пошёл по поляне, плавно поводя пушистым хвостом направо-налево. Снег был влажный, и следы его глубоко впечатывались, поэтому совсем замести их лису не удалось. Заметив это, он принял скучающий вид и небрежно бросил:

— Ну, вот как-то так… Ты пока потренируйся, а я по делам…

Фьор серьёзно кивнула и принялась прохаживаться взад-вперёд, старательно подметая хвостом. Но оглянувшись, она увидела ровную цепочку следов, по которым будто бы проехались тряпкой.

— Ури-и! — закричала она вслед удаляющемуся брату. — У меня не получается-а!

— Ничего-о… Ты тренируйся-а! — раздалось из-за кустов, и Ури исчез в лесу.

А Фьор осталась на поляне, озадаченно разглядывая множество переплетающихся следов и широкие ямы, которые они нарыли, прыгая по снегу.

— Ума не приложу, как теперь это убрать и сделать снег снова ровным, — пробормотала лисичка себе под нос.

Она, конечно, попыталась заметать особенно глубокие рытвины, но это удавалось плохо — от её топтания появлялось только ещё больше следов. А хвост совсем намок и отяжелел, потому что солнце поднялось и снег стал подтаивать. Совсем выбившись из сил, Фьор поплелась домой. Её огорчало то, что она не смогла выполнить наказ брата насчёт заметания следов. «Но это просто немыслимо, — сказала она себе, — мне никогда этому не научиться». Ну почему даже такая замечательная вещь, как снег, обязательно имеет какие-то неприятные стороны! Следы… Разве можно от них уберечься? «Надо будет спросить у мамы, — решила Фьор. — Вот придёт вечером, и спрошу».

Но вечера ждать не пришлось. Всё разрешилось гораздо раньше. Когда лисичка, отдохнув от трудов, вновь вылезла из норы на свет, она увидела, как её брат весело играет в догонялки с Фидо, вовсе не заботясь о множестве следов, оставляемых ими на снегу.

— Эй! — закричала Фьор. — А кто же будет заметать следы?!

— А зачем их заметать? — удивился Фидо, подбегая к ней. — Давай с нами. Ты салка! — он коснулся оторопевшей лисички и кинулся в сторону со всех ног.

Фьор нерешительно включилась в игру. Нет, что-то тут не сходились концы с концами. Пробегая мимо брата, она вопросительно взглянула на него.

— Так как быть с этими следами? — вновь спросила она.

Ури смущённо смотрел в сторону. К ним подбежал Фидо.

— Вы о чём? — спросил он.

— Брат сказал, что нельзя просто так бегать по снегу. Надо заметать за собою следы, — упрямо повторила Фьор. И пояснила: — Ну, чтобы никто не догадался, куда ты шёл.

Фидо удивлённо глянул на Ури, а тот в этот момент стал что-то усиленно искать на кончике своего хвоста.

— Знаешь, следы не обязательно заметать… — медленно начал Фидо.

— Не обязательно?..

— Нет. Точнее, заметать их можно, только когда мороз и снег пушистый, и когда по насту бежишь, по твёрдому… А когда обычный снег, их не заметать, а путать надо.

— Точно! — оживился вдруг Ури. — Я ей так и говорил: «Учись путать следы!»

— Ничего подобного, — не согласилась Фьор. — Ты говорил — заметай!

— Неужели? — брат деланно удивился. — Это я оговорился… или ты неправильно услышала.

— Так ты же и хвостом показывал — вправо-влево…

— Ну, может и показывал, — Ури выкручивался, как мог, чтобы не уронить своего авторитета, — просто не учёл, что снег от солнца сырой сделался. Зима-то, сама знаешь, сегодня первый день. Поди разберись так сразу!

— Да хватит вам спорить, — пришёл на помощь приятелю Фидо. — Давайте лучше вспомним, как «лисьи петли» на снегу крутить, чтоб никто ваших следов распутать не мог.

