Сборник произведений

Дэниэл Райтер

В мире множество плохих и ужасных событий было и еще произойдёт, но всё может быть еще хуже. В этом сборнике произведений собраны от маленьких рассказов до небольших повестей. Читайте и узнайте, что могло быть и хуже. Книга содержит нецензурную брань.

Антреприза

И вот Апофеоз нашего спектакля. Сначала в зрительном зале стояла гробовая тишина, затем раздались аплодисменты! Все зрители в диком восторге. Вставая с мест, они взрывают зал бурными овациями. На сцену летят букеты цветов. Замечаю, что в ложе сидит мэр нашего города и безудержно хлопает в ладоши.

Вот он, мой первый апофеоз. Я стою на сцене и еле сдерживаю слёзы радости. Никогда не думал, что у меня получится добиться успехов в актёрской игре. И всё-таки мне повезло оказаться на этой сцене. Вот он! Мой час славы. Я добился этого.

За несколько месяцев до

Меня зовут Михаил. Я выпускник государственного театрального института. По окончании у меня были планы устроиться в театр и реализовать свою давнюю мечту — выступать на сцене.

Но шли месяцы. Ни один театр в моём городе не принимал меня. В одном сказали, что у меня рост не тот, какой им нужен. Во втором, что голос не поставлен, и следует обратиться к ним, когда я исправлю всё это. Ну и так далее.

Жить приходилось в съёмной квартире. Шли месяцы, а работу достойную мне так и не получилось найти. Приходилось соглашаться на очередную халтуру, чтобы оплачивать проживание и пропитание. Девушка, с которой я жил, ушла от меня. Сказав напоследок: «Не хочу связывать свою жизнь с таким неудачником, как ты». Её слова ранили меня в самое сердце. Неделями я не мог найти себе места, и, чтобы хоть как-то отвлечься, работал, не покладая рук.

Можно было уехать обратно к родителям в деревню. Но я приехал сюда, чтобы стать актёром, и, пока я не получу хоть какую-то роль в театре, даже не стоит возвращаться домой.

Сейчас я работал на очередной халтуре — в доставке еды, и после выполненного заказа направлялся к следующему адресату. Стоя на остановке, увидел небольшую рекламку. В ней говорилось: «Антреприза Синельникова ищет актёров для новой постановки. Если вы актёр или хотели бы им стать, то обязательно приходите к нам». И внизу приписка: «Ждём всех, даже не владеющих актёрским мастерством».

Разглядывая рекламку, я чуть было не пропустил свой автобус. Перед тем как залететь в салон транспорта, решил сорвать её и уже после работы подумать над этим предложением.

Вернувшись домой, у меня уже не осталось сил даже на то, чтобы сходить в душ. Я, почти не раздеваясь, упал на кровать и провалился в царство Морфея.

Утром меня разбудил звонок телефона. Мельком взглянув на экран, увидел, что звонит владелец квартиры. Я ответил, затем последовал голос:

— Алло, Михаил?

— Да, здравствуйте.

— Тут такое дело, Михаил…. Со следующего месяца я повышаю вам квартплату.

У меня душа ушла в пятки. Как? Я еле свожу концы с концами, а тут такая новость. Но, подавив своё возмущение, спросил:

— А почему?

— Я как-то заходил к вам, чтобы забрать свои вещи. И увидел, что почти во всех комнатах царит полный хаос. Мусор лежит то там, то тут. Куча одежды разбросана повсюду. А про гору посуды, которая копится на кухне, я вообще молчу.

— Но, а почему Вы приходили в квартиру без моего ведома, ведь я…

Мне не удалось закончить фразу, немного взбудораженным голосом владелец прервал меня:

— Хватит тут задавать вопросы! Мне очень не понравилось состояние моей квартиры. И либо вы увеличиваете оплату и продолжаете так жить, либо через 30 дней, согласно нашему договору, вы съезжаете.

— Но как же…

— Я же сказал, что хватит уже задавать дурацкие вопросы. Срок вам на раздумья — два дня. После жду вашего звонка с ответом.

В телефоне послышались гудки. Моё сердце бешено застучало, паника нарастала. Что делать? Откуда взять лишние деньги на оплату? У меня даже никакой заначки нет, ведь всё уходит на то, чтобы тихо существовать здесь. А теперь это всё будет разрушено, лишь из-за одной прихоти этого козла.

