Палач

Дэниел Коул, 2018

Прошло полтора года после раскрытия резонансного дела о Тряпичной кукле, и детектив Эмили Бакстер полагает, что оно осталось позади. Однако внезапно Лондон и Нью-Йорк накрывает новая волна убийств, в которых угадывается почерк маньяка-«кукольника». Каждый раз обнаруживаются две жертвы: у одной на груди вырезано слово «Наживка», у другой – «Кукла». Скотланд-Ярд и ФБР прилагают все усилия, чтобы обнаружить кукловода-невидимку. Однако каждый маленький шаг к истине сопровождается лавиной новых жертв. На что им придется пойти, чтобы остановить кровопролитие?

Глава 4

Среда, 9 декабря 2015 года,

8 часов 19 минут утра

За ночь Лондон замерз.

Немощное зимнее солнце казалось далеким и чужим, его безжизненный, холодный свет не мог растопить морозное утро. Пока Бакстер ждала на главной улице Уимблдона, когда за ней приедут, у нее окоченели пальцы. Она посмотрела на часы: уже двадцать минут задержки, и это время она могла провести с чашкой кофе в руках в своей уютной квартире.

Мороз стал покусывать лицо, она начала притоптывать ногами, чтобы согреться. Ей пришлось надеть смешную шерстяную шапочку с помпоном и такие же перчатки — подарок Томаса.

Унылый асфальт искрился серебром; по тротуару ковыляли прохожие, подозревая, что тот всерьез намеревался поломать им ноги. Через оживленную улицу перекрикивались два человека, от их дыхания над головами поднимался пар, напоминавший облачка, в которых в комиксах пишут реплики персонажей.

На перекрестке остановился двухэтажный автобус, и она увидела себя в запотевшем окне, смущенно стянула с головы оранжевую шапочку и сунула ее в карман. Поверх ее собственного отражения на борту машины красовалась знакомая реклама:

АНДРЕА ХОЛЛ, «АКТ ЧРЕВОВЕЩАНИЯ: ПОСЛАНИЯ ОТ КИЛЛЕРА»

Не удовлетворившись славой и богатством, которые через несчастья других свалились на бывшую жену Волка, когда она взяла на себя роль официального представителя СМИ в расследовании дела Тряпичной куклы, она оказалась достаточно высокомерной, чтобы опубликовать автобиографический опус о пережитом.

Когда автобус двинулся дальше, с его заднего окна Бакстер улыбнулся огромный портрет Андреа. Журналистка выглядела моложе и привлекательнее, чем когда-либо, ее удивительные рыжие волосы были коротко подстрижены — очевидно, такая прическа теперь будет у многих. Сама Эмили на такую стрижку никогда не решилась бы. Не дожидаясь, пока элегантное лицо журналистки окажется за пределами досягаемости, Бакстер открыла сумочку, вытащила коробку с ланчем, сняла с помидорного сэндвича основной ингредиент, швырнула его в сторону автобуса, и в ту же секунду на гигантской глупой физиономии гигантской глупой бабы расплылось радостное красное пятно.

— Старший инспектор?

Эмили вздрогнула.

Она даже не заметила, как к автобусной остановке подкатил огромный минивэн. Бакстер опустила коробку с ланчем обратно в сумку, повернулась и увидела перед собой обеспокоенное лицо специального агента.

— Что это с вами? — осторожно спросила Кертис.

— Ничего, просто я… — детектив умолкла, надеясь, что стоявшая перед ней безупречная и профессиональная молодая женщина довольствуется этим расплывчатым объяснением ее странного поведения.

— Швыряетесь едой в автобусы? — предположила Кертис.

— Э-э-э… да.

Бакстер подошла к машине, Кертис отодвинула в сторону боковую дверь, и ее взору предстал просторный интерьер, скрывавшийся за тонированными стеклами.

— Американцы, — презрительно прошептала про себя детектив.

— Как сегодня утром наши дела? — вежливо спросила Кертис.

— Как ваши, не знаю, но я, пока вас ждала, замерзла как собака.

— Да, я, конечно, прошу прощения за опоздание, но мы даже не предполагали, что на дорогах будут такие пробки.

