Мистер Дарси и его друзья. Продолжение знаменитого романа «Гордость и предубеждение»

Е. Г. Архангельская

В романе «Мистер Дарси и его друзья» рассказывается о судьбе всех пяти дочерей мистера Беннета, о жизни в прекрасном поместье Пемберли в течение почти 13-ти лет после свадьбы Дарси и Лиззи и об их многочисленных друзьях с их радостями, огорчениями и приключениями.

© Е. Г. Архангельская, 2019

ISBN 978-5-0050-0062-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Прибытие в Пемберли

Коляска тронулась. Лиззи и Дарси, только что объявленные в церкви мужем и женой, несмотря на улыбки на их лицах, чувствовали напряжение и скованность. Новизна отношений смущала и волновала их. Дарси повернулся к своей молодой жене, Лиззи взглянула на него, и их первый поцелуй положил конец неловкости. Дарси воскликнул:

— Наконец-то на правах мужа я уже смею, и непременно буду целовать тебя всю дорогу, до самого дома!

— О, нет! Пожалуйста, не надо! Вспомни о работниках шоколадных фабрик — они ненавидят шоколад! Дома ты уже не захочешь смотреть на меня. Я так и умру без твоих ласк!.. — Дарси улыбнулся и еще раз поцеловал ее.

— Не целуй меня, дорогой! — воскликнула Лиззи. — От твоих поцелуев я теряю голову, а зачем же тебе безголовая жена?!

— Это я теряю голову, а не ты.

— Тем хуже! Твоя голова ценнее моей, ее утрата невосполнима! Что скажет миссис Рейнолдс? — «Вот приехали безголовые супруги»? Это очень несолидно!

Дарси засмеялся. «Я победил! Она — моя, на веки веков — моя!». Он был горд собой. Лиззи прижалась щекой к его жилету и прошептала: «Ах, как хорошо!» Дарси услышал. Ему тоже было очень хорошо. Некоторое время они ехали, боясь пошевелиться и спугнуть это необыкновенное ощущение счастья.

Каким суматошным был этот долгожданный день, — думала Лиззи. — Платья, церковь, полная гостей, и он… Она шла к нему с Джейн и отцом, который вел их обеих к женихам, но видела только его, его одного. И вот, наконец, они вместе. Дарси словно читал ее мысли. Он приподнял ее голову, прижался губами к ее лбу и тихо сказал: «На всю оставшуюся жизнь мы — вместе». Она обняла его.

— Да, дорогой, да!

Дарси вспомнил свое первое впечатление от ее взгляда там, на балу, и то, как он сказал о глазах Лиззи подошедшей к нему мисс Бингли.

— Ты видела лицо мисс Бингли в церкви?

— Нет. Я видела только тебя.

— Ах, Лиззи, какое у нее было лицо! — засмеялся Дарси. — Я видел всех пока ждал тебя: видел радостное лицо у Джо, а рядом с ней совершенно скорбное у мисс Бингли.

— Ты не великодушен. Впрочем, я — тоже.

И она крепче прижалась щекой к его груди, слушая, как бьется его сердце.

Был жаркий июльский день. Теплый ветерок приятно щекотал лица.

Четверка лошадей легко несла открытую коляску. Кругом никого не было и только лошади и покрикивание кучера нарушали тишину. Вдруг Лиззи засмеялась. Дарси удивленно посмотрел на нее.

— Я вспомнила, как говорила, что никогда, никогда и ни за что не выйду за тебя замуж.

Он улыбнулся.

— Если бы ты только видела лицо мистера Беннета, когда я сказал ему, что прошу твоей руки. Большего изумления невозможно себе представить. Ясно было, что он не имел ни малейшего представления о наших отношениях.

— Наши отношения… — задумчиво повторила за ним Лиззи.

Она закрыла глаза и положила голову на плечо Дарси. Он уловил тонкий и нежный запах жасмина, идущий от ее волос. Ему хотелось прижаться к ним губами, и он сделал попытку снять с ее головы шляпку с фатой, но это ему не удалось.