Я сел на диван, обхватив голову руками. Надо попробовать сегодня взять дополнительную смену, и, видимо, забыть на время про сон. И про еду тоже можно будет не переживать. Ведь на неё у меня просто не останется средств.

Осознав весь этот кошмар, я быстро начал собираться на работу. Надевая куртку, я увидел в прихожей вчерашний буклет. Надо будет сходить туда и узнать, что там такое. Но это будет потом, а сейчас пора выдвигаться на заработки.

Закончив с работой, этим же вечером, я снова вспомнил о рекламке. Адрес театра был в 40 минутах ходьбы от того места, где я сейчас находился, и я решил пройтись до него. Как же прекрасен вечерний город! Дороги уже почти опустели, нет ни автомобилей, ни людей. Я поднял голову, но из-за света мегаполиса звёзд не было видно. А как же было хорошо в родной деревне: ляжешь во дворе и любуешься ночной красотой небосвода.

По пути начал замечать, что ухожу всё дальше, в незнакомый мне район. И даже не понял, как оказался возле здания, которое было изображено на рекламке. Само строение ничем не выделялось: не было ни помпезности, ни украшений. Общие черты театра в нём проглядывались. Я волновался, но, поборов свою неуверенность, всё-таки открыл дверь и вошёл в здание.

Внутри всё выглядело так же скромно. Полагаясь на интуицию, я открыл ещё одну дверь и попал в зрительный зал. Там проходила какая-то репетиция. Услышав мои шаги, из партера на меня обернулся мужчина. Он тут же скомандовал людям на сцене:

— Продолжайте, я сейчас подойду.

Затем направился в мою сторону. Мужчина был худощавого телосложения, слегка прихрамывал на левую ногу, а в левой руке держал трость, на которую опирался при ходьбе. Я решил не скромничать и заговорил первым:

— Здравствуйте! Я пришёл по объявлению.

Из-за света софитов, которые были установлены на сцене, мне до сих пор не удавалось хорошо разглядеть этого мужчину. По всей видимости, именно он был режиссёром. Сделав ещё два шага, мужчина остановился и произнёс:

— Прекрасно! Прекрасно! Наш театр рад видеть новых гостей в своём зале. И, простите меня за грубость, я забыл представиться. Зовут меня Виктор Синельников.

После сказанного он сделал небольшой поклон, в знак приветствия. Я же не заставил себя долго ждать и, повторив этот же жест, сказал:

— Меня зовут Михаил Иванов. И я хотел бы узнать о работе в вашем театре.

Виктор Синельников сделал ещё два шага вперёд, и теперь я мог разглядеть его лицо. На вид ему было лет пятьдесят с небольшим. Седина, которая покрывала его голову, уже почти справилась со своей работой, и только часть чуть тёмных волосинок свисала у висков. По лицу Виктора Синельникова, можно было понять, что мужчина много повидал в своей жизни. Через его правый глаз проходил шрам, небольшой, но достаточно глубокий, чтобы сделать зрачок белёсым. Но не успел я рассмотреть его, как режиссёр с приглашающим жестом сказал:

— Это хорошо! Пойдёмте присядем в партере, посмотрим на репетицию, а заодно обговорим причину вашего прихода.

Мы не спеша прошли и сели на кресла в первом ряду. Репетиция на сцене продолжалась. Люди стояли на подмостках с текстами в руках и разучивали свои роли. Меня это всё ужасно вдохновляло. Я хотел быть там с ними, а не сидеть в партере. Но тут режиссёр заговорил:

— А знаете ли вы, что этот театр я построил почти собственноручно?

Я отрицательно покачал головой. Тогда Виктор Синельников продолжил:

— Когда-то это был старый и заброшенный склад. Я увидел в нём потенциал. И когда зашёл внутрь, то перед моим взором предстал театр. Я должен был вдохнуть в эти развалины новую жизнь. И на всё это ушло целых семь лет.

Он вздохнул, как будто с сожалением, но продолжил:

— Сначала возникали сложности с самой стройкой. Дальше мне пыталась помешать наша городская администрация. Им чем-то не угодила моя идея. Но вроде только с ними получилось наладить контакт, как меня начали «душить» проверками. Раз за разом мне выносили очередные замечания, которые за собой тянули огромные суммы. И вот после долгих семи лет, у меня наконец-то получилось со всем этим покончить. А теперь же…

Он привстал с места и, разводя руками по сторонам, сказал:

— А теперь же я хочу поставить такую постановку, чтобы весь наш город, а может и вся страна прознала про мою антрепризу.