— Это Лондон, — сказала Эмили, просто констатируя факт.

— Садитесь.

— Вы уверены, что там для меня есть место? — иронично спросила Бакстер, неуклюже забираясь в минивэн.

Когда она села, под ней скрипнула кремового цвета кожа. Она подумала, не убедиться ли, что этот звук издало именно сиденье, а не она сама, но потом здраво рассудила, что подобная неприятность может случиться с любым пассажиром, занимающим место в салоне.

Потом посмотрела на Кертис и улыбнулась.

— Располагайтесь, — сказала американка, захлопнула дверь и велела водителю ехать.

— Руша сегодня с нами не будет? — спросила детектив.

— Мы подхватим его по пути.

Все еще дрожа, но уже постепенно оттаивая от обогревателя минивэна, она на мгновение задумалась, почему это агенты остановились в разных отелях.

— Боюсь, вам придется привыкать к такой погоде. Нью-Йорк тоже на два фута засыпало снегом.

Кертис порылась в своей сумке и вытащила небольшую элегантную черную шапочку сродни той, что была на ней.

— Держите.

И протянула ее Бакстер, которая на мгновение взглянула на нее с надеждой, но потом вдруг увидела три жирные выбитые на лбу буквы «ФБР» — самую верную для снайпера мишень из всех когда-либо виденных детективом в жизни.

Эмили отдала ее обратно Кертис.

— Спасибо, но у меня есть своя, — сказала она, достала из кармана оранжевое уродство и натянула на голову.

Кертис пожала плечами и некоторое время созерцала городской пейзаж за окном.

— Вы с ним виделись после случившегося? — наконец спросила она. — Я имею в виду Масса.

— Только в суде, — ответила Бакстер, пытаясь сообразить, куда они едут.

— Признаться, я немного нервничаю, — улыбнулась Кертис.

На короткий миг Эмили засмотрелась на безупречную голливудскую улыбку молодой женщины. Потом обратила внимание на идеальную темную кожу лица и подумала, что даже не может сказать, результат ли это искусного макияжа или нет. Потом немного застеснялась, потеребила прядку волос и уставилась в окно.

— Ведь что ни говорите, но Масс стал живой легендой, — продолжала Кертис, — я слышала, его уже стали изучать в полицейской школе. Можно не сомневаться, что в один прекрасный день это имя будут упоминать наряду с Тедом Банди и Джоном Уэйном Гейси^[1]. Это, можно сказать, честь, правда? За неимением более подходящего слова.

Бакстер окатила собеседницу разъяренным взглядом своих огромных глаз.

— Я вам советую поискать подходящее! — рявкнула она. — Этот помешанный мешок с дерьмом убил и расчленил моего друга. Думаете, это смешно? Может, вы еще автограф у него возьмете?

— Я не хотела вас оскор…

— Вы лишь напрасно теряете свое время. Как и мое. А заодно и время этого парня, — сказала Эмили, махнув рукой на человека на водительском сиденье. — Масс даже не может говорить. Насколько мне известно, у него до сих пор проблемы с челюстью.

Кертис откашлялась и села прямее.

— Извините меня за…

— Если хотите попросить прощения, лучше помолчите, — перебила ее Бакстер, закругляя разговор.

Всю оставшуюся дорогу женщины сидели молча. Эмили смотрела на отражение Кертис в окне. Та не казалась ни рассерженной, ни возмущенной — всего лишь расстроилась из-за своего неуместного комментария. Детектив видела, что специальный агент безмолвно шевелила губами, то ли репетируя извинения, то ли размышляя, что окажется причиной их следующей неизбежной стычки.

Чувствуя себя немного виноватой за вспышку гнева, Бакстер вспомнила, как сама полтора года назад пришла в чрезмерное возбуждение, когда впервые увидела перед собой Тряпичную куклу, — поняла, что соприкоснулась с чем-то чудовищным, и стала фантазировать, какие головокружительные последствия ждут ее карьеру после такого расследования. Она уже собиралась что-то сказать, но в этот момент машина повернула и припарковалась у большого дома в приятном пригороде. Бакстер никак не могла сообразить, где они.