— Нет, у тебя ничего не выйдет. А вот у меня получится. — И Лиззи сняла с его головы цилиндр, положив его рядом с собой. — Он мешает мне видеть твои глаза и… и целовать тебя.. — И она ласково привела по его лицу пальчиками. Он задержал ее руку и прижал к губам. Лиззи никогда раньше не видела его таким — с искрящимися от счастья глазами и нежной улыбкой. Он был необыкновенно красив новой для нее красотой, не той холодной, спокойной, с глубоко запрятанными чувствами, каким все видели его всегда. Ей хотелось говорить ему какие-то ласковые слова, еще не сказанные, но она не знала их. И не нужно было никаких слов. Он был здесь, рядом, его лицо приблизилось к ней, его губы снова коснулись ее губ, и опять громко застучало ее сердце.

Дорога в Пемберли не казалась им ни длинной, ни утомительной. Они наслаждались снятым, наконец-то, обрядом венчания запретом дарить друг другу ласку, и были счастливы.

Но вот Дарси надел цилиндр, поправил слегка сбившуюся на волосах Лиззи шляпку, и сказал:

— Мы въехали на наши земли. Теперь нам нужно быть приличными, дорогая моя.

Они уже ехали по прекрасному парку усадьбы Пемберли.

Лиззи вспомнила, как путешествуя с тетей и дядей Гардинерами по Озерному краю, они оказались в Пемберли, где домоправительница миссис Рейнголд в отсутствии мистера Дарси показывала им гостевые комнаты и, расхваливая хозяина, сказала: «Представить себе не могу, какая невеста будет ему парой!». Эти слова тревожили: как-то ее примут? Сочтут ли достойной парой хозяину? Как все будет?

Был уже пятый час пополудни.

— Лиззи, смотри, сейчас за поворотом ты увидишь мой дом, наш дом, твой дом, дорогая!

Дарси с нетерпением ждал приезда домой. Он представлял себе, как будет водить Лиззи по дому, показывать ей комнаты, которых она еще не видела, как будет целый день рядом с ней, как будет все, чего еще не было в их отношениях, из чего состоят дни и ночи с их радостями и заботами. Его волновал сегодняшний день — радостный и суматошный, длинный-длинный, конца которого так трудно было дождаться.

В большом доме услышали колокольчик приближающейся коляски. Издали было видно, как у подъезда собираются слуги, чтобы встретить хозяина и его жену.

Миссис Рейнолдс не позволила себе показать удивления, узнав в молодой хозяйке ту самую девушку, которую видела здесь всего дважды. Она произнесла маленькую приветственную речь и представила миссис Дарси всех слуг. Лиззи со смущенной улыбкой здоровалась, что-то говорила каждому, и сразу отметила, что кроме одной молоденькой горничной по имени Нэнси, все слуги были старше ее. Они вошли в дом.

— Мистер Гриффин, Джеймс! Если Вы не накормите нас, мы умрем от голода!

— Сэр, все готово. — И повар учтиво поклонился.

Дарси повел Лиззи наверх, в комнаты, не предназначенные для посторонних. Они вошли в его кабинет. В большой светлой комнате стоял стол с бумагами, были шкафы для книг, широкий диван и кресла, камин. На стенах висели картины в изящных рамах. Здесь все было строго и красиво. Лиззи заметила сбоку маленькую дверь, но Дарси открыл другую, которая вела в великолепную супружескую спальню. Очевидно, это была анфилада из трех больших комнат, так как и здесь против большой двери, через которую они вошли, была такая же другая. Дарси открыл ее.

— Вот, дорогая, твоя комната. — Лиззи замерла на пороге. Такой роскоши ей еще никогда не приходилось видеть. Прекрасные комнаты в Недерфилде были ничто по сравнению с этой. Лиззи в растерянности смотрела на удивительные ткани на окнах, диваны и кресла, обтянутые белым шелком, туалетный стол, маленькое изящное бюро, столик для рукоделия и множество всего того, что необходимо молодой даме. В детстве она представляла себе, что только в таких комнатах и жили сказочные принцессы. Кроме двери, в которую они вошли, другая дверь вела в коридор. Была еще маленькая дверь в туалетную с камином и большим котлом в нем для согревания воды. Там был изящный умывальный столик, шкафы для белья и одежды, кресло. Посредине стояла большая медная ванна.

— Нравится? Если что-то не так, скажи и все будет переделано.

— О, нет, нет! Все так! Все прекрасно! Ничего не нужно менять!