Тут он повернулся ко мне и немного сконфуженно сказал:

— Простите, я всё про себя и про мою антрепризу. Давайте теперь о Вас поговорим. Для начала, Вы же пришли ко мне, чтобы попробовать себя в актёрском мастерстве?

— Да! — выпалил я. — Я очень давно мечтаю стать настоящим актёром. И даже выучился в нашем государственном театральном институте. Но по профессии до сих пор не получалось нигде устроиться. Поэтому работаю, где придётся. Только для того, чтобы прокормить себя и иметь крышу над головой. Но сейчас настали плохие времена, работая почти сутки напролёт, я еле-еле свожу концы с концами. Поэтому простите сразу за такой вопрос, но как у вас с оплатой?

Было безумно стыдно сразу спрашивать о деньгах, но без них меня просто выгонят со съёмной квартиры, и придётся искать новое жильё.

Только теперь я заметил, что Виктор Синельников всё это время очень внимательно смотрел мне в глаза, так, словно пытался вглядеться в мою голову. Но скоро он нарушил неловкое молчание, обратившись к актёрам на сцене:

— Делаем перерыв на сорок пять минут, затем я наблюдаю здесь всех снова.

После его слов все, как по свистку, не спеша, но в то же время очень быстро, ретировались за кулисы. Затем Виктор Синельников обратился ко мне:

— Ну, Иван, покажи, на что ты способен!

И жестом указал мне на сцену. Я был немного взволнован. Но чего мне стоило ожидать? Меня, конечно же, должны были проверить, узнать, на что я способен и каков мой потенциал. Я поднялся на сцену и посмотрел на Синельникова.

— Для начала, какие стихотворения наших соотечественников вы знаете? — спросил он. В этот момент он всё так же смотрел мне в глаза, как будто искал там что-то.

— Я знаю несколько стихотворений наизусть, но всё же… — не успел я закончить речь, как Виктор Синельников, перебил меня:

— Михаил Юрьевич Лермонтов, произведение «Узник». Сможете исполнить?

Я немного опешил. Но погодите, совсем немного порыскав на просторах моей памяти, я отыскал его, и, ДА, я его помню.

— Да.

— Отлично, тогда начинайте читать и заодно попытайтесь передать эмоции, которые автор заложил в данное произведение.

Немного прочистив голос, я начал:

— Отворите мне темницу,

Дайте мне сиянье дня,

Черноглазую девицу,

Черногривого коня.

Я красавицу младую

Прежде сладко поцелую,

На коня потом вскочу,

В степь, как ветер, улечу.

Но окно тюрьмы высоко,

Дверь тяжёлая с замком;

Черноокая далёко,

В пышном тереме своем;

Добрый конь в зелёном поле

Без узды, один, по воле

Скачет, весел и игрив,

Хвост по ветру распустив…

Одинок я — нет отрады:

Стены голые кругом,

Тускло светит луч лампады

Умирающим огнём;

Только слышно: за дверями

Звучно-мерными шагами

Ходит в тишине ночной

Безответный часовой.

(Михаил Лермонтов. Узник)

По ходу текста я пытался движениями и мимикой показать всю силу воли и стойкость характера, которые помогали этому узнику бороться с тяготами жизни.

Я не ожидал от себя, что смогу хоть что-то показать. Но, кажется, получилось неплохо. Даже струйка пота стекла по моей спине. Виктор Синельников сначала сидел молча, затем встал и начал аплодировать:

— А у вас талант. Я поражён. Это была интересная интерпретация великого Михаила Юрьевича Лермонтова. Теперь же спускайтесь со сцены и идите ко мне поближе.

Я не заставил долго себя ждать, и почти в это же мгновение оказался рядом с Виктором Синельниковым. Он сразу же молвил:

— Вы прекрасно играете. Мне понравилось, но Вам ведь не терпится узнать о заработке?

— Да! Для меня это очень важно.

— Если Вы согласитесь играть у меня в антрепризе, то возможно Вам придётся позабыть про ваше финансовое состояние.

Его ответ прозвучал для меня двусмысленно. Тут либо я буду получать так много денег, что не буду в них нуждаться. Или же что-то другое. Но пока я обдумывал, он всё сказал вслух:

— Если Вы согласитесь играть у меня, то я буду обязан предоставить Вам пропитание, содержание и, конечно же, самое главное! Мои актёры, все проживают под крышей этого театра.