Ури с благодарностью взглянул на Фидо: вечно он выручает его в трудные моменты. А тот тут же принялся показывать друзьям, как это делается. И Ури, и Фьор смотрели со вниманием, потому что каждому сразу было видно: Фидо и впрямь неплохо справлялся с лисьей наукой. Вскоре все трое с энтузиазмом придумывали всё новые и новые прыжки и увёртки, которые хоть кого могли сбить с толку — такой замысловатый и петляющий получался след. И пойди тогда разберись — в какую именно сторону шла эта хитрая лиса. Теперь-то Фьор всё стало ясно — как и что делать. Это оказалось даже очень интересно. А Фидо всё поглядывал на Фьор, словно хотел о чём-то спросить, но никак не решался. Так и ушёл домой. Впрочем, где его дом ни Ури, ни Фьор не знали — он никогда им не показывал.

После того дня брат с сестрой не так часто бегали по лесу. Потому что следующий месяц выдался до того снежным, что трудно было себе представить: снег валил почти каждый день. По лесу намело такие сугробы, что как выйдешь, так и проваливаешься прямо по брюхо — тут уж не порезвишься особо. Но в первый же погожий денёк лисята отправились на прогулку.

Лес преобразился. Знакомые места выглядели зимой совсем по-другому. И хотя пробираться по снегу было непросто, настроение у обоих было замечательное. Небо голубело, снег искрился на солнце. Самое время заняться чем-нибудь весёлым!

— Интересно, что поделывает Фидо, — сказала Фьор. — Мы так давно его не видели.

— Да уж! Хорошо бы его разыскать, — согласился Ури.

— Ты знаешь, где он живёт?

Брат отрицательно помотал головой.

— Нет. Обычно мы в лесу где-нибудь встречались, или он сам к нам прибегал, ты же знаешь.

— Пойдём вдоль ручья к озеру, только по верху, — предложила Фьор. — Здесь такое яркое солнышко, а я по нему соскучилась. И потом отсюда всё хорошо видно, может заметим где-нибудь Фидо. Наверняка он тоже гуляет в такую прекрасную погоду.

Ури не возражал, и они двинулись по бровке склона, внимательно оглядывая округу — не мелькнёт ли где-нибудь рыжая шубка.

— Ой, смотри, какие красивые!.. — воскликнула вдруг Фьор и показала на большую ёлку, росшую ниже по склону. Вершина её была почти вровень с гребнем, по которому шли лисята. А на вершине ёлки висели малиновые чешуйчатые шишки. — Я сейчас достану себе одну!

И прежде чем брат успел что-то ответить, лисичка прыгнула изо всех сил, в надежде допрыгнуть до ёлки и ухватить заветную шишку. Падать она не боялась — ведь снег, он мягкий, как толстенная перина — ни за что не ушибёшься. Долететь до ёлки ей не удалось — толчка-то хорошего не получилось. Да и как он мог получиться, если под лапами не было твёрдой опоры. Вместо этого Фьор перекувырнулась в воздухе и приземлилась в пушистый снег. Забарахталась, стараясь выбраться, но не удержалась на крутом склоне и заскользила вниз, к руслу ручья.

— Э-эй! — закричал сверху Ури. — Осторожней! Там вода под снегом! Тромози-и!

Он отломил еловую ветку и, ловко оседлав её, помчался с горы, как на ледянке, вдогонку за сестрой.

По счастью, Фьор застряла внизу в огромном сугробе и избежала опасного места, где могла провалиться в ручей. Не то не миновать бы ей жестокой простуды, не говоря уже о том, что весёлая прогулка на этом бы и закончилась — ведь пришлось бы срочно возвращаться домой.

Ури начал было ворчать на сестру: что это вдруг взбрело ей в голову прыгать на ёлки! И на кой ей сдались эти шишки! Могла бы вообще разбиться, кабы не снег!

— Кабы не снег, я бы и не прыгала, — весело отмахнулась Фьор. — А шишки очень даже красивые! Жалко, что мне ни одной не досталось… Ну, пожалуйста, Ури, не сердись! Давай лучше с горы покатаемся! Я и не знала, что это так здорово! Летишь — и сердце замирает… У-ух!..