— Давай освободимся от этих нарядов. Позвони, придет Нэнси и поможет тебе с этими бесконечными крючочками. Оденемся просто, по-домашнему. Мы — дома, одни, сегодня никто не приедет. Я буду ждать тебя в столовой, дорогая. — И Дарси ушел к себе.

Лиззи была в растерянности. Очень хотелось есть, шпильки кололи волосы, но она еще не была готова к роли хозяйки в этом доме и потому не стала вызывать горничную и переоделась сама. В легком светло-желтом платье, которое еще больше красило ее, чем подвенечное, она спустилась в столовую.

Пообедав, они вышли в парк. Дарси хотел показать ей самые красивые, самые любимые места для прогулок. Они шли вдоль берега реки. В одном месте Лиззи остановилась.

— Как жаль, что здесь нет скамейки! Можно было бы часами сидеть здесь и любоваться. Какая красота!

— Скажи миссис Рейнолдс, чтобы она заказала 4—5 скамеек, и когда они будут готовы, ты покажешь, где их поставить. Это будет твое первое распоряжение. Учись, дорогая, быть хозяйкой дома.

Лиззи смутилась и молча пошла дальше. Быть хозяйкой этого громадного дома? Раньше она не задумывалась об этом. Конечно, она знала, что будет жить в Пемберли, но… что она умеет, что знает, чтобы быть хозяйкой? Тяжесть ответственности легла на ее плечи. Это не маленький Лонгборн, умело управляемый мамой и папой, где все слуги были знакомы ей с детства. Сможет ли она? И справедливо ли, что ей достались вся эта роскошь и богатство? Ей достаточно было только его одного, только Дарси, его любви, его нежности и заботы.

Дарси заметил какую-то неуловимую перемену в ней с тех пор, как они приехали в Пемберли. Она была напряжена и как-то скована. Её что-то тревожило. «Что с ней? Почему она не такая, какой была, когда мы ехали сюда? Что ее беспокоит?» — огорчался Дарси.

Скамеек не было, но земля была теплая и сухая, трава мягкая и чистая. Сидеть на небольшом пригорке было приятно. Дарси рассказывал о своем детстве, о матери, о том, как она гуляла с ним здесь, когда он был маленьким. Лиззи слушала, смотрела на небо, и видела, как легкие облака складываются то в белый кружевной зонтик молодой леди, то делаются похожими на кудрявую головку ребенка, то на букет белых цветов.

— А потом появилась Джо. Она росла ласковой и доброй девочкой. Мы со Стивом часто играли с ней.

— Кто такой Стив? Ты как-то упоминал это имя…

— Стивен Блэдфорд. Это мой самый дорогой друг. Он мне как брат. Мы вместе учились, вместе поступили в Кембридж. Его родители были дружны с моими родителями. Это были состоятельные, образованные и очень приятные люди с прекрасными манерами. Стив был единственным и поздним ребенком. Он часто гостил у нас. Здесь в доме есть даже «комната Стива». В ней никто и никогда не живет кроме него. — Дарси замолчал. Он скучал по своему другу и с нетерпением ждал его возвращения, представляя себе, как удивится Стив, узнав о его женитьбе.

— А где он сейчас?

— Шесть лет назад в его семье случилось ужасное несчастье: возвращаясь из путешествия по Испании, родители погибли вместе со всеми пассажирами во время сильного шторма. Корабль утонул, спаслись только пять человек… — Дарси помолчал. — Стив окончил Университет и уехал в Германию совершенствоваться в химии и фармакологии, которой увлекся. Там он жил три года. Потом отправился на год в университет в Пуатье (это во Франции). Время от времени он присылает мне весточку из какого-нибудь города. В последнем письме он писал, что скоро должен вернуться. Он непременно приедет в Пемберли. Ты увидишь, какой это милый, приятный человек. Джо его обожала. И было за что — никто так не любил играть с ней, как Стив. Я даже дразнил его «мистер гувернанточка». — Дарси замолчал, глядя куда-то вдаль. Было очень тихо. Лиззи смотрела на реку. Немного впереди она увидела маленькую купальню. Очевидно ею давно не пользовались и она немного покосилась. Берег был пологий и переходил в узкую полоску песка

— Ах, как хорошо было бы плавать и лежать здесь — мечтательно проговорила Лиззи.

— Я прикажу восстановить павильончик. Ты и Джо будете приходить сюда купаться. Ты умеешь плавать?