— Подождите, подождите. То есть вы хотите сказать, что мне надо переехать к вам сюда? А если случится так, что я захочу уйти или мне что-то не понравится?

— Ну для начала мы с Вами подпишем контракт. Если Вы соглашаетесь участвовать в моей антрепризе, то Вам придётся по условиям нашего договора, отработать у меня не менее одного года.

— А что же будет по окончании договора?

— Мы сможем просто заново подписать его и продолжить работать с Вами. Но есть одно НО.

— Какое же?

— Никто не должен узнать, что происходит в нашем театре.

— То есть это условие о «неразглашении условий нашего контракта»?

— Ну, своего рода, да.

От этих новостей у меня всё играло и пело внутри. Как же здорово. Теперь не придётся горбатиться на этой доставке еды и прочих заработках. И самое главное — не придётся дальше снимать квартиру.

Я не успел сказать ни слова, Виктор Синельников опередил меня:

— Если Вас всё устраивает, то можете приходить уже завтра, в любое удобное время. Мы сможем сразу подписать наш контракт, и он вступит в силу с момента его обоюдного согласования.

— Меня всё устраивает!

После этих слов я пожал руку Виктору Синельникову, а затем бегом помчался к выходу. Теперь сразу столько хлопот свалилось с моих плеч!

На следующий день я быстро собрал все свои вещи, позвонил этому дураку арендодателю, объявив, что более не нуждаюсь в его скромном жилище. Также связался со всеми своими работодателями и сказал, чтобы меня более не ждали. Я питал большие надежды на свою будущую профессию.

К обеду я уже стоял у входа в театр Виктора Синельникова. Вглядываясь в незамысловатые фасады здания, я думал о том, что ещё вчера Михаил Иванов был никем. А сегодня станет актёром, станет тем, кем мечтал быть всю свою осознанную жизнь.

Зайдя в зал, я увидел Виктора Синельникова, который сидел в первом ряду и смотрел на пустую сцену. Я подошёл ближе. Он услышал мои шаги, и, видимо, отвлёкшись от своих мыслей, встал с места и с улыбкой сказал мне:

— Я рад, что Вы решились на это. Давайте пройдём ко мне в кабинет, там уже закончим все формальности и приступим к подготовке.

Я последовал за ним. Мы прошли за кулисы, затем повернули один раз, потом второй, и уже когда подошли к кабинету, я окончательно запутался. Самостоятельно выйти отсюда я бы точно не смог.

Когда мы вошли, я увидел довольно пустую комнату, где стояло только два стула и стол. На столе лежали бумаги. Виктор Синельников сказал:

— Оставьте пока свои вещи в этом углу и присаживайтесь.

Он указал на свободный стул, а сам присел на другой. После этого он сразу протянул мне два контракта и сказал:

— Там прописано всё то, о чём мы с Вами разговаривали вчера. Если у Вас есть желание, то можете начать прочтение. Но предупреждаю сразу. Там очень много юридических строк, которые Вы наверняка не сразу сможете осмыслить. Но если же Вам будет так угодно, то можете сразу подписать, и мы начнём работу.

Я был так рад всему этому, что просто сразу подписал все бумаги и сказал:

— Я готов. Готов стать частью вашей антрепризы.

— Это чудесно.

После этих слов в его глазах появился неуловимый блеск. Синельников сказал:

— А теперь берите свои вещи, и я провожу Вас в Вашу комнату.

Мы встали из-за стола. Я наклонился, чтобы взять вещи, позади послышался шорох, а затем последовал удар, после которого сознание покинуло меня.

Когда у меня получилось открыть глаза, то, что предстало перед моим взором, поразило и ужаснуло меня до каждой частички моего тела. Я лежал на каком-то столе, к которому я был привязан по рукам и ногам. Вокруг всё выглядело очень ярко и бело. Не успев сказать и слова, я услышал голос, который обращался ко мне:

— Михаил Иванов. Родился в небольшом селе, там же и вырос. Родители отправили единственного ребёнка в город на обучение, а сами остались жить в своём маленьком домике и вести хозяйство. Михаил Иванов отучился в государственном театральном институте и желал, даже мечтал, стать актёром. Но его жизнь сложилась иначе. А теперь он попал ко мне, в мой театр.