— Ладно, давай… — пробурчал Ури, меняя гнев на милость. — Но учти, если съедешь в ручей и промокнешь — заболеешь. И тебя тогда из дому долго не выпустят. Так и будешь в норе сидеть, пока зима не кончится.

— Не съеду, не съеду… и в воду не попаду-у… — пропела Фьор. — Я буду в этот сугроб целиться, — показала она на место своего благополучного прибытия сверху. Потом огляделась и уточнила: — Или вон в тот… Он ещё больше.

Ури повернулся посмотреть, куда это его сестра собирается съезжать на еловой «ледянке». Огромный снежный бугор в самом низу склона, практически на дне оврага — интересно, что там внутри, под снегом? Чем-то этот сугроб показался ему подозрительным. Надо посмотреть поближе. И Ури направился к бугру, чтобы удостовериться, что место это не опасное, что внутри под снегом не торчит здоровенный камень и что внизу под бугром не журчит незамёрзший ручей. А Фьор пошла за ним и обошла бугор с другой стороны.

— Ури, посмотри-ка!.. — позвала она. — Этот холм живой! У него тут маленькая дырочка, и он в неё дышит — парок идёт.

Брат подошёл взглянуть и замер на месте, не отрывая глаз от того отверстия, откуда и впрямь поднимался пар.

— Не ори! — разобрала Фьор его слова, произнесённые настолько тихо, насколько только можно было, но при этом казалось, что сам Ури как будто орал. — Беги! Вверх! Молча!..

Фьор испугалась. Её брат никогда ничего не боялся! Что это с ним!? Она не стала выяснять — что да как — и бросилась бежать со всей возможной прытью, как и велел Ури — молча. Брат не отставал от неё ни на шаг. Выбравшись на верх холма, они остановилась отдышаться и оглянулись. Всё было тихо. Ни живой бугор, ни его возможный обитатель не гнались за лисятами. Ярко светило солнышко, и вообще вся картина окружающего леса выглядела столь мирно, что Фьор совершенно успокоилась.

— Ты чего?! — приступила она к брату. — Что тебе примерещилось?

— Примерещилось, — фыркнул тот. — Ты ещё глупая и не понимаешь…

— Чего?

— Медведь, — коротко ответил Ури.

— Медведь?! — прошептала Фьор. Глаза у неё стали большими и круглыми, как пуговицы от пальто. Конечно, ей не приходилось ещё видеть медведей, но она уже много о них слышала — какой это большой и серьёзный зверь. — Но ведь папа говорил, что медведи у нас здесь не живут! — Голос её чуть дрожал.

— Вчера — нет, а сегодня — да, — мрачно проговорил Ури. — Значит, забрёл как-то… что его никто не видел. А то знаешь, какой звон бы пошёл по лесу! И нас бы родители ни за что одних гулять бы не пустили…

— И нам пришлось бы всё время сидеть в норе?! — ужаснулась Фьор. Такая перспектива показалась ей едва ли не более страшной, чем встреча с медведем, от которого можно было, в случае чего, и убежать… а может, и договориться.

Ури помолчал немного. Он раздумывал.

— Пожалуй, нет. Не пришлось бы. Вообще-то, медведи злые только когда очень голодные, то есть зимой. Поэтому хорошо, что зимой они впадают в спячку и спят до весны. Но если кто-то медведя разбудит — ну, случайно… если громко кричать будет, или вдруг с горки прямо к нему в берлогу влетит… — Ури выразительно взглянул на сестру, — тогда конечно… выскочит и съест! А потом станет, как неприкаянный, шататься по лесу и есть всех, кого ни встретит. И таких называют — медведь-шатун. Страшное дело!

Фьор поёжилась и с беспокойством посмотрела в сторону ручья.

— Как ты думаешь, мы его не разбудили?

— Надеюсь, что нет…

— А вдруг его кто-нибудь другой разбудит? Никто же не знает, что он тут спит!

— И не должен узнать, — решительно сказал Ури. — Потому что если узнают… сама понимаешь. Так что помалкивай.

— Совсем-совсем никому нельзя говорить? Даже маме?