Она в замешательстве уставилась на здание, выстроенное в псевдотюдоровском стиле, которому каким-то образом удавалось оставаться одновременно заброшенным и уютным. Сквозь глубокие трещины в подъездной дорожке пробивались внушительного вида сорняки. Разрозненные, приглушенных тонов лампочки рождественской гирлянды отчаянно льнули к облупившейся краске оконных рам, обрамлявших мутные стекла; над дымоходом, увенчанным птичьим гнездом, лениво курился дымок.

— Странный отельчик, — прокомментировала она.

— В этом доме живет семья Руша, — объяснила Кертис, — насколько я знаю, время от времени они приезжают к нему в Штаты, а он, когда есть возможность, навещает их здесь. По его словам, в Америке он живет в гостиницах. Такая уж у нас работа — все время в разъездах.

Руш вынырнул из дома, доедая на ходу тост. И сразу будто слился с морозным утром: его белая рубашка и синий костюм перекликались с редкими облачками, плывшими по небу, а серебристые пряди поблескивали точно так же, как ледяной наст.

Он заскользил по подъездной дорожке, а когда Кертис вышла из машины, чтобы его поприветствовать, врезался в нее, но так и не выпустил из рук тост.

— О господи, Руш! — жалобно воскликнула она.

— А колымагу еще больше вы не нашли? — услышала Бакстер насмешливый вопрос Руша перед тем, как специальные агенты сели обратно в микроавтобус.

Он сел у окна напротив Эмили, предложил ей кусочек своего тоста, увидел нелепую оранжевую шапочку у нее на голове и ухмыльнулся.

Водитель тронулся с места, и они поехали дальше. Кертис принялась листать какие-то бумаги, а Бакстер с Рушем стали смотреть на мелькавшие за окном здания, превратившиеся под урчание двигателя в одно размытое пятно.

— Боже мой, как же я ненавижу этот город, — произнес он, когда они проехали реку и перед ними открылся впечатляющий вид: пробки, шум, мусор, толпы, переполняющие слишком узкие транспортные артерии, так что недалеко до глобального сердечного приступа, и граффити на любой поверхности, доступной, по неудачному стечению обстоятельств, для вытянутой руки.

Кертис с извиняющимся видом улыбнулась Бакстер.

— Он напоминает мне школьные годы, — продолжал Руш, — знаете, вечеринка в доме богатого одноклассника, когда родители уехали, и в их отсутствие все архитектурно-художественное великолепие растаптывается, уродуется и попросту игнорируется только для того, чтобы собрать под одной крышей серую массу, в принципе не способную его оценить.

Пока минивэн медленно двигался к перекрестку, они сидели в напряженной тишине.

— А мне нравится, — восторженно заявила Кертис, — здесь куда ни глянь, повсюду история.

— Если честно, то точка зрения Руша мне намного ближе, — откликнулась Бакстер, — как вы сами только что сказали, здесь действительно повсюду история. Но если вы видите Трафальгарскую площадь; то я — расположенный напротив переулок, где мы выудили из мусорного контейнера тело проститутки. Вы — здание парламента, я — катер, за которым мы должны были гоняться по реке и из-за которого я не попала… в общем не попала туда, куда должна была попасть. Все так, но это все равно не мешает Лондону оставаться моим домом.

Впервые за все время специальный агент оторвался от окна и окинул Бакстер долгим, изучающим взглядом.

— Руш, скажите, вы давно уехали отсюда? — спросила Кертис, которой, в отличие от остальных, не показалось таким уж комфортным молчаливое спокойствие, царившее в минивэне.

— В 2005 году, — ответил он.

— Наверное, тяжело оказаться в такой дали от семьи.

Дамьен явно не был настроен об этом говорить, но все же с неохотой ответил:

— Да, тяжело. Но я каждый день слышу их голоса, так что они для меня всегда как будто рядом.

Бакстер поерзала на сиденье, несколько смутившись откровенности специального агента. Кертис только ухудшила ситуацию своим неуместным и неискренним умилением:

— Ой, до чего трогательно!

На парковке для посетителей тюрьмы Белмарш они вышли из машины и направились к главному входу.

Агентов попросили сдать личное оружие, сняли у них отпечатки пальцев, провели через тамбур с металлодетектором, просветили рентгеном, обыскали вручную, после чего попросили подождать начальника тюрьмы.