После этих слов я смог увидеть его, Синельников был одет в медицинский халат, на лице была белая маска, на руках — перчатки. Мне хотелось кричать, или хотя бы что-то ответить ему, но этому мешал посторонний предмет во рту. Виктор Синельников продолжил монолог:

— Когда Вы пришли ко мне, то я понял. Вам суждено стать актёром. Под моим началом Вам удастся достичь невиданных ранее высот и осуществить Вашу мечту. Но, когда Вы играли впервые на сцене моего театра, то я понял и то, что Михаил Иванов не сможет добиться успеха. Всё потому, что Вы всю жизнь играете не свою роль. Но теперь я помогу Вам обрести себя и воплотить в жизнь замысел Создателя.

После этих слов он взял со стола шприц, и, подойдя ко мне ближе, ввёл его мне в шею, повторив напоследок:

— Я помогу Вам сыграть ту самую роль, которую сам Создатель и задумал…

Дальше мне уже было не до слов. Мои глаза налились свинцом, и разум потух на какое-то время.

Не знаю, сколько я проспал, но во время пробуждения всё моё тело заныло от жуткой боли. Ужасно гудела голова, ноги и руки дрожали. Глаза могли разглядеть, что творилось вокруг, но картинка была нечёткая.

Я попытался встать, но попытка была неудачной. Моё тело не слушалось, и сила гравитации оказалась сильней моего желания подняться. Упав на пол, я огляделся вокруг. Мне посчастливилось оказаться в странной, полупустой комнате. Я упал с кресла, на котором, видимо, лежал. Больше мне ничего не удалось разглядеть, кроме одной вещи. Это была большая железная дверь.

Превозмогая боль, я пополз к ней. Ноги казались не своими, их приходилось подтаскивать за собой. На середине пути стало страшно. Мурашки поползли по спине от мыслей, что со мной могли сделать? Почему я здесь? Что вообще тут происходит? На эти вопросы никто не мог мне ответить, и сам я не мог узнать ответ на них.

И вот, наконец, у меня вышло. Я дополз до двери. Попробовал толкнуть её. Нет, она закрыта, как минимум на дверную ручку. Попытался дотянуться — не выходит. Вот бы привстать, может тогда выйдет? Подтащил своё тело поближе к стене и перевернулся на спину. Не знаю как, но у меня вышло сесть, облокотившись на дверь. Снова попробовал дотянуться до ручки. Металл обдал холодом мою ладонь. Стараюсь поворачивать, но ничего не выходит. Закрыто. Что же делать? Начинаю барабанить, что есть сил в холодную сталь двери. Гулкие стуки раздаются эхом по комнате. Ответа нет. Для меня течение времени неизмеримо, я не могу понять, сколько уже здесь? Секунду? Минуту? Час? Пока раздумывал, случайно ощупал своё лицо, странно. На нём что-то есть. Всё моё лицо обмотано бинтами. Что же, мать вашу, тут происходит?

За дверью послышались шаги. Сначала где-то вдали, потом ближе. Каждый шаг отдавался стуком в моём сердце. Сейчас меня отсюда вытащат и помогут во всём разобраться. Звуки за дверью смолкли. Я вновь прислушался. В тишине раздался звон металла. Только потом сообразил, что это звук ключей, которые гремят в связке. И вот один из них начал заходить в замочную скважину. Скрежет металла, и дверь начала открываться. Я, который был прислонён к этой двери, последовал за ней, то есть упал в открывшийся провал. При падении я ударился головой об пол, но и без этого всё тело от кончиков пальцев до макушки головы болело. Я лежал и пытался рассмотреть, кто же это? Кому удалось открыть эту злополучную дверь? Мне захотелось кричать от того, что я увидел, но крик не вырвался из моего рта. Даже звука не вылетело из моей глотки. Я не могу издать и звука.

Передо мной стоял он. Виктор Синельников. Я не видел его лица, но точно знал, что это он. И тут раздался его голос:

— Здравствуйте, Михаил. Или, скорее надо сказать, с пробуждением Вас. И почему Вы лежите на холодном полу, когда в комнате есть диван? Давайте я Вам помогу перебраться на него!

Но вместо того, чтобы мне помочь, он взял меня за шиворот рубахи и потащил по полу. Я пытался сопротивляться, но всё было тщетно. Когда мы оказались возле дивана, он остановился, отпустил меня и сказал:

— Давай залазь!