— растерянно спросила Фьор. Хранить такую важную тайну показалось ей слишком трудным делом. И чересчур ответственным.

— Ни-ко-му! — отчеканил брат. — Пошли отсюда.

Он повернулся и побрёл в сторону озера, а сестра, вздыхая и оглядываясь, последовала на ним. Некоторое время лисята шли молча. Каждый думал о своём. Точнее, оба думали об одном и том же — о медведе, но по-разному. Наконец, Фьор не выдержала:

— Нет, ты представь только, вдруг медведь всё-таки проснётся! А еды нету… Я так думаю: раз мы первые узнали, что он тут, и никому про него не скажем, придётся принести ему что-нибудь поесть. Положим перед дырочкой, откуда пар поднимался, и…

— Ты что, с ума сошла? — перебил сестру Ури. — А если кто-то по нашим следам пойдёт и берлогу найдёт? Или еду, которую мы оставим? Тут тако-о-е начнётся!..

— Не начнётся! Мы вокруг так наследим, что никто и не разберётся — где начало, где конец. Помнишь, как Фидо показывал? А еду поглубже засунем, и снегом снаружи замаскируем, чтоб только изнутри видно было… ну, если он проснётся. К тому же так мы всегда сможем проверить — вставал медведь или нет. Если еда на месте, значит всё в порядке — спит… и мы можем спокойненько себе гулять!

Ури остановился и уселся в позу раздумья. Потом поскрёб за ухом.

— Хм… что-то в этом есть… То есть, это будет как проверка. И если даже проснётся, то может, поев, снова заснёт. А коли вдруг кто другой пожалует, мы же отличим его следы от своих, ведь так? А уж медвежьи и подавно… — размышлял он вслух. — А голова у тебя варит, сестрёнка!

У Фьор даже ушки порозовели от гордости. Не так-то просто заслужить одобрение её брата! Лисята развернулись и заспешили к дому.

— А что ест медведь? — спросила Фьор по дороге.

— Ну… он всё ест, — ответил Ури, но в голосе его не было уверенности. Видимо потому, что среди его знакомых не было ни одного медведя. — Сейчас посмотрим, чего у нас в кладовке много, и возьмём немножко… чтобы было незаметно.

Больше всего оказалось в запасе сухих мышей. И ещё всяких ягод: брусники, клюквы и прочих. Фьор сморщила носик:

— Думаешь, ему это понравится?

— Это лучше, чем ничего, — заметил брат. — Ты бери ягоды, а я мышей.

Они крадучись вышли из норы и пустились бегом к ручью. Подсунув продуктовый паёк в дырочку, из которой по-прежнему поднимался парок, и выстроив целый снежный вал для маскировки, лисята принялись бегать и кружить вокруг, пока весь склон не покрылся причудливым рисунком разбегающихся во все стороны следов. Напоследок они пару раз съехали с горки, строго придерживаясь в качестве финиша того сугроба, в который приезжали в прошлый раз, а никак не «медвежьего». Впрочем, первоначальный страх перед большим зверем как-то размылся. Ведь это теперь был «их» медведь, которого они взялись кормить, то есть почти что свой, знакомый.

На следующий день и Ури, и Фьор оказались заняты помощью по хозяйству. Маме отчего-то пришло в голову поменять все постели. А поскольку они были устроены в основном из мха, то всему лисьему семейству пришлось этот самый мох добывать — откапывать из снега на болоте и таскать в нору. Кроме папы-лиса, разумеется. Тот, как всегда, отправился на охоту.

Вечером, как только лисята освободились, Ури шепнул сестре:

— Пойдём, посмотрим, как там… берлога?

Наверное, он целый день только об этом и думал. И Фьор, хотя и очень устала от «смены постелей», никак не могла остаться в стороне. По правде говоря, ей тоже было страшно любопытно — не проснулся ли медведь.

Уже в сумерках лисята побежали к знакомому склону. Никаких подвижек заметно не было. Нетронутый снег синел на «медвежьем» бугре. Ури посмотрел вниз — он, конечно, был рад, что всё тихо-спокойно, но Фьор почудилось, что брат всё-таки и чуть-чуть разочарован.