— Да. В Лонгборне не было реки, но в поместье Лукасов было небольшое озеро. Шарлотт, я и Джейн в детстве там часто плавали. Шарлотт старше и она нас научила. Мама заказала нам очень хорошенькие костюмчики для купания. Я и сейчас помню их.

Лиззи встала. Они еще немного прошли вдоль берега реки. Солнце садилось, становилось прохладно, пора было возвращаться в дом. Они медленно пошли обратно. Лиззи молчала, а Дарси поглядывал на нее и думал, думал, но никак не мог найти объяснения тому, почему она такая грустная. Горькая мысль закралась в его душу: что, если она раскаивается в том, что дала согласие на брак с ним, приняв за любовь то расположение, симпатию и чувство благодарности, которое испытывала к нему за Лидию? И теперь страдает от своей ошибки. Теперь, здесь, приехав в Пемберли, где должна стать женой и хозяйкой, может быть, она почувствовала, что не готова ни к тому, ни к другому? Что, если это так?

А Лиззи не могла легко и быстро свыкнуться с новым своим положением. Ни в одной сказке никогда не говорилось о том, что было в душе у дочки лесоруба, внезапно превратившейся в принцессу.… Видя этот прекрасный парк, великолепный дом и свою роскошно обставленную комнату, Лиззи думала о том, что здесь на ее месте должна была бы быть другая женщина — более красивая, чем она, более образованная, более умная и более достойная человека, равного которому не было на свете. Она с огорчением признавалась себе самой в том, что она — скромная девушка из маленького Лонгборна, — невольно заняла чье-то место. Что могла она дать ему, кроме своей любви?

Лиззи сидела за туалетным столиком, поправляя растрепавшиеся волосы, когда к ней вошел Дарси.

— Ты не открывала ящичек стола?

— Нет. Зачем? Я еще ничего туда не положила.

Дарси подошел к столику и выдвинул один из ящичков. Там лежала плоская коробка, обтянутая синим бархатом.

— Открой!

Лиззи подняла крышку и замерла. На белом шелку лежало прекрасное колье из голубых сапфиров. Рядом с ним блестели маленькие серьги. Колье представляло собой золотую ветку с листочками, между которыми сидели бриллианты, а с каждого листочка свисала голубая капля. Лиззи не могла найти слов. Такое… такое могла носить только королева! Дарси застегнул ожерелье на ее шее. Она повернулась к нему, чтобы что-то сказать, но он приложил пальцы к ее губам.

— Молчи, дорогая! Это мой свадебный подарок. Вижу, что тебе нравится. Если бы ты знала, как ты красива!

— Ах, это же целое состояние! Ты разоришься! — Дарси улыбнулся.

— Давай завтра продолжим разорение — поедем в Лондон. Тебе необходимо заказать бальное платье. Через две недели будет бал, и я хочу представит тебе своих друзей. Для Джорджианы это будет первый бал, она ждет его с нетерпением. У нее и платье уже готово.

— Но у меня ведь есть вполне приличные платья…

— Дорогая, здесь не Лонгборн и не Меритон… И туалеты нужны другие. Тебе, наверное, захочется надеть это, а, значит, и платье должно быть соответствующее. Ведь теперь ты жена очень, очень солидного джентльмена. Не забывай этого!

Лиззи смутилась. Ей не хотелось больше говорить о платьях.

— Куда мне положить это?

— В ящик, где лежало. Здесь никто ничего не крадет. Слуги знают, что я немедленно уволю всякого не только за крупное воровство, но и за пустяк. И это не потому, что я жаден или мелочен, а потому, что безнаказанность развращает.

— Конечно. Ты прав. — Лиззи положила коробочку в столик и встала. Было уже совсем темно. Дарси обнял ее.

— Уже поздно, пора спать, любимая. Я жду тебя в нашей спальне, дорогая моя миссис Дарси,…жду с нетерпением!

Погасив свечи, в новой, самой красивой ночной рубашке из своего приданого, распустив волосы, Лиззи медленно подошла к двери, ведущей в спальню, стараясь успокоить сильно бьющееся сердце. В большой комнате горела только одна свеча у постели. Было почти темно. Дарси в длинном халате стоял у окна и смотрел в ночь. Услышав скрип двери, он обернулся, быстро подошел к Лиззи, поднял на руки и отнес ее на постель. Потом погасил свечу и сбросил халат.