Когда Кертис, извинившись, сказала, что ей нужно отойти, Руш стал напряженно оглядываться по сторонам. Через несколько мгновений до Бакстер вдруг дошло, что он мурлычет под нос песню «Холлабэк Герл» Гвен Стефани.

— Вы в порядке? — спросила она.

— Извините.

Бакстер окинула его долгим, подозрительным взглядом.

— Я всегда пою, когда нервничаю, — объяснил он.

— Нервничаете?

— Не люблю замкнутых пространств.

— А кто же их любит? — ответила Бакстер. — Это все равно что сказать, что не любишь, когда тебе тычут в глаз. Это довольно-таки очевидно — кому понравится оказаться взаперти?

— Спасибо за участие, — улыбнулся он, — но если уж мы заговорили о нервах, то как себя сейчас чувствуете вы?

Эмили удивило, что от внимания специального агента не ускользнула охватившая ее тревога.

— В конце концов, Масс сделал ставку на то, чтобы…

— Меня убить? — пришла ему на помощь Бакстер. — Да, я помню. Нет, дело не в этом. Просто я надеюсь, что здесь больше не работает начальник тюрьмы Дэвис, который меня здорово недолюбливает.

— Вас? — переспросил Руш, безуспешно пытаясь изобразить на лице изумление.

— Да, меня, — немного обиженно ответила Эмили.

Это, конечно же, была ложь. Бакстер действительно волновалась в преддверии встречи с Массом, но она боялась не его самого, а того, что он мог знать и мог рассказать.

Только четыре человека были в деталях осведомлены о том, что произошло в зале судебных заседаний Олд Бейли. Она думала, что Масс бросится опровергать наспех состряпанную ею версию событий, но он ни разу не попытался подвергнуть сомнению ее показания. С течением времени Эмили позволила себе лелеять надежду на то, что во время схватки с Волком он потерял сознание и теперь ни ничего не помнит о ее постыдной тайне. Она изо дня в день задавалась вопросом, настигнет ли ее прошлое, и теперь чувствовала себя так, будто бросала вызов судьбе, собираясь сесть и заговорить с единственным человеком, способным в мгновение ока ее погубить.

В этот момент из-за угла показался начальник тюрьмы Дэвис. Узнав Бакстер, он тут же спал с лица.

— Схожу за Кертис, — прошептала она Рушу.

Подойдя к двери туалета, детектив услышала доносившийся изнутри голос Кертис и замерла на пороге. Ей это показалось странным, ведь мобильные телефоны они сдали охранникам. Она прильнула к тяжелой двери и услышала, что молодая американка разговаривает сама с собой:

— Больше никаких глупых комментариев. Сначала думай, потом говори. В присутствии Масса подобных ошибок допускать нельзя. «Чтобы быть уверенным в себе, нужно внушать уверенность другим».

Бакстер громко постучала и распахнула дверь, заставив Кертис подпрыгнуть на месте.

— Начальник тюрьмы готов нас принять, — объявила она.

— Я буду через минуту.

Бакстер кивнула и пошла обратно к Рушу.

Дэвис решил лично препроводить их в крыло усиленного режима, где были обеспечены самые строгие меры безопасности.

— Надеюсь, вам известно, что Летаниэл Масс, перед тем как его задержала присутствующая здесь детектив Бакстер, получил серьезные травмы, которые дают о себе знать и сейчас, — сказал он, пытаясь быть любезным.

— С вашего позволения, теперь не просто детектив, а старший инспектор, — поправила его Эмили, сводя на нет все его старания.

— Чтобы привести в порядок челюсть, ему сделали несколько операций, но полную функциональность так до конца и не восстановили.

— Он сможет ответить на наши вопросы? — спросила Кертис.

— Нет, связного разговора у вас с ним не получится, поэтому я пригласил присутствовать на допросе… переводчика.

— И на чем же он специализируется? — спросила Бакстер, не в состоянии удержаться от колкости. — На невнятном бормотании?

— На языке жестов, который Масс изучил в первые несколько недель своего пребывания здесь, — сказал начальник.