— Всё спокойно, можно возвращаться, — сказал он.

— Давай всё ж скатимся с горки, хоть разок, — попросила сестра. — Зря, что ли, сюда шли?

Она мигом прыгнула на еловую ветку, лежавшую наготове, и заскользила вниз. Ури — за ней.

Внизу Фьор подбежала к берлоге и осторожно заглянула за снежный вал, воздвигнутый ими вчера. Еда исчезла. Лисичка тихонько ахнула и вскинула глаза на брата, который как раз подошёл следом.

— Он всё съел, — прошептала она и беспокойно завертела головой, словно опасаясь, что из-за ближайшей ёлки сейчас появится хозяин берлоги, и тогда им несдобровать.

А Ури опустил нос к самому снегу и стал изучать следы поблизости.

— Только наши… — пробормотал он, и озадаченно почесал за ухом. — Снаружи никто не подходил, это точно…

Лисята не сговариваясь помчались прочь. Остановились только вверху склона.

— Похоже, сушёные мыши ему понравились, — отдуваясь, заметил Ури и оглянулся на берлогу.

— И ягоды тоже… — эхом откликнулась Фьор.

— Завтра принесём ещё, — решил Ури. — Пойдём…

И лисята отправились домой, немного встревоженные, но и заинтригованные происходящим.

Так и пошло: каждый день они приносили «продуктовый паёк для медведя», каждый день дотошно проверяли следы вокруг берлоги и каждый день еда пропадала, хотя никаких чужих следов им обнаружить не удавалось.

Ури очень не хотелось верить, что медведь проснулся и теперь с аппетитом поедает лисью еду. Гораздо спокойнее было бы выяснить, кто так ловко ворует съестное прямо у них под носом. Чего только не придумывали лисята: и в засаде сидели, наблюдая за берлогой, и свежий снег вокруг набрасывали — чтоб ни одного следа, ни своего, ни чужого… Всё одно — следов никаких, и ни души вокруг ни разу не видели, а съестного — раз, и нету!

Примерно через неделю после того, как лисята начали кормить медведя, они встретили Фидо, которого так долго не видели. Он очень исхудал за это время — видно, трудно ему приходилось этой зимой.

— Привет! — закричала Фьор, кидаясь к приятелю. — Где ж ты пропадал? Что нового?

Фидо слабо улыбнулся.

— У меня ничего нового… А у вас?

— А у нас… — начала Фьор с азартом, — ой!.. — Это Ури как бы нечаянно наступил ей на хвост, да ещё как больно!

— Нас мама по делам послала, — как ни в чём ни бывало объявил он, — а Фьор всё отвлекается… когда нам надо торопиться. Прости Фидо, очень спешим… Скоро увидимся, пока… — и Ури потащил за собой оторопевшую сестру.

Как только они скрылись с глаз своего друга, брат отпустил Фьор. Та была очень раздосадована и сердита.

— Ты что?! Куда это нас мама послала? Ты зачем обманул Фидо?! — выкрикнула она. — Он же наш друг! И мы его так давно не видели… Да ещё и хвост мне отдавил!

— Потому что ты чуть не проболталась про медведя! — парировал брат. — Я же видел! Ещё бы секунда — и всё!

— Но почему Фидо нельзя всё рассказать?! — Фьор была настолько изумлена, что даже забыла про хвост.

— Никому нельзя. Даже другу! — твёрдо ответил Ури. — Вдруг у него окажется другое мнение, и он захочет оповестить всех, раз это опасно. Я тебе уже говорил… и мы условились…

— Хорошо, — прошептала Фьор, опустив голову, — я поняла. Ты видел, какой он худой? Может, он болел. А мы даже не спросили…

Ури почувствовал укол совести. Разве Фидо когда-нибудь подводил его?

— Да, — пробормотал он, — получилось не очень… — Но тут же добавил в своё оправдание: — Это потому так вышло, что девчонки не умеют держать язык за зубами!

— Это я-то?.. — вскинулась Фьор.