Приготовления к балу

В июле рассветало рано и, хотя утро еще не наступило, в спальне было светло. Дом спал. Спали слуги, спал Дарси. Лиззи проснулась и сначала не поняла, где она. Потом, всё вспомнив, она еще долго лежала, не решаясь взглянуть в лицо мужу при свете дня, но потом все-таки тихо повернулась. Рядом с ней лежал, раскинувшийся во сне, Дарси. Она впервые видела его спящим. Лиззи смотрела на него и вспоминала картинку из детской книжки: там был нарисован древнегреческий бог Арес, отдыхавший после сражения. Волнистые волосы, красивое благородное лицо, крепкая шея и широкие плечи, прикрытые тонкой тканью рубашки. Всё было в нем гармонично и мужественно. И этот прекрасный древнегреческий бог был ее мужем. Стараясь не разбудить его, она легко прикоснулась губами к его виску, потом тихо поцеловала щеку и вдруг увидела, что Дарси открыл глаза.

— Прости меня, дорогой! Я не хотела будить тебя… Спи, любимый, спи, еще очень рано, — говорила Лиззи, целуя его. Дарси улыбнулся и притянул ее к себе. Она положила голову на его плечо, прижалась к его боку и, почувствовав себя очень уютно, закрыла глаза.

Лиззи спала, а Дарси тихо лежал и думал о том, какие глупые мысли вчера вечером приходили ему в голову, и как хорошо, когда знаешь, что всё совсем-совсем не так, и ничего лучшего в жизни не нужно, потому что счастье тут, рядом, на его плече. Эта сладкая мысль медленно обволакивала его и постепенно уносила далеко-далеко. Он заснул.

Они спустились к завтраку уже поздним утром. Сидя за столом напротив мужа, Лиззи заметила, как он смотрит на нее. Ей стало неловко. Дарси заметил это.

— Не смущайся, дорогая. Сегодня ты еще прекраснее, чем была раньше. — Лиззи опустила глаза и покраснела.

Конюх Крис давно уехал за Джорджианой в поместье ее подруги, где она провела весь вчерашний день после венчания брата, и ночевала, а кучер прогуливался у крыльца возле кареты в ожидании хозяев. По дороге в Лондон, сидя в коляске, Дарси, обнимая Лиззи, сказал:

— Я — самый счастливый человек на всем свете!

— Нет, дорогой, нет. Это не так. Самый счастливый человек на свете — это я.

И оба самых счастливых человека засмеялись. Лиззи впервые ехала в карете Дарси. Этот экипаж невозможно было сравнить с тем, какой был у дядюшки Гардинера, и, уж конечно, с простенькой каретой мистера Беннета. Сейчас перед ней стояла трудная задача: обдумать платье для бала, достойное голубых сапфиров. До сих пор она носила то, что заказывала для своих дочерей миссис Беннет, стараясь укладывать фантазии дочерей в суммы, разрешенные мистером Беннетом. Теперь можно было придумывать самой и не заботиться о стоимости туалета. Так велел Дарси. Лиззи была женщиной, а у какой женщины нет в мечтах фасона роскошного платья!?

В Лондоне, остановившись возле мастерской, где шили бальные туалеты, Дарси отправил кучера в свой лондонский дом предупредить миссис Флосс о том, что хозяева приехали, будут обедать дома и только вечером вернуться в Пемберли.

Для первого лондонского бала Лиззи выбрала голубой шелк, покрытый светло-голубым «газом». Она нарисовала мастерице платье. Та удивлялась, что-то переспрашивала, уточняла, но обещала все выполнить, опасаясь только того, что оставалось мало времени. Дарси, сидевший сбоку на диване, сказал, что можно нанять помощницу, и что, если все будет сделано очень хорошо и вовремя, он заплатит больше установленного. Когда мастерица услышала названную сумму, она покраснела, заволновалась и сразу заверила джентльмена, что все-все будет исполнено в срок.

Они немного прошлись по улицам города, заглянули в большой магазин, где Лиззи выбрала несколько вещиц для своего туалетного столика, ленты и еще кое-какие дамские мелочи. Дарси расплатился.

— К Вам домой, сэр? — спросил хозяин, указывая на коробку с покупками.