Они подошли к еще одной бронированной двери, за которой, когда Дэвис произнес пароль, оказалась зона отдыха, пугающе пустая.

— А как ведет себя Масс в роли заключенного? — спросила Кертис тоном, в котором чувствовался неподдельный интерес.

— Образцово. Если бы они все себя так вели… Розенталь! — крикнул он молодому человеку в дальнем конце поля для игры в мини-футбол, который побежал к ним, скользя на льду. — В чем дело?

— В третьем блоке опять драка, сэр, — запыхавшись, ответил парень.

Шнурок на его ботинке развязался и теперь волочился по полу.

Начальник тюрьмы вздохнул.

— Боюсь, вам придется меня извинить, — сказал им Дэвис, — на этой неделе к нам поступила новая партия заключенных, а когда они меряются со стариками силами и устанавливают свой порядок, всегда поначалу возникают проблемы. К Массу вас проводит Розенталь.

— К Массу, сэр? — Полученный приказ явно не вызвал энтузиазма у надзирателя. — Да, конечно.

Начальник тюрьмы поспешно удалился, а новый конвоир повел их в тюрьму в тюрьме, окруженную собственными стенами и ограждениями. Подойдя к воротам первого периметра безопасности, Розенталь стал яростно шарить по карманам, как будто что-то потерял, и хотел уже развернуться, но Руш похлопал его по плечу и протянул пластиковую карту.

— Вы уронили ее вон там, — дружелюбно сказал он.

— Спасибо. Босс бы меня убил в прямом смысле слова, если бы я ее опять потерял…

— Если бы его не опередил один из сбежавших массовых убийц, которых вы должны охранять, — заметила Бакстер, так что молодой человек тут же сделался пунцовым от смущения.

— Простите, — сказал он и открыл зажужжавшую дверь только для того, чтобы подвергнуть их череде новых проверок и обысков.

Он объяснил, что крыло усиленного режима разбито на несколько «отростков» по двенадцать одиночных камер каждый. Надзирателям разрешалось работать здесь не больше трех лет, после чего их переводили на обычный режим.

Внутри их встретили бежевые стены и двери, терракотового цвета полы и лабиринт ржаво-красных ограждений, ворот и лестниц. Над их головами в проходах были растянуты сетки, провисшие в центре от мусора.

Поскольку все заключенные сидели по своим камерам, в здании царила неестественная тишина. Розенталь передал гостей другому надзирателю, и тот проводил их в комнату на первом этаже, где их ждала неряшливо одетая женщина средних лет. Ее представили как специалиста по языку жестов, после чего охранник зачитал им всем известные правила и, наконец, открыл замок.

— Помните, если вам что-то понадобится, я буду за дверью, — дважды подчеркнул он, толкнул тяжеленную створку, и они увидели внушительную фигуру человека, сидевшего к ним спиной.

Бакстер нутром почувствовала, как нервничают охранники в присутствии их самого прославленного заключенного. От металлического стола к наручникам Масса тянулась длинная цепь, дальше она спускалась вниз по синему комбинезону и соединялась с кандалами, приковывавшими его к бетонному полу.

Когда они вошли в камеру, он даже не повернулся, оставляя их любоваться глубокими шрамами на его затылке, лишь дернул головой и втянул воздух, вдыхая их запах.

Женщины нервно переглянулись, в то время как Руш сел, самоотверженно выбрав место как можно ближе к подозреваемому.

Несмотря на цепи, не позволяющие покинуть камеру, не он, а Бакстер почувствовала себя в ловушке, когда за ними закрылась тяжелая дверь и она села напротив человека, который хоть и был лишен свободы, но по-прежнему представлял для нее угрозу.

Когда Масс увидел, как она оглядывает камеру, старательно избегая встречаться с ним взглядом, на его обезображенном лице проступила косая ухмылка.

Примечания

1

Тед Банди (1946–1989) — американский серийный убийца, насильник, похититель людей и некрофил, действовавший в 1970-е годы. Незадолго до казни признался в 30 убийствах, хотя в действительности его жертв может быть гораздо больше. Джон Уэйн Гейси (1942–1994) — серийный убийца, изнасиловавший и убивший 33 молодых человека, в том числе троих подростков. — Здесь и далее примечания переводчика.