Она обиделась и отвернулась. Но брат уже и сам понял, что погорячился. И с Фидо плохо вышло. Наверное, стоило ему рассказать всю эту историю. Он всегда что-то дельное говорит. Эх, совсем стал дёрганный из-за этого медведя!

Ури вздохнул и сказал примирительно:

— Не злись… Это я что-то нервничаю. Неужели нам этого медведя до весны кормить придётся? Вдруг родители заметят, что припасы в кладовой уменьшаются…

Слёзы, выступившие было на глазах сестры, тут же испарились. Ей стало жалко брата — вон, оказывается, как он переживает. К тому же Фьор чувствовала себя немного виноватой: ведь это ей первой пришла в голову мысль покормить медведя.

— Можно завтра ему рябины отнести. У меня ещё много осталось. Ты знаешь, я её берегла, но раз такое дело… Ой, я забыла тебе сказать! — вспомнила она. — Мне показалось, что сегодня, когда я положила в берлогу еду, парок не поднимался.

Ури замер на месте.

— И ты мне ничего не сказала?!

— Я не была уверена, хотела тебя позвать, чтоб ты посмотрел, — оправдывалась Фьор. — А потом мы встретили Фидо.

Час от часу не легче! Неужели всё было зря, и медведь всё-таки проснулся окончательно и вылез из берлоги? Посреди зимы!.. Что теперь будет в лесу?

— А следы?.. Следы вокруг ты проверила? — упавшим голосом спросил Ури.

— Проверила! — уверенно заявила Фьор. — Следы были только наши, лисьи. Других не было.

— Ну что ж… Завтра спозаранку принесём ему рябину. И всё остальное поглядим…

Каким же уставшим чувствовал себя лисёнок, взявший на себя смелость удерживать в берлоге медведя.

Но на следующий день всё было как обычно: еда исчезла, а над отверстием в снегу поднимался парок.

— Спит, — облегчённо выдохнул Ури, — или по крайней мере дремлет.

Фьор положила на обед невиданному ими зверю обещанную рябину, и ягоды так красиво алели на снегу. Но пришлось, как всегда, их замаскировать снежным укрытием, чтоб никто другой не увидел и не позарился на медвежью еду. Когда возвращались обратно, Ури сказал:

— Знаешь, я решил: снова буду охотиться, как папа! А то совсем разучился — на снегу-то непривычно… Но я привыкну… — и закончил совсем по-взрослому: — Медведя нашего сам должен прокормить.

— И я, и я… — заволновалась сестра. — Я тоже буду охотиться! Ты же меня научишь, правда? И тогда мы вместе сами прокормим нашего медведя.

Брат кивнул.

— И Фидо всё расскажем…

— Обязательно! — обрадовалась Фьор. — Пойдём сейчас же и разыщем его…

Но приятеля своего лисята встретили только на следующий день. Там же, где и в прошлый раз — на водоразделе над ручьём, неподалёку от «медвежьей берлоги». Завидев друг друга, они кинулись навстречу со всех лап:

— Фидо! Наконец-то…

— Фьор! Ури! Спасибо!..

— Мы так соскучились! — воскликнула Фьор.

— Ты, наверное, хотел сказать «Здравствуйте», — засмеялся Ури, — а вышло — «Спасибо»… Это от волнения!

— Нет, я хотел сказать вам именно — «Спасибо»! — чуть смущённо глядя на брата с сестрой сказал Фидо. — Ну, и «Здравствуйте» тоже, конечно…

— А за что — спасибо-то? — удивился Ури.

— За то, что вы меня спасли…

— От кого? Как? — Лисята непонимающе смотрели на своего друга.

— От голода, — серьёзно ответил тот. — Я сразу подумал, что это вы. Но вчера всё стало окончательно ясно… Когда вы рябину принесли.

Минуту трое лисят смотрели друг на друга молча, пока в головах каждого из них шёл процесс осмысления всей ситуации. Первой не выдержала Фьор. Она фыркнула от смеха, и не в силах больше сдерживаться повалилась на снег, корчась от хохота.