Дарси кивнул и она вышли.

— Но ты же не назвал ему свой адрес! — забеспокоилась Лиззи.

— Он знает. — Лиззи промолчала. Значит, Дарси часто покупал что-то в этом магазине, подумала она.

Экономка миссис Флосс была миловидной маленькой женщиной с очень печальными глазами. Обед был превосходный, было очень уютно. Лондонский дом Дарси был красивым, прекрасно обставленным, но не таким большим, как в Пемберли. Уставшие, Дарси и Лиззи устроились на широком диване, чтобы немного отдохнуть.

— Тебе понравилась миссис Флосс?

— Да. Очень. Только почему у нее такие грустные глаза? Даже когда она улыбается.

— Миссис Флосс — вдова очень хорошего доктора, который ездил к моим родителям. Я его хорошо знал. Доктор умер несколько лет назад, а вскоре после этого случилось еще одно несчастье: под колеса мчавшейся кареты попала их десятилетняя единственная дочь. Миссис Флосс не могла оставаться в своем доме, где все напоминало ей об этом. Она попросила меня помочь продать дом и подыскать ей место в какой-нибудь приличной семье. Я предложил ей свою.

— Какой ужас! Какое это несчастье — потерять ребенка!..

— Ты любишь детей? — Дарси внимательно посмотрел на нее.

— Конечно! Как может быть иначе? Ведь я росла среди детей. — Дарси долго молчал. Потом сказал:

— Я знаю: молодые женщины, выйдя замуж, не спешат рожать. Ведь это ограничивает их в развлечениях. Хочется быть стройными, танцевать на балах, бывать в обществе. А с детьми можно подождать два-три года. Так думают многие и их нельзя осуждать за это. — Дарси взглянул на Лизи:

— Скажи, Лиззи, скажи, дорогая, ты очень огорчишься, если у нас будет ребенок…скоро… в апреле…?

Лиззи обняла мужа.

— Если ты хочешь ребенка, я буду счастлива родить тебе его. Если сумею… В апреле… или… или когда захочешь… — Дарси прижал к губам ее руку. Он мечтал услышать такой ответ. Дарси хотел ребенка, детей. Он хотел иметь настоящую семью.

К вечеру супруги вернулись в Пемберли. Джорджиана уже ждала их. Застенчивая и сдержанная, она была тронута, когда Лиззи, войдя в дом, первой подошла к ней, обняла и поцеловала как сестру. Джорджиана сразу, еще при первом знакомстве в Лэмтоне почувствовала сердечность и искренность Лиззи. Дарси видел их встречу, чувствовал их расположение друг к другу, и это очень радовало и успокаивало его — ведь им предстояло жить вместе.

На следующее утро после завтрака Лиззи вышла в сад, о котором и Дарси, и его сестра говорили, что он удивительно хорош. Это и вправду было так. Она шла по дорожке, когда увидела пожилого сутулого человека. Это был очень старый садовник, человек замкнутый, неразговорчивый, плохо сходившийся с людьми и потому не имевший друзей среди прислуги.

— Доброе утро, мистер Гловер! — она еще не знала имен всех слуг, но это запомнила. Лиззи заговорила с ним о цветах, показала ему свои самые любимые и выразила свое восхищение тем, как все в саду ухожено, чисто и красиво.

Садовник почтительно слушал, а потом молча, не глядя на хозяйку, срезал несколько роз, очистил стебли от шипов и подал ей. Лиззи поблагодарила и побежала в дом ставить их в воду.

Дарси был очень удивлен — старик добросовестно исполнял хозяйские поручения. И — только. Он никогда не срезал цветы по своему желанию. Еще большее удивление вызвало то, что через каждые несколько дней Лиззи стала получать свежий букет, который ей приносила Нэнси от садовника. Узнав об этом, Дарси воскликнул:

— У меня появился соперник! Я начинаю чувствовать муки ревности!

— Ну, наконец-то у тебя обнаружился порок! А то ведь я почти поверила Кэролайн Бингли, что ты — само совершенство и не имеешь недостатков. Помнишь, как в Недерфилде она сказала о тебе: «Мистер Дарси — безупречный мужчина»? Трудно жить с идеалом!