Это прозвучало точно не как просьба. В ответ я попытался отрицательно покачать головой. Но тут он почти закричал:

— КОМУ СКАЗАЛ? ЗАЛАЗЬ НА ЭТОТ ЧЁРТОВ ДИВАН!

Стало не по себе. Холодом повеяло по всему телу. Мне ничего не оставалось, кроме как выполнить его указание. Я попытался вскарабкаться на диван, но для меня это было непосильной задачей. А в это время он стоял позади, и я чувствовал его тяжёлый взгляд на себе. Моё тело начало сдаваться, так как у него не выходило подняться на диван. Терпение Виктора Синельникова исчерпало себя. Я почувствовал, как он схватил меня и закинул на диван. Затем перевернул моё тело и приблизился. Я даже ощутил аромат его одеколона. Его лицо остановилось напротив моего:

— Ещё не ощущаешь ничего особенного? — сказал он и с интересом посмотрел на меня. Я попытался что-либо произнести, но не вышло.

— Ничего страшного, уже завтра станет легче, и тогда я тебе всё расскажу и покажу.

И тут я заметил в его руке шприц. Он ловко воткнул его в мою шею и сказал:

— А теперь отдохни. Все вопросы и ответы будут завтра. А это чтобы ты больше так не буянил, как сегодня.

После его слов веки словно наполнились свинцом и последнее, что я увидел, это как Виктор Синельников повернулся и покинул комнату.

Я стою на сцене. Полный зрительный зал смотрит на меня. Оглядываюсь и понимаю, что стою абсолютно голый пред многочисленной толпой. Пытаюсь убежать за кулисы, но там стоит Виктор Синельников со шприцом в руке и указывает мне, чтобы я вернулся обратно. В ужасе разворачиваюсь и встаю на место. И в этот момент весь зрительный зал разрывается диким смехом. Он эхом гуляет в моей голове. Становится так громко, что я начинаю закрывать уши. Падая на колени посреди сцены, начинаю рыдать, а смех так и не замолкает.

Проснулся я в холодном поту. Смех всё ещё гулял на задворках моего разума. Это был всего лишь сон. Оглядываюсь по сторонам. Всё та же полупустая комната, но теперь рядом появилась небольшая тележка с едой. Неожиданно дверь отворилась, за ней был Виктор Синельников. Сегодня я уже мог хорошо разглядеть его лицо, как и всё вокруг себя. Видимо, он не соврал, и мне стало чуть лучше.

— И снова здравствуйте, — сказал он. — Я хотел бы вас познакомить с вашей новой ролью. Но для начала покушайте.

Виктор Синельников указал рукой на тележку с едой. Тут мой живот предательски заурчал, обозначая, что он не против отобедать.

Я не стал сопротивляться. Взял ложку и начал употреблять суп, который был в тарелке. На вкус так себе, но пойдёт. Ел я, как одичавшее животное, сначала первое, затем второе. А Виктор Синельников всё это время стоял и наблюдал. Когда я закончил и положил все столовые приборы обратно на тележку, он подошёл ко мне.

— Теперь, я думаю, вы готовы узнать вашу роль.

С этими словами он подал мне маленькое зеркальце. Взяв его в руки, я увидел, что на лице всё те же странные бинты.

— Давайте, я помогу снять их.

Виктор Синельников начал потихоньку снимать бинты с моей головы. То, что показалось в отражении, меня поразило. Своего лица я там не увидел. Из зеркала на меня смотрело женское лицо. Как бы я не пытался встряхнуть головой и развеять все эти наваждения, отражение оставалось тем же. Рядом сидел Виктор Синельников и улыбался:

— Когда вы пришли ко мне в театр, я не мог не заметить в вас искры актёра, которого хочу видеть в своём театре. Но, как только вы начали играть, на меня сошло озарение. Вы всю свою жизнь пытались осуществить и сыграть не свою роль. Ваш настоящий образ пришёл мне на ум, только когда вы были на сцене. Поэтому теперь вы будете отыгрывать свою настоящую роль. Которая принесёт и вам, и мне популярность и известность. Я взял на себя ответственность раскрыть ваш истинный потенциал. Теперь передо мной сидит не Михаил Иванов, а Мигелина Измайлова.

Всё. Занавес. Концерт окончен, и все билеты на него были проданы. Теперь что мне делать? То есть я теперь кто? Какая на фиг Мигелина Измайлова? Я было пытался снова сказать хоть слово, но пока из моего рта вырвалось только непонятное мычание.