— Ой, не могу, — стонала она, — медве-едь!.. Съе-ест!.. А-ха-ха…

Ури соображал чуть дольше сестры, но тут и он понял, какого маху дал с «медведем». Он сконфуженно хрюкнул и посмотрел вниз, в долину ручья, где виднелся «медвежий холм».

— Так это твоя берлога?

— Нора, — поправил друга Фидо. — Ага, под поваленным деревом… — В его глазах появилось удивление, брови поднялись «домиком». — А вы разве не знали? Да нет, ты меня разыгрываешь!

Ури медленно покачал головой.

— Нет, не знали…

— А кого же вы тогда кормили?

— Ме… Медведя — с трудом выдавила Фьор сквозь смех. И, вытирая смешливые слёзы, принялась объяснять: — Понимаешь, мы здесь случайно оказались — тебя, между прочим, искали… А тут — парок из-под снега… Ури и решил, что это медвежья берлога. — И она рассказала всё, как было, и как они боялись, что медведь встанет из берлоги среди зимы и наведёт ужас на всех местных обитателей.

Брат не прерывал её рассказа. Он всё ещё чувствовал себя довольно глупо от того, что так ошибся. Но Фидо, взглянув на него, легонько толкнул в плечо и тихо сказал:

— Спасибо, друг! Если б ты не заметил парок из-под снега, очень скоро его бы уже не было… и меня вместе с ним. Я ведь уже встать не мог.

— Это она первая заметила, — кивнул Ури в сторону сестры. — А что, действительно так плохо было?

— Не то слово, — вздохнул Фидо, в то время как глаза его устремились на бурую лисичку, и в них отразились по меньшей мере тысяча «спасибо».

Он поведал друзьям о том, что у него не задалось с охотой с начала зимы — просто не везло! А потом он и вовсе заболел, провалившись в холодную воду — с трудом дотащился до норы. И от постоянного недоедания сил у него уже не было совсем, поэтому он всё спал да спал…

— Так что если бы не вы, эта зима оказалась бы для меня последней, — закончил Фидо свой грустный рассказ.

Фьор украдкой вытерла выступившие слёзы (эти были уже не от смеха, а от сострадания к другу), а Ури потрясённо протянул:

— Да-а… Хорошо, что сестра у меня такая ответственная — приспичило ей медведя кормить… — Он оценивающе-серьёзно взглянул на худющего приятеля и недоумённо повертел головой: — А что ты нам-то не сказал? Небось, не дали бы тебе пропасть с голоду! Ты для нас гораздо важнее медведя!

— Не знаю… Постеснялся, — признался Фидо, глядя вниз, на кончики передних лап. — Вы же не сами еду добываете. А родители…

–…никогда бы не отказали, — горячо перебила его Фьор. — Ты это знай! Вот видишь, — повернулась она к брату, — как плохо, когда каждый держит всё про себя! Среди друзей не должно быть секретов!

— Пожалуй… — Ури смущённо поскрёб за ухом, вспомнив, что сам не сразу решился рассказать Фидо про «подшефного медведя». — Уж важных — так точно…

— Никаких! — убедительно произнесла сестра. — Давайте дадим друг другу слово…

— Честное лисье слово, — тут же отозвался Фидо.

А Ури вдруг вспомнил что-то:

— Ты говорил, что только вчера точно узнал, что это мы, — обратился он к другу, — ну, когда рябину увидел…

Фидо застенчиво взглянул на друзей.

— Потому что я сам её и принёс… для Фьор, — тихо ответил он.

Теперь смутилась Фьор. И обрадовалась одновременно.

— Спасибо…

Ури, который терпеть не мог такие моменты, когда все смущаются, и когда слишком много всяких «спасибо» да «пожалуйста», тут же решил поговорить о другом.

— Кстати, мы с Фьор решили тренироваться в охоте — чтобы самостоятельно кормить… медведя. И как раз шли к тебе, чтобы всё рассказать, — заявил он.

— Я с вами, — обрадовался Фидо. — И хотя медведя у нас нету, потренироваться никогда не мешает. А вместе это к тому же гораздо веселее!

— Честное лисье слово, — торжественно произнёс Ури. И Фьор кивнула.