Джорджиана услышала этот разговор и втайне удивилась смелости Лиззи: никто и никогда не решался подтрунивать над ее братом. А он не только не сердился, но тоже весело шутил.

После обеда Дарси повел Лиззи в конюшню. Сказочный мир Пемберли открывался ей с разных сторон. Лиззи помнила, с каким трудом приходилось выпрашивать у отца лошадь, если нужно было куда-либо поехать — все были заняты работой на ферме. Здесь же стояло восемь лошадей только для нужд хозяина. На ферме работали другие лошади. Светлая в яблоках лошадка принадлежала Джорджиане. Дарси подвел Лиззи к молодой кобылке, которую он называл Мэгги.

— Вот. Если она тебе нравится, она — твоя. Если нет, купим другую, такую же невысокую и смирную. Мэгги очень послушная и ласкова蔾. На ней Джо училась ездить, а потом пересела на Глори. Ты ведь не очень уверенно чувствуешь себя верхом?

— Не очень. Мне нравится Мэгги. Я буду приходить к ней, угощать сахаром и гладить. Она привыкнет ко мне.

— И полюбит. Крис, подбери дамское седло для миссис Дарси.

— Да, сэр. Вы, мэм, погуляйте с ней как-нибудь. Она скорее привыкнет к Вам, будет слушаться. Она ласковая.

Молодой рыжий парень с длинным подбородком и веселыми зелеными глазами был очень некрасив, но Лиззи ничуть не удивилась бы, если бы узнала, что он пользуется большим успехом у девушек всей округи и слывет лучшим танцором — было в нем что-то лихое и притягательное.

Дарси смотрел, как Лиззи ласково гладит лошадку, и думал о том, как все изменилось в его жизни. Это было его первое счастливое лето.

Тогда тоже было лето — всего год тому назад. Летом в Лондоне было плохо: жара, отвратительные запахи и грязь; грохот экипажей и ржанье лошадей врывались в открытые окна домов, заставляя людей предпочесть духоту, если они не могли покинуть город. Столичная знать отправилась в свои имения и Лондон опустел.

Но жара кончилась, дожди и сильный ветер делали устройство пикников и другие развлечения на природе мало приятными, и лондонские вельможи со своим женами, детьми и слугами стали постепенно возвращаться в свои городские дома. Вернулись и Брэксли. Граф Уильям Брэксли был в отдаленном родстве с миссис Анной Эмили Дарси, леди Кэтрин де Бург и их братом графом Мэтлоком. Виделись они редко, так как миссис Дарси не любила светских салонов, сестра ее — леди Кэтрин предпочитала жить в Розингсе, а граф был болен. Для графини Брэксли быть хозяйкой светского салона, принимать у себя цвет лондонского общества было, как она сама говорила, ее естественным и главным предназначением в жизни. Раз в неделю у нее собирались дамы и джентльмены, с удовольствием обсуждая недостатки своих ближних, демонстрируя модные туалеты, музицируя, критикуя новые романы и работу Парламента. Дарси тоже иногда бывал там, хотя и скучал, считая эти вечера потерянным временем. Однако он не мог отказаться от приглашений, так как не желал обидеть графиню. Он знал, как трудно было получить доступ в этот дом многим известным в Лондоне лицам — здесь было место только для избранных. Дарси получал приглашения и в другие дома лондонских вельмож, бывал там, иногда находя среди гостей интересных собеседников. Вместе с родителями приезжали и их дочери. Некоторые из них были очень красивы, они старались привлечь к себе внимание мистера Дарси — он был хорош собой, умен, образован, отлично воспитан и обладал несметным богатством. Таких женихов, как мистер Дарси, в городе было немного. Но ни одной из барышень пока не удалось добиться его особого внимания. Он ценил женскую красоту, но сердце его оставалось спокойным.

В салонах Дарси иногда встречал старшего сына графа Брэксли Дэниела, своего ровестника. Дэниел был красив, следил за модой и был азартным игроком, что тщательно скрывал от родителей. Это удавалось ему потому, что он был удачлив в игре, а проигрыши его были невелики. Дэниэл был не глуп и знал, что состояние отца таяло от непомерных запросов жены. Он понимал, что в будущем его ждет только титул при очень скромном состоянии.