— Ничего страшного, привыкайте. А уже завтра я зайду за вами, и мы пойдём на репетицию. И для Мигелины она будет первой.

После этих слов, он встал и покинул комнату. И тут меня охватил ужас. Я решил проверить, полностью стал Мигелиной или нет? Быстро заглянул в свои штаны. Слёзы навернулись на мои глаза. Ничего не осталось. Теперь точно. Я с трудом поджал свои ноги к себе и зарыдал. Не от физической боли, а от того положения, в котором оказался.

Не знаю, сколько времени прошло, но дверь в очередной раз отворилась и в комнату вошёл Виктор Синельников. Перед собой он вёз пустое инвалидное кресло.

— Вот и настал ваш первый день репетиции.

Он помог мне усесться в кресло и повёз за пределы комнаты. Я вертел головой почти на триста шестьдесят градусов, чтобы рассмотреть всё вокруг, а Виктор Синельников продолжил:

— Мигелина, я помогу вам сыграть вашу роль. Наверное, вы не задумывались почему я это сделал? Но задумка режиссёра всегда гениальна, вот и мой замысел таков. Чтобы сыграть девушку, надо ею стать, поэтому я дал вам такой шанс. Вы всегда прятали эту женственность внутри себя, а теперь настала пора раскрыться.

Пока мы ехали, я не успел ничего толком рассмотреть. Коляска ехала довольно быстро или же мой разум медленно соображал. Я даже не понял, как мы оказались в малом зале. Там было немного людей, на мой скромный подсчёт — двенадцать.

Виктор Синельников остановил коляску и положил на мои колени текст. Потом встал посреди группы людей и объявил:

— Познакомьтесь! Это Мигелина. Новый актёр нашей труппы.

Все вокруг закивали.

— Теперь продолжим репетицию, а Мигелина пока посидит и попытается уловить наш общий замысел.

Я сидел в кресле и наблюдал. Самостоятельно встать до сих пор не получалось, и голос ещё не вернулся ко мне.

Под конец репетиции я начал замечать ещё более странных людей. Они также были актёрами и участвовали в постановке. Один был на маленькой тележке, и у него не было ног. Совсем не было. А на концах его нижних конечностей красовались бинты со следами крови. Второй актёр стоял на своих двоих, но у него не было левой руки, на культе также красовались бинты со свежими следами крови. Третий стоял со всеми конечностями, но на его лице красовалась повязка, которая перекрывала правый глаз.

От увиденного по спине снова поползли мурашки и нахлынул ужас. Что же, черт его дери, здесь происходит?

Репетиция подошла к концу и все уныло побрели каждый в своём направлении. И даже человек без ног, отталкиваясь руками, поехал восвояси. Я вопросительно посмотрел на Виктора Синельникова, он увидел мой взгляд и сказал:

— Они все пошли по своим комнатам. Теперь давай отвезём и тебя.

Он вновь встал позади моей коляски и повёз меня в обратном направлении.

— И как тебе наша репетиция? — он немного замялся, но продолжил, — извини, но ещё не могу привыкнуть, что ты пока не восстановила голос.

Мы доехали до комнаты. Он довёз меня до кровати и оставил одного здесь.

Прошла неделя. У меня уже получается нормально ходить, я начал разговаривать. Как я и боялся, голос тоже изменился. Теперь я полностью стал девушкой, но разум всё же остался от Михаила Иванова.

Ежедневно у нас были репетиции. И у каждого была своя роль. Изначально я не мог уловить замысел, мне казалось, что всё это какая-то вакханалия. Но уже начал прорисовываться некий сюжет, хотя сам замысел был известен только режиссёру. На одной из репетиций я решился подойти и заговорить с одним из актёров, у которого не было руки. Пока Виктор Синельников не видел, я тихо спросил:

— Это он с тобой сделал? — и взглядом указал на его руку, точнее на место, где она была.

Актёр посмотрел на меня и шёпотом произнёс:

— Он сказал, чтобы сыграть инвалида, надо им стать. После этих слов я отключился, а очнулся уже таким.

Значит это всё злой замысел режиссёра? Какой кошмар тут всё-таки творится!

В этот момент я заметил, как другой актёр, стоявший на сцене, начал дёргаться. Он так делал, пока не бросил текст на пол и не прокричал:

— Всё! Я больше не могу это терпеть! Это всё ужасно! Ваш спектакль, как и ваша антреприза! Я ухожу отсюда! И расскажу всем о том, что здесь происходит!

Виктор Синельников обернулся, слушая каждое слово, затем ответил:

— Ты хочешь разорвать наш контракт?

— Да засуньте ваш контракт себе в Ж…

Он замялся, видимо, не хотел говорить это слово, но Виктор Синельников продолжил:

— По условиям контракта всё, что здесь происходит, случается только по обоюдному согласию. А рассказать ты ничего не можешь, так как в контракте присутствует строка «о неразглашении».

— Да в Аду я видел весь ваш театр!

— Как скажешь, — ответил Виктор Синельников и указал рукой на дверь.

— Я всё расскажу! Может вы и поддавали нас, но вся правда здесь, — актёр жестом руки указал себе на грудь. Виктор Синельников ему ответил:

— Конечно.

Он стоял в той же позе, указывая на дверь.

Актёр, озираясь, направился к выходу. Все взгляды были уставлены на него. Услышав шум позади, я взглянул на Виктора Синельникова и увидел в его руках пистолет. Он направил его на этого актёра и прищёлкнул затворную раму оружия. Раздался оглушительный звук выстрела. Почти все невольно закрыли уши руками. А этот актёр упал на пол и зажал руками окровавленную ногу. Он кричал, все видели его боль. Но тут к нему подошёл безумный режиссёр и произнёс:

— Полежи тут, сейчас я вернусь.

Виктор Синельников вышел за дверь и вернулся буквально через минуту. За это время никто не решился подойти и помочь актёру, который истекал кровью. Я заметил, как режиссёр нёс в руках нечто странное. Когда до меня дошло, что же это, то по спине побежали мурашки, и уже знакомый ужас сковал всё моё тело. В руках у него был топор, видимо, он снял его с пожарного щита. Виктор Синельников подошёл к лежачему актёру, сделал взмах и ударил обухом по правой руке. Бедный парень вновь взвыл и закричал:

— За что? Вы же меня отпустили!

— Так и есть, я тебя отпустил.

После этого он вновь ударил обухом по другой руке. Раздался хруст. Актёр лежал на полу со сломанными руками и пулевым ранением в ноге. Виктор Синельников склонился над ним и спросил его:

— Так где ты говоришь твоя правда? — он ткнул пальцем в его грудь и продолжил: — Здесь?

Это был риторический вопрос. Безумный режиссёр, не дожидаясь ответа, ударил по телу вновь, но уже острием топора. Не хотя лезвие вошло в грудную клетку, затем вновь удар, за ним третий и четвёртый. После этого Виктор Синельников отбросил топор в сторону и наклонился вновь над телом. Но говорить он уже не собирался. Режиссёр руками начал разрывать грудную клетку актёра. Раздался страшный крик, за ним хруст. Наружу показались ребра. Виктор Синельников просто отбросил раздробленные кости в сторону, затем взял лёгкие актёра и с усилием вырвал их. Они также полетели в сторону. Актёр всё ещё был жив, он доживал свои последние минуты. Безумный режиссёр вновь залез руками в грудную клетку. Высунул оттуда окровавленные руки, в которых держал ещё бьющееся сердце, и спросил:

— Вот здесь твоя правда? Или где?

Ответа он вновь не дождался, а взял и вырвал сердце из грудины бедного актёра. Затем снова начал лазить руками во внутренностях парня, приговаривая:

— Где тут твоя правда? Тут? Или здесь? Её нигде тут нет, этой твоей правды.

Затем он встал уже над безжизненным телом, утёр кровавой рукой лоб и обратился к лежачему актёру:

— С самого первого твоего визита я не видел в тебе актёра, который мне нужен. Мне думалось, что всё придёт через время. Но я разочарован, ты стал лишь хуже. Ты мог стать ВЕЛИКИМ, но решил обратиться в ничто.

После сказанного, он плюнул на труп и уже обратился к нам:

— А вы чего встали? Продолжаем репетицию. Не обращайте внимание на этот мусор, после тут приберём.

Через два месяца

И вот Апофеоз нашего спектакля. Сначала в зрительном зале стояла гробовая тишина, затем раздались аплодисменты! Все в зале в диком восторге. Вставая с мест, они взрывают зал бурными овациями. На сцену летят букеты цветов. Замечаю, что в ложе находится мэр нашего города и безудержно хлопает в ладоши.

Конец ознакомительного фрагмента.