Помочь ему могла удачная женитьба. Он бывал всюду — на балах, в салонах, в театрах, но изменений в его жизни пока не предвиделось, хотя ему, как и Дарси, было уже 27 лет. После возвращения Джорджианы из пансиона в Пемберли Дэниел стал частым гостем у Дарси, где заставал и других молодых людей. Как-то он познакомился там с сестрой приятеля Дарси, миловидной барышней, имевшей хорошее приданое, но, случайно узнав, что дед мисс Бингли был торговцем, резко изменил свои планы. Особое внимание Дэниела к Джорджиане никак не сказывалось на ее отношении к нему — он ей совсем не нравился.

Как-то Дарси получил от графини Брэксли записочку с приглашением на очередную пятницу — она ждала интересного гостя. Дарси поехал. В большой гостиной собралось избранное общество. Дарси знал всех, кроме высокого господина, к которому особенно была внимательна хозяйка. Это был гостивший в Лондоне русский князь со знаменитой и старинной фамилией. Их познакомили. Князь был очень любезен с молодым человеком и сказал, что уже слышал его фамилию от своих английских друзей. Завязался общий разговор, во время которого Дарси почувствовал, как хозяин дома граф Брэксли взял его под руку и тихо сказал, что хочет с ним поговорить. Они отошли. Убедившись, что их никто не слышит, граф попросил мистера Дарси об одолжении: нельзя ли на одной из его ферм, не очень удаленной от города, поселить молодую женщину с маленьким ребенком? Арендная плата за небольшой домик будет аккуратно вноситься. Граф посмотрел на Дарси в надежде, что тот все понимает. Дарси понял.

— Дорогой друг, мне кажется, что кто-то заметил мои посещения дома в не совсем престижной части города.

Дарси не задавал вопросов. Он попросил перо и бумагу.

— Вот адрес. Всего час езды от города. Поехать туда можно будет не раньше, чем через неделю — я напишу своему управляющему, ему нужно время, чтобы все подготовить. Назовите мне имя, под которым там будет жить Ваша протеже. Я должен сообщить это в письме, чтобы не называть Вашего.

Граф горячо благодарил. Дарси поклонился и отошел к гостям, чтобы присоединиться к общей беседе. Он не был игроком, не развлекался на досуге с хорошенькими белошвейками, но не имел намерения исправлять нравы. Это его не касалось.

На следующий день Дарси возвратился в Пемберли, где ожидал гостей — мистера Бингли с сестрой. Джорджиана старалась быть очень внимательной к ним. Она знала, как нравится брату мистер Бингли, как долго гостил брат у него в Недерфилде. Тогда, живя у Бингли, брат навестил тетю Кэтрин в Розингсе, приезжал на какое-то время в Лондон, а потом снова и снова ехал в Недерфилд. Потом Джорджиана узнала от брата о Лонгборне, о Лиззи.

Теперь, возвратившись с молодой женой в Пемберли, Дарси, отложив все свои дела, вовсе не стремился в Лондон. Только приготовления к первому балу сестры и необходимость заказать для жены бальное платье заставили его отправиться туда.

День бала приближался, платье было готово, и когда посыльный привез его в Пемберли, Лиззи сразу унесла коробку в свою комнату и никому не показала. Наконец этот день настал. Горничные хлопотали над прическами хозяек. Наступило время одеваться и ехать.

Лиззи стояла перед зеркалом и рассматривала себя в новом платье, когда в дверях появился Дарси. Он замер в восхищении: перед ним стояла очаровательная молодая леди в роскошном и удивительном наряде: лиф и рукава платья были строги и просты — никаких кружев, рюшиков, тесемок. По замыслу Лиззи ничто не должно было отвлекать взгляда от великолепного колье. Но на юбке, обычно лишенной всякой отделки, на платье Лиззи слева у самого подола были укреплены цветы, сделанные из этого же двухслойного материала. Каждый из лепестков был обшит тонкой золотой ниточкой Туалет был необычен, элегантен и очень красив. Дарси застегнул на шее жены прекрасное ожерелье, и голубой огонь отразился в зеркале. Сверкающие капельки дрожали в ушах. Пришла Джорджиана в нежно-розовом, отделанном белыми кружевами наряде.

— Ах, Лиззи! Какое у тебя великолепное платье! А эти цветы у самого подола! Они как живые! Какая красота! Такого я никогда ни у кого не видела! Ты будешь самой прекрасной дамой на